Ну, положим и на оставленной Земле взрослые тоже… не всегда бывают сахаром. И там они требуют порой от детей слишком многого. Но здесь! На Мёмбе! Это же ужас чистейшей воды! Эксплуатация детей, подрастающего поколения! Ишь как хитро придумали! Маленькие, они, конечно, протестовать еще не умеют. Профсоюзов у них нет, забастовок не объявят. Вот взрослые и пользуются… заставляют работать за себя. Вернее, на себя.
Но Крайс не знал об этих мыслях. Он добавил:
- Ведь у нас учатся для чего? Чтобы узнать что-то новое, что помогает жить и работать, делает жизнь интересней и красивей. Верно?
- Ве-ерно…
- Ну а что нового, например, в теореме подобия треугольников, которую мне сегодня предстоит повторить и выучить? И тысячу лет назад она была такой же, и сегодня. Хочешь - учи ее, хочешь - не учи, а она все равно такой же и останется. Вот на днях она потребовалась - новые поля нарезали, нужно было разработать порядок их вспашки. Я на глазок вижу, как это сделать, но если серьезно, чтобы дать задание тракторам, - не знаю. Приходится разбираться. Оно, само дело, показывает, что к чему. И потом… - Крайс помялся. - В клубе еще старшие ребята поинтересуются.
- Но это ж ты все равно учишься. Не знал теоремы, а теперь узнаешь.
- Это не настоящее учение. Это так… повторение известного. Просто стыдно жить и не знать то, что все знают. Они же на тебя, как на лятуя, смотреть будут. Все давно изучили, а ты не знаешь… Стыдно. И - неинтересно. Ни поговорить, ни поспорить… А вот когда человек копается, учится совсем новому делу, которого еще никто не знает… ну, например, новый сорт растений выводит, - вот это интересно! Вот это настоящее учение! Потому что он учится у самой природы, разгадывает ее. Научится чему-нибудь действительно новому и расскажет всем людям. И они пользуются этим.
- Послушай, но ведь это уже не учение. Это же исследование, - возразил Андрей, и на душе у него несколько отлегло. Выходит, что взрослые все-таки кое-что полезное делают. Не только дети.
- А-а! - махнул рукой Крайс. - Ты никак не поймешь. Учиться можно только новому, а то, что мы делаем, - это всего лишь повторение уже узнанного, достигнутого. Просто мы копируем. Понимаешь?
Нет, Андрей понимал далеко не все. Ясно было только одно - Крайс либо путает исследования с учебой, школу с научно-исследовательским институтом, либо у них на планете научная работа называется по-другому, чем на Земле. И он так и сказал. Крайс опять махнул рукой:
- Ладно… Все равно все сразу не поймешь. Давай помчались.
Он пришпорил лятуя и потрусил узенькой полевой дорожкой к раскрашенному в разные цвета небольшому, похожему на садовый, домику. Андрей поскакал сзади. Ветер ударял в грудь, клубилась оранжевая пыль из-под копыт, и великолепно было мчаться по этим странным полям чужой планеты. Жалко, что на нем был костюм. Он почти не чувствовал дуновения ветра, запахов и всего того, что особенно приятно в скачке.
Сейчас он уже не думал, что на Мёмбе живут наоборот. Может быть, все обойдется - люди здесь, видно, умные, если девятилетний парнишка знает и умеет столько.
Впрочем, что умеет Крайс, Андрей, в сущности, еще не знал…
Глава девятая
Тревога без тревоги
Первой проснулась Валя. Она долго лежала не шевелясь, думая о своих земных делах: ставить кружева на белый парадный фартук или сделать просто прошву. Старшеклассницы от кружев отказались, говорят, что теперь так не носят. А может быть, отделать бретельки фестончиками? Нет… Грубовато.
Впрочем, фасон и украшение белого фартука можно будет обсудить еще с мамой и, главное, с соседкой напротив, потому что эта соседка работает на швейной фабрике. Важнее портфель… Мама не соглашается на современную сумку, которую можно носить через плечо… А старый портфель, он и есть старый… И вообще…
Валя вздохнула и открыла глаза. Мирно и покойно лучились нездешним светом потолок и стены. Нарушая все законы, во всех восьми углах комнаты сумрака не было. Наоборот, свет там казался ярче, чем в других местах. Валя хотела было разгадать эту загадку, но сразу же вспомнила, где она, как она сюда попала, и ей очень захотелось плакать. Но зареветь - значит уронить себя в глазах мальчишек, и она сдержалась.
