Про то, как она на самом деле руководила культурой, тоже ходят анекдотичные истории. Когда Григорович ставил в Большом театре "Лебединое озеро", согласно либретто Одетта должна была умереть. Фурцева заявила: "Наш балет должен быть оптимистичным!" – и девушку-лебедя оживили. Но спустя годы Юрий Георгиевич вспоминает Фурцеву тепло и благодарно. Она чаще всего шла ему навстречу. Ценила Галину Уланову, мхатовских знаменитых актрис Тарасову и Степанову. Дружила с Марецкой.
Как человек очень деятельный, болеющий за свое дело, она старалась участвовать во всем. Лично принимала решения о повышении зарплат, запрете или разрешении спектаклей, назначении на роли. Чисто по-женски отстаивала свои решения – могла расплакаться, пококетничать, упасть в ноги вышестоящим товарищам, только чтобы выпустили фильм, утвердили назначение, дали звание. Она считала всех работников культурных учреждений солдатами своей армии – актеров и писателей, библиотекарей и лекторов, музейщиков и циркачей – и относилась к ним одинаково. Хотя, конечно, у нее были свои предпочтения – Родион Щедрин, Майя Плисецкая, Людмила Зыкина, Давид Ойстрах, Святослав Рихтер, которому она устроила срочный выезд в Германию, попрощаться с умирающей матерью.
Любила МХАТ – по ее инициативе Олег Ефремов, до этого работавший в "Современнике", был назначен главным режиссером МХАТа, и под ее личным наблюдением было построено новое здание театра на Тверском бульваре. Как руководитель она была нелегким человеком. Не терпела ответов "не знаю", требовала, чтобы каждый досконально знал свое дело – как она. В пылу спора могла накричать, выгнать – но потом переживала и старалась сделать взамен что-нибудь хорошее. Ее уважали за то, что с ней можно было спорить, разговаривать, что ее можно было переубедить, – тогда как правила мужской игры требовали придерживаться принципа: "есть два мнения, одно мое, другое неправильное".
Именно при Фурцевой стал проводиться Международный конкурс имени Чайковского – и она лично настояла на том, чтобы первую премию разрешили дать американскому пианисту Вану Клиберну, что абсолютно противоречило всем идеологическим установкам. При ней начали проводить Международный конкурс артистов балета, Московский международный кинофестиваль. По ее записке Суслову был учрежден Театр на Таганке, ее стараниями открылись Московское хореографическое училище и десять университетов культуры по всей стране, были построены здания Библиотеки иностранной литературы, Детского музыкального театра Натальи Сац, нового цирка на проспекте Вернадского (и еще десять стационарных цирков по всей стране), здание хранилища Библиотеки имени Ленина в Химках, новые помещения получили МХАТ, Театр имени Моссовета и Театр оперетты.
Еще в 1961 году, в своей первой в качестве министра культуры поездке на Каннский фестиваль, она познакомилась с вдовой художника Фернана Леже Надей. Это знакомство, переросшее в тесную дружбу, во многом определило культурные связи Фурцевой. Надя Леже ввела ее в круг французской коммунистической интеллигенции – Луи Арагон (женатый на сестре Лили Брик Эльзе Триоле), Пабло Пикассо (так что неправ был анекдот – Фурцева знала не только имя великого художника, но и его самого лично), Морис Торез. Под влиянием Нади Леже Фурцева открыла для себя французскую высокую моду – особенно ей нравились вещи от Lanvin. Друзья Нади – эмигранты из России – стали дарить свои коллекции советским музеям. Вдова художника Савелия Сорина преподнесла в дар Третьяковской галерее часть своей ценнейшей коллекции, а Марк Шагал даже приехал в СССР лично и подарил Пушкинскому музею 75 своих картин.
Фурцева организовала самую фантастическую выставку того времени: "Мона Лиза" Леонардо да Винчи в Москве. Картину выставляли в Японии и обратно должны были везти через Москву. Возникла идея задержать "Мону Лизу" на несколько дней в Москве. Фурцева созвонилась с французским послом, получила его согласие – но надо было заплатить огромную страховку, изготовить пуленепробиваемую витрину. Екатерина Алексеевна уговаривала руководство страны: "Нам предлагают показать "Джоконду", а деньги мы вернем. Отправим Моисеева на гастроли, он заработает". С ней согласились. Фурцева обратилась к оборонным конструкторам – и за семь дней изготовили витрину, которую потом французы взяли за образец. Специальное стекло срочно везли с Украины, в дороге оно повредилось, его едва успели заменить. "Джоконду" привезли ночью, под усиленной охраной. Те, кому посчастливилось увидеть ее за несколько дней, когда картина выставлялась в Пушкинском музее, помнят об этом до сих пор.
Очень дружила Фурцева с Армандом Хаммером – даже подарила ему из запасников Русского музея "Черный квадрат" Малевича. Фурцева же пригласила в СССР театр Ла Скала, до этого никогда не бывавший в России. Между Большим и Ла Скала было подписано соглашение о сотрудничестве – с тех пор многие российские оперные певцы стажировались в Милане. Директор театра Антонио Гирингелли был в восторге и от приема его труппы, и от самой Фурцевой. Следующие десять лет – до самой ее смерти – доктор Гирингелли серьезно ухаживал за Екатериной Алексеевной, постоянно присылал ей маленькие подарки, заказал ее портрет одному из модных художников.
Она продолжала оставаться очень привлекательной женщиной – вопреки всему. После любой пьянки, обязательной в среде высших чинов, она оставалась свежей и полной сил. Екатерина Алексеевна очень следила за собой – когда была возможность, соблюдала строгий режим и диету, подолгу гуляла, много занималась спортом, специально привозила из Франции таблетки для похудения. Ее женственность и обаяние отмечали все, с кем она сталкивалась, – даже те, кто имел все основания не любить ее. Она постоянно следила за модой. Почти не носила украшений – в среде крупных чиновников они не были приняты, – но одевалась очень элегантно. Именно Фурцева первой в СССР надела маленькое черное платье – выше колен, с туфлями-лодочками и ниткой жемчуга. Следила она и за советской модой: именно Фурцева стояла за организацией домов моды в стране, способствовала карьере Славы Зайцева. Когда работники одного ателье написали ей письмо о недостатках в швейной промышленности, она собрала совещание, где с полным знанием дела рассуждала о модных фасонах, тканях, говорила о необходимости использовать в работе модные журналы.
На ее рабочем столе стояла фотография английской королевы Елизаветы II, с простой надписью: "Екатерине от Елизаветы". Говорили, что уже через несколько минут личного общения королева попросила Фурцеву: "Не зовите меня "ваше величество", говорите просто – "товарищ Елизавета"! А бельгийская королева Фабиола однажды сказала, что хотела бы сделать для своей страны столько же, сколько Фурцева сделала для своей.
Только в личной жизни было не все гладко. С Фирюбиным они все больше отдалялись друг от друга – любовь давно прошла, у него была другая женщина, и Екатерина Алексеевна об этом знала. Но развестись они все же не могли. Единственным смыслом жизни – кроме любимой работы – для Фурцевой были дочь Светлана и внучка Марина. "Если бы не было тебя с Маришкой, мне не для чего было бы жить", – говорила она Светлане.
Начав свою карьеру в качестве партийного функционера, за время своего министерства Екатерина Алексеевна сильно изменилась. Личная, искренняя ее дружба со многими виднейшими деятелями культуры, чьи взгляды во многом не совпадали с идеологическими установками ЦК КПСС, все больше отдаляла Фурцеву от ее коллег по партаппарату. В отличие от основной массы крупных функционеров, она была неординарной личностью, и этого ей простить не могли.
