…В сражении под стенами Смоленска раненный в левую руку Коновницын не покинул поля боя, защищая во второй день битвы со своими пехотинцами Малаховские ