Мое самолюбие было уязвлено. Этот тип не походил на человека, который любит читать, если вообще умеет, и все же… Не только мужчины бывают писателями.
- Вас немедленно обслужат! Суп, картофельное пюре и шницель сейчас подадут. А десерт, - он загадочно улыбнулся, - будет чуть позже.
Затем, к моему удивлению, он извлек с нижней полки тележки наш холодный суп, уже затянутый сверху пленкой, жидкое пюре и подгоревший шницель. (Шницель не просто подгорел, а подгорел в прогорклом масле. Уточняю подробности во избежание недопонимания.)
- Боже правый, что же это такое? - не выдержала я.
- Ничего удивительного. Теперь ты знаешь, что такое южный ветер в Которе. Прошу! - ответил М. и стал пытаться отрезать кусок мяса тупым ножом.
- А суп ты не хочешь? - спросила я, немного повеселев. - Скажи, на десерт нам подадут знаменитое средиземноморское яблоко или ореховое парфе? Ты не заметил, что еда в детском саду и ресторане с социалистическим укладом схожа? И все же что же с нашим десертом?
- Полагаю, они еще не решили, принести высохшее яблоко или парфе. Ничего загадочного.
- Я предпочитаю парфе! Я уже решила.
Через некоторое время опять появился наш неспешный "официант" и заявил:
- Знаете, у меня есть один любопытный ящик для письменных принадлежностей с секретными отделениями. Не желаете взглянуть? Он вам понравится.
- И где он? - с готовностью спросил М.
- Здесь, в кухне.
- Что ж, давай посмотрим.
- Принести вам сначала десерт или ящик?
- Ящик, - распорядился М.
- Тогда я принесу яблоки вместе с ящиком.
Он проскользнул в кухню, освещенную так ярко, как операционная, насколько мы могли видеть из нашего окутанного мраком уголка, и вскоре вернулся с тележкой. Нагнувшись к нижней полке, он подал нам ящик из розоватого дерева, отделанный латунью; следом появилась тарелка с двумя сморщенными яблоками.
Положив ящик на стол перед нами, он принялся, словно волшебник, разбирать его, открывая и закрывая бесчисленные отделения. Невозможно описать, на что это было похоже. В этом предмете была истинная суть самого Котора. Простой на первый взгляд, обычный прямоугольный ящик. Однако внутри скрыто множество уровней, изобретательно организованных отсеков, тайных уголков, секретных коробочек. Открывая их на каждом из трех уровней, можно изменить до неузнаваемости внутреннее пространство, размер и форму. Трансформации меняли кубатуру предмета, симметрия превращалась в асимметрию, ожидаемое оборачивалось сюрпризом. Не говоря уже об удивительном аромате настоящего дерева, витавшего в воздухе вместе с мельчайшей пылью…
- Меня зовут Гавро, живу тут неподалеку, на холме. Ящик этот принадлежал одной семье, Д., у меня есть еще их подсвечник, могу принести, если хотите… Я подумал, вы писатель, вдруг вас заинтересует ящик для всяких бумаг, а еще здесь есть потайное отделение для монет и другое для колец, я своими глазами его видел, там даже монеты лежали… Только вот не помню, как его открывать. - Гавро изо всех сил нахваливал товар. - Ящик плавал на корабле, в нем хранили много ценного, кто знает, чего он только не видел…
- Очень интересный предмет, - заметил М. - Но нам он не нужен!
Повисла тишина.
- Что, простите? - заикаясь, пролепетал Гавро. - Но ведь он должен быть у вас… вы ведь… пишете…
Несмотря на то что я была поражена ответом мужа, нанесенное моему достоинству оскорбление было сильнее, ведь, говоря "вы", Гавро имел в виду только особь мужского пола, а не нас обоих. И мой муж никак на это не отреагировал.
- Вот так, он нам не нужен, - повторил М.
- Может, посмотрите на подсвечник? - Бедняга Гавро не сдавался.
- Доброго вечера!