Случилась и еще одна неприятная история. Светлане с мужем очень хотелось иметь дачу. Под давлением дочери Фурцева занялась строительством – покупала стройматериалы через постановочную часть Большого театра: там они были дешевые. Дача получилась, по сегодняшним меркам, крохотной – 61 квадратный метр, но скандал раздули жуткий. Фурцеву обвинили в злоупотреблении служебным положением, объявили строгий выговор, чуть не исключили из партии. Дачу забрали – правда, вернули потраченные на строительство деньги. Екатерина Алексеевна очень переживала, просила создать комиссию, чтобы во всем разобраться, – но ничего этого сделано не было. Она очень страдала – общественное мнение было для нее очень важно.
Когда в 1973 году ее не рекомендовали в депутаты Верховного Совета СССР, она поняла, что ее карьера близка к закату, что не за горами и смещение с поста министра. Она говорила Людмиле Зыкиной, одной из своих подруг: "Что бы там ни было, я умру министром!" Так и случилось. В ночь с 24 на 25 октября 1974 года Светлане Фурцевой позвонил Фирюбин: "Екатерины Алексеевны больше нет". Светлана, которая лишь несколько часов назад простилась с матерью, ничего не успела понять.
Согласно официальному медицинскому заключению, у Екатерины Алексеевны остановилось сердце. Впрочем, молва настойчиво твердит о том, что Фурцева отравилась цианистым калием.
Ее похоронили на Новодевичьем кладбище – среди артистов и писателей, которыми она руководила, недалеко от предавшего ее Хрущева.
После похорон Петр Битков сказал Светлане: "Я всю жизнь любил только ее…" Через несколько недель Фирюбин женился вторично. Светлана через несколько лет переехала в Испанию. Но жить вдали от России она не могла и в 1998 году вернулась в Москву. Светлана Фурцева умерла в начале октября 2005 года. У нее был рак.
Уже нет ни партии, которой Екатерина Фурцева была преданна, ни государства, которому она служила. Осталась только память о женщине, которая умела играть в мужские игры, – и выигрывать.
Раиса Горбачева
Половина первого
Двадцать с лишним лет назад, 11 марта 1985 года, произошло событие, которое перевернуло судьбу нашей страны. Вместо скончавшегося накануне Генерального секретаря ЦК КПСС К. У. Черненко, третьего умершего на этом посту за два года, был назначен Михаил Горбачев, самый молодой генсек за всю советскую историю. Мало кто думал тогда, что с приходом Горбачева начнутся революционные перемены, в результате которых не только коренным образом изменится политика Советского государства и правящей в нем партии, но и само государство и его партия перестанут существовать. И уж точно никто не предполагал, что революция свершится не только в политике; и совершит ее женщина, супруга нового генсека – Раиса Максимовна Горбачева.
Еще никто из женщин, находящихся не то что у власти – рядом с властью, не привлекал к себе столько внимания, не вызывал столько разных слухов и сплетен. Отношение к ней было различным – от обожания до ненависти; не было только равнодушных. Но, как это ни странно, не было никого, кто сомневался бы в самом для нее главном: в ее любви к мужу и в любви мужа к ней…
Как мужчины приходят к власти, было описано неоднократно. Но мало кто знает, как труден путь женщин рядом с такими мужчинами. Со стороны может показаться, что такие женщины счастливы: ведь у них есть все, что только можно пожелать. Но как тяжело было прийти к этому счастью, знают только они сами.
