- Я первый предложил это всем. Большаков согласился немедленно, то же самое сказали Молчанов, Покровский и Львов, хотя, казалось бы, Александр Львов членом группы уже не являлся, а работал на нормальной должности у Векштейна. Кипе-лов не сказал ни да ни нет. Но когда Холстинин сообщил мне, что он остается, я просто остолбенел.
- И вы наверняка рассчитывали на Кипелова?
- Рассчитывали, конечно. У нас в "Мастере" долгое время была проблема с вокалистом. Но дело не в Холстинине или в Кипе-лове. Я такой человек, что для меня не существует руководителя. Я сам себе руководитель. И когда какой-то дядя решает, что мне играть, что мне надевать и какие волосы мне носить… Зачем мне это нужно? Конфликт с Векштейном произошел еще вот почему: пока мы были вынуждены аккомпанировать Антонине Жмаковой, мы над ней всячески "издевались". Спокойно играть эту музыку у нас просто не было сил - то так сыграем, то этак, барабанщик темп то сбавит, то убыстряет или синкопу незапрограммированную вставит; Большаков играл соло когда надо и когда не надо… "Издевательство" было жуткое, прости господи. Я бы никому такой участи не пожелал! Потом Век-штейн говорил с укором: "Вот, я вас раскрутил, а вы…". На что я ему ответил: "Да, вы нас раскрутили, но вы, Виктор Яковлевич, забываете, что к вам пришли люди не с нуля!". Большаков, допустим, играл в "Коктейле", я - в "Смещении". До "Арии" у нас была масса работы, и все мы были уже сложившимися личностями - почему, собственно, группа "Ария" так хорошо и пошла. Ведь в то время играли и другие неплохие тяжелые коллективы - "Черный Кофе", например. Но не один из них не был так популярен, как "Ария".
- Ну что ж, спасибо тебе, Алик, за интервью.
- Не за что. Вот видишь, вся "Ария" уместилась у нас в два часа. Если бы мы говорили о "Мастере", думаю, уложились бы часов в пять. А вот если бы ты вздумал писать о "Смещении", двух недель не хватило бы…
АНДРЕЙ БОЛЬШАКОВ
ИНТЕРВЬЮ С ПРИСТРАСТИЕМ
Мы встретились с Андреем Большаковым в офисе журнала "Music Box", в кабинете главного редактора, а таковым Андрей является уже почти пять лет - с того самого момента, когда в 1995 году основанное им первое в России издание для музыкантов выпустило в свет свой первый номер. (С тех пор вышли уже 16 весьма объемистых номеров, выходящих раз в квартал. Редакция "Music Box" гордится, что, в отличие от многочисленных музыкальных журналов, их издание содержит огромное количество чисто профессиональных материалов, напрямую связанных с музыкальным ремеслом.) Кроме деятельности на издательской ниве Большаков в течение двух лет (1996–1998) являлся русским менеджером группы "Парк Горького", а также длительное время углубленно занимался всесторонней помощью столь некоммерческому музыкальному жанру, как инструментальная гитарная музыка. Гитарой - как музыкант - Андрей бросил заниматься еще в 1992 году, и с тех пор, по его словам, больше к ней не притрагивался.
Пожалуй, кабинет главного редактора журнала "Music Box" заслуживает отдельного описания. На типовом паласе серого цвета разместилась стандартная офисная мебель. Черный книжный шкаф и черный письменный стол, черная кожаная мебель и спрятавшаяся в самом углу черная стереосистема. С одной стороны, все выглядит достаточно аскетично - без излишеств и уж тем более без помпезных наворотов; с другой стороны, здесь уютно и спокойно. Интерьер дополняется рядком образов, перед некоторыми из них теплятся лампадки. Запах ладана дополняется камерно звучащей церковной музыкой.
