Герой Гражданской войны, кавалер ордена Красного Знамени № 1 Василий Константинович Блюхер был незаурядной личностью, обладал высокими качествами командира и организатора. В короткие сроки с помощью своего штаба и преданных командиров он сумел создать боеспособную армию, а на её основе сформировал Приморский военный округ.
Летом 1921 года обстановка на Дальнем Востоке начала накаляться. Активизировались отряды казаков генерала Семёнова, возобновили свои претензии японцы, а с юга начала вторжение орда барона фон Унгерна.
Роман Фёдорович (настоящее имя Роберт-Николай-Максимилиан) фон Унгерн-Штернберг - фигура в истории Гражданской войны довольно экзотическая. Родился он в 1885 году в городе Грац в Австрии. Другие биографы родиной "забайкальского крестоносца" называют Ревель (ныне Таллинн). По линии отца унаследовал кровь древних рыцарей Меченосцев и баронский титул. Мать - русская. Детство провёл в Ревеле. Окончил петербургский Морской корпус. Моряком не стал. После окончания Морского корпуса отправился добровольцем на Русско-японскую войну, желая поступить рядовым в пехотный полк. Война вскоре окончилась, и Унгерн вернулся домой, награждённый памятной медалью. Пребывание на Дальнем Востоке перевернуло всю его жизнь. Он окончил Павловское пехотное училище. А уже через год в чине хорунжего служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска. В этот период увлёкся изучением Монголии. Началась Первая мировая война, и Унгерн отправился на Запад. Воевал во 2-й армии генерала А.В. Самсонова. Армия попала в окружение, а командующий застрелился. Унгерн был ранен, но плена избежал. За время пребывания на фронте он получил пять орденов: Георгиевский крест, орден Святой Анны двух степеней, орден Святого Станислава и орден Святого Владимира. Дослужился до есаула. Воевал под началом полкового командира П.Н. Врангеля, который впоследствии о своём бывшем подчинённом скажет, что такие, как Унгерн, - это "типы, созданные для войны в эпоху потрясений". В том же 1 -м Аргунском служил и будущий атаман Забайкальского войска Г М. Семёнов. После Февральской революции 1917 года Унгерн и Семёнов были посланы А.Ф. Керенским в Забайкалье для формирования добровольческих частей из народностей, населявших те дикие края. После Октябрьской революции Унгерн служил под началом атамана Семёнова, который произвёл его в генерал-лейтенанты. В 1920 году, когда колчаковщина пошла на убыль, Унгерн отделился от Семёнова и ушёл за границу, захватил Ургу (ныне Улан-Батор) и на некоторое время осел там. Монголы приняли его как нового Чингисхана. Он собрал их в войско, обучил и бросил на китайцев, которые в то время оккупировали монгольские земли. И разбил их войска, имевшие численное превосходство в десятки раз, с такой жестокостью, что монголы, буряты, корейцы, татары, башкиры, бургуты, харачены и солдаты других национальностей и народностей, которых в Конно-Азиатской дивизии насчитывалось шестнадцать, действительно признали в нём того, кто пришёл карать и освобождать… Затем Унгерн взял в жёны одну из дочерей китайского императора, стал носить жёлтый шёлковый халат с генеральскими погонами и много часов проводить в беседах с ламами в буддийских монастырях. В нём, параллельно с увлечением воинственным буддизмом, зрела мысль освободительного похода на Запад с целью "восстановления Срединного Царства и народов, соприкасающихся с ним, до Каспийского моря, и тогда только начать восстановление Российской монархии, если народ к тому времени образумится, а если нет, надо его покорить…". Биографы отмечают противоречивость натуры "нового Чингисхана", его жестокость и даже садистские наклонности. Но последнее, возможно, вымысел с целью истолковать упрощённо некоторые поступки этой загадочной личности. Говорят, когда в начале 1960-х годов Хрущёв узнал, что правительство ФРГ направляет в Москву в качестве посла некоего Унгерна, то отреагировал бурно-отрицательно: "Нет! Был у нас один Унгерн, и хватит!"
В 1921 году фон Унгерн-Штернберг со своей Конно-Ази-атской дивизией пересёк границу ДВР и начал опустошать русские сёла и станции, двигаясь вдоль железной дороги. Этот поход действительно чем-то напоминал набег древних монголов, которые предавали огню и мечу всё на своём пути.
Блюхер предпринял несколько атак на летучие отряды Конно-Азиатской дивизии "нового Чингисхана". Сам Цаган-Бурхан (Бог Войны) в одной из схваток был ранен. В августе в стане Унгерна вспыхнул мятеж. Монголы предали своего Цаган-Бурхана. Они связали его и бросили в палатке, а сами ускакали в разные стороны, чтобы он не догнал и не покарал их. Через несколько часов Унгерн был схвачен красноармейцами.