Я готова была расплакаться.
Быстро, словно кубик Рубика, Гавро сложил ящик и удалился.
Перед нами остались лишь сморщенные яблоки.
Я ничего не могла понять. Голова шла кругом, но я молчала, не произнесла ни звука. Бог мой, меня даже стало трясти. Невозможно поверить! Старинный ящик, с неповторимым духом, с отделением для чернильницы и гусиных перьев, наклонной крышкой для письма, с неисчислимым, как мне показалось, количеством секретных отсеков для всяких безделушек, затейливый, таинственный, безупречный по пропорциям, разборный. Идеальный по форме, словно древняя пирамида. Ящик из Котора - настоящее чудо! Упавший с неба, переживший кораблекрушение, штормы, переходивший из рук в руки, попавший, наконец, к нам и вот: "Он нам не нужен!"
Он должен быть нашим, по божественной, высшей справедливости попавший к писателям, если нам суждено идти этим путем… Роскошный подарок от Бока-Которской бухты. Невозможно представить, что я не смогу держать его в руках.
К номер мы вернулись в молчании, неожиданно ощутив усталость каждой косточкой, каждой клеточкой тела… Снаружи бушевала буря, сломанная балконная дверь была открыта, несмотря на то, что, уходя, мы подперли ее стулом, шторы плясали в воздухе, словно две мокрых змеи… Постельные принадлежности впитали сырость и теперь выглядели как мокрые крабы…
Началась ночь бесконечных уговоров. Дуэль литераторов и супругов.
ОНА. Почему, скажи на милость, ты так ответил?
ОН. Это же ловушка!
ОНА. О, какая ловушка, ты видишь, с нами опять происходит то же самое…
ОН. Что бы ни случилось, мы не можем увезти ящик из Котора. Кто угодно, но не мы…
ОНА. А как же "историческая" справедливость?.. Этот тип продаст ящик кому-то другому, и он останется в Которе. А ведь должен принадлежать нам согласно переходящему праву собственности, он заменил бы "мой" стол из Котора, я могу назвать еще тысячу причин, по которым он должен стать нашим. О, мой бог… Почему же так сложно понять…
ОН. О, я отлично понимаю, и ты это знаешь. Я понимаю все лучше тебя, именно поэтому ящик не должен стать нашим…
ОНА. Что за упорство! Мазохизм, садизм и… Мне продолжать?
ОН. Нет и нет!
Его "нет" было железобетонным, казалось, единственный выход из лабиринта закрыли навсегда.
Мы сидели в полной тишине. Я начала всхлипывать, затем заплакала в голос, безутешно, с надрывом, с моими слезами не мог сравниться даже дождь Котора. Я легла на влажную кровать, и подушка стала совсем мокрой от моих слез.
- Что, если мы купим его и подарим Морскому музею? Ящик останется в Которе, а мы сможем время от времени им любоваться… - Между всхлипываниями прокралась надежда.
- Ящик - не щенок, а Котор - не зоопарк…
- Ах, в любом случае уже поздно. - Я вытерла слезы. - Бедного Гавро за завтраком мы уже не увидим. Его смена закончится. Все закончится. Навсегда…
- Почему "бедный" Гавро? Это мы бедные! Ты можешь радоваться, что хотя бы увидела этот ящик.
Я зарыдала еще сильнее.
- Мне не удалось даже толком его рассмотреть, я была так взволнована. Гавро, наверное, уже уехал, он работает по неделям, и в воскресенье его смена заканчивается. Почему мы даже не узнали номер его телефона, адрес, фамилию, наконец!
- Кто знает, может, ничего этого не существует.
- Знаешь что, я с тобой разведусь!
