С именем Анри Матисса (1869 - 1954) связана целая эпоха в истории европейского искусства. Пабло Пикассо охарактеризовал творчество своего соперника одной фразой: "Матисс всегда был единственным и неповторимым". Впервые жизнеописание открывает нам Матисса не безмятежным и уверенным в себе, а сомневающимся, страдающим, не понятым публикой и собственными родными; не опасным анархистом и дикарем, а воспитанным, умным, образованным человеком, любящим поэзию и умеющим рассуждать об искусстве лучше любых критиков. Практичный и консервативный в жизни, романтический и бунтарский в творчестве - таким предстает реформатор искусства XX века, художник, сумевший упростить живопись, в интеллектуальном бестселлере британского биографа Хилари Сперлинг, удостоенной за свой труд престижной литературной премии "Whitebread", ставшем в 2006 году в Англии "Книгой года" и переведенном на многие языки.
Содержание:
-
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА 1
-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ 2
-
Часть первая. - ЧЕЛОВЕК СЕВЕРА 2
-
Часть вторая. - ХУДОЖНИК ЮГА 73
-
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА АНРИ МАТИССА 123
-
ИЛЛЮСТРАЦИИ 126
-
Примечания 128
Хилари Сперлинг
МАТИСС
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
"Нет ничего более поучительного, чем биография… великого человека, который долгие годы вынужден был бороться против зависти и невежества и добился признания с неизмеримо большим трудом, чем многие посредственные художники". Эти слова принадлежат Эжену Делакруа, одному из любимых художников Анри Матисса, о котором написано ничуть не меньше, чем о самом герое этой книги. Тем не менее Хилари Стерлинг называет свою биографию художника первой, что - сущая правда. Ни двухтомный роман Луи Арагона о Матиссе, ни капитальный труд Альфреда Барра, ни монография Джека Фламма биографиями как таковыми не являются. О Матиссе всегда писали искусствоведы (Арагон - редкое исключение, но его лирический роман - произведение субъективное как в чувствах, так и в оценках). Задачей английского писателя-биографа было именно жизнеописание. С ней автор никогда бы не справилась, если бы наследники Матисса не открыли для нее свой семейный архив и не позволили цитировать письма и дневники без каких-либо ограничений.
Со смерти Матисса прошло пятьдесят шесть лет, и срок действия авторского права на публикацию произведений художника еще не истек. Вдобавок "Фонд наследников Анри Матисса" славится непримиримой борьбой против любых проявлений пиратства или искажения творчества их великого прадеда; потомки вправе наложить запрет на любую публикацию или привлечь к ответу издателя за такие непозволительные, по их мнению, вольности, как, например, фрагментирование работ Матисса. Только зная эти подробности, а также многолетнюю закрытость семейства (истоки которой и вскрывает в своей книге Стерлинг), можно оценить значение их благородного жеста. Важность этого поступка для изучения жизни и творчества величайшего реформатора искусства XX века трудно переоценить.
Хилари Стерлинг пыталась рисовать портрет своего героя так же, как Матисс рисовал своих моделей: сначала во всех мельчайших подробностях, не упуская самой незначительной детали, а потом удалить все лишнее и оставить только "знак" человека, его суть. В однотомной версии биографии автор убрала ссылки на использованные источники и отказалась от примечаний, но читатели могут не сомневаться: любой факт, любая подробность, касающиеся самого героя или его окружения, даже самого отдаленного, многократно проверены и перепроверены.
От того, что книга эта, по сути, является дайджестом, выжимкой из двух больших томов - "Неизвестный Матисс" и "Матисс. Мастер", на что автор пошла, дабы сделать биографию художника доступной для более широкого круга читателей, - мне постоянно не хватало "вкусноты" деталей, которые при сокращении вынужденно опускались. Поэтому в русском переводе текст изобилует таким количеством ссылок на высказывания самого художника, подчеркивающих мысли автора. Комментарии эти не обязательны для чтения, но, зная, какой интерес к Матиссу проявляют многие художники, я делала это сознательно - чтобы помочь им найти в размышлениях Мастера о своем творчестве ответы на волнующие их вопросы. При сравнении с английским оригиналом дотошный читатель обнаружит более полное описание отдельных эпизодов жизни нашего героя. Фантазии переводчиков тут нет. Если Хилари Сперлинг имела карт-бланш от наследников художника, то я, с ее разрешения, могла по своему усмотрению добавлять фрагменты из двухтомной монографии, что в ряде случаев и было сделано.