В детстве Раи Титаренко не было ничего, что могло бы предсказать ее будущий взлет. Ее отец, Максим Андреевич, родом из Чернигова, всю жизнь проработал на строительстве железных дорог. Одна из веток проходила через алтайское село Веселоярск. Тут он влюбился в местную девушку, Сашу, женился на ней… Саша – Александра Петровна – была из крестьян; до конца своей жизни оставалась неграмотной – в крестьянских семьях не было принято учить дочерей. Ее отца в начале тридцатых раскулачили, а затем посадили по обвинению в троцкизме. Ни Саша, ни ее отец так и не поняли, кто такой Троцкий и что такое троцкизм. Его жена умерла от горя и голода, оставив четверых детей…
Но Саша и Максим были уже далеко. Максима постоянно переводили с места на место, и Саша следовала за ним. 5 января 1932 года в городе Рубцовске Алтайского края у Титаренко родилась дочь, которую назвали Раисой. Имя выбрал отец – для него оно означало "рай", райское яблочко… Через три года родился сын Евгений, а еще через три – дочь Людмила.
Жизнь была тяжелой. Постоянные переезды, временное жилье – бараки, щитовые домики, даже келья бывшего монастыря… Александра Петровна как могла наводила уют в очередной "квартире", разводила огород, – и после нового переезда все приходилось начинать сначала. Удивительно, но, несмотря на постоянные смены школ и общие в них плохие условия – самодельные чернила и азбуки, тетрадки из газетной бумаги, нехватку учебников, учителей и помещений, – Раиса Титаренко была отличницей. Школу в Стерлитамаке, в Башкирии, она в 1949 году закончила с золотой медалью. Это был всего второй год, когда вручались медали; медаль давала право поступления в любой вуз страны без вступительных экзаменов. Раиса выбрала для себя философский факультет МГУ.
Тогдашнее студенчество – полуголодное, веселое, любопытное… Днем – лекции, по ночам – подработки, а вечерами – театры, танцы, библиотеки и посиделки в университетском общежитии на Стромынке – одна комната на восемь-четырнадцать человек. На первом курсе Раиса влюбилась; но этот роман закончился катастрофой. Вмешались его родители, которым не понравился выбор сына, и он бросил Раю. Ей казалось, что теперь она никогда больше не сможет доверять мужчине, никогда не сможет полюбить…
В то время в студенческой среде было модно учить бальные танцы. Рая тоже ходила, и она – красивая, яркая, пластичная – танцевала так, что все на нее заглядывались. Однажды друзья Миши Горбачева, учившегося на курс младше, посоветовали ему тоже пойти на танцы: там появилась такая девчонка, тебе надо обязательно с нею познакомиться! Он пошел – и влюбился. Ему тогда было двадцать лет, ей – девятнадцать…
Поначалу ухаживания красивого студента юрфака были встречены холодно. Но как-то декабрьским вечером 1951 года он проводил ее из клуба – и они разговорились, а разговорившись – подружились. Прогулки по Москве и долгие разговоры стали традицией. Ей нравилась его жизнерадостность и то, что он по всем вопросам имел свое мнение и не боялся его отстаивать. Но окончательно покорил сердце Раисы кулинарный талант Михаила.
Последние годы в университете Раиса много болела. Когда она месяц лежала в больнице, Михаил каждый день приносил ей из общежития жареную картошку. Как потом вспоминала сама Раиса Максимовна, именно тогда она поняла, что Михаил – ее судьба на всю жизнь. 25 сентября 1953 года они расписались в Сокольническом загсе.
На свадьбу ушли деньги, которые Михаил заработал летом на уборке хлеба. В ателье Раиса сшила себе платье из итальянского крепа, а Михаил – первый в его жизни костюм из дорогой ткани под названием "Ударник"; так что на кольца молодоженам денег не хватило. Туфли невесте тоже пришлось одолжить у подруги. Свадьбу сыграли 7 ноября в диетической столовой рядом с университетским общежитием – на столе преобладали винегрет и "Столичная".
