Ушаков готовил к войне не только корабль, его вооружение и снаряжение. Он думал о тех, кто движет кораблём. Учил терпеливо и одинаково и офицеров и матросов. Где надо, подскажет, с нерадивого взыщет жёстко.
Однако заботу о себе служители видели не только в добрых харчах и положенном довольствии.
…На баке "Святого Павла" майское солнце ласкало обветренные лица матросов. Вчера корабль выходил на стрельбу. Море штормило, корабль, переваливаясь с борта на борт, на гребнях волн качался, однако комендоры с первых выстрелов сбили красные флажки на сброшенных буях. Тишину на рейде прервали дикие вопли, доносившиеся с "Марии Магдалины", стоявшей рядом на якоре.
- Небось опять Тиздель поучает матросиков…
- Не жалуют нашего брата, за малую провинность линьки, а то и шпицрутены, - ответил, качая головой, старослужащий матрос.
Пожилой канонир с седыми бакенбардами махнул рукой. С каждым ударом доносился отчаянный крик.
- Девяносто шесть, девяносто семь… - считали примолкшие матросы.
Крики постепенно стихли.
- Бог милостив, - смуглый квартирмейстер с усиками оглянулся в сторону юта, вздохнув, перекрестился, - наш-то Фёдор Фёдорович сущий ангел. Надысь не успели якорь отдать, уехал в лекарню Жарова да Сухонина проведать.
- Попомни, аки в Херсоне-то от чумной беды спасал нашего брата…
- Дай Бог ему здоровья поболее.
Матросы отвечали Ушакову ревностной службой, а вскоре, в конце мая 1787 года, накануне приезда Екатерины в Севастополь, пришёл царский указ о присвоении Ушакову звания капитана бригадирского ранга.
Императрица с похвалой отозвалась о виденных, правда с расстояния, кораблях и укреплениях в Севастополе. Лестные слова о флоте она произносила намеренно громко, так, что её внятно слышали именитые гости - августейший император Иосиф II, послы Франции и Великой Британии…
На другой стороне моря спешили. Пока ещё у русских нет флота, а за спиной Порты стоят Англия, Франция, Пруссия, нужно во что бы то ни стало вернут). Крым, прикубанские земли… Через три месяца после отъезда Екатерины Турция объявила войну России.
Война не была неожиданной, о ней часто говорили последние два года. Но Россия не была готова для её ведения. В Чёрное море вошла турецкая эскадра - 19 линейных кораблей, 16 фрегатов. Севастопольская эскадра, двух лет от роду, была в три раза слабее кораблями. Командующий же эскадрой Войнович, храбёр был на пикниках да балах, устраиваемых по три раза в неделю.
…Август 1787 года был на исходе, когда Войнович вдруг срочно собрал всех командиров в Адмиралтействе. Лицо его было матовым, исчез загар, голос дрожал.
- Господа капитаны, августа двадцать первого у косы Кинбурнской турки атаковали фрегат и бот наш, но, слава Богу, те отбились. - Он перекрестился, взял со стола бумагу и продолжал: - Светлейший князь, Главный командующий ныне приказ прислал:
"Собрать все корабли и фрегаты и стараться произвести дело, ожидаемое от храбрости и мужества вашего и подчинённых ваших, хотя бы вам погибнуть, но должно показать всю неустрашимость к на падению и истреблению неприятеля. Сие объявите всем офицерам вашим. Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем пропасть".
При последних словах Войнович ладонью вытер вспотевший лоб, обвёл взглядом присутствующих:
- Каково приказ светлейшего князя исполнить наилучше?
"Не послушает ведь…" - Ушаков усмехнулся про себя, однако сказал:
- Мыслю, Марко Иванович, надобно идти до Кинбурна, с эскадрой Лиманской соединясь, крепче будем. И отстояться есть где от непогоды, осень на носу…
Войнович напыжился:
- Не нам прятаться, искать турка надобно. Эскадра пойдёт в Калиакру, токмо не завтра, ибо понедельник…
Суеверие Войновича дорого обошлось. У Варны эскадра попала в жесточайший шторм, все корабли раскидало по морю и разломало… На пятые сутки "Святой Павел" со сломанным рулём, поваленными гротом и бизанью очутился у берегов Абхазии и бросил якорь в Сухум-кале.