А уж когда она подумала о мальчишках, то, конечно, вспомнила нахального Андрея и сейчас же поклялась, что она его, во-первых, всегда будет презирать, во-вторых, она ему отомстит, а в-третьих… но ей опять захотелось заплакать, и она опять сдержалась. Только этого недоставало - реветь из-за какого-то дурака и задаваки, который воображает из себя… как не знаю что…
Она нахмурилась, решительно сцепила зубы, потому что она была волевой девочкой, и решила, что теперь никогда даже не взглянет на Андрея. Пусть вытворяет все, что взбредет в его шальную голову, а она будет сдержанной и безразличной. И как уж тут получилось, она и сама не знает, но только она нечаянно посмотрела на ту кровать, где должен был спать Андрей. Но Андрея на кровати не было.
Стараясь не ворочаться, Валя осмотрела комнату, увидела приставленный к открытой двери стул и все поняла: Андрей сбежал! Только после этого она увидела сладко посапывающего Виктора и возмутилась:
- Спит себе, и горя ему мало! Хорош командир!
Она вскочила и с трудом растолкала Виктора - ведь он выпил и свою, и Андрееву кружки молока с легким снотворным.
Не поднимая век, Виктор спросил:
- Что случилось?
- Андрей сбежал!
Виктор с трудом поднял веки, зевнул и усмехнулся:
- Куда он мог сбежать? В другую галактику?
- Понимаешь, его нет в комнате. А дверь открыта. Ты же командир!
- Ну и что, что командир? - спросил Виктор, покачиваясь. - Вот появится - наложу на него взыскание.
- Ну ты пойми, пойми!.. Ведь здешние говорили, что тут не тот воздух… Он же может задохнуться.
Виктор сразу посерьезнел и проснулся. Он внимательно огляделся, увидел открытые двери, пустую постель Андрея и опять усмехнулся:
- Успокойся и спи!
- Я не понимаю, как ты можешь!.. - возмутилась Валя.
- Вот чудачка! Дверь открыта? Открыта. Значит, этот воздух и сюда проходит. А мы с тобой - ничего, не задыхаемся. Костюма Андреева нет? Нет. Значит, если даже воздух ему вреден, так он же не окончательный дурак, а я, между прочим, знаю, что Антонов умный человек и наверняка поднял капюшон и знакомится с этой… самой… Мёмбой.
- С чем, с чем? - насторожилась Валя.
- С Мёмбой. Планетой, на которую мы сели. Поняла? Спи!
Виктор опять улегся, повозился и засопел - мерно и сосредоточенно. Валя не могла даже возмутиться как следует. Она походила по комнате, заглянула в дверь и подумала: "А я что? Хуже Антонова?" Натянула капюшон и вышла за стальные двери, так же, как и Андрей, полюбовалась непонятными деревьями и разноцветными травами и по голубой тропинке пошла к красному тротуару. Здесь она постояла и подумала, куда же идти дальше, повернула налево и вскоре увидела доильню, к которой бежала какая-то девчонка в короткой юбке. Из-под юбки, на оранжевом солнце, весело вспыхивали солнечными зайчиками, словно хромированные, стройные ноги. Темно-рыжие пышные волосы отсвечивали старинным самоварным блеском.
Девчонка конечно же успевала смотреть не только перед собой, но и по сторонам и, увидев Валю, остановилась как вкопанная, потом осторожно, бочком приблизилась к ней и довольно долго рассматривала ее широко открытыми, очень голубыми глазами. Потом она улыбнулась и закричала:
- Ой! Ты же с другой планеты! Ты парень или девочка? Мы же видели вас по телевизору.
Потом они разговаривали точно так же, как разговаривал Крайс с Андреем. Во время этого разговора выяснилось, что девчонка, которую звали Пепа, очень спешит, потому что на ее поле поехал знакомый мальчишка, с которым она, к сожалению, вместе работает…
- А ты же знаешь, что на мальчишек ни в чем полагаться нельзя. У них вечные заскоки. И я убеждена, что он опять что-нибудь напутает. Ими постоянно нужно руководить.