Расположившись на гостевом диванчике, обитом черной кожей, разглядываю хозяина кабинета, сидящего напротив за рабочим столом. Надо сказать, что с "арийско-мастеровских" времен Андрей сильно изменился. Русые волосы подстрижены довольно коротко. Он подчеркнуто элегантен и одет во все черное. Даже не верится, что этот умиротворенный человек, говорящий тихим голосом, еще недавно неистовствовал на сцене и, сбивая руки в кровь, расплескивал по всему залу энергию волшебных струн. Однако замаскировавшийся в глубине его глаз огонек боеготовности свидетельствует о существовании особо осознанного смысла жизни. Хозяин кабинета живет в ладу с Богом и с собой. Что ж, доминирующие в православии и мировоззрении Андрея заповеди позволяют надеяться, что Большаков будет абсолютно откровенен. Хотя и вехи прошлой жизни однозначно характеризуют его как человека открытого и честного.
- Скажи, где прошло твое детство?
- На Войковской, возле кинотеатра "Байкал". Кинотеатра тогда правда еще не было. Там я вырос и учился. Там же и родился - в 27 роддоме.
- Отлично знаю этот район - он называется Коптево. А как ты учился в школе?
- Нормально. Двоечником не был, но и отличником тоже. На гитаре бренчал, и этим все сказано - люди уроки учат, а я…
- А как у тебя возник первый интерес к музыке вообще и к рок-музыке в частности?
- У меня есть брат Борис, он старше меня на пять лет. Когда я еще был мальчишкой, он уже увлекался музоном. Один из его знакомых был сыном дипломата, и ему привозили пластинки в те времена, когда у нас еще ничего этого не было в помине. И постепенно я с подачи брата стал увлекаться всей этой музыкой. В придачу ко всему вышесказанному стоит заметить, что мой брат был хорошо знаком с участниками очень известной в те времена московской группы "Бобры". Раньше подобные названия были очень распространены как стилизация под "Битлз" (что в переводе на русский означает "Жуки". - Прим, автора). И как многие группы тех лет, "Бобры" специализировались на музыке "Битлз" и "Роллинг Стоунз", которую играли очень похоже. Все это происходило в 1966 - 67 годах. Как я уже сказал, брат дружил с "Бобрами" и вскоре стал брать меня с собой на их выступления. Мне в то время было 10–11 лет, и на меня атмосфера подобных концертов произвела неизгладимое впечатление. Свет рампы, обстановка за кулисами, дружеский прием известных музыкантов. Для ребенка все это было притягательно, и вскоре я стал искать гитару. Как только я достал гитару, то первым делом покрасил ее в черный цвет, отчего она сразу перестала звучать. После этого я стал разучивать свою первую песню, которой стала битловская "Love Me Do". Я не понимал смысла слов, мне хватало одной музыки. Я вставал перед зеркалом, привязывал на хоккейную клюшку простейший микрофон, похожий на желтую мыльницу, включал все это в похожий на огромный ящик магнитофон "Дншро". Второй микрофон я запихивал в деку гитары, все это заводилось и дико фонило, но мне это нисколько не мешало. Я пытался играть "Битлз", как взрослые ребята из "Бобров", хотя играть я абсолютно не умел, - просто зажимал какие-то придуманные мной аккорды. В тот момент мне было 12 лет.
Брат, видя мой интерес к музыке и к гитаре, договорился с гитаристом "Бобров", чтобы тот поучил меня игре на гитаре. Я приезжал к нему в дом, где на белой стене висел огромный - на всю стену - портрет Джона Леннона… Насколько я был хорошим учеником, не знаю, но вскоре я сам стал подбирать песни, пополнять репертуар и играть все лучше. В седьмом классе я стал гитаристом школьного коллектива. А чуть позже в школе образовалась группа из старших школьников, и меня - более младшего - пригласили стать ее гитаристом.
- А что вы тогда играли?
- Пытались играть уже свою музыку, но очень тяжелую. А когда я был в восьмом классе, то сразу из нескольких школьных групп была образована одна, и мы начали играть "фирменную" музыку. Это было самое начало 70-х. Как сейчас помню, играли "Т. Rex", "Slade", "Grand Funk" и "Black Sabbath". Причем в то же время я стал и вторым вокалистом.