Спустя неделю "Святой Павел" вошёл в Севастопольскую бухту. На рейде не досчитались двух вымпелов: один фрегат погиб, а линейный корабль "Мария Магдалина" с начисто поломанными мачтами еле держался на плаву и был отнесён к Босфору, где его пленили турки. Так в этом году и не пришлось встретиться с турецкой эскадрой.
Несколько недель прошло с начала с 1788 года, а Войнович, несмотря на приказ Потёмкина, мельтешил, не отваживался выходить в море: то корабли не готовы, то припасы не все, то непогода.
…Во второй половине июня Севастопольская эскадра наконец-то вышла к лиману. Через десять дней она подходила к Тендровской косе. На шканцы ещё до восхода солнца вышел Ушаков, лёгкий бриз с норд-оста шелестел в парусах.
- Сигнал на "Стреле". "Вижу неприятеля норд вест!" - крикнули с фор-марса.
- Отрепетовать сигнал, - приказал Ушаков. Он смотрел в подзорную трубу и уже видел корабли ту рок. Не отрываясь, скомандовал: - Передать на флагман: "Вижу двадесять пять вымпелов, неприятель спускается зюйд-вест".
"Турки пока не настроены принимать бой", - подумал Ушаков и посмотрел на увядшие колдуны на вантах - ветер явно стихал.
Три дня крейсировала Севастопольская эскадра между Тендрой и Гаджибеем. Турки маневрировали и уклонялись от боя. Слабый ветер менял румбы, и временами штилело, эскадра становилась на якорь.
Вечером на стоянке к борту "Святого Павла" подошла шлюпка. На борт поднялся флаг-офицер Войновича - Сенявин.
- Ваше превосходительство, вам оказия от контр-адмирала Войновича.
Ушаков взял пакет, мельком взглянул на Сенявина. Немало слышал об этом способном и, говорят, лихом офицере. Только уж больно форсист, да и возле начальства служить не избегает.
"Любезный товарищ, - читал про себя Ушаков, и смех начинал распирать его, - Бог вам помог сего дня, а то были в великой опасности… Мне нужно было поговорить с вами. Пожалуйста, приезжайте, её ли будет досуг, двадцать линейных кораблей начёл".
Ушаков, улыбаясь, глубоко вздохнул:
- За ночь эскадра спустилась к острову Фидонис и легла в дрейф.
На рассвете свежий ветер от чистого норда приятно ласкал лицо прохладой. Эскадра подворачивала на курс норд-ост. На салинге первыми увидели турецкие корабли сигнальные матросы.
- На горизонте неприятель!
Ушаков взял рупор, крикнул на салинг:
- Сочтёшь вымпелов сколько?
- "Смелый" показывает двадесять вымпелов!
Ушаков принимал доклад, посматривал вверх на вымпелы, паруса. Солнце лениво поднималось к полудню. Слева по носу контргалсом медленно двигалась турецкая эскадра…
Адмирал Хасан-паша был доволен - его корабли вышли на ветер.
"Теперь у нас шесть линейных кораблей против двух фрегатов и авангарда, им несдобровать".
В час дня турки первыми открыли огонь по фрегатам. Русские корабли не отвечали, их 12-фунтовые пушки не доставали до неприятеля.
С первыми пушечными залпами Ушаков перешёл на наветренный борт. Полуденное солнце нещадно жгло и без того опалённое лицо. Ветерок свежал, срывая белые барашки, задорно курчавились волны. Временами гребень волны ударял в скулу форштевня; и вееры солёных брызг, переливаясь радугой, залетали на шканцы.
"Хасан-паша намеревается превосходящей силой задавить наши фрегаты… Ну что же…" - Ушаков провёл языком по солёным губам. Не опуская подзорную трубу, скомандовал:
- Поднять сигналы: Фрегатам выйти на ветер. Авангарду атаковать неприятеля!
Через минуту фрегаты "Стрела" и "Борислав" круто взяли бейдевинд, начали охватывать голову турецкой эскадры.