Работа над жизнеописанием Анри Матисса была долгой и кропотливой и заняла у его автора более пятнадцати лет. Хилари Сперлинг сумела встретиться со всеми, кто был знаком с художником. Она побывала во всех местах, связанных с ее героем, включая далекий Таити и Москву, где мы с ней и ее мужем Джоном Сперлингом (который впоследствии взял на себя труд превращения двух томов биографии в один) и познакомились в 1991 году. Разумеется, сблизил нас Сергей Щукин, бывший героем моей книги так же, как Матисс - ее. Многие годы мы мечтали, чтобы биография художника вышла на русском языке, что, к нашей взаимной радости, наконец и происходит. Случайно выход книги совпал с двумя важными для Матисса юбилеями: сто лет назад, в декабре 1910 года, на лестнице щукинского особняка появились панно "Танец" и "Музыка", а осенью 1911 года в Москве побывал и сам французский художник.
В 2006 году за биографию Анри Матисса Хилари Сперлинг получила престижную британскую литературную премию "Whitebread" в номинации "Книга года". За 35-летнюю историю премии это был всего лишь пятый случай, когда "книгой года" стала биография. Однако сочинение литературного обозревателя "Обсервер" ("Observer"), "Дейли телеграф" ("The Daily Telegraph") и "Нью-Йорк тайме" ("The New York Times") "Дейли телеграф" и "Нью-Йорк тайме" сочли достойным столь высокой награды. Не потому, что в жизни художника не осталось белых пятен, а потому, что нам вдруг открылся весь художник, которого, как он сам признавался, "всю жизнь тяготило бремя собственной оригинальности". Не безмятежным и уверенным в себе человеком, каким рисует его наше воображение, а сомневающимся, страдающим, непонятым публикой и собственными родными. Не опасным анархистом и дикарем, а воспитанным, умным, образованным господином, читающим Бергсона, любящим поэзию и умеющим рассуждать об искусстве так метко и остроумно, как мало кто из критиков. Именно таким был Анри Матисс - художник, сумевший упростить живопись. Луи Арагон сказал о нем, наверное, четче и поэтичнее других: "Он поставил перед всеми будущими художниками задачу изобретать, непрерывно обновлять живопись, и именно это требование сделало зарю нашего века эрой новой живописи".
Не будучи профессиональным переводчиком, я работала с подстрочником, сделанным Людмилой Матяш и Вадимом Эрлихманом. Дабы не переводить французские цитаты с английского, я пользовалась французскими оригиналами писем и документов, предоставленными Хилари Сперлинг, которая ради работы над жизнеописанием художника специально выучила французский язык.
Вряд ли бы мне удалось справиться со столь сложным текстом без помощи моих друзей и коллег, которые невольно оказались вовлечены в работу над этой книгой. Инна Агапьева, опытный редактор-историк и моя подруга еще со школьных времен, читала каждую главу и боролась со мной за каждую строчку; замечательный искусствовед Владимир Поляков помогал справляться со сложнейшими искусствоведческими пируэтами, которые так блистательно исполнила Хилари Сперлинг. Без лингвистических познаний моих верных друзей Любы Шакс и Ричарда Уоллиса я бы не проникла в суть многих изысканных пассажей автора. Ричард помогал мне в переводе не только с его родного английского, но и со второго родного - французского, с которым мне также помогала справляться моя сестра Елена Сигарева. Не могу не поблагодарить куратора ГМИИ имени А. С. Пушкина Алексея Петухова, чья поддержка была для меня очень важна и полезна.
Отдельно стоит отметить публикации на русском языке переписки, статей и бесед художника в блистательных переводах Е. Р. Классон, Л. Н. Делекторской, А. В. Парнаха, сборник "Лидия Делекторская. Анри Матисс: взгляд из Москвы" в переводах Е. Б. Георгиевской, В. А. Мишина, М. В. Костаки, книгу Раймона Эсколье "Матисс" в переводе с французского Н. В. Шилинис и Г. А. Берсеньевой под редакцией куратора Государственного Эрмитажа Альберта Костневича (вместе с ним мы работали над книгой "Матисс в России", которая вышла в 1993 году на русском, английском и французском языках) и конечно же книгу Луи Арагона "Анри Матисс" в переводе Л. А. Зониной, к которым я постоянно обращалась в процессе работы.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Анри Матисс многим обязан России. Самый смелый и дальновидный из его коллекционеров - Сергей Щукин - был русским. В 1911 году художник побывал в Москве, после чего знаменитая Розовая гостиная в щукинском особняке преобразилась в "райский сад" Матисса. Нигде в мире творчество художника, относящееся к предвоенному десятилетию, не было представлено так полно и к тому же самыми программными вещами, как в московском "музее Матисса". Одной из самых талантливых учениц парижской "Академии Матисса" была москвичка Ольга Меерсон. Русской по происхождению была Лидия Делекторская, секретарь и верная помощница художника, с которой связан последний период его жизни и творчества. Щукин, Меерсон, Делекторская в разное время становились столь же важной частью жизни Матисса, как и его собственная семья, - не случайно он оставил нам удивительные портреты этих людей.
