Показательно, насколько убог уровень политических дискуссий в стране. Что нас вынуждают обсуждать люди, называющие себя элитой общества? То, в каких конфигурациях сложится правящая коалиция? То, как долго она просуществует? То, кто станет премьером и насколько выгодно или не выгодно им сейчас стать, учитывая, что осенью придется возлагать на кого-то ответственность за прогрессирующий экономический спад? Да все это мышиная возня! И если она что-то доказывает, так только то, что власть в Украине – по-прежнему цель, а не средство.
Наверное, Петр Великий мог вести по-своему интересную жизнь, ограничившись только подавлением стрелецких бунтов, пьянками на Всешутейшем соборе и маневрами потешных полков. В современной ему Европе было достаточно правителей, которые коптили небо подобным образом. Но он выбрал подвиг и самопожертвование. Он не требовал от других ничего, что не делал сам. Поэтому результатом его деятельности стала великая страна.
В конституции современной Украины есть статья, утверждающая, что никакая идеология в нашей стране не является обязательной. Но это не означает, что идеология должна отсутствовать вообще. Иначе мы станем жертвами чужих идеологических миражей. Пойдем на раствор для общественных зданий, которые планируют построить другие. Последние выборы показали, что коммунистическая идея и ее пародийное отражение в виде классического украинского национализма доживают последние дни. Партии, ставившие на архаические идеологемы начала прошлого века, или потерпели полное поражение, как Блок Костенко – Плюща и «Свобода Тягныбока», или с трудом прошли барьер в Верховную Раду, как Симоненко и его команда ветеранов.
Те же выборы продемонстрировали, что избиратель разделил свои симпатии, исходя из культурных предпочтений. Геополитическая ось между западноевропейской и православно-восточнославянской цивилизациями отчетливо пролегла через Украину. Но она не так трагична, как кажется на первый взгляд. Ведь двух более близких цивилизаций в мире трудно найти. Тот факт, что западные и восточные украинцы, несмотря на все различия, уживаются вместе, свидетельствует, что подобное межцивилизационное противоречие преодолимо. Украина не имеет права растворяться ни в Европе, ни в России. Она ни в коем случае не должна связывать себя участием в любых военных блоках. Войны не предвидится. Совать голову в бюрократическую удавку Брюсселя или Москвы не имеет смысла. Уникальное расположение страны как крупнейшего транзитного государства дает основание полагать, что мы – та новая пробка, которая способна в любую минуту закупорить старую бочку Евразии.
Только самодостаточное евразийство – его украинский, «укразийский» вариант – должно стать нашей новой национальной идеологией. Мы должны подать миру пример геополитической эквилибристики, проскальзывая по лезвию ножа над пропастью и оставаясь неуязвимыми. Это наш единственный шанс, чтобы из пещеры национализма вырваться в тоннель будущего.
25 июня 2006 г.
Национализм как прибежище негодяя
Одним из самых счастливых периодов моей жизни были 2002–2003 годы, когда я работал ведущим страницы «Литературный ринг» в газете «Киевские Ведомости». Редакция только что переехала на Рыбальский остров в здание, которое арендовала у будущего оранжевого олигарха Петра Порошенко. У меня был свой кабинет, в котором я мог появляться, когда захочу. Правда, он принадлежал не только мне. Раз в неделю в этом же кабинете заседали еще два киевских юмориста – Ян Таксюр и Александр Володарский, которые вели страницу «Клуб Голохвастова». Так как мы встречались редко и приходили в редакцию по разным дням, то надоесть друг другу не могли. Наоборот, иногда наши встречи превращались в весьма поучительные разговоры, напоминавшие посиделки на диссидентских кухнях. Таксюр рассказывал о догматах православия и о том, чем они отличаются от католических. От него я впервые услышал, что догмат о непорочном зачатии Девы Марии, принятый католиками, глубоко нелогичен, почему его и отрицают православные. Ибо, если Дева Мария тоже зачата непорочно, как Иисус Христос, то в ней не должно быть человеческой сущности – только божественная. А, если так, то и Христос не имел бы человеческой сущности, был бы зачат от непорочного Бога Отца и такой же непорочной матери и никак не мог бы искупить своей смертью первородный грех человечества.