- Сказки, а у вашей команды к тому времени не появилось названия?
- Имя у этой группы появилось лишь спустя два года после создания, и назывались мы "Шестое Чувство". Карьера этой группы была достаточно успешной. Дело в том, что неподалеку от нашей школы находился Полиграфический институт, а в трех метрах от дома, где я жил, располагались общежития института. Там тоже были группы, и в отличие от нас это были взрослые дяди. Через некоторое время мы начали с ними общаться, и они стали приглашать нас играть на танцах. Так, еще будучи школьниками, мы стали выступать перед студенческой аудиторией. Через некоторое время я поступил в этот же институт, и "Шестое Чувство" перекочевало в Полиграфический. И в те времена мы стали выступать на "сейшенах". У нас в институте учился один венгр, он был неплохим музыкантом и играл в венгерской рок-группе "Фламинго", базировавшейся в МГУ. Это была очень сильная команда, ее участники были музыкально образованы, и играли они хороший музон. Мне их музыка была не совсем понятна, так как я тогда был нацелен на нечто более простое - типа "блэк-саббатовского" "Paranoid". Тем не менее, меня пригласили в эту группу, что для меня было еще одним шагом вперед потому, что у них был новенький комплект настоящей "биговской" аппаратуры, о которой в те времена в нашей стране можно было лишь мечтать. И мы стали ездить выступать по московским институтам. По тем временам это был самый высокий уровень существования рок-группы… После венгерской группы я попал в команду, игравшую только вещи Элиса Купера (в программу входило от 30 до 40 песен). После окончания этого проекта гитарист Саша Иншаков пригласил меня в группу "Карусель", которая после нашего появления и последующей реорганизации стала называться "Коктейль". На бас-гитаре играл Андрей Бутузов (ныне - "Кроссроадз"), на ударных - Андрей Шатуновский. Вокалистом был Сергей Перфилов, а часть программы пел я…
- Когда ты перечисляешь все свои группы с абсолютно разным репертуаром, хочется задать резонный вопрос. А у тебя самого тогда уже существовал интерес к написанию собственной музыки, и если существовал - то к какой именно?
- Я писал песни с самого первого своего коллектива, когда я был еще ребенком. Моими любимыми группами после "Beatles" были "Led Zeppelin" и "Black Sabbath". Я знал их "от и до". Потом я очень увлекся Марком Воланом и "Т. Rex". Все любимые группы давали толчок к вдохновению. В пору "Коктейля" мы играли свою музыку, этакую стилизацию под "Deep Purple" и "Led Zeppelin". Я был поклонником "Led Zeppelin" и писал песни в их стиле, Иншаков был любителем "Deep Purple" и "привносил" их стиль. В 1982 году мы со своей программой хорошо "засветились" на фестивале в Долгопрудном, где кроме нас выступали "Альянс", "Центр" и другие. У нас был большой успех, и это определило большое количество последующих выступлений. На концертах для организации грандиозного шоу мы использовали множество всевозможных ноу-хау. Капались цветные чернила в некую жидкость, все это проецировалось на большой экран, в результате получалась движущаяся цветовая заставка. Подобные эффекты комбинировались со светом, всевозможной пиротехникой - в общем, по тем временам все это выглядело очень зрелищно.
- Скажи, за эту свою деятельность вы получали деньги или все это было просто увлечением? Кстати, ты в то время работал где-нибудь официально?
- Я в то время после институтского распределения работал инженером. Но основные, достаточно большие, деньги зарабатывал именно своей сценической деятельностью. Так и шло: днем я инженерил, а вечером мы репетировали.
- Но если ты зарабатывал "большие деньги", что мешало бросить работу и полностью посвятить себя любимому делу?