Мало кому из художников так тонко и проницательно удавалось писать о том, как создаются портреты, как Матиссу. Он призывал внимательно наблюдать за моделью и стараться ловить мгновение. Ни одна деталь не должна быть упущена или искажена, говорил он, называя главными врагами художника предрассудки и предубеждения. Заметки Матисса о портретной живописи и помогли мне написать его биографию. Я попробовала восстановить реальную картину его жизни, очищенную от мифов, превратно понятых ситуаций и всевозможных домыслов, непосредственно влиявших на наше отношение к его творчеству. В процессе работы над книгой обнаружилось много такого, о чем я даже и не подозревала вначале. Матисс был прав, говоря: "Если когда-нибудь история моей жизни будет правдиво рассказана от начала и до конца, она удивит каждого".
Однако дотошность и беспристрастность могут быть не более чем отправной точкой для биографа. "Точность не есть правда", - любил повторять Матисс, цитируя Делакруа. В литературном портрете, как и в портрете живописном, слишком много деталей, слишком много анализа, перегруженности всевозможной справочной информацией, которая способна размыть очертания и замутнить духовную сущность героя. "Закрыв глаза, я вижу предмет, который пишу, гораздо лучше, чем с открытыми глазами, - говорил Матисс. - Я вижу его без случайных деталей - именно это я и пишу". Моя биография первоначально была опубликована в двух томах по пятьсот страниц каждый с приложением, содержавшим примерно четыре тысячи примечаний, отсылавших к проштудированным мной источникам. Предлагаемая вниманию читателей книга вдвое короче, но, возможно, нарисованный в ней портрет художника получился даже более четким.
Все приведенные в книге факты основываются на письмах, воспоминаниях, интервью и свидетельствах очевидцев. Отсылки ко всем использованным в книге документам можно найти в полной биографии Матисса, вышедшей на английском языке: The Unknown Matisse. A Life of Henri Matisse. Vol. I. 1869–1908 (London and New York, 1998); Matisse the Master. A Life of Henri Matisse. Vol. II, 1909–1954 (London and New York, 2005). В этих томах упомянуты все, кто помогал мне в работе. Здесь же хочу еще раз повторить, насколько я обязана наследникам Матисса - его внукам Клоду Дютюи, Жаклин и Полю Матиссам, а также Жерару Матиссу и Питеру Ноэлю Матиссу, которых уже нет с нами. Я безмерно благодарна за предоставленную мне возможность познакомиться с их семейным архивом и разрешение свободно, по собственному усмотрению, использовать и цитировать ранее неопубликованные записи и личную переписку членов их семьи.
Не могу не поблагодарить еще раз тех, кто в течение многих лет оказывал мне практическую и моральную поддержку, и прежде всего покойную Лидию Делекторскую, а также Ванду де Габриан, Доминика Фуркада и Реми Лабрюса в Париже, Жоржа Буржуа в Боэн-ан-Вермандуа, Доминик Шимусяк в Ле-Като-Камбрези; Джона Эддерфилда и Джека Флама в Нью-Йорке и Наталию Семенову в Москве. И, конечно, огромная благодарность моему мужу Джону Сперлингу, без которого эта книга не появилась бы на свет.
Хилари Сперлинг
Часть первая.
ЧЕЛОВЕК СЕВЕРА
Глава первая.
ПЛЕННИК.
