К исходу 4 января батальон прибыл в район обороны бригады, и майор Грищенко доложил комбригу о выполнении задачи. Чунихин с большой радостью встретил батальон, от души обнял комбата и приказал всех отличившихся представить к наградам. Батальон был выведен в резерв и сразу приступил к подготовке направлений и рубежей для контратак.
Бригада продолжала вести тяжелые, упорные бои. Люди устали и с трудом отбивались от превосходящих сил противника. Не успев передохнуть и привести себя в порядок, 1-й танковый батальон получил задачу контратаковать вклинившегося в нашу оборону врага и уничтожить его. Остатки танков в атаку повел майор Грищенко. Контратака удалась: не ожидавший ее противник дрогнул и отошел. Положение было восстановлено.
В ночь на 5 января бригада получила приказ отойти и занять оборону северо-западнее Фельше-Ереша. 1-й и 2-й танковые батальоны с двумя ротами автоматчиков заняли оборону в садах и по опушкам рощи севернее и западнее Фельше-Ереша. Выставив танковый взвод младшего лейтенанта Апушинского в засаду на опушке леса северо-западнее Фельше-Ереша, 3-й танковый батальон занял оборону, оседлав развилку дорог в 1 км восточнее Фельше-Ереша. На рассвете комбриг на местности уточнил рубежи обороны, и мы тут же приступили к оборудованию позиций. Машины подвозили горючее, боеприпасы, разгружались, забирали раненых и убывали в тыловой район. Заправлялись и загружали боеприпасы мы, не прекращая инженерных работ. Времени было в обрез, противник нажимал. Капитана Клаустина комбриг назначил заместителем командира батальона и приказал ему исполнять обязанности командира 1-го танкового батальона вместо раненного в бою Грищенко. Я был назначен начальником штаба батальона.
Погода испортилась. Подморозило, земля покрылась толстым слоем снега. Бездействовала авиация противника, но значительно усилила огонь его артиллерия, и особенно реактивные минометы. Под прикрытием их огня части противника развернулись и атаковали бригаду. Вновь развернулись ожесточенные бои. Противник упорно лез на нас, бросая в бой танки, штурмовые орудия, бронетранспортеры и пехоту. Он стремился захватить Жамбек – важный узел дорог на пути к Будапешту. Особенно упорные бои разгорелись во второй половине дня 6 января, когда противник бросил в бой большое количество бронетехники и пехоты. Артиллерия и реактивные минометы активно поддерживали атакующих. Бой был жестоким. На снегу перед обороной батальонов дымились и горели 7 танков и 6 БТР, распластались десятки трупов, но росло количество убитых и раненых и с нашей стороны. В разгар боя с боевым распоряжением во 2-й танковый батальон был направлен старший лейтенант Рязанцев. Перебежками от укрытия к укрытию, лесом и чистым полем он пробирался в батальон, но до цели не дошел. В это время противник вел сильный обстрел, и, видимо, Рязанцев попал под огневой налет. Произошедшее встревожило командование бригады. Была создана специальная розыскная группа, которая с разведчиками прочесала прилегающий лес и поля, но среди убитых Николая не обнаружили. Так погиб мужественный и отважный офицер. В конце марта 1945 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
День был ненастным, и сумерки спустились рано. Танкисты надеялись, что враг не решится наступать ночью, но он в очередной раз атаковал позиции бригады. Батальоны, отбиваясь из последних сил, стали пятиться назад. Танки противника ворвались в Фельше-Ереш. Лишь наше упорное сопротивление, темень и сильный ветер с мокрым снегом не позволили им развить успех. Комбриг решил оторваться от противника и под покровом темноты занять более выгодный рубеж. По его приказу бригада отошла и заняла оборону в километре южнее Фельше-Ереша и двух километрах северо-западнее Маня. Мне же комбриг приказал прикрыть танками батальона отход бригады. 1-й танковый батальон усилил огонь и продолжал бой. Противник не заметил отхода бригады, остановился и приступил к перегруппировке своих сил и подготовке к продолжению наступления с утра. При этом артиллерия противника продолжала вести методический огонь. Выполнив задачу, я медленно, отстреливаясь, отвел танки, в лесу свернул их в колонну и прибыл в район расположения штаба бригады. Только тогда немцы обнаружили отход танков. Они усилили обстрел, но преследовать нас ночью в непогоду не решились.