- Ты же знаешь, что тогда это было невозможно. Ведь для того чтобы официально выступать и легально зарабатывать деньги, необходимы были бумаги из Министерства культуры, а это было нереально. Поэтому подобная двойственная жизнь продолжалась три года. После чего я покинул группу "Коктейль" и организовал собственную команду "Зигзаг". У меня было много новой музыки, я тогда увлекся панк-музыкой и ультра-агрессивной "новой волной", и пытался скрестить их с хард-роком. Так родились новый сумасшедший стиль и группа "Зигзаг". В ее состав вошли бас-гитарист Андрей Бутузов, клавишник Александр Вахмистров и барабанщик Андрей Шатуновский. Изменения в нашем составе были минимальными: Шатуновско-го за барабанами сменил Паша Чиняков, а затем барабанщиком стал Витя Калашников (позже - "Черный Кофе", "Родмир"). Мы выпустили альбом, который тут же отлично разошелся в системе звукозаписи, а с концертами ничего не получилось. Мы дали лишь один концерт, как вдруг был опубликован список запрещенных музыкальных коллективов, среди которых "Зигзаг" стоял на первом месте. После этого организация концертов "Зигзага" стала невозможной. Впрочем, тогда были перекрыты концертные возможности и для всех других групп.
К тому времени я отработал свои три года по распределению и уволился с работы. Вообще, мы тогда планировали устроиться готовой группой "Зигзаг" в какую-нибудь филармонию, но после старта анти-роковой кампании об этом нечего было и мечтать. Что было делать? Именно тогда вышеупомянутый Андрей Шатуновский, друживший с музыкальным пародийным ансамблем "Бим-Бом", и предложил устроиться в "Бим-Бом" музыкантами. Это давало не только право официально, по трудовой книжке, работать под "крышей" "Бим-Бома", но и делать свою музыку в рамках общей концертной программы. Руководитель "Бим-Бома" Валерий Левушкин был очень симпатичным человеком, и мы согласились. Позже выяснилось, что заниматься своим творчеством там было попросту некогда - постоянно шли репетиции, прогоны, концерты и гастроли "Бим-Бома".
- В книге "Кто есть кто в советском роке" есть информация о том, что ты записывал после "Зигзага" сольный альбом. Расскажи об этом.
- Я ушел из "Бим-Бома" из-за того, что своего творчества там не было, а была лишь тяжелая разъездная работа по гастролям. Деньги были, а творчества не было. Тем более что у меня было очень много сочиненной музыки. Поэтому я ушел "в никуда" и записал сольный альбом "Надоело!". На записи мне помогали: все тот же Бутузов (бас), саксофонист "Браво" Александр Степаненко и еще один парень на клавишах. Готовую фонограмму мы отдали на распространение в систему звукозаписи. А тем временем я познакомился с поэтом Сашей Единым, жившим рядом со мной на Коровинском шоссе, куда я переехал после женитьбы. Как-то Елин поставил мне кассету с заготовкой песни "Волонтер", которую участники группы "Ария" дали ему для написания текста. Мне очень понравилось вступление песни, которое, по-моему, написал Володя Холстинин. Поэтому когда Елин сказал мне, что "Ария" ищет гитариста, я сразу захотел поиграть с ними. Вскоре я был приглашен на прослушивание в "Арию".
Когда я пришел к ним на базу, там почему-то был лишь Алик Грановский. С Грановским я тогда еще не был знаком, но тусовка, в которой я и Алик вращались, была одна и та же. "Прослушивание" началось с того, что мы с Аликом поболтали по поводу различных музыкальных стилей и отдельных групп. Оказалось, что по многим позициям наши взгляды и пристрастия совпадают. Потом мы довольно долго играли, в результате чего он сказал, что все в порядке, никаких противоречий относительно моего прихода в "Арию" нет… Они тогда записывали свой первый альбом "Мания Величия". Я на альбоме не играл ничего, так как они уже заканчивали записывать. Правда я спел бэк-вокал в нескольких вещах. Смешно, но почему-то я, сам того не желая, опять выступил в качестве вокалиста. В то же время я познакомился с Виктором Яковлевичем Векштейном, Сашкой Львовым, с Кириллом Покровским. Мне все очень понравились и все очень понравилось. Там была своя студия, Виктор Яковлевич - такой милый человек - говорил: "Работайте, пишитесь!". Львов почти жил на студии, они с Кириллом Покровским одновременно писали свою музыку. Мне они сказали: "Хочешь, пиши музыку с нами". Для меня это было идеальной ситуацией, в которой можно реализоваться полностью. Команда с тяжелой музыкой, студия, можно было писать музыку и для Антонины Жмаковой - столько точек приложения! Было отчего закружиться голове. Вскоре начались гастроли. С моим появлением были расписаны партии для второй гитары, и состоялся первый концерт группы "Ария". Я выучил все партии, и мы поехали на гастроли. В первом отделении мы аккомпанировали Тоне Жмаковой, а потом играли тридцатиминутную программу, полностью состоявшую из песен "Мании Величия". Кстати, тогда мы назывались "Поющими Сердцами", называться "Арией" мы не имели права. Через некоторое время я стал предлагать свои песни, первой из них была композиция "Икар", впоследствии записанная на втором "арийском" альбоме.