"Забайкальского крестоносца" судили показательно шумно, по записке самого Ленина, приказавшего расстрелять его в любом случае. Главным обвинителем на процессе, состоявшемся в Новониколаевске (ныне Новосибирск), был Е. Ярославский-Губельман. Во время суда обвинитель, должно быть, желая подчеркнуть чуждое пролетариату происхождение барона, неосторожно спросил его: "Чем отличился ваш род на русской службе?" - "Семьдесят два убитых на войне", - ответил подсудимый. На суде так же, как и во время допросов, Унгерн вёл себя с величайшим достоинством и хладнокровием, уже зная свой исход. В тот же день суд приговорил его к расстрелу. Приговор привёл в исполнение председатель Сибирской ЧК И. Павлуновский собственноручно. Перед расстрелом фон Ун-герн-Штернберг зубами сломал на мелкие кусочки Георгиевский крест, который всё время носил на груди, и проглотил его.
Конно-Азиатская дивизия как боевое подразделение перестала существовать, но остатки её ещё долго беспокоили большевиков. Некоторые отряды ушли в Приморье.
В феврале 1922 года Народно-революционная армия под командованием В.К. Блюхера атаковала укреплённые позиции белогвардейцев у станции Волочаевка. Генерал Молчанов, командовавший обороной белых, называл свой укрепрайон "Дальневосточным Верденом", считая его неприступным. Вспоминая последние, решающие бои на Дальнем Востоке, маршал Конев тепло отзывался о бывшем своём командующем: "Блюхер был замечательный организатор. Он объединил усилия своих красноармейских частей с усилиями партизанских отрядов, действовавших на Дальнем Востоке, преодолел элементы партизанщины, анархии, сконцентрировал всё, чтобы добиться поставленной цели. Авторитет Блюхера был непререкаем. Его отличительной чертой была способность охватить обстановку на Дальнем Востоке в целом: и оперативно-тактические детали, и конкретные задачи, решение которых ведёт к победе. Это особенно проявилось в знаменитом штурме Волочаевска. Близ станции Волочаевка есть высоты, возвышающиеся над окружающей местностью. Блюхер правильно оценил, что эти высоты - "шверпункт" операции: пока их не возьмёшь, не овладеешь станцией Волочаевка. Оценив обстановку, изучив противника, Блюхер умело спланировал операцию, тщательно, скрупулёзно её готовил, выбирал момент удара, знал, каким полкам, под чьим командованием, какие задачи ставить. Операция под Волочаевкой - это, если хотите, операция прорыва сильно укреплённой обороны противника, и здесь Блюхеру помог солдатский опыт Первой мировой войны и опыт штурма Перекопа. Высоты под Волочаевкой были взяты двусторонним штурмом красноармейцев и партизан, которые продвигались по снегу, в мороз, под ожесточённым огнём белогвардейцев. Сблизились с ними до рукопашного боя и разгромили. <…> Весь Дальний Восток был освобождён от белогвардейцев и интервентов. Ленин обратился с приветственной телеграммой к рабочим и крестьянам освобождённых областей и городов Владивостока. Мне выпала честь зачитать эту телеграмму Ильича на съезде. Помню, как японский представитель в ДВР демонстративно поднялся и ушёл со съезда, поняв, что японцам на советском Дальнем Востоке не быть. Вспоминая сейчас то время, видишь наше прошлое ещё более значительным".
Эта цитата - прекрасная характеристика самого Конева, иллюстрация того, как умел он видеть в человеке главное и ценить его за это, опуская второстепенное, на что, по большому счёту, действительно можно закрыть глаза.
В октябре 1922 года НРА ДВР вошла во Владивосток. А через месяц Народное собрание ДВР приняло решение о добровольном вхождении республики в состав Советской России. Президиум ВЦИК тут же ратифицировал это соглашение - Дальний Восток стал неотделимой частью РСФСР.
Вольно или невольно, красный командир Василий Константинович Блюхер, его штаб, командиры дивизий, полков, командиры партизанских отрядов и комиссары, а также рядовые бойцы Красной армии сохранили Дальний Восток для России.
За всеми действиями белогвардейских формирований, за каждым серьёзным шагом казачьих формирований атамана Семёнова и земской рати барона Дитерихса, особенно на последнем этапе сражений в Приморье, явно просматривались иностранные интересы, в особенности Японии.
Японские войска вступили в пределы Советской России в апреле 1918 года, заняли Владивосток и по Транссибирской магистрали гарнизонами обосновались в Верхнеудинске, Хабаровске, Имане. Выбили их оттуда в 1921 году. А с островов Северного Сахалина они ушли только в 1925 году.