Остановив колонну в районе командного пункта бригады, я вылез из танка и вместе с оперуполномоченным батальона Журавлевым направился к погребу, где располагался штаб бригады. В это время по штабу бригады противник произвел артналет. Кругом рвались снаряды и мины. Мы, спасаясь от огня, обнявшись, распластались под могучей сосной. Мощный снаряд ударил в сосну, разнес верх ее в щепки и осыпал нас градом осколков. Мне обожгло правое бедро и предплечье. Обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался. Я вскочил и, ковыляя, побежал к погребу, а тяжело раненный Журавлев остался лежать в луже крови. Ворвавшись в погреб, я был возбужден и на ходу костерил проклятых фашистов. Чунихин быстро охладил меня:
– Прекрати ругаться! В чем дело?
– Там, под сосной, тяжелораненый Журавлев!
Не ожидая продолжения или команды, офицер штаба по фамилии Жуков бросился на помощь. Я пытался доложить о выполнении поставленной задачи, но комбриг остановил меня и крикнул врача. Лейтенант Максимова осмотрела и обработала мои раны, перевязала и уложила меня на носилки. Вскоре принесли и Журавлева. Рано утром всех раненых, в том числе и меня, отправили в медсанбат.
Полежав в госпитале пару дней, я сбежал. К этому времени в нашем батальоне почти не осталось ни танков, ни личного состава. Комбриг приказал передать оставшиеся машины во 2-й батальон, а остатки личного состава и автотранспорт вывел в резерв. Расположились мы в господском дворе Тордаш. Сюда пришел сбежавший из медсанбата майор Грищенко. В гости ко мне приехала и Мария Мальцева, которая на следующий день напомнила мне о давнем разговоре:
– Вась, помнишь, ты обещал, что, когда станешь начальником штаба, переведешь меня к себе в батальон?
– Маша, сейчас не время. Идут бои. Вот стану командиром батальона, тогда другое дело, – отнекивался я.
Уехала она обиженная.
После провала второго контрудара противник прекратил наступление по всему фронту. Однако он не отказался от плана освободить окруженную группировку в Будапеште и готовил очередной контрудар. На этот раз он рассчитывал прорвать оборону между озерами Балатон и Веленце, выйти к Дунаю севернее Дунафельдвара, разгромить войска 3-го Украинского фронта, а затем, ударом с юга, освободить окруженные войска в Будапеште. 18 января комбриг по радио получил приказ комкора: "Совместно с 1438-м самоходно-артиллерийским полком, у которого оставалось всего четыре САУ-85, срочно выступить и к 19 января занять оборону на рубеже Иснефальва – Бебиц – Надьхерген и не допустить продвижения противника на восток и юго-восток".
Потрепанная в боях бригада быстро свернулась в колонну и выступила боевыми подразделениями по указанному маршруту. Колонну вел лично комбриг. Мы шли по знакомым местам, только в обратном направлении. Пройдя ночным маршем 70 км, бригада 19 января к 02.00 подошла к Шарошду. Начразведки Гусак доложил, что противник овладел Шаркерестур и развивает наступление в восточном направлении, на Дунапентеле. Чунихин доложил обстановку в штаб корпуса и получил указание занять оборону на рубеже Альшотебержек – Шербогард и не допустить продвижения противника в направлении Цеце. Бригада, не задерживаясь, выступила из Шарошда на Хантош. При подходе к Надьлок встретили коменданта Шербогарда с представителем 7-го гвардейского механизированного корпуса, которые доложили, что танки противника ворвались в Шербогард. Связь с корпусом пропала. Обстановка складывалась не в нашу пользу. Противник наступал в сторону Дуная на всех направлениях.
Комбриг, долго не раздумывая, приказал 2-му танковому батальону с ротой автоматчиков занять оборону в районе 2 км северо-восточнее Кишлока и не допустить продвижения противника на восток и юго-восток. 3-му танковому батальону с танко-десантной ротой он приказал прикрыть дорогу из Шарсентмиклош и не допустить прорыва противника на Херцегфальв, а самоходные установки оставил в своем резерве.
Тем временем противник за ночь навел переправы через канал Шариз, форсировал его и теперь успешно продвигался к Дунаю. Основные силы 18-го танкового корпуса вели упорнейшие бои в районе Секешфехервара. Прибыл лейтенант Чеботарев и доложил, что до 30 танков идут в направлении Херцегфальв. Выслушав разведчиков, полковник Чунихин подал команду приготовиться к бою. Он приказал подпустить колонну танков как можно ближе, уничтожить головные танки, а затем расстреливать их при развертывании в боевой порядок. На горизонте, на белом фоне было видно, как не спеша, ровно, движется танковая колонна противника. Подпустив головной танк на 400 м, Отрощенков скомандовал: "Огонь!" Заговорили все пушки и пулеметы. Оборона ожила, ощетинилась. Первым же выстрелом Васадзе подбил головной танк, впрочем, по нему били и другие экипажи. Колонна противника сразу расстроилась: передние танки встали, последующие от неожиданности стали дергаться из стороны в сторону и медленно развертываться, подставляя нам борта. Однако танкисты Отрощенкова не смогли воспользоваться выгодной ситуацией. Разгорелся тяжелый, неравный бой. 3-й танковый батальон не выдержал, отошел и закрепился только на перекрестке дорог, ведущих на Дунафельдвар и Дунапентеле. Танки противника овладели Херцегфальв и продолжали движение на Цеце. 2-й танковый батальон отбивался от противника в районе Кишлока. Комбриг усилил 3-й батальон двумя самоходными артиллерийскими установками СУ-100 и батальоном автоматчиков, приказал занять круговую оборону на перекрестке дорог и прочно удерживать его.