Вот так славно проводили мы время в богословских беседах, что казалось абсолютно фантастическим для эпохи первоначального накопления капитала в Украине. Вокруг думали о шекелях. Мы размышляли о душе. И однажды ненароком в поле наших дискуссий попала какая-то постановка режиссера Жолдака. Не помню точно, какая. То ли «Швейк», то ли «Три сестры». Я признался, что всегда ухожу с Жолдака после первого же акта вместе с той половиной публики, которая уходит с него именно в этот момент, не желая больше выносить профанацию искусства. Таксюр – светловолосый, усатый (как сейчас вижу его в тонких золотых очках, пиджаке и непременно каких-то хитрых штанах с изысками – накладными карманами, например) добродушно, но как-то с болью улыбнулся и сказал: «Видите ли, Олесь, Украина – это такая страна, где можно безнаказанно издеваться над высокими проявлениями человеческого духа. Тут можно глумиться над Шекспиром, над Пушкиным, и ничего за это не будет, что эти жолдаки с успехом и делают».
Формула Таксюра показалась мне универсальной. Я даже понял сразу, в чем сила украинского национализма. В том же, в чем была мощь программы «За rpoшi» на одном из центральных каналов. В ней за небольшую сумму предлагали людям заняться какой-то мерзостью – например, ловить ртом консервированные помидоры. Платили за это гривен пятьдесят. Но, удивительно, желающие всегда находились! Стоит такая раскомплексованная личность вся в размазанных по роже помидорах, ловит их пастью и радуется – и помидоров поела, и денег заработала, и по телевизору показали. А самое главное – вели эту передачу на державной мове: сердце радовалось, как неслась украинизация в массы!
Украинский национализм, что бы о нем ни говорили, дал великий исторический шанс хаму. И хам этим в полной мере воспользовался. Быть аристократом сложно. Нужно уметь ездить верхом, знать иностранные языки, хранить верность государю, не плевать на пол, не пить дешевой водки (а тем более самогона!), не ковыряться в носу, не кричать «Ганьба!», не лежать на Майдане, делая вид, что голодаешь за Украину, а тайком ночью трескать мед в палатке с такими же «голодающими»… Господи, сколько всего нельзя! Разве может душа среднего индивидуума («человека толпы», по Ортеге-и-Гассету), тем более рожденного в каком-нибудь Чертополе, выдержать такое?
Наоборот, националисту прощается все, что бы он ни сделал. Вчера был секретарем ЦК КПУ по идеологии? Ну и что? Ведь сегодня же он «перший президент»! Резал польских профессоров во Львове в 41-м году в компании с немцами? Да это же высшее хамское счастье – выпускать кишки из настоящего профессора, тем более польского! Це так патрioтично! Нет ничего странного, что Академии СБУ теперь собираются присвоить имя этого резуна. Свидомых украинских жандармов, конечно же, должны готовить только в учебном заведении имени погромщика и агента германской разведки! Из любого другого они выйдут такими… «трошки недоробленими». Яркий пример этого – оправдание националистами любого приспособленчества. Для нормального человека предательство – это плохо. Для националиста – высокий образец для подражания. Мазепа – герой. А почему герой? А потому что рекордсмен по предательству. Польского короля предал. Турецкого султана предал. Гетмана Дорошенко предал. Гетмана Самойловича заложил. Родному батьке собственной полюбовницы голову отрубил. Московскому царю в душу наплевал. Только шведского короля кинуть не успел – жизнь кончилась. Разве ж это не симпатяга? Да ему улицы в Киеве мало за такие заслуги – всю столицу нужно переименовать в Мазепоград! Ну, если не всю, то хотя бы ее центральную часть – вместо «Метрограда». Или Конча-Заспу под Киевом, где живут на государственных дачах новые мазепы.
А если Мазепа признан эталоном, чего же ожидать от остальных? Есть в Киеве такой гнусный персонаж – директор одного из институтов (я в шутку называю его «Институтом жабознавства») Петро Петрович К. В розовой юности он был «борцом» с национализмом – лизал красный партийный зад, пробираясь в него изо всех сил, и бичевал на комсомольских собраниях своих же однокурсников. Причем, не без успеха лизал и бичевал. Был замечен «сверху» и награжден по службе. Сначала стал кандидатом филологических наук. Потом – даже доктором. Писал учебники по укрсовлиту, полные фактических ошибок. Я знавал его уже позже – в конце 80-х. Это чудо природы с костистым шилоподобным носом, напоминающее седую лабораторную крысу в сером пиджаке, служило тогда деканом филологического факультета, где мне пришлось учиться.
В день августовского путча 91-го года оно обдрыслялось настолько, что даже хотело отправить в колхоз наш 5-й курс, чтобы, не дай Бог, не было студенческих беспорядков, и успокоилось только, когда ему объяснили, что пятикурсников просто нет в городе – на дворе август, и собрать их физически невозможно. Теперь этот гибрид партурода и компилятора написал главу об истории украинской критики в новом учебнике литературы, начав ее… с себя, и требует запретить творчество Бузины как… антиукраинское! Пусть попробует запретить! Я ему обещаю, что после этого у него начнется по-настоящему веселая жизнь – очень вредная для организма пожилого извращенца.
