Части корпуса продолжали наступление на Бичке – крупный узел дорог, хорошо подготовленный к обороне опорный пункт. Комкор решил силами 110, 170 и 181-й танковой бригад обойти город с юго-востока, запада и северо-запада и ударом с этих направлений, в сочетании с фронтальной атакой 32-й мотострелковой бригады овладеть городом. Получив задачи, бригады начали подготовку к этой операции. Всю ночь шла напряженная подготовка к наступлению. Оценив обстановку, комбриг решил продолжать наступление силами 2-го и 3-го батальонов, придав им батальон автоматчиков. 1-й батальон он оставил в районе 3 километров севернее Вертешбоглара, с задачей прикрыть наступление бригады с юга и юго-запада. Батальон понес большие потери в технике, и майор Грищенко свел все танки в мою роту, а старшего лейтенанта Рязанцева откомандировал в штаб бригады для исполнения обязанностей офицера связи.
С рассветом бригада перешла в наступление. Жестокий бой разгорелся за Уйбарок. Исход его решила рота старшего лейтенанта Шебуряна. Когда в боевом порядке батальона возникло замешательство, Шебурян смело вырвался вперед и увлек за собой роту. Противник дрогнул, не выдержал дерзкой атаки и стал отходить. Уйбарок был взят, и бригада устремилась вперед, но при подходе к железной дороге из Бичке на Татабанья вновь наткнулась на противника. Завязался бой. Комбриг подтянул артиллерию, и под ее прикрытием мы сбили заслон противника. Первым под железнодорожным мостом проскочил Шебурян, за ним его рота. Но при выходе на другой берег танк ротного был подбит. Раненого и контуженого старшего лейтенанта Шебуряна отправили в госпиталь. Жаль было расставаться с этим отважным командиром. Он всего месяц пробыл в бригаде и лишь двое суток провел в боях, но и этого было достаточно, чтобы по достоинству оценить смелого и решительного офицера. Роту принял и повел дальше лейтенант Талызин. Наступление продолжалось. 2-й и 3-й танковые батальоны с ходу овладели Обороком, затем скрытно вышли в лес западнее Чабди. Развернулись на южной опушке и изготовились к бою. В лесу бродили немцы, их вылавливали и, плененных, отправляли в тыл. Взвод разведки убыл на северо-западную окраину Бичке. Разведчики Каракулов, Малинин, Инамов, Попов, Юдин и Овсянкин уверенно, сноровисто и дерзко добывали необходимые данные для командира и штаба бригады. По душе им пришелся новый комвзвода лейтенант Чеботарев – смелый и решительный офицер.
Боевые действия за Бичке начались утром 24 декабря. 32-я мотострелковая бригада атаковала Бичке с фронта и ворвалась на южную окраину города, 181-я танковая бригада – на западную, а 110-я танковая бригада, атакуя из Алишо, вскоре достигла юго-восточной окраины. Наша 170-я бригада наносила удар с тыла, на северо-западную окраину. Бой с "пантерами" был злым и беспощадным, и именно удар с тыла и активные действия 170-й танковой бригады предрешили падение Бичке. Враг дрогнул и заметался в панике. Лишь немногим из гарнизона удалось спастись бегством. К 16 часам город был освобожден, путь на Эстергом был открыт. "В этот же день, 24 декабря, 110-я танковая бригада и 32-я мотострелковая бригада пересекли все дороги, ведущие из Будапешта на запад", – сообщалось в сводке Совинформбюро.
170-я танковая бригада получила задачу: "Обеспечивая левый фланг корпуса, стремительно развивать наступление на Мань, Шаришап и к исходу 25.12 овладеть Татом". Комкор усилил бригаду, передав ей 143-й самоходно-артиллерийский полк. Выполняя задачу, к исходу дня мы овладели Манем и сосредоточились на его северной окраине. 1-й танковый батальон без особых усилий отразил все контратаки противника и с подходом стрелковых частей сдал участок обороны и сосредоточился в Мане. За день боя бригада уничтожила 7 танков, 9 орудий и до 120 солдат и офицеров противника. При этом бригада потеряла только 1 танк и 3 автомашины.
Не дожидаясь полного сосредоточения и готовности всех батальонов, полковник Чунихин решил направить в Тат передовой отряд – усиленный 3-й танковый батальон. В кромешной темноте батальон ушел на Жамбек, но, не доходя до этой деревни, резко повернул на север и к рассвету подошел к Саморе. Здесь комбата встретил лейтенант Чеботарев и доложил, что оборона противника слабая: танков нет, на южной и юго-западной окраинах в окопах пехота и две пушчонки, а в центре – повозки и машины с имуществом. Отрощенков решил без промедления атаковать. Артиллерийский дивизион открыл огонь, и роты Васадзе и Голевского развернулись и атаковали с ходу. Противник в панике бежал, побросав машины и повозки.
3-й батальон успешно преследовал врага, уничтожая небольшие гарнизоны и мелкие группы, когда погода резко ухудшилась. Похолодало, начал сыпать первый, еще мокрый снег. Резко сократилась видимость. Бригада теперь буквально ползла по раскисшим дорогам. Батальон Отрощенкова подошел к Мариенхалому, с ходу овладел им и вышел к Шаришапу, где встретил организованное и упорное сопротивление. Атака успеха не имела. Противник, опираясь на подготовленные позиции, оборонялся стойко, используя танки и артиллерию. Подъехал комбриг. Выслушав доклады комбата и разведчиков, он принял решение после огневого налета ввести в бой 2-й танковый батальон, уничтожить противника в Шаришапе и продолжать выполнение задачи. Артиллерийские полки с открытых огневых позиций начали рвать оборону противника в Шаришапе. 2-й танковый батальон с ходу развернулся и атаковал противника совместно с 3-м батальоном. В результате короткого, хлесткого боя противник не выдержал и стал отходить. Бригада перешла к преследованию. Впереди шел 2-й танковый батальон, который комбриг усилил дивизионом истребительно-противотанкового полка, батареей самоходно-артиллерийского полка и ротой автоматчиков. В голове батальона шла рота лейтенанта Талызина. При подходе к Бонья они наскочили на танковую засаду, но Талызин развернул роту и сбил ее. Потеряв два танка, противник стал удирать на машинах и повозках, но мало кому это удалось. Большинство вражеских солдат и офицеров осталось лежать на дороге, раздавленные гусеницами танков Талызина. Захватив Бонья, Талызин остановил роту, поджидая батальон, – как раз подошла кухня, и людей удалось накормить. Из домов стали выходить мадьяры, с любопытством разглядывая танкистов.
Продолжая наступление, 2-й батальон с ходу ворвался в Токод. Немцы без боя оставили его, отступая на Тат. На улицы села высыпали стар и млад. Они приветливо встречали танкистов, забрасывая их цветами и конфетами. На короткой остановке в центре села толпа окружила танки. Люди обнимали танкистов, жали им руки, благодарили за освобождение. Это были репатриированные чехи. Они угощали танкистов разной снедью, радовались и шутили: "Друга, выбирайте невест! Смотрите, какие красивые у нас девчата". Талызин, выталкивая вперед радиста Струнина, шутя предложил ему: "Выбирай невесту, сибиряк. На югославке не женили, женим на чешке!" Смущенный паренек убежал за танк. Чехи от души смеялись, игриво подталкивая к танку молодую чернявую дивчину.
Остановка была кратковременной, а расставание с чехами – трогательным. Батальон продолжил наступление на Тат и вскоре вышел на возвышенность, с которой сквозь дымку и сумерки просматривался городок. Внизу простиралась обширная долина, покрытая виноградником и припорошенная снегом. Перевалив железнодорожное полотно, рота Талызина неожиданно наскочила на огневую позицию зенитных орудий. Зенитные пушки в упор расстреляли танки младшего лейтенанта Леонтьева и лейтенанта Джалмуханова, тогда лейтенант Талызин ворвался на огневую позицию и гусеницами втер в землю все три пушки вместе с прислугой… Но восполнить свои потери было невозможно. Теперь в роте осталось всего четыре танка.
Впереди заманчиво маячила в сумерках окраина города Тат. Тат – это важный узел дорог на берегу Дуная. Через него проходила единственная свободная дорога, связывающая Будапешт с западом, идущая через Комаром на Австрию и Чехословакию. Противник понимал это и принимал все меры, чтобы удержать ее в своих руках. Старшие лейтенанты Джумин и Чащегоров пошли в атаку, но танки, артиллерия и бронетранспортеры противника открыли сильный огонь. Пехота залегла, танки остановились. Атака захлебнулась, завязался огневой бой.
Джумин по радио доложил обстановку. Комбриг приказал встать в укрытия и вести наблюдение и огневой бой до подхода бригады. Как поется в песне, "последний бой – он трудный самый". Да, к последнему бою остается мало сил. Бригада без отдыха воевала четвертые сутки. В ротах насчитывалось меньше половины танков и личного состава. Кроме того, был виден конец войны. Всем хотелось выжить, дойти до Победы, вернуться домой. Все это оказывало определенное психологическое воздействие на людей.
Во 2-й батальон прибыл полковник Чунихин с опергруппой. Вскоре на танках подъехали командиры 1-го и 3-го батальонов. С возвышенности комбриг в сумерках осмотрел лежащую впереди местность. Невдалеке догорал наш танк, рядом неуклюже стоял другой, опустив длинный ствол пушки. Около него копошились ремонтники. Чуть впереди, в виноградниках, в линию стояли танки батальона. Окраина города Тат просматривалась с трудом.
Лейтенант Чеботарев доложил данные о противнике. Оценив обстановку, комбриг понял, что так просто противник Тат не отдаст. Поэтому он решил подтянуть всю артиллерию и провести артподготовку, под прикрытием огня артиллерии и танков 2-го батальона развернуть 1-й и 3-й танковые батальоны и атаковать всеми силами бригады. Под покровом темноты мы должны были ворваться в Тат и в ночном бою овладеть им, перерезав последний путь отхода из Будапешта, тем самым завершив окружение Будапештской группировки противника.
Артиллерия развернулась и открыла огонь, сосредоточив его по окраине Тата. Бригада под прикрытием огня перешла в наступление: 1-й танковый батальон атаковал в направлении восточной окраины города, 2-й – в центр, 3-й – западную окраину. Противник оказывал яростное сопротивление. Его артиллерия вела огонь прямой наводкой по атакующим танкам. Непогода и мягкий грунт в виноградниках не позволяли бригаде атаковать на высоких скоростях. Чем ближе к окраине города, тем сильнее и метче вела огонь артиллерия противника. В воздухе беспрерывно висели осветительные ракеты. В нашем батальоне загорелся танк Бикмулина: командир танка выскочил и катался по снегу, сбивая пламя. Вскоре был подбит танк Багиткова. Во 2-м батальоне был подбит и загорелся танк младшего лейтенанта Алферова. Танкисты дрогнули, притормозили, стали маневрировать вдоль фронта, ища укрытия. Стремительной атаки не получилось. Всего каких-то полтора километра оказались непреодолимой преградой на нашем пути к Тату. Комбриг нервничал. Он приказал усилить огонь артиллерии по обороне противника, требовал от комбатов увеличить скорость. Но в такой сложной обстановке у командиров взводов и танков начали "пропадать" связь, отказывать радиостанции, и они не реагировали на вызовы. Грищенко подгонял и торопил меня, а я с трудом вел за собой роту. Не выдержал и с палкой в руках пошел вперед замначальника штаба старшина Рыбаков. На ходу подгоняя пехоту, под огнем противника он забрался на первый отстающий танк и несколько раз ударил палкой по броне. Открылся командирский люк. Показалась голова командира танка: "Что нужно?.." Раскаленный добела Рыбаков зло рявкнул: "Вперед, сволочь!" – и с силой ударил палкой по голове молодого офицера. "Вас понял, – задыхаясь от страха, пролепетал командир и тут же решительно крикнул: – Механик, вперед!". Сразу "заработала связь", и танк ходко пошел в атаку, догоняя меня. Рыбаков же направился к другому танку.