Сережа Отрощенков развернул бурную деятельность. Понимая, что противник вот-вот появится перед батальоном, он носился по позициям, как метеор: расставлял каждый танк, самоходную установку, определял рубежи для автоматчиков. Экипажи неистово работали, вгрызаясь в мерзлую землю, стараясь прикрыть хотя бы ходовую часть и борта. На душе было тревожно и неспокойно. Все прекрасно понимали, в каком критическом положении они находятся.
Закрепиться как следует не удалось. В середине дня появилась колонна танков и бронетранспортеры с пехотой. Пройдя Сорваш, семь "Пантер" и до пехотного батальона противника развернулись и стремительно атаковали позиции батальонов, пытаясь уничтожить наши танки, автоматчиков и пробиться на Дунапентеле. Немецкие танкисты всегда отличались хорошей подготовкой, а танки "Тигр" и "Пантера" имели превосходные прицелы. Бороться с ними было трудно. Требовались хорошая выучка, умение и хладнокровие.
Танки противника, набирая скорость, все ближе и ближе подходили к нашей обороне. Появилась авиация, развернулась и пошла в пике, сбрасывая бомбы и обстреливая наши танки из пушек. Слабосильная ЗПР открыла огонь: результата он не дал, но психологическое воздействие на летчиков произвел – их удары не всегда были точны. Вслед за авиацией на позиции 3-го батальона навалились танки. Младший лейтенант Х.М.Прохоренко вплотную подпустил "Пантеру", со второго выстрела подбил ее, а после третьего попадания вражеский танк встал и задымился. Танк Прохоренко засекли, и вскоре бронебойный снаряд пробил его башню насквозь, а попавший в борт второй снаряд завершил свое черное дело. Танк охватило пламя, весь экипаж погиб… Тяжелый бой продолжался, но вскоре, потеряв 3 танка, 2 БТР и оставив на снегу десяток трупов, противник отошел. С нашей стороны также было подбито три танка.
Комбриг оценил выгодный и очень важный рубеж перекрестка дорог и перебросил сюда танки 2-го батальона, свой резерв и опергруппу. Фактически он собрал все, что осталось от бригады, в один кулак и лично возглавил его. Противник, проведя небольшую перегруппировку, предпринял новую попытку сбить бригаду с занимаемого рубежа. В бой были брошены танки, штурмовые орудия, бронетранспортеры и пехота. Их активно поддерживала авиация. Район обороны бригады стонал и содрогался от разрывов бомб, снарядов и мин. Очертя голову враг лез на нас, стараясь во что бы то ни стало захватить этот важный узел дорог, но жалкие остатки нашей бригады дрались насмерть. Встретив яростное сопротивление, противник откатился назад, оставив на поле боя 2 танка, 3 БТР и много трупов. Но и от бригады осталось всего 6 танков…
Не добившись успеха, противник начал обходить бригаду, развивая успех на восток и север. Создавалась угроза нашего окружения. На активные действия у бригады не было сил, и комбриг принял решение: оставаться на прежнем рубеже, занять круговую оборону и биться до последнего. Другого выхода не было.
Во время боя вышла из строя радиостанция РСБ; связь с корпусом оборвалась. Комбриг направил в штаб корпуса донесение с офицером связи Салтыковым. В донесении он просил разрешения отойти на линию обороны стрелковых войск. Не зная обстановки в бригаде, комкор в это же время направил в бригаду своего офицера связи с приказом: "До наступления темноты прочно удерживать занимаемый рубеж, а ночью внезапно атаковать и захватить Шербогард". Но офицер связи корпуса заплутал и не смог пробиться в бригаду.