Ночь я провела без сна, в слезах и полубреду, меня переполняли чувства и страх поверить в то, что уже ничего не изменится. В полудреме я мысленно искала "свой" стол в Которе, пыталась дотянуться до него будто сквозь множество зеркал, но видела лишь, как складываются в разные композиции потертые доски, превращаясь в отделения для колец и монет. Те самые, которые показывал Гавро, открывая ящик. А потом перед глазами вставал самый загадочный предмет, скрытый в глубине чрева деревянного короба…
- Я так никогда и не узнаю все его тайны… А ведь туда прекрасно бы поместились мои кольца. Он был бы моей шкатулкой, несмотря на то что всегда принадлежал мужчинам, капитану, плавал на корабле. - Я пыталась себя успокоить тем, что владельцу определять, какого пола будет предмет и в каком качестве будет служить. Вместо подзорной трубы - ожерелье, вместо компаса - браслеты, размышляла я. - Карты сменил бы мой дневник, своего рода путеводитель по жизни. Я получила ожерелье-четки на один вечер, как Золушка. И теперь осталась без украшения и без ящика, и все потому, что они принадлежат миру мужчин… Сейчас, когда я вновь вспоминаю о ящике… - продолжала я, - ведь он все же создан для письма, у него наклонная крышка, чернильница… а в одном из отделений вполне можно хранить пистолет… Какого он рода? Женского или мужского? Он мой или М.? Рассказ о Которе мы писали вместе, мы оба любим город, он живет в нашем воображении. Получается, "Две истории из Котора" - андрогин, и ящик можно считать таким же. И предназначен он для двух вещей: письма и хранения колец. Моя проблема благополучно разрешилась.
"Но ведь и ты литератор", - вступил мой внутренний голос.
Напоминание меня смутило. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я не ответила себе на вопрос: действительно ли я писатель? У меня всегда были некоторые проблемы с идентификацией личности. Это связано с особенностями моей психологии и семейного положения.
Я не считаю себя литератором, но пишу. Все очень неопределенно, однако, если я буду глубже погружаться в размышления об этом, то, возможно, перестану писать. Мне лучше не знать, кем фактически являюсь, и продолжать заниматься любимым делом. Таким образом, я пришла к компромиссному ответу на возникший в душе вопрос: женщины-писатели тоже иногда носят украшения.
Начинался новый день. Солнечный. Буря закончилась, не оставив следов, будто ее и не было. Глядя из окна на бухту, я испытываю ненависть к ее природной красоте, к себе, к мужу, я ненавижу наши ауры, которые постоянно притягивают к себе, словно вирусы, подобные вчерашнему событию, и от этого нет никакого спасения.
Вещи мы собирали молча, каждый складывал и упаковывал свои. Мы были словно чужими людьми, случайно оказавшимися в одном номере.
В ресторане, куда мы спустились на завтрак, вновь был накрыт лишь один стол, стояли две тарелки. Как в сказке… только забыла в какой.
Подтаявший маргарин, джем и ромашковый чай с лимоном - все это принес нам Гавро! На нем была та же одежда, что и вчера вечером, не форменная, на лице то же выражение. Он молча поставил завтрак на стол. Я следила за каждым его движением и, несмотря на удивление, заметила зеленые пятнышки плесени на скатерти. Это были следы от ящика и доказательство того, что все произошедшее за ужином случилось на самом деле.
Оставаясь невозмутимо-холодным, мой муж произнес:
- Мы вчера разговаривали с нашим приятелем. Он коллекционер антиквариата и хотел бы приобрести ящик. Однако тебе придется доставить его в Белград по адресу, который я дам. В течение месяца, не позже. Мы отдадим тебе часть суммы, остальное получишь от нового владельца, когда доставишь товар.
Оставаясь таким же невозмутимо-холодным, Гавро произнес:
- Это вполне выполнимо, но я подумал, что могу получить за него двое больше, если оставлю ваш залог и продам другому человеку.
Стараясь не растерять последнюю надежду, я пролепетала:
- Ты никого не станешь обманывать, я уверена.
Черногорцы всегда держат слово!
На лице Гавро мелькнуло подобие улыбки.
- Это верно. Поэтому я доставлю ящик в следующую субботу ровно в шесть утра. Только дайте адрес.
С ледяным выражением лица мой муж выложил на стол деньги и листок с нашим адресом.
Уже в самолете я не выдержала и спросила М.:
- А что, если не все черногорцы держат слово? Сейчас конец XX века. Времена сказочных событий и подвигов прошли.
- Не важно. Тогда деньги станут жертвой, которую нам суждено было принести ради ящика из Котора.
В Белграде мы были во второй половине дня. Нас встретил морозный ветер, сметающий все на своем пути. Материковый вариант борея. Едва мы переступили порог дома, М. сел к компьютеру и стал печатать быстро, яростно, без пауз, словно одержимый.
Поздно вечером у меня наконец появилась возможность с ним поговорить.
- Скажи на милость, что ты весь день печатал, будто это последний день твоей жизни?
- Для "Треугольной комнаты" я никак не мог найти верный ход, который и подсказал мне ящик. Ящик из Котора стал тем недостающим звеном для всего произведения, самым важным ключевым моментом… Да, и романа "Треугольная комната" больше не существует. Я написал "Ящик для письменных принадлежностей".
- Говоришь, я написал "Ящик для письменных принадлежностей"? Но это же плеоназм… - Будучи в шоковом состоянии, я ни о чем другом не подумала.
- Надо было скорее все записать, пока я не забыл. Ты ведь понимаешь, мы можем больше не увидеть главного героя рассказа. Однако он так точно вписался в сюжет… ты не представляешь, все наконец встало на свои места.
- Значит, ты закончил книгу благодаря моей шкатулке?!
- Ты тоже можешь ею пользоваться. Кто тебе мешает? - Сказав так, он повернулся к экрану и погрузился в виртуальный мир творения, продолжив работать.
Я осталась одна. Совершенно одна. В миллионах световых лет от мужа. Возможно, мне тоже стоит написать роман, чтобы таким образом стать к нему ближе…
Итак, началась неделя великого нетерпения. Неделя ожидания субботы.
Мы рассказали Вуку, которому тогда было десять лет, эту увлекательную историю о загадочном ящике с потайными отделениями и сообщили, что на днях его должны привезти.
Вечером в пятницу сын заявил:
- Нам сегодня лучше не ложиться спать, будем ждать Гавро… если заснем, то можем не услышать звонок в дверь и не получим ящик.
Мы сами боялись того же, но ответили:
- Гавро похож на Санта-Клауса, иногда он приходит вовремя, а иногда опаздывает.
- И еще тот, кто найдет отделение для колец и монет, получит торт! - предложила я.
Ящик прибыл ровно в шесть утра, меньше чем через неделю с момента нашей первой встречи с ним. Разумеется, Вук и я проспали час его появления в нашем доме, так что для нас он буквально свалился с неба. Мы просто открыли глаза и увидели ящик.
Дрожа от волнения, мы принялись разглядывать его впервые при свете дня. Он казался таким же волшебным, что и в полумраке вечера. Соблазнительно-таинственный и от этого еще более прекрасный.
Несколько часов мы разбирали его и собирали вновь, любуясь каждой отдельной частью и всем целым, восхваляя задумку мастера, изучая с помощью лупы английские буквы на замках. Но разгадать его тайну и найти отделение для монет и колец мы так и не могли. Нам было точно известно, где искать, но понять, как привести в движение механизм, его открывающий, было невозможно. Отчаявшись, я, как человек педантичный, начала обрабатывать его антисептиком. Никогда не знаешь, какие опасные морские микробы могли укрыться в многочисленных щелях. Протирая поверхность миллиметр за миллиметром, я надавила в одном месте сильнее, и раздался щелчок! Затем открылась потайная дверца, и я увидела два небольших отсека с миниатюрными ручками из слоновой кости. Один представлял собой коробку с крышкой, второй был открытым, с множеством крошечных углублений. Пошарив в одном из них, Вук нашел монету… 18 какого-то года, две последние цифры были затерты.
- Торт мой, торт мой! - закричал он.