1869–1891
Анри Матисс любил сравнивать свое становление как художника с прорастанием семени. "Художник как растение, которое набирает силу, пуская корни, - говорил он, оглядываясь на пройденный путь. - Корни определяют все дальнейшее". Корни самих Матиссов берут начало на северо-востоке Франции, на обширной фламандской равнине, где они испокон веков занимались ткацким ремеслом. Анри Эмиль Бенуа Матисс родился в восемь часов вечера 31 декабря 1869 года в текстильном городке Ле-Като-Камбрези в доме своего деда по материнской линии Эмиля Бенуа Эли Жерара на улице Шен-Арно. Над кроватью, где он появился на свет, была дыра, а через нее в комнату лил дождь.
Родители работали тогда в Париже и приехали в Като встретить Новый год. Следуя семейной традиции, державшейся в роду вот уже четыре поколения, они назвали своего первенца Анри - в честь отца. Первый Анри Матисс ткал льняное полотно в своей мастерской. Его сын Жан Батист Анри пошел работать на фабрику, открытую в 1850-х и оснащенную новейшими по тем временам механическими ткацкими станками, а внук Анри забросил текстильное дело вовсе.
Эмиль Ипполит Анри Матисс, отец художника, родился в 1840 году и в молодости служил в модной парижской лавке. В январе 1869 года, когда он уже был женат на Анне Элоизе Жерар, дочке дубильщика из Ле-Като, его повысили до продавца-стажера в отделе дамского белья (бюстгальтеры, панталоны, чулки, корсажи, блузки и постельное белье) в новом универсальном магазине "Батавский двор" на бульваре Севастополь. Ипполит Анри всю жизнь гордился своей столичной выучкой: парижским стандартам должны были соответствовать и он сам, и его окружение, а старший сын - в особенности.
Анна Жерар в молодости тоже успела пожить в Париже и поработать в столичной шляпной лавке модисткой. Маленькая, изящная, со светлой кожей, широкими скулами и не сходившей с лица улыбкой, она была женщиной добросердечной, смышленой и энергичной. "У моей матери было доброе лицо, типичное для французских фламандок", - вспоминал Анри. Всю жизнь он говорил о ней с нежностью. Родившаяся в 1844 году четвертой из восьми детей, Анна принадлежала к большому и дружному семейству Жераров; ее многочисленная родня - дубильщики, кожевники, перчаточники и меховщики - в течение трех столетий жила в районе улицы Шен-Арно. Брат Эмиль, сумевший механизировать и модернизировать семейное производство (Жерары занимались выделкой шкур), стал крестным отцом ее сына Анри. Мальчик рос под заботливым покровительством бесчисленных дядюшек, тетушек, кузенов, дальних родственников и свойственников. Все они были родом из Ле-Като, но с годами рассеялись по округе или вовсе отправились искать работу за сотню миль южнее, в Париж.
Анри Матиссу было всего восемь дней, когда родители уехали в городок Боэн-ан-Вермандуа, где, уплатив холстом комиссионный сбор, открыли на перекрестке улиц Пе д'Эз и Шато (главной улицы Боэна) лавку. В ней продавалось буквально всё - от семян до скобяных изделий. Анна специализировалась на красках: давала советы покупателям, как красить дом и смешивать цвета для получения нужного колера. Прилавок с семенным зерном, за которым стоял Ипполит, вскоре превратился в отдел оптовой и розничной торговли; целая флотилия повозок непрерывно подвозила в магазин семена, удобрения и фураж для фермеров, которые выращивали свеклу на окрестных полях. Унаследовать процветавшее на волне промышленного бума отцовское дело предстояло Анри Матиссу. Боэн его детства из сонного ткацкого городка, затерянного в старинном лесу Арруэз, превращался в передовой промышленный центр с десятком тысяч ткацких станков, грохот которых, казалось, раздавался повсюду. За два десятилетия, предшествующих рождению будущего художника, население Боэна выросло с двух тысяч до четырех, а за первые двадцать лет его жизни увеличилось еще вдвое.
Основой процветания города были сахарная свекла и текстиль. Юный Матисс видел дымящие трубы сахарных заводов и ткацких фабрик гораздо чаще, нежели ветряные мельницы и колокольни, романтично украшавшие холмистые поля Вермандуа прежде. Осенью улицы городка были скользкими от свекольной пульпы, зимой воздух наполнялся зловонием гниющей в хранилищах свеклы. Очищенные от леса голые земли, расстилавшиеся вокруг Боэна, неприятно поражали приезжих. "Там, откуда я родом, растущее на огромном поле дерево выкорчевывают только потому, что оно бросает тень на четыре свеклы", - невесело шутил Матисс.