Хасан-паша досадовал - его хитрость не удалась.
Флоты сблизились. Грохот мощной канонады означал, что сражение началось.
Два русских фрегата и "Святой Павел" успели-таки отрезать два головных турецких фрегата и взяли их в двойной огонь. Полчаса спустя турки вышли из боя и повернули на юг. С турецкого флагмана вслед им неслись проклятия, и разгневанный "Хасан-паша" открыл по ним огонь, пытаясь вернуть их в строй. Да где там, удирали под всеми парусами… Громкое "Ура!" неслось с русских кораблей.
Ушаков хрипло крикнул старшему офицеру:
- На батарейные палубы по бочке квасу выкатить, а мне жбан!
Долго, слишком долго ждал этого часа Фёдор Фёдорович. Не поворачивая головы, скомандовал:
- Лево на борт, на румб норд-ост. - Он вскинул трубу, указывая боцману на руле: - Держать на форштевень Хасан-паши. Поднять сигналы: "Выхожу из строя. Атакую флагмана!"
"Святой Павел", резко накренившись на правый борт, вышел из строя. Все корабли авангарда перенесли огонь на турецкий флагман.
- Турецкий флагман ворочает оверштаг! - донеслось с салинга.
"Хасан-паша" уваливался под ветер, показывая разрисованную золотом корму. Словно сговорившись, фрегаты одновременно дали залп всем лагом. С кормы турецкого корабля во все стороны полетели расщеплённые куски дерева…
Турецкая эскадра, повинуясь старшему флагману, выходила из боя и отступала.
Бригадир обернулся. Далеко по корме маячили паруса кардебаталии и арьергард Войновича.
"Однако он не спешит догонять турок", - подумал Ушаков. И действительно, тот и не подумывал идти в погоню за отступающим неприятелем. Зачем излишне рисковать, когда о разгроме турок хватит писанины не на одну победную реляцию.
Утопив турецкую шебеку, "Святой Павел" вышел в голову авангарда. Турки, пользуясь преимуществом в скорости, проворно улепётывали.
Долгожданная победа в первом сражении корабельных флотов Турции и России… Весть о ней незамедлительно полетела на кончике пера Войновича к сиятельному князю. И конечно, на маленьком острие не хватило места для истинного победителя… Впрочем, правитель Таврический и Новороссийский вскоре разобрался в сути, хоть и не до конца. Потёмкин через две недели прислал орден:
"…объявляю мою признательность, препоручаю засвидетельствовать оную господину бригадиру и кавалеру Ушакову… столь отличившемуся и прочим, действовавшим так, как и всем нижним чинам. Весьма тут приметны мужество и неустрашимость, российским войскам свойственные…"
Среди других награждённых Ушаков был отмечен дважды: орденом Владимира III степени и орденом Святого Георгия IV степени.
Для Ушакова кампания 1789 года началась славно. На адмиральских погонах появилась первая шитая золотом эмблема двуглавого орла контр-адмирала. Следом он вступил в командование корабельным флотом в Севастополе. Теперь руки были развязаны. Он неустанно в море, манёврами отвлекает турок от Лимана и помогает эскадре Войновича перейти в Севастополь.
С кампании 1790 года Ушаков единолично командует Черноморским флотом.
8 июля эскадра стояла у мыса Таклы в Еникальском проливе. Восточный ветер гнал мрачные тучи с устья Кубани, горизонт затянуло свинцовой пеленой.
В 10 часов дозорный корабль поднял сигнал: "Вижу неприятеля". Вскоре показалась турецкая эскадра. Пушек она имела больше и шла под всеми парусами под полным ветром. По линейной тактике Госта надлежало принять бой на якоре. Мгновенно оценив обстановку, Ушаков приказал немедленно сниматься с якорей, построил эскадру в боевой порядок, для поддержки авангарда выделил резерв из шести фрегатов и успешно отразил атаку турок на авангард. Командиры кораблей действовали чётко и уверенно. Флагман ещё накануне в приказе всё предусмотрел, а главное, требовал отменной скорости в манёвре и не связывал их по рукам.