Мы задвинули ящички обратно, опустили крышку, и… подняв ее снова, не смогли понять, как открыть потайное отделение. Я и М. вместе надавливали на все стенки, но ничего не происходило.
- В каком месте ты нажимала, вспоминай! - кричали с двух сторон мои мужчины.
- Не знаю! Не помню! - в отчаянии кричала я в ответ. - Я сейчас опять начну его протирать и найду…
- Дайте ящик мне, - распорядился Вук. - Я найду это отделение и навсегда запомню, где оно.
Маленькие пальчики неумело на первый взгляд стали ощупывать ящик, будто прикасались к клавишам клавиатуры компьютера. Разумеется, он нашел то секретное место, и мы отныне успешно открываем потайное отделение ящика для письма.
- Теперь ящик и торт мои! - торжественно заключил Вук.
И все же чей же он, ящик для письменных принадлежностей? Милораду он помог написать книгу, мне подал идею создания "Отделения для монет и колец", а для Вука стал любимой игрушкой. Впрочем, книги принадлежат Котору, а ящик стал нашим. Вот такой ироничный конец этой удивительной истории.
Примечания к изданию
Книга "На берегах Хазарского моря" выходила частями с 2012 по 2013 год в журнале "Она", рассказы серии "Запоздалые письма о любви" были опубликованы в том же издании в 2010 году.
Совместная работа Ясмины Михайлович и Милорада Павича "История любви в двух версиях" напечатана издательством "Чигоя" в 2004 году.
Глава "Ящик из Котора" представлена полностью впервые. Ранее версии Милорада Павича и Ясмины Михайлович публиковались отдельно в разных изданиях и в разное время.
Об авторах
Ясмина Михайлович - писатель и литературный критик. Автор нескольких книг в жанре рассказов о путешествиях, очерков и одного романа, занималась редактированием прозы Милорада Павича. "Повести души и тела" (1992), сборник рассказов "Две истории из Котора" (в соавторстве с М. Павичем) (1998), сборник рассказов "Частная коллекция" (2000, в четырех изданиях), "История любви в двух версиях" (в соавторстве с М. Павичем, 2004), книга о путешествиях "Альбом путешествий" (2006) и "Коллекция путешественника" (2008), очерки "Любовь без секретов" (2005) и роман "Парижский поцелуй" (2007).
"Парижский поцелуй" был переведен на русский и английский языки.
Ясмина Михайлович является редактором работ Милорада Павича, изучением и отбором которых она занималась (с 2010 по 2013 год ей удалось опубликовать более 60 книг Павича в Америке, России, Корее, Индонезии, Франции, Греции, Грузии, Монголии, Словакии, Болгарии, Турции, Албании, Азербайджане, Мексике и Чешской Республике), она хранитель музея-квартиры Милорада Павича, открытого Городским собранием Белграда.
Милорад Павич (1929–2009) - сербский прозаик, поэт и историк литературы. Специалист по истории сербской литературы XVII и XIX веков, литературы периода барокко и символизма, переводчик произведений Пушкина и лорда Байрона, профессор университета.
С 1991 года член Академии науки и искусства Сербии, член Société Européenne de Culture, член сербского ПЕН-клуба.
Работы (исследования, очерки, монографии): "История сербской литературы эпохи барокко" (1970); "Воислав Илич и европейская поэзия" (1971); "Гаврила Стефанович Венцлович" (1972); "Воислав Илич, его времена и работы" (1972); "Память в языке и стихотворной форме" (Нови-Сад, 1976); "История сербской литературы эпохи классицизма и предромантизма" (1979); "Рождение новой сербской литературы" (1983); "История, класс и стиль" (Нови-Сад, 1985); "Краткая история Белграда" (1990); "История сербской литературы 2, 3, 4 (эпоха барокко, классицизма, предромантизма)" (1991); "Роман как государство и другие очерки" (2005).
Стихи: "Палимпсесты" (1967); "Лунный камень" (1973); "Души купаются в последний раз" (стихи и рассказы) (Нови-Сад, 1982).