А. Кох: Я рад, что вы подняли вопрос нашей встречи в среду. Я очень хочу подробно рассказать уважаемым телезрителям и здесь присутствующим, о чем происходила замечательная встреча. Господина Цимайло на этих переговорах не было. Он лечить зубы в Лондон ездил, поэтому не знает, о чем были переговоры. Был один господин Малашенко с вашей стороны. Господин Малашенко сделал страдальческое лицо и сказал, что сделка, по всей видимости, не получается. Я его спросил: "А в чем дело? Почему не получается?" – "Вот такое дело, у нас на двадцати пяти процентах в НТВ сидят наши израильские партнеры, которые в свое время нас здорово выручили, и мы хотя юридических обязательств перед ними не имеем, но тем не менее мы должны их выкупить". Я говорю: "Ну и сколько хотят ваши израильские партнеры?" – "Наши израильские партнеры хотят двести миллионов". Я говорю: "Ну замечательно! Мы вам платим триста, из них двести отдайте своим израильским партнерам". Тогда господин Малашенко еще более страдальческое лицо сделал и сказал, что, по всей видимости, ста миллионов на всю их компанию, включая господина Гусинского и т. д., не хватит. "Это мало, нам сделка становится невыгодной. Не могли бы вы, то есть "Газпром", заплатить еще двести миллионов нашим… израильским партнерам?" Я сказал, что сделка в этих условиях для нас становится абсолютно невыгодной. Еще двести миллионов мы платить не готовы, и задал ему вопрос: "А за триста? Тогда что? Если вы за триста?.." – "Тогда мы будем поднимать скандал и говорить о том, что "свобода слова", "кровавая рука Кремля", "шестое приложение". – "А если пятьсот – тогда не будете?" – "Если пятьсот – тогда не будем!"
Ответить на такое Киселев никак не мог. Это, возможно, удалось бы Малашенко, потому что Кох ссылался на него напрямую, но… Игорь Евгеньевич был в Америке. Киселев попытался прицепиться к упоминанию "шестого протокола" и стал развивать эту тему:
" Е. Киселев: Хоть вы не государственный служащий, но все-таки эти переговоры вы вели под чутким руководством Михаила Юрьевича Лесина. Кстати, подключились вы, Альфред Рейнгольдович, к этим переговорам тогда, когда они уже были на завершающей технической стадии. А поначалу Михаил Юрьевич действовал отдельно. Вот документ этот привез Лесин из Кремля! Уж кто его там писал – Волошин или кто-то еще – это я не знаю…
С. Сорокина: А чья была инициатива писать? ("Протокол № 6". – А. Н. )
Е. Киселев: Ну как?.. Инициатива была обоюдная… Нужно же было зафиксировать гарантии того, что Гусинского опять не посадят в тюрьму! А для нас, я повторяю, эти переговоры, вот по поводу этого контракта, так называемого "соглашения от 20 июля", были переговорами об освобождении заложника. Я напомню еще раз. Об этом говорилось, и я еще раз напомню, что Гусинский за сутки… точнее, за полтора суток до подписания документа сделал заявление в присутствии юристов, в котором говорил, что "в настоящее время на меня оказывается давление со стороны официальных лиц Российской Федерации с целью принудить меня к совершению сделки по продаже по заведомо заниженной цене принадлежащих мне акций и долей в холдинге "Медиа-Мост", входящих в него иных компаний. Официальным представителем Российской Федерации, понуждающим меня к совершению сделки, выступает министр Лесин"… Я делаю купюры, просто чтобы короче сказать, а то (…) я чувствую, вам не терпится меня прервать, Светлана! Так вот: "Считаю необходимым заявить, – пишет Гусинский, – что данная сделка совершается мной по принуждению, без моего добровольного согласия. Поэтому любые документы, соглашения и контракты, подписанные мною в ее исполнение, не имеют законной юридической силы и не могут служить основанием для отчуждения принадлежащих мне акций!"
В этот момент в дискуссию вклинился депутат Государственной Думы от фракции ЛДПР Алексей Митрофанов, придавший беседе ощутимо более эмоциональное звучание:
" А. Митрофанов: Вот я слушаю это все, у меня возникло такое ощущение… Посмотрите – коммерсант Алик. Как он правильно все сделал! И выпустили человека! И дали уехать! И триста миллионов еще дали! Под заложника! Хороший заложник – триста миллионов получил! Его еще выпустили! И уехал на Гибралтар! Все нормально! Они выполнили все! После этого он просто "швыряет". Гусинский предает огласке конфиденциальное соглашение!
С. Сорокина: Вот у вас вульгарное толкование, Алексей Валентинович…
А. Митрофанов: Нет, ну поскольку мы на "разборке" на коммерческой, я, извиняйте, буду в духе. То есть он просто "швырнул". "По понятиям" за это серьезно наказывают, между прочим. Серьезно наказывают! Нет, они-то все сделали, выпустили человека, сделали. И дали триста миллионов! Триста миллионов дали!!!