В три часа дня мощный корабельный огонь сокрушил турок, окончательно выбил их из линии, и они начали отходить.
Ушаков поднял сигнал: "Авангарду поворот оверштаг, всем гнать неприятеля по способности, не соблюдая мест", а сам вышел вперёд и устремился за отступающим противником. Ушаков отошёл от правил линейной тактики, принятой во всех европейских Слотах. Ни создания резерва, ни подобных манёвров ещё не знала история морских сражений. Турки позорно бежали, и лишь хорошая ходкость кораблей и наступившая темнота спасли их от полного разгрома.
Ликованием встретил Севастополь свою эскадру.
"Отдавая полное уважение победе, одержанной вами, - Ушакова поздравил Потёмкин, - и неустрашимой храбрости всех тех, которых отличные подвиги…" Поделился Потёмкин радостью победы и с Суворовым:
"Контр-адмирал Ушаков одержал победу. Неприятель обращён в бегство". На что Александр Васильевич не преминул ответить: "Поздравляю вас, милости вый государь, с победой господина Ушакова!!!"
За победу в Керченском проливе Ушаков удостоился ордена Святого равноапостольного князя Владимира II степени. Но Ушаков, верный себе, продолжал искать неприятеля.
Ранним утром 28 августа у косы Тендра Севастопольская эскадра походным строем из трёх кильватерных колонн внезапно атаковала превосходящего по силе противника. Мощная атака против флагмана турок, решительный картечный удар в ближнем бою по кораблям - и к вечеру превосходящий по силе противник обратился в бегство. На фалах "Святого Павла" весело затрепетали на ветру флаги знаменитого ушаковского сигнала: "Гнать неприятеля!" Преследуя противника на рассвете следующего дня, наши моряки захватили 66-пушечный "Мелеки Бахри", 74-пушечный "Капудание" подожгли, адмирал Саиб-бей был пленён, а его корабль взлетел на воздух. Ушаков приказал записать в шканечном журнале:
"Флот наш гнал неприятеля под всеми парусами и бил его беспрерывно. Во время сего сражения больше всех разбиты неприятельский авангард и передовые [корабли] кардебаталии, из которых весьма претерпели адмиральский и капудан-паши корабли и бывшие близ оных…"
Потёмкин незамедлительно поздравил победителей:
"Да впишется сие достопамятное происшествие… ко всегдашнему воспоминанию храбрых флота Черноморского подвигов".
Черноморскую эпопею Ушакова венчала виктория 31 июля 1791 года у мыса Калиакрия.
На шканцах флагмана Севастопольской эскадры "Рождество Христово" стоял Фёдор Ушаков. Три недели он гонялся за кораблями Гуссейна. Нынче ему не уйти. Главное теперь - выйти на ветер, даже рискуя под огнём береговых батарей.
- Поднять сигнал: "Поворот вправо на курс вест", - скомандовал Ушаков. - Сближаться на картечную дистанцию.
Эскадра устремилась вдоль самого берега, отрезая от него турок, и получила преимущество ветра. Турецкие суда, в панике бросая якоря, кое-как поставив паруса, сбивались в кучу. Эскадра Ушакова открыла губительный огонь на картечной дистанции. Новая ушаковская тактика ближнего боя была победной.
Расстрелянные в упор турецкие суда, ломая бушприты, реи, мачты, сталкиваясь друг с другом, стремились поскорее удрать. Лишь второй флагман алжирец Саид-Али вышел вперёд и попытался построить корабли для боя. Заметив это, Ушаков, верный своим правилам, сомкнул строй эскадры и устремился на эти корабли, а сам атаковал турецкие флагманы. Сблизившись до полукабельтова, русский флагман обошёл корабль Саид-Али с носа, открыл жестокий огонь и через полчаса, сокрушив весь его рангоут, выбил из строя и перенёс огонь на второй корабль. Вконец разбитая турецкая эскадра бросилась наутёк, к Босфору.
Ушаков поднял сигнал: "Гнать неприятеля!"
Турция спешила заключить мир с Россией.