Вместе с японцами Владивосток заняли англичане и американцы. Канадцы в апреле 1921 года высадились на остров Врангеля и хозяйничали там ровно два года.
Войска США по Транссибирской магистрали гарнизонами стояли от Владивостока, через Верхнеудинск и Иман до Мысовска. Сохранились фотографии, где доблестные янки в стальных шлемах браво маршируют по булыжной мостовой Владивостока под звёздно-полосатыми знамёнами. Кроме того, с сентября 1921 года по август 1924 года американцы пребывали на острове Врангеля. На Чукотку их влекли дешёвая пушнина и золото. Золото там можно было добывать открытым способом и в очень больших количествах.
Франция ввела свои войска во Владивосток в августе 1918 года вместе с США. Так же вместе с американцами и англичанами в 1920 году французы отсюда и ушли.
Эвакуация войск вовсе не означает эвакуацию интересов. Там, откуда уходят солдаты, остаются различные эмиссары, агентурная разведка.
В семейном архиве Коневых хранится старая папка с надписью "1923 г., Никольск-Уссурийск". В папке собраны собственные записи, выписки из прочитанных книг. В ней то, что казалось комиссару Коневу главным в военном строительстве. В тот год он был назначен военкомом 17-го Приморского стрелкового корпуса, который дислоцировался на Дальнем Востоке. До корпуса сразу после бронепоезда была бригада, потом 2-я Верхнеудинекая дивизия, откуда его перевели на должность комиссара штаба Народно-революционной армии ДВР, когда армией командовал В.К. Блюхер. Какие же мысли и какие идеи волновали тогда, в начале 1920-х годов, комиссара Конева?
"Взамен технической подготовки я выдвигаю усовершенствование сердца, потому что ведь не пушки и не ружья сражаются, а человек". (Полковник французской армии Кардр.)
"Переживаемая эпоха характеризуется наибольшим обострением классовых противоречий внутри страны и вовне - борьбой между сильными государствами за рынки, владение колониями, господство над морями. Эти обострения временно сглаживаются, заглушаются, но неминуемо повлекут за собой величайшие потрясения, взрыв новых войн".
"Групповая тактика и применение автоматического оружия, с его массовым и разрушительным действием, требуют большой военной выучки, самостоятельности, полного самообладания, моральной устойчивости и готовности бороться за идею советской власти…"
"…значение имеет в мирное время дисциплина, порядок в повседневном укладе: вовремя подъём, выход на занятия, вовремя сон, отдых в обед. Нужно рационально использовать свои силы и приучать солдат к сознательному автоматизму привычек, выносливости всех походных тягот и соблюдению дисциплины в бою".
"Строй, конечно, не должен являться воспроизведением старых печальных традиций плацпарадности. Строем мы занимаемся и теперь, и не без увлечения. Строй нами понимается не как механическая, самодовлеющая форма, оторванная от общей воспитательной работы. Этот взгляд должен быть изменён. Строй должен иметь воспитательное значение: постоянное разумное упражнение в сомкнутом строю, в равнении, в приёмах, он вырабатывает точность и правильность движений, напряжённость внимания, чувство времени, но, кроме того, он, что важнее, вырабатывает умение, когда нужно, ограничивать свою волю, согласовывать свои движения и действия с движениями и действиями товарищей; он вырабатывает чувство локтя, единства, без которого не может быть коллективного действия. Стройным должен быть не только строй, вся военная жизнь насквозь должна быть проникнута стройностью".
"Взаимоотношения начальника и подчинённого должны покоиться целиком на основе единства целей, долга и товарищества. Тут важную роль играет принцип, положенный начальником в основу взаимоотношений с подчинённым. Прежде всего, не должны нарушаться права красноармейца как гражданина. Нужно устранить пережитки старого, принесённого в Красную Армию в форме денщичества и личного использования солдат. Это есть яркий образчик нарушения прав гражданина. Нужно добавить, что в этом вопросе у нас нет особенно чёткой линии: наши отношения являют крайности, с одной стороны - грубость, цуканье, с другой - панибратство и фамильярность, всё это отражается на внутреннем единстве в части и на дисциплине. Необходима искренность, простота в обращении, способность вовремя прийти на помощь солдату советом и делом (ибо кому больше дано, с того больше спросится); важен личный пример выдержанности и дисциплинированности. Напротив, афиширование и дешёвая популярность, бьющая на внешний эффект, послабления, демонстрация своего рвения перед подчинёнными, желание выставить себя покровителем и защитником там, где это выгодно, вот что должно жёстко изгоняться из взаимоотношений начальников и подчинённых в рядах Красной Армии".
Любопытно в этих записках то, что Конев по-прежнему называет своих подчинённых "солдатами", а не "красноармейцами" или "бойцами Красной Армии". Это слово в применении к рядовому красноармейцу вернётся в армию в 1943 году с возвращением погон и Георгиевской ленты.