Хочу сказать о Леше Рыбакове несколько слов. Ему было лет 25: воевать он начал командиром танка, а потом, под Сталинградом, стал командиром взвода и роты. После Корсунь-Шевченковской операции он стал помощником начальника штаба. Вообще-то это офицерская должность, на которой должен быть капитан, но на ней командир бригады держал старшину Рыбакова. Сколько ему ни предлагали стать офицером, он категорически отказывался, поскольку собирался после войны пойти работать в торговлю. На должность начальника штаба приходили офицеры с командиров рот, не имевшие представления о штабной работе, и Рыбаков их учил. Потом они становились комбатами, погибали или уходили в другие подразделения, а Леша так и оставался помощником. Бывали периоды, когда он месяцами выполнял функции начальника штаба батальона.
Видя, что просто так танки с места не сдвинуть, я приказал механику-водителю Стулову увеличить скорость. Опытный водитель быстро вырвался вперед. За мной рота пошла уже смелее, и мы сумели ворваться на восточную окраину Тата. Такая же картина была и во 2-м батальоне. Джумин горячился, чертыхался и подгонял танкистов, затем не выдержал и повел за собой батальон. Самолюбие Талызина и Панфилова было задето. Они резко увеличили скорость и, ведя огонь с ходу, первыми ворвались в центральную часть Тата, увлекая за собой остальные танки. 3-й танковый батальон атаковал более успешно: здесь оборона врага была менее насыщена противотанковыми средствами.
В результате нашей атаки были отрезаны пути отхода противника на запад и на восток, к Будапешту. Гарнизон Тата был рассечен на две части, зажат со всех сторон и прижат к Дунаю. Начались ночные уличные бои. Гарнизон города был смят, и к исходу дня Тат был в наших руках. Удрать никому не удалось, поэтому в течение ночи противная сторона не знала о захвате Тата и к городу – из Будапешта и в Будапешт – спокойно шли одиночные машины и колонны. Комбриг приказал комбатам занять круговую оборону, а нашему 1-му и 3-му батальонам еще и выставить засады на западной и восточной окраинах. Вспыхивали скоротечные бои и стычки, после которых машины стягивались в сторону, убитых убирали, раненым оказывали помощь, а пленных отправляли в тыл бригады. В момент затишья произошло неприятное событие. По центру и восточной окраине ударили наши "катюши". Если в нашем батальоне обошлось без жертв, то во 2-м батальоне погибло несколько раненых, находящихся на танках и в повозках в ожидании эвакуации. Подошли тылы, людей накормили горячей пищей, машины дозаправили горючим. Подвезли и боеприпасы.
Я со своим экипажем тоже решил поучаствовать в засаде. Вскоре показалась небольшая колонна. Мы обстреляли головную машину, и она остановилась. Когда мы подошли поближе, оказалось, что водитель машины убит. Мы вытащили раненого офицера из кабины, и я осветил фонариком кузов машины. Там, прижавшись к переднему борту, сидели насмерть перепуганные люди, среди них лежала раненая девчонка лет шестнадцати. Бледность лица подчеркивала ее редкую красоту, которой я был просто поражен. Не раздумывая, я приказал перенести ее в дом, рядом с которым стоял мой танк. Девочку перенесли, раздели, выкинув окровавленную одежду, пригласили фельдшера Колесниченко. Осмотрев раненую, он заключил: "Сквозное пулевое ранение в нижнюю часть живота. Рана серьезная. В этой обстановке она обречена. Нужен врач".
Я приказал радисту Пальникову перевернуть село, но найти доктора. Вскоре он был доставлен и, осматривая и перевязывая девчонку, только покачал головой… На рассвете батальон выступил на Несмей. Перед уходом я зашел в дом. Мадьярка пришла в себя. Черные, широко открытые глаза смотрели куда-то вдаль. Темные, вьющиеся волосы распластались на подушке. Она была потрясающе красива. Этот образ много лет стоял перед моими глазами, и, пока был холостяком, я всех знакомых девчонок сравнивал с ней, и всегда получалось, что она лучше. Через 35 лет после войны я приехал в Венгрию и нашел дом, возле которого стоял мой танк и где я оставил красавицу. Хозяева дома умерли, а дети меня не узнали. Через переводчика я рассказал им, кто я, и спросил, не знают ли они, что случилось с той девчонкой. Они как-то замялись:
– Не будем ее вспоминать.