С. Сорокина: Алексей Валентинович, откуда вы все это знаете? Ну откуда вы все это знаете?
А. Митрофанов: Партийная школа огромная! Огромная партийная школа!"
Здесь, к сожалению, наши спикеры упустили возможность обратить реплику Митрофанова в шутку и попытаться уйти от неудачно выбранной манеры ведения дискуссии. И Киселев опять все испортил, вернувшись к своей любимой патетике:
" Е. Киселев: Очень важный момент! Вот Алексей сказал чистую правду. Дело в том, что сейчас прокуратура и вообще государство живет "по понятиям". Я хотел бы, соответственно, напомнить, что в международных правовых актах – это Международный пакт о гражданских политических правах, Европейская конвенция о защите прав человека, основных свобод – записано: "Никто не может быть лишен свободы лишь за то, что он не может выполнить договорные обязательства". Так вот, мы выясняем сейчас: Гусинского, его незаконно арестовали, его незаконно обвинили, что признала сейчас Генеральная прокуратура. Для чего, скажите? Причем это был не просто незаконный арест. Заведомо незаконный арест. Потому что Гусинский находился под охраной амнистии как орденоносец! Его нельзя было ни на мгновение задержать! Вот в этой ситуации – абсолютно правильно говорит Алексей – решили не по Конституции, не по закону, не по праву, а "по понятию". И сейчас Алексей считает, что "по понятиям" государство и должно жить. Это мнение парламентария. Ну а чего же говорить тогда, простите, о рядовых смертных?"…
Кстати, о "рядовых смертных". Миновала уже почти половина программы, когда ведущая впервые решила предоставить слово не официальным гостям, а зрителям в зале. И первый же выбор Светланы Сорокиной оказался неудачным:
" С. Сорокина: Пожалуйста, дайте слово народу!
Зритель: Уважаемые господа несколько задурили нам голову. Несколько задурили. Мы больше часа обсуждаем проблемы олигархов Гусинского и Вяхирева , вместо того чтобы они разобрались действительно в суде. Мы обсуждаем в передаче "Глас народа". Вместо того чтобы обсуждать проблемы народа. Ведь действительно…
С. Сорокина: Это общие слова. Проблема свободы слова, средств массовой информации – это тоже проблема народа!
Зритель: Я имею в виду материальные проблемы народа. Народ нищ, а НТВ…
С. Сорокина: Понятно, у вас очень конкретный разговор…"
Конечно, другие выступавшие зрители, депутаты от "Яблока", адвокаты "Моста" и сочувствующие нам представители прессы на протяжении всей программы пытались доказать Альфреду Коху, что его руками власть душит единственный свободный источник информации. На что генеральный директор "Газпром-Медиа" отвечал одно: деньги верните, пожалуйста!
Ситуация складывалась патовая… Но в самом конце партии Киселев, что называется, подставился. На финал Евгений Алексеевич придерживал домашнюю заготовку, явно согласованную с начальством.
Должен сказать, что совершенно спокойно относился и отношусь к "доэфирным договоренностям" с руководством СМИ. Это – нормальная практика, когда тема, гости, направление дискуссии планируются заранее. В любом СМИ, в любой редакции обязательно должны существовать планерки, летучки, совещания с начальством, в ходе которых определяется и общая концепция редакционной политики, и какие-то конкретные моменты ее выполнения. Поэтому обвинения в адрес Евгения Киселева, что, мол, он всегда "говорил с чужих слов" (а это весьма распространенное мнение), я считаю излишними. Просто Евгений Алексеевич иногда слишком внимательно следовал полученным инструкциям, буквально повторяя спущенные сверху "ценные указания" и упуская из виду то, что в определенных случаях "иногда лучше жевать, чем говорить". Так вышло и в финале этой программы. Киселев, конечно, должен был помнить, о чем говорил Кох в первой части дискуссии. Но наш главный златоуст уже пребывал в предвкушении своего финального выхода…
Как говорится, "следите за руками". Вот фрагмент книги Дэвида Хоффмана "Олигархи": "В сентябре Гусинский передумал, несмотря на то что некоторые из его партнеров и жена убеждали его взять триста миллионов долларов. Гусинский сказал, что относится к НТВ как к дому, в котором вырос, и боится, что Путин хочет превратить его в "бордель". Он решил не продавать свои компании и разорвал сделку". Ну а теперь возвращаемся в эфир "Гласа народа". Это – последние минуты программы.
" Е. Киселев: Здесь несколько раз говорилось о том, что действительно гигантские деньги – триста миллионов. Действительно Гусинский и его партнеры понимают, что могут быть новые аресты, новые неприятности, новые уголовные дела. Мы уже сейчас опять наблюдаем… Может быть, действительно взять эти огромные деньги и уйти с рынка и жить себе припеваючи? Почему мы этого не сделали? Да, действительно, вы сказали, что страна уже другая, страна изменилась. Не только вы об этом говорите… Вот, знаете, представьте себе, что у вас был дом. Дом, в котором вы родились. Старый уже… Может быть, он вам уже и не нужен, да? Может быть, этот дом и продать-то невозможно, потому что рядом выстроили огромный завод. Вот эта новая ситуация возникла в вашей жизни – огромный завод, который дымит, чадит, где работают тысячи людей. И к вам приходит человек, и говорит: "Слушай, я у тебя хочу все-таки купить твой дом, да? Но я там сделаю публичный дом для рабочих этого завода". И вам приходит в голову мысль, что там, в тех комнатах, где жили ваши покойные родители, где, может быть, родились вы, будут проститутки! Вот, вы понимаете, именно поэтому прежде всего не хочется отдавать свой дом, который так тебе дорог! Даже в новой ситуации. Не хочется свой дом, который так тебе дорог, отдавать на разграбление, чтобы там поселились проститутки! И я думаю, что большинство журналистов НТВ, во главе… потому что я еще и журналист… я думаю, что большинство журналистов НТВ с людьми, которые сейчас на голубом глазу нагло обманывают людей, пытаются сломать то, что мы построили, вот с ними – они работать не будут! Ни на секунду они не поверят сладкоголосым всем этим обещаниям, что ничего не изменится. Я достаточно понятно объяснил, я надеюсь?
С. Сорокина: Да, совершенно понятно… Мы будем прощаться. Вы хотели что-то самое последнее сказать?
А. Кох: Я надеюсь, что у меня будет такое право?
С. Сорокина: Пожалуйста, я вам предоставляю слово…
А. Кох: Евгений Алексеевич очень трогательную картину рассказал, меня аж слеза прошибла…
С. Сорокина: Это я сомневаюсь… Альфред Рейнгольдович, ну что вы?..
А. Кох: Только вот проблема состоит в том, что вот этот отчий дом, по которому детишки бегали, вы за пятьсот-то готовы были продать, а за триста – никак! А за пятьсот – и проститутки пускай, не страшно!"
Занавес…
Глава 11
Конечно, это был далеко не финал всего спектакля. Всего лишь окончание одного из актов. В октябре из телекомпании ушел руководитель нашей службы информации Владимир Кулистиков. Я отнесся к этому как к очередному эпизоду тянувшегося с самого начала года процесса оттока сотрудников НТВ на ВГТРК, к Добродееву. Тем не менее, услышав об увольнении Кулистикова, я зашел к нему в кабинет, чтобы узнать хоть какие-то подробности. Но наш разговор оказался почти дословным повторением беседы с бывшим гендиректором НТВ в январе. Владимир Михайлович, точно так же как и Олег Борисович, попросил меня ни о чем не волноваться, ибо у меня есть всё для продолжения успешной работы. Сейчас я склонен думать, что и Добродеев, и Кулистиков, видимо, считали откровенный разговор со мной не имеющим смысла. Слишком активным "киселевцем" я был…
Сразу после отказа Гусинского от исполнения сделки "Газпром-Медиа" обратился в суд, как и предупреждал Кох. Результатом этого обращения стало возбуждение нового уголовного дела в отношении главного акционера "Медиа-Моста". 13 ноября Генеральная прокуратура объявила, что в рамках нового расследования в отношении Владимира Гусинского вводится и новая мера пресечения – арест. Теперь речь шла о статье "Мошенничество, совершенное в крупном размере". По мнению следствия (собственно, это было повторением тех сведений, которые Альфред Кох приводил в приснопамятном эфире программы "Глас народа"), "Мост" выводил свои активы за границу, используя гибралтарскую офшорную зону, и таким образом обманывал "Газпром", рассчитывавший получить эти активы в результате сделки от 20 июля. Гусинского объявили в федеральный розыск.
Сам он, естественно, на допросы не приходил, потому что не хотел снова оказаться в одной компании с "интеллигентными людьми". Трех дней в Бутырке Владимиру Александровичу вполне хватило, и в своем доме в Испании он чувствовал себя гораздо увереннее, чем в Москве. А вот "бойцам Гусинского" поддержка требовалась незамедлительно. Было решено созвать общий сбор телекомпании НТВ, чтобы обсудить линию нашей публичной защиты. Никакой другой способ даже не рассматривался, поэтому немножко странно, что мы уже тогда не организовали прямой эфир из знаменитой 11-й студии Останкинского телецентра.