Спустя два месяца за победу у Калиакрии Ушаков стал кавалером ордена Святого Александра Невского.
Екатерина была в восторге от виктории, отпраздновала её с великой пышностью. "Я приказала отслужить молебен при звуках залпов из 101 пушки, - хвасталась она, - за моим обычным столом на 288 приборов мы пили за здоровье победоносного Черноморского флота и его контр-адмирала Ушакова".
Победителю императрица посулила пятьсот душ крестьян, но потом позабыла о своих обещаниях.
Ясский мирный договор 1793 года укрепил наконец-то положение России на берегах Чёрного моря, от крыл свободу русской черноморской торговле. Светлейший князь так и не дожил до дня подписания договора, умер в степи между Херсоном и Николаевом… Не мог Ушаков не помянуть добрым словом Потёмки на, которого уважал за прозорливость, понимание и помощь в заботах о флоте.
Отныне же всё внезапно переменилось. С его коп чиной погожие дни для флота и Ушакова сменились ненастьем. Екатерина теряла интерес к флоту, он свою роль сыграл отменно, и на Черноморском театре наступил антракт. Вместо Потёмкина дряхлеющая императрица прислала вскоре одного из последних своих фаворитов, Платона Зубова.
Ушаков, невзирая на все его интриги, деятельно принялся укреплять Севастополь и корабельный флот. В долгие годы войны лишь урывками уделял он внимание колыбели Черноморского флота. Теперь и устройство порта, и сооружение верфей и доков, и постройка набережной - всё становится предметом неустанных его забот.
Тёплым осенним днём 1793 года по каменистым сопкам, усеянным галькой берегам, долго вышагивали сродственники по духу: генерал-аншеф Суворов и вице-адмирал Ушаков, вглядываясь в корабли и бескрайние морские дали. Им было о чём поговорить…
По чертежам Суворова на Северной стороне сооружали береговые батареи и укрепления. Ушаков полностью одобрял замыслы умудрённого полководца, штурмовавшего Очаков и Измаил.
Александр Васильевич поздравил Ушакова с присвоением ему звания вице-адмирала. Звание это ему пожаловала императрица ещё весной, когда Ушаков был в Петербурге.
В эту же пору к берегам Англии направилась эскадра вице-адмирала Ханыкова. Императрица начала претворять в жизнь свой замысел усмирения во Франции революции "сапожников". Она вовлекла в союз Австрию, Пруссию, Англию. И всё вдруг изменилось, - в начале ноября 1796 года скоропостижно скончалась Екатерина и этот союз распался. Павел I, вступив на престол, отменил французский поход, пока отозвал эскадру Ханыкова из Англии…
А во Франции набирал силу Наполеон. Он двинул армию в Европу, овладел Италией…
Французы оккупировали Корфу - ключ к Адриатике.
"Острова Корфу, Занте и Кефалония важнее для нас, чем вся Италия вместе", - доносил Бонапарт Директории. Вслед за реляциями он слал из захваченных мест в Париж контрибуцию - золото, драгоценности, шедевры искусства. Французская буржуазия входила во вкус. Война оказалась прибыльным делом.
В мае 1798 года, захватив Ла-Валетту и оккупировав Мальту, французы высадились в Египте.
Захват Мальты ударил по самолюбию русского императора. В прошлом году Павел I взял под опеку остров, являлся теперь гроссмейстером ордена Мальтийских рыцарей и его единственным защитником.
Всполошилась и Турция. До Египта рукой подать. Недавние недруги сделались друзьями, ибо у русского императора и у Турции был общий враг.
В середине августа 1798 года рескрипты Павла полетели в Севастополь один за другим. В самый разгар кампании, едва эскадра отдала якоря, на борт флагмана поднялся курьер из Санкт-Петербурга с высочайшим повелением. Эскадре предписывалось следовать как можно быстрее в Константинополь, соединиться там с турками и направиться в Средиземное море для совместных действий с армией Суворова против французов.
24 августа в бухте неподалёку от султанского серада реяли пятнадцать боевых вымпелов русской эскадры непобедимого Ушак-паши. На борт флагмана прибыли русский посланник Томара и сановник султана с толмачом.