– Почему?
– Не хочется вспоминать.
– Но все-таки? Мне интересна ее дальнейшая судьба.
– Она выжила. После войны приехала и предъявила нам иск о возмещении убытков за ее платье и комбинацию. Нам пришлось ей заплатить.
– Вот же дрянь! – возмутился я.
Вот тут образ красавицы померк и больше никогда не возвращался.
Через огонь
26 декабря фашисты обнаружили выход советских частей на Дунай и начали операцию по их уничтожению. Полковник Чунихин силами 2-го и 3-го батальонов организовал круговую оборону Тата и ответственным за нее назначил майора Дудина. Наш батальон он направил вдоль Дуная на Несмей. Комбриг же с опергруппой взял батальон автоматчиков и всю приданную артиллерию и направился на Эстергом, где совместно с 32-й мотострелковой бригадой завязал бой за город. После упорного боя город был взят, 18-й танковый корпус соединился с войсками 2-го Украинского фронта.
Едва рассвело, 26 декабря наш батальон выступил из Тата по дороге вдоль Дуная. Справа нес свои величественные воды Дунай, слева поднимались невысокие, но крутые горы, изрезанные оврагами. С утра потеплело: выпавший за ночь снежок растаял, в воздухе стоял сырой туман. Шли мы осторожно. Я вел колонну танков, а за мной шел комбат со штабом, зенитно-пулеметная рота и резерв танков. Подошли к Нергешуйфалул, атаковали: после нескольких выстрелов из пушек и пулеметов противник бежал в юго-западном направлении, оставив на станции три эшелона с военным имуществом, 4 орудия и 6 исправных автомашин. Мы же продолжали движение. Вперед я выслал разведдозор – взвод лейтенанта Яковлева. Туман сгустился. После легкого успеха под Нергешуйфалулом Яковлев расслабился, полагая, что противник не имеет в этом районе сил для оказания сопротивления, и его взвод шел скученно. Однако у деревни Писке немцы оставили в засаде три танка, которые подпустили нашу головную походную заставу и расстреляли ее практически в упор. Два танка сгорели, а третий, ведя неприцельный огонь, сумел под покровом тумана отойти задним ходом. Я психанул, развернул роту и завязал огневой бой. Продвигаясь от укрытия к укрытию, мы сблизились с танками противника. Один нам удалось подбить, но два других, умело маневрируя, продолжали бой.
Подошел комбат. Он развернул на прямую наводку артиллерийскую и зенитную батареи и танки резерва, но подтянул артиллерию и противник. Создавшееся равновесие в силах определило то, что завязался тягучий, противный огневой бой. Майор Грищенко доложил обстановку в штаб бригады и получил указание перейти к обороне.
После захвата Эстергома 170-я танковая бригада получила задачу наступать в западном направлении вдоль Дуная, сбить и уничтожить противостоящего противника и выйти на рубеж Дунаальмаш – Самод. Передовые отряды должны были захватить станцию Альмашфюзите и вести оттуда разведку на Комаром. Однако, ставя эту задачу, командование явно не учитывало условий местности, возможностей противника и погодные условия. Бригада была поставлена в исключительно сложные условия, особенно по времени. Быстро уяснив задачу, комбриг приказал командиру 1-го танкового батальона сбить заслон противника, а сам во главе главных сил бригады с рассветом выступил на Шютте. За ночь погода и видимость улучшились: немецкая оборона и танки в посадке стали просматриваться. Не дожидаясь, пока полностью рассветет, Грищенко развернул батальон и атаковал противника. Наши танки двигались осторожно, от укрытия к укрытию, ведя огонь с ходу. Противник начал отход. Батальон усилил нажим, и, осмелев, мы ворвались на станцию Шютте, где захватили три эшелона с танками. Зампотех капитан Сергиенко с ремонтниками осмотрел их: это были подбитые и технически неисправные машины, направляемые немцами в ремонт.