- Скажи, а как получилось, что ты "вытеснил" из творческого процесса Холстинина?
- Никого я не хотел вытеснять, попробую объяснить, как это само собой получилось. Несмотря на то, что на гастролях мы вначале жили в одном номере с Володей Холстининым, по духу мы всегда были ближе с Аликом Грановским. У нас были одинаковые взгляды, одинаковые вкусы, и по жизни все было очень похоже, вплоть до стиля одежды. Когда мы садились играть, мы понимали друг друга без слов. Вообще, ничего подобного я больше не испытывал ни с кем и никогда. Ни на концерте, ни во время репетиций. Полное взаимопонимание. Мне всегда было с ним комфортно. Мы словно нашли друг друга, и стали писать песни вдвоем. Я даже сейчас уже не помню, как получилось все то, что получилось.
- А не было никаких ссор между тобой и Холстининым?
- Никогда. Да и на основании чего я мог к нему плохо относиться? Конечно, это не самая приятная для меня тема, но так уж случилось, что однажды на гастролях в городе Владимире возник конфликт между Аликом и Виктором Яковлевичем. У Алика были длинные волосы, и он всегда их убирал, так как находиться с длинными волосами на сцене тогда было практически запрещено. А должна была происходить какая-то проверка, и Векштейн сказал Алику, что если тот не пострижется, то будет играть за кулисами. Алик напрягся, и сказал Холстинину, что пора "валить" от Векштейна. На что Володя заметил, что он уходить не собирается, а группе придется искать нового басиста. Когда возникла эта ситуация, я сказал: "Если вы будете увольнять Алика, я уйду вместе с ним". В тот момент и произошло это странное размежевание. Я хорошо сейчас понимаю Володю: он принял сторону руководителя, чтобы дальше продолжать начатое дело. Но я-то расставаться с Аликом не собирался…
Виктор Яковлевич был очень мудрым человеком. Очень умным и тончайшим политиком. Он сразу понял ситуацию, вначале поговорил с нами, со мной и Аликом, потом собрал общее собрание, и конфликт утряс. Но, тем не менее, трещина уже пролегла. Я сейчас уже не помню всех ощущений того времени, наверняка они были по-юношески радикальными. Виктор Яковлевич наблюдал за ситуацией и понял, что в коллективе происходит что-то ненормальное. Тогда он попытался зайти с другой стороны. Он напечатал афиши "АРИЯ", и мы впервые выехали на гастроли в качестве "Арии". Это не удалось, и гастроли запретили. Но на место мы прибыли. Жили в каком-то пансионате в лесу, и, поскольку аппаратура стояла в клубе, мы с Аликом ежедневно ездили и репетировали новые вещи. Виктор Яковлевич зорко наблюдал за ситуацией в группе, и в какой-то момент, видимо, понял, что на нашей с Аликом стороне большинство участников группы: и вокалист, и клавишник, и барабанщик. Также он видел, что мы делаем новые песни, а ведь он сам был за новую запись. Он же понимал, что нам не хватает музыкального материала для более полноценного концерта, тем более - для сольного.