«Негодяй» – синоним слова «негодный». По словарю Даля – это «никуда не способный, дурной, плохой». Но негодяй «негодного» еще хуже! Это «дурной, негодный человек, дурного поведенья, нравственности, мерзавец». Одним словом, такое, с чем ни пить, ни дружить, ни в карты играть нельзя. Негодяй ли Петро Петрович? Однозначно – негодяй. А Мазепа? Да это просто аршин, которым меряют подобных негодяев!
Не годился для науки лжеученый Петро Петрович К. А для литературы – псевдописатель Я. Воривский, делавший партийную карьеру, когда Стуса гноили в тюрьме, а теперь разворовывающий государственную собственность, рассказывая, как он ценил Стуса. Именно поэтому под конец жизни они подались в националисты. А куда же им еще? Где возьмут таких «Дiячiв науки i культури», если тот же Петро Петрович запомнился студентам 80-х только как занудный полудурок, автор учебника «Комунiстична духовнiсть», пристававший к первокурсникам с фразой: «Що ж це ви читаете Плеханова? Ви ж радянська людина!» Как анекдот из уст в уста ходил рассказ о его инспекции общежития, где в одной из комнатушек он узрел на стене вырезанную из журнала «Данаю» Рембрандта и тут же выпалил: «Що це ви тут голу жiнку почепили? Краще б Шевченка повкили».
В жизни каждого человека есть звездный час. Есть он и у негодяев. На их улице сегодня праздник – льется вино, «швартуются» к подъездам дорогие автомобили, раздаются премии, разворовываются бюджеты. Так уже было. При том же Петлюре, о члене Директории которого приват-доценте Швеце (помните такого? Уверен, что не помните!) в анналах истории осталась такая запись мемуариста: «Называет себя профессором, пьяница, мот, играет на бирже с казенными деньгами». (Эту характеристику на Швеца, сделанную белым разведчиком, можно прочесть в книге Михаила Ковальчука «Невiдома вiна 1919 року»– очень поучительное чтение, советую.)
Но как из известной субстанции не слепишь пулю, так и из сборища негодяев не получится ничего стоящего. Даже если назвать его красивым французским именем – «национализм».
9 сентября 2009 г.
Во Франкфурт на ярмарку
Раньше хохлы ездили на ярмарку на волах. И не только в Сорочинцы. В Киев ездили, в Харьков. Даже в далекий польский Гданьск. Хорошо, наверное, ехать волами! Лежишь на мешках с крамом, семечками поплевываешь… Над головой – небо бездонное. А в небе ночью – Чумацкий шлях, а днем – ласковое солнце – здоровенное, как гарбуз. Или как жопа Одарки под теплой плахтой.
Нынче так уже не прокатишься. Ради экономии времени (оно теперь – деньги!) приходится лететь самолетом. Во Франкфурт меня влекла знаменитая книжная ярмарка. Хотелось поехать туда самостоятельно. Чтобы ни от кого не зависеть, никого не прославлять, а только наблюдать за всем со свойственной мне иронией. Тут как раз подвалил гонорар за переиздание моих «Гаремов». Я даже не собирался их переиздавать. Но из издательства позвонили с вопросом: «А нет ли у вас чего-нибудь для нас?» Я честно признался, что как раз дописываю вторую часть «Вурдалака Шевченко». Но в загашнике у меня имеется изданная за свой счет в 2002 году маленькая книжечка рассказов – «Верните женщинам гаремы». Ее можно дополнить и снова пустить в пляс. Так и сделали. Новые «Гаремы», вдвое толще старых, в августе выскочили на рынок. А в октябре у меня уже была на руках сумма, достаточная, чтобы оплатить расходы на недельное пребывание в вольном городе Франкфурте на Майне. Хорошо все-таки быть писателем. Рукописи – тоже разновидность ценных бумаг, если они котируются на литературной бирже.