Разведчики вели активную разведку и докладывали комбригу, что противник из Херцегфальва повернул на восток и север. Он как одержимый рвался к Дунаю! На исходе дня небольшая колонна танков с пехотой еще раз атаковала нас, пытаясь сбить бригаду с перекрестка дорог. Не добившись успеха, танки противника обошли наши позиции слева и заняли Надь. Во второй половине дня 19 января вражеские танковые части достигли Дунапентеле, а к утру 20 января вышли к Дунаю. Войска 3-го Украинского фронта были рассечены на две части. Создалась очень сложная обстановка.
Наша бригада была в тяжелом положении. Она была отрезана от главных сил корпуса, от своих тылов и собственного штаба. Танков и пехоты было очень мало, соседей не было, радиосвязь с корпусом отсутствовала. Офицеры связи в большинстве случаев нарывались на противника и погибали. Противник забил все дороги танками, артиллерией и пехотой. Свирепствовала его авиация. Расширялась полоса прорыва. Бригада оказалась в тылу врага. Действовать приходилось на свой страх и риск. И, к чести Чунихина, он не дрогнул, выстоял и тем фактически спас бригаду.
К нашей великой радости, к району обороны подошли 2-й батальон 32-й мотострелковой бригады и 1000-й истребительно-противотанковый полк, у которого осталось всего 2 самоходных артиллерийских установки. По радиостанции РСБ командира этого полка Чунихин связался с комкором. Не выслушав комбрига и не поинтересовавшись обстановкой, генерал-майор Говоруненко отругал его за потерю связи, выразил неудовольствие действиями бригады, после чего подтвердил приказ, который не смог доставить офицер связи корпуса. Полковник Чунихин терпеливо выслушал несправедливые упреки комкора и убедительно доказал, что в сложившейся обстановке такой приказ невыполним и что нет смысла оставаться на прежнем рубеже в отрыве от своих войск. После короткого раздумья комкор нехотя согласился с Чунихиным и приказал занять оборону на новом рубеже, чтобы не допустить продвижения противника на Перкату.
Ночью бригада снялась и направилась в указанный район. К этому времени противник овладел хутором и Перкатой. Комбриг доложил обстановку и получил приказ выйти в район Шарошд, где мы должны были занять оборону. В бригаде оставалось всего 4 танка, 4 САУ СУ-85 и около 60 автоматчиков.
Весь день 20 января противник развивал наступление. Особенно упорные бои развернулись за Секешфехервар. Противник обошел его и пытался любой ценой захватить важный стратегический пункт. Но это ему не удалось, здесь стойко оборонялись 21-й и 133-й стрелковые корпуса и 18-й танковый корпус. Командующий фронтом принимал решительные меры, чтобы не допустить выхода противника к Дунаю.
Весь день бригада простояла в роще севернее Шарошда. Вновь нарушилась связь с корпусом, и комбриг нервничал. Убыли, разыскивая штаб корпуса, офицеры связи. Неопределенность положения давила. Единственную радость доставили нам ремонтники, направившие в батальон два восстановленных танка. Наконец связь с корпусом была установлена, и комбриг получил приказ: "Выступить в Элесаллаш. В Элесаллаше занять оборону и прикрыть левый фланг обороны корпуса".
Подошел корпус. Полковник Чунихин получил распоряжение передать оставшиеся танки и самоходные артустановки 110-й танковой бригаде. Но во время передачи танков противник неожиданно силами 6 танков с пехотой на БТР атаковал нас из Сорваша. Танкисты не были готовы к бою, и в их действиях проявились замешательство и растерянность. В воздухе повисли десятки осветительных ракет. Противник ворвался в район обороны бригады. Завязался ожесточенный бой. С большим трудом комбриг восстановил порядок и организовал отпор противнику, но удержать перекресток дорог не смог. Потеряв 3 танка, наша бригада отошла…
К исходу 21 января обстановка на 3-м Украинском фронте была все еще сложной. Противник продвигался вперед, на Будапешт. Вражеские танки вышли к Дунаю и, расширяя полосу прорыва, ударили по нашим тылам. Лавина обозов, тыловых колонн армий, корпусов, дивизий, бригад хлынула на переправы в Дунафельдвар, Эрчи, Байя, Чепель. У каждой скопились тысячи машин и повозок. Авиация противника беспрепятственно бомбила их, издеваясь над беззащитными людьми и машинами.
Вместе с корпусными тылами к переправе у Эрчи подошли и тылы нашей 170-й танковой бригады. У переправы творилось что-то невообразимое: смешались машины и повозки с ранеными, горючим, боеприпасами и другим имуществом. Со всех прилегающих дорог напирали новые колонны, подгоняемые страхом нападения немецких танков и авиации. Каждый пробивался к переправе и старался быстрее перебраться на другой берег. Кругом шум, крик, отборная ругань!