Валя услышала и в голосе девочки, и в смысле этих ее слов нечто очень знакомое и совершенно понятное. Такое, словно она просто встретилась со знакомой из соседнего класса, с которой раньше не очень дружила, но все-таки была в хороших отношениях. Поэтому Валя быстро согласилась поехать вместе с Пепой на поле. Пока они седлали лятуев, пока Валя училась садиться на лятуя, слезать с него и управлять им, они успели обсудить сотни вопросов, в том числе и разницу между системами обучения на Земле и Мёмбе.
Потом они поскакали по полевой дорожке к маленькому садовому домику на поле. Скакать было страшно, интересно и весело. Пепа сразу же показалась настоящей подружкой, с которой они просто отстали от своего отряда, ушедшего из пионерского лагеря пропалывать морковь на совхозном поле. И вот теперь они догоняли отряд и страшно беспокоились, что мальчишки натворят, там или по дороге, что-нибудь такое, из-за чего придется краснеть на линейке. Правда, Валя чувствовала, что дело тут не только в том, что натворят мальчишки, а и в несколько ином… Но ведь есть же вещи, о которых не говорят.
Пока Валя путешествовала, Виктор беззаботно сопел на своей кровати и не слышал, как в комнату вошли уже знакомые три блестящие женщины. Они почти с ужасом посмотрели на приоткрытую, с приставленным стулом дверь, пощупали две пустых кровати и уставились на спящего Виктора, у которого от сладости в уголках губ появилась блестящая полоска. Женщины с тревогой переглянулись.
- Они умудрились сбежать! - всплеснула руками одна.
- Это ужасно!.. Они же не приспособлены ни к нашему воздуху, ни к нашим бактериям! - бессильно уронила руки вторая.
И только третья, самая красивая, спокойно скрестила руки на высокой груди и улыбнулась с некоторой долей превосходства:
- Полагаю, что ничего страшного не произошло.
- Но они же убежали в мир! - сказала одна, и на глазах у нее от жалости навернулись слезы.
- Этого нам не простит вся Мёмба… - заплакала вторая.
- Послушайте, если у них хватило ума найти секретную кнопку, найти замок в стальной двери и открыть его, найти дорогу и по этой дороге куда-то удрать, я считаю, что у них хватит ума и надеть капюшоны. А потом, не такая уж большая разница в составе воздуха. Последние данные показали…
- Но микробы?
- А вирусы?!
- Но ведь надо же им привыкать… - неуверенно сказала самая красивая. - В конце концов, они же люди. Мы же вот привыкли к Мёмбе и даже сменили окраску кожи.
- А вдруг они что-нибудь натворят?
- Это же дети…
Третья женщина осмотрела комнату, Виктора и улыбнулась:
- Мне кажется, что сбежали девочка и мальчик.
- Тем более!
- Вот это-то и опасно. У них ведь разные организмы…
- Как раз наоборот. Когда сбегают мальчик и девочка, ничего страшного не происходит. - И, сделав царственно-останавливающий жест рукой, пояснила: - Девочка всегда остановит мальчика от слишком опрометчивых поступков, а мальчик не даст проявиться слишком уж большой девчоночьей осторожности. Так что не нужно волноваться.
Все трое несколько успокоились и расселись на стульях вокруг стола. Помолчали. Потом самая серьезная женщина сказала:
- Ну что за дети пошли! В наше время…
- Да… Они все больше и больше думают о себе и совершенно не думают о нас, взрослых.
Самая красивая женщина опять засмеялась:
- Ничего страшного - дети как дети. Посиди в этой тюрьме, когда за ее стенами неизведанный, огромный мир… Я бы тоже наверняка сбежала.
- Ну вот один же не сбежал, - сказала самая серьезная женщина и указала на Виктора, который спал, даже не ворочаясь.
- Видимо, у них разная степень сознательности и ответственности, - вздохнула вторая.
- Разумеется! На всем белом свете во всех галактиках вы не найдете ни одной пары совершенно похожих друг на друга людей. Потому они и люди! - Серебристая женщина посмотрела на Виктора с мягкой, теплой улыбкой. - Мне кажется, что этот больше устал, чем остальные. Может быть, он даже был командиром во время их необыкновенного полета - у него строгое, волевое лицо. А может быть, наоборот - он просто выпил два стакана молока, а не один. И снотворное на него подействовало сильнее, чем на остальных.
- Но ведь им давалось по одному стакану молока, - строго, тоном вредной учительницы сказала самая серьезная.