Помню, в детстве у нас был учитель труда Семен Нудельман. Он преподавал так называемый «железный» труд – слесарное дело. Был еще труд «деревянный» – столярно-токарный. И это – в английской спецшколе, где, по идее, должны были готовить только будущих разведчиков и дипломатов! Предполагалось, видимо, что в случае необходимости мы могли бы работать за рубежом под прикрытием слесарей и краснодеревщиков, недовольных советским строем и эмигрировавших на Запад по идейным соображениям. Но «слесарить» нашему преподу было скучно, и он любил рассказывать нам всякие забавные истории, вычитывая их из книжек. Один рассказ мне крепко врезался в память. Ехал как-то через прусскую границу французский писатель Виктор Гюго. Пограничник попросил его указать род занятий. «Писатель», – отрекомендовался Гюго. Но немец не слышал о таком писателе. Да и вообще не знал о существовании подобной профессии. «Чем зарабатываете на пропитание?» – спросил он. «Пером», – ответил Гюго. Тогда пограничник записал в своей книге: «Гюго – торговец перьями». Я никогда не любил Гюго. Даже «Собор парижской богоматери» не смог заставить себя дочитать. Но способ зарабатывания денег пером мне очень понравился. Сидишь, пишешь: чернила капают на бумагу, а деньги – в карман. Небольшие, конечно, по сравнению с профессиональными патриотами, деньги, но тем не менее. Жить можно!
Франкфурт – город маленький. Всего 700 тысяч жителей. И Майн – речка узкая. Но денежный поток там несется знатный! И всегда несся. Франкфурт – в переводе «брод франков». В этих местах жило то германское племя, которое пошло завоевывать Галлию и дало ей имя Франции. Но у брода на Майне тоже кое-какие франки остались. Они очень любили торговать и пить пиво. Место удобное. Воды для пива хватает, а мост строить не надо – и так брод есть. Только охраняй его да бери мыто. И так у них хорошо дело пошло, что уже в XIII веке император Фридрих II предоставил городу привилегию на проведение ярмарок. Потом они получили статус вольного имперского города, обзавелись пунктом обмена монет, что положило начало знаменитой Франкфуртской бирже, построили на месте брода мост… А в XVI веке, уже после изобретения книгопечатания, разжились еще и главной в Германии книжной ярмаркой. Старались не отстать от прогресса.
Эта ярмарка давно стала международной. Ее проводят в конце октября. Три дня – для бизнесменов. А четвертый – последний – для читателей. Зрелище действительно невообразимое. Девять огромных павильонов, между которыми курсируют специальные микроавтобусы. Каждый павильон занимает примерно такую же площадь, как киевский книжный рынок «Петровка». Книг – море. Но жизнь по-настоящему кипит только в двух павильонах – англо-американском и немецком. Еще во французском есть некоторое движение. Издательства этих стран продают основное количество авторских прав – на словари, справочники, учебники, исторические исследования, художественную литературу, книжки для детей.
Тут понимаешь наглядно, какое на самом деле скромное место занимает Украина на этом интеллектуальном базаре. Официальная палатка нашей страны находилась в одном павильоне с грузинской, сербской, российской, хорватской и польской. Посетителей тут было так мало, что от холода хотелось надеть пальто. Причем украинская экспозиция была еще и не самая кондовая. Меня, например, больше всего позабавила литовская. Почти все книжки на ней назывались так: «Литовская кухня», «Литовский народный костюм», «Барокко в Литве» и даже «Литовская лошадь». В общем, чем меньше держава, тем больше она сконцентрирована на пропаганде самой себя.
Грузия – та вообще привезла не так книжки, как винные этикетки. Самая читающая этикетки страна! Как известно, среднестатистический грузинский интеллигент может прочитать за раз-два тома «Хванчкары», три тома «Киндзмараули» и томик «Ркацители» – весь свой народный эпос. Причем без закуски. Естественно, ничего нового после этого грузину писать не надо. И так есть уже один «Витязь в тигровой шкуре» как повод выпить и закусить! Ничего более гениального все равно никто в мире уже не напишет. Даже сами грузины. По сей причине палатка соотечественников кровавого тирана Саакашвили была разрисована под старый тбилисский дворик с усатыми личностями в кепках, распивающими горячительные напитки. Полюбовавшись на их бурную литературную деятельность, выливающуюся в полное собрание тостов, я отправился к русской палатке.
Но и тут меня ждало разочарование. Верная принципу «о мертвых или ничего, или только хорошее», Россия главную часть экспозиции посвятила покойному Солженицыну. Все было оформлено в черно-белых красках. Везде понатыканы портреты Александра Исаевича в стеганом ватнике с лагерным номером, «Архипелаги ГУЛАГи» и «Красные колеса». Не хватало только пьяных диссидентов на импровизированной московской кухне, где бы они изображали сами себя во время спора о мировых вопросах. Некоторое разнообразие в эту похоронную тему вносила только книжка «Русский эрос», увидев которую, я почему-то сразу вспомнил «Литовскую лошадь». Чувствуется, что эрос в России еще в диковинку. Как лошадь в Литве.