Этот павильон телекомпания НТВ использовала для съемок всех своих "крупномасштабных" программ. В зависимости от конкретного шоу декорации в павильоне менялись, что по тем временам являлось настоящим технологическим прорывом. За "одиннадцатой" закрепилось название "студия-трансформер", потому что в отличие от небольших павильонов программ "Сегодня" и "Герой дня", где декорации были стационарными, ее можно было легко трансформировать. Что и было сделано для прямого общения сотрудников НТВ со своим главным акционером. Гусинский снова, как и почти год назад, общался с собственными подчиненными, вселяя в них надежду. Разница была в том, что в этот раз Владимир Александрович обращался к нам с огромного экрана, а не напрямую, да и слушали его не десяток человек, а почти вся телекомпания.
Содержание разговора и тональность обсуждения тоже претерпели определенные изменения. "Шапкозакидательские" настроения исчезли, и Гусинский больше обращался к нам с просьбами не терять присутствия духа, проявлять стойкость и уверенность в победе, потому что "наше дело – правое". Реплики эти в основном находили поддержку, ибо трибуны для зрителей заполнили в первую очередь эфирные звезды из числа горячих сторонников Гусинского и всего руководства НТВ. Технические сотрудники, которых в любой телекомпании вообще-то гораздо больше (просто на порядки больше, чем журналистов!), тоже были приглашены на этот разговор, но преимущественно отмалчивались. И не потому, что им нечего было сказать или они боялись спросить о чем-либо, просто им не давали слова. Так проявлялось то самое пренебрежительное отношение блистательных небожителей к окружающим, о котором я уже упоминал. То, что без работы режиссеров, операторов, монтажеров, осветителей, звукорежиссеров, редакторов, гримеров, костюмеров, администраторов и координаторов всех мастей ни одна, даже самая яркая телезвезда не дотянется в своем сиянии ни до одного телевизора, обсуждать было не принято. Так что голоса представителей вышеназванных телевизионных профессий как бы учитывались автоматически. Хотя, конечно, Гусинского и Киселева поддерживали не только те сотрудники НТВ, которые работали в кадре, но и те, кто оставался вне его…
В принципе, ничего важного, тем более судьбоносного, на этом общем сборе решено не было. Радикальнее всех выступил Андрей Черкизов, многолетний колумнист "Эха Москвы" и ведущий программы НТВ "Час Быка". Об Андрее я подробнее расскажу позже, а пока лишь ограничусь замечанием, что если уж и нужно было ждать от кого-то призыва "К оружию!", то только от Черкизова. Впрочем, Андрей призвал не к атаке, а к обороне – а именно к организации бессрочной забастовки, причем ее участники, по замыслу Черкизова, не должны были покидать 11-ю студию. Спать он предложил на раскладушках… По-моему, тогда Гусинский испугался столь решительного настроя, возможно, посчитав подобное поведение чересчур провокационным. Забастовка так и не началась.
17 ноября было объявлено, что холдинг "Медиа-Мост" передает часть акций своих компаний "Газпром-Медиа" в счет погашения кредита "Газпрому". Речь шла о двадцати пяти процентах плюс одной акции радиостанции "Эхо Москвы", телекомпании НТВ+, кинокомпании "НТВ-Профит" и ряда других. Однако это не привело к снижению напряженности, потому что снимало вопросы только по части задолженности в двести одиннадцать миллионов. Уже 20 ноября Гусинского объявили в международный розыск, 6 декабря последовал запрос в Интерпол, а 15 декабря налоговая инспекция Центрального административного округа Москвы направила против "Моста" иск в арбитраж. В иске содержалось требование банкротства телекомпаний НТВ, ТНТ и НТВ+, компании "НТВ-Интернет" и издательского дома "Семь дней". Дело в том, что оставшийся в руках Гусинского пакет акций компаний "Моста" позволял ему, мягко говоря, влиять на их редакционную политику.
Почему в мифологии "разгона НТВ" такое большое значение придается событиям апреля 2001 года? Потому что тогда был сменен совет директоров телекомпании! В отношении других активов холдинга ситуация выглядела иначе. И тут крайне важно несколько слов сказать об издательском доме "Семь дней".
С точки зрения телевизионщиков, печатные издания "Моста" были какой-то несущественной мелочью. Журнал "Итоги" еще пользовался определенным уважением, а вот газету "Сегодня" на НТВ иначе как "заводской многотиражкой" не называли. Что, конечно, говорит лишь о нашем высокомерии и ни о чем другом. Да, в смысле весовой категории газета уступала журналу, но свое политическое влияние, безусловно, имела. Кроме того, "Семи дням" принадлежали и другие издания, которые не могли похвастаться политическим весом, зато имели огромные тиражи, а следовательно, полную финансовую самостоятельность. Я имею в виду еженедельный ТВ-гид под тем же названием "Семь дней" и ежемесячный журнал "Караван историй".