Их любовь прошла испытания временем. Из юношеской страсти она со временем стала любовью-сотрудничеством, дружбой и верностью двоих людей, которые много пережили вместе. На дни рождения Михаила Раиса дарила ему только один подарок – букет фиалок; почему так – осталось их маленькой тайной… Когда во время поездки в США Раиса Максимовна не смогла найти этот букетик, она поставила на ноги всех, отменила все свои мероприятия, пока фиалки не были найдены…
После окончания университета Раиса поступила в аспирантуру. А Михаилу предложили на выбор: или аспирантура, или работа в его родном Ставрополе. Раиса в это время была беременна – но родить сына не получилось; врачи сказали, что из-за проблем со здоровьем рожать ей нельзя. Раиса была в отчаянии – она была убеждена, что без детей нормальной семьи быть не может… Посовещавшись, Горбачевы уехали в Ставрополь.
Михаил Сергеевич был распределен в краевую прокуратуру, но проработал там всего десять дней: работа ему не нравилась, а прежние друзья звали на комсомольскую работу. С трудом, но Горбачева все же отпустили из прокуратуры – и он был назначен заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды. Так началась его дорога наверх…
А у Раисы четыре года не было постоянной работы – и это со столичным дипломом. Мизерной зарплаты Михаила еле хватало на еду и оплату жилья – небольшой комнаты, в которой еле помещалось все их нехитрое имущество. Здесь же, в этой комнате, 6 января 1957 года Раиса родила дочь Ирину… Только в конце года Горбачевы получили государственное жилье – комнату в коммуналке, в переоборудованном здании какой-то конторы.
В конце концов Раисе удалось устроиться преподавателем на кафедру философии Ставропольского сельскохозяйственного института. Раиса тогда была очень худенькой, маленькой и, чтобы выглядеть посолиднее, надевала на себя как можно больше одежды. Она увлеклась социологией, начала писать кандидатскую диссертацию о быте крестьян. С социологическими анкетами Раиса Максимовна обходила тысячи дворов, и ее поразило, что каждый четвертый дом – дом женщины-одиночки… Кажется, именно тогда у нее появился интерес к проблеме женщины в России, желание помочь, изменить…
А Михаил Сергеевич успешно делал карьеру – сначала в комсомоле, а с 1962 года в КПСС. Он стал секретарем горкома, затем крайкома. Фактически руководя Ставропольским краем, Горбачев коренным образом реформировал все отрасли местной жизни – от кадров до программ мелиорации и охраны культурных объектов. На жизни семьи его положение мало отразилось, разве что из коммуналки Горбачевы переехали наконец в отдельную квартиру. Ни дачи, ни прочих привилегий. Дочь ходила в обычную школу, затем самостоятельно поступила в медицинский институт в Ставрополе – не хотела никуда уезжать от родителей. А в 1978 году Горбачева перевели в Москву – его избрали секретарем ЦК КПСС. Для Горбачевых началась совсем другая жизнь.
В Москве они получили все, что "положено", – квартиру, государственную дачу, льготы. Но Раису Максимовну больше волновало другое – дочь закончила с отличием Второй медицинский институт, куда вместе с мужем перевелась из Ставрополя, у нее родились две дочери, Ксения и Анастасия…
В начале восьмидесятых средний возраст членов Политбюро составлял 67 лет, большинству было далеко за семьдесят. Неудивительно, что политика, которую они проводили, была предельно консервативная; любые новшества отвергались на корню. Горбачеву, который пытался и в Москве продолжать свои реформы, было очень тяжело работать в такой закостенелой среде. К тому же генсеки умирали один за другим – Брежнев, Андропов, 10 марта 1985 года не стало Черненко.
Под утро Михаил Сергеевич приехал на дачу, где они тогда жили, и вызвал Раису Максимовну в сад. Он сказал ей, что, вполне возможно, завтра его изберут Генеральным секретарем. Она совсем не обрадовалась – она не любила политику, а карьерные успехи мужа только расстраивали ее. Чем больше времени он был вынужден уделять работе, тем меньше доставалось ей и дочери. Но Раиса Максимовна обещала поддержать его, что бы ни случилось.
На следующий день Михаил Сергеевич Горбачев был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС. Ему было 54 года.