- Ну и что? Они же дети… Да и взрослые… Одни любят одно, другие - другое. Вот и…
- Как бы то ни было, а нам нужно немедленно поставить на ноги всю округу и разыскать ребят.
- Зачем сразу поднимать тревогу? - удивилась самая красивая. - Ведь нам прежде всего следует изучить их поведение. А для этого вначале нужно установить, где они сейчас находятся.
Она ушла, и пока две другие женщины вполголоса спорили между собой, вернее, даже не спорили, а упрекали друг друга и ушедшую, Виктор проснулся. Он посмотрел на сидящих, осмотрел все восемь углов комнаты и вздохнул. Обе женщины покосились на него, а Виктор сел на кровати и вежливо поздоровался.
- Скажи, - строго спросила вторая женщина, - сколько ты выпил молока?
- Два стакана.
- Почему два? Ты отобрал второй стакан у младшего?
- Ничего я не отбирал… - удивился Виктор: оказывается, и на чужой планете имеются взрослые, которые, ничего не зная, все сразу понимают.
- Но почему же ты выпил два стакана, если у каждого было только по одному стакану? Значит, ты заставил кого-то отдать тебе молоко? Почему?
- Да никого я не заставлял! - теперь уже обиделся Виктор. - Просто Андрей не любит молоко, вот он мне и отдал.
- А что же любит Андрей? - ехидно улыбаясь, приставала женщина.
- Андрей любит яблоки. И я поэтому ему отдал яблоко.
- Значит, вы поменялись продуктами?
- Н-ну… выходит.
- А ты любишь яблоки?
- Люблю…
- Тогда мне непонятно, почему ты отдал любимые тобой яблоки за то, что у тебя уже есть? А может быть, ты любишь молоко больше, чем яблоки?
Она говорила так непререкаемо-требовательно, так строго смотрели ее темные глаза, а блестящее, но покрытое странными крапинками лицо - как будто на хромированном бампере автомобиля выступили первые признаки коррозии - казалось таким неприступным, что Виктора оставила серьезность, и он загрустил.
Ну как ей объяснишь, что он любит все, кроме вареного лука, а Андрей сам не знает, что он любит сегодня и что будет любить завтра. Но если ему сегодня хочется яблок, так почему не уступить товарищу? Пусть ему будет приятно. И зачем все это нужно этой тетке с крапинками на лице?
Виктор, конечно, не знал, что крапинки эти всего лишь обыкновенные местные веснушки.
Но в это время вошла самая красивая женщина с маленьким плоским телевизором в руках. Она поставила его на стол и сказала:
- Вот полюбуйтесь и успокойтесь. Вполне нормальные дети, которые уже нашли себе товарищей и подруг.
На небольшом, но четком цветном экране Виктор увидел и разнофигурные, разноцветные поля и сады, и странное, оранжеватое небо и, главное, лятуев. Два из них мирно паслись у края большого поля. Потом появился домик и, наконец, комната, в которой не то колдовали над приборами, не то спорили Андрей и Крайс.
Потом показались Валя и Пепа. Они подскакали к полю, Пепа лихо, как цирковой наездник, соскочила с лятуя и помогла сойти Вале. Та смешно поболтала ногами и с трудом спрыгнула на землю. Вдвоем они пошли к мальчикам в дом, а потом все вышли из него.
- Это ничего не значит, - сказала самая строгая женщина. - Важно другое. Мы провели тут кое-какие исследования и установили, что наши гости, к сожалению, не всегда могут мыслить вполне логично. Например, этот мальчик не мог нам объяснить, почему он отдал своему товарищу яблоко, которое он и сам любит, в обмен на молоко, которое он тоже любит.
- Что же он должен объяснить? - удивилась самая красивая. - И что он должен был сделать? Отобрать молоко и не дать яблока? Или уж сразу отобрать и яблоко, и молоко?
- Ну этого я не говорю… - уклончиво повела плечами веснушчатая.
Молчавшая до сих пор женщина махнула рукой и сказала:
- А-а… Все это ерунда. Отдал потому, что второму сегодня захотелось яблок. Вот и все. А не отдал бы - второй наверняка бы ныл. Верно? - обратилась она к Виктору.
- Может быть, он бы и не ныл, но… Он у нас вообще такой… - Виктор повертел пальцами, - легкий…
И все почему-то поняли его и рассмеялись. Самая красивая спросила:
- Ну ты как? Поедешь к товарищам или займемся чем-либо иным?