Многие странички "Военного дневника", как называет листки из папки 1923 года дочь маршала Наталия Ивановна Конева, посвящены прочитанным книгам. Размышления о тех впечатлениях, которые оставил только что прочитанный роман или специальная книга о военном искусстве. Мысль о том, что "культура избавляет от рабства", засела в голове комиссара Конева настолько, что он повторяет её в нескольких местах. "Обучить красноармейца грамоте, расширить его общеобразовательный кругозор, что достигается школьными и внешкольными занятиями, клубной кружковой работой, которые призваны развивать навыки самодеятельности, самотворчества, поднять культурный уровень, избавить от вековых предрассудков, как то невежества и раболепства".
"…красноармейцу недостаточно знать про Керзона, надо приобщить его к культурному быту, научить бережному отношению к народному достоянию и опрятности. С этой целью с помощью шефов заготовить для красноармейцев сапожные щётки, мазь для сапог, зубные щётки и порошок, носовые платки".
"Нужно вести работу над общим образованием красноармейцев для того, чтобы общим образованием закреплялась политработа, а то красноармеец знает про политику, но не знает явлений природы, в этом случае политика может быстро улетучиться из его головы. Для того, чтобы ликвидировать культурную отсталость в армии, можно привлечь шефов. В армию необходимо присылать преподавателей-естественников, математиков, географов, предоставлять учебные пособия и книги, приглашать артистические труппы".
Можно предположить, что во время одной из поездок к шефам Конев и познакомился с будущей своей женой Анной Волошиной.
В 1923 году, 1 мая, у Коневых родилась дочь. Назвали её Тамарой. Но поскольку это День международной солидарности трудящихся, в повседневной жизни в семье девочку чаще называли Майей. А когда пришла пора оформлять метрики, то со слов родителей урождённую Тамару записали Майей. Майя Ивановна Конева проживёт очень яркую жизнь, всегда будет тянуться душой к отцу и ненамного переживёт его. Об этом будет рассказано в своё время.
Но именно здесь уместно упомянуть такую подробность. Дочь у Коневых родилась в Никольске, который вскоре назовут Никольском-Уссурийским, чтобы этот дальневосточный городок не путали с городом Никольском Вологодской области. Вот так Ивана Конева на краю Российской земли окликнула родина. Коневы занимали тогда несколько комнат в бывшем доме городского головы. В собрании семейных приданий семейства Коневых хранится такая легенда: в этом доме до революции проживала семья генерал-губернатора Приамурского края. После того как белогвардейские войска покинули Дальний Восток, в Харбин уехал и бывший генерал-губернатор со своим семейством. Но в доме остался повар, которого то ли забыли, как Фирса из чеховского "Вишнёвого сада", то ли он сам не пожелал ехать на чужбину. Так вот Анна Васильевна Конева, дочь Майи-Тамары и внучка маршала, рассказала, что оставшийся в доме генерал-губернаторский повар "научил мою бабушку блестяще готовить, чем все успешно пользовались до самой смерти её в 1980 году…"
Глава пятая.
КОМАНДИР
В 1924 году, когда Конев служил начальником политотдела и комиссаром 17-й Нижегородской стрелковой дивизии, он познакомился с командующим войсками Московского военного округа прославленным конником, героем Гражданской войны Климентом Ефремовичем Ворошиловым. В штабе Московского военного округа проводилось совещание, на котором обсуждалась проблема введения в Красной армии единоначалия. Идею единоначалия предложил Центральному комитету РКП (б) М.Ф. Фрунзе, который в то время занимал должность заместителя председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам, а с апреля одновременно начальника штаба Красной армии и начальника Военной академии. На совещании Конев выступил по очень актуальной в тот период теме, касающейся дисциплины, а также организации и порядка перехода армейских подразделений к нормальной боевой и политической подготовке в мирный период. Ворошилову очень понравилось выступление комиссара Конева. После выступления он подошёл к нему и сказал:
- Ты, оказывается, комиссар со строевой жилкой. Как ты думаешь, если нам перевести тебя на командную работу?
- Не возражаю, - ответил Конев.
Ворошилов, конечно же, заметил, какой радостью вспыхнули глаза комиссара.
- Предварительно пошлём на курсы высшего командного состава при Военной академии, а там… Там - как сам себя по кажешь.
Вот что об этом периоде своей жизни рассказывал сам Конев: "В 1925 году я был уже на Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) при Военной академии, готовивших командиров Красной Армии.
На эти курсы прибыло немало боевых комиссаров - участников Гражданской войны, в том числе П.С. Рыбалко, будущий танковый командарм, Логинов, который во время Отечественной войны был у меня заместителем по тылу на Северо-Западном фронте, и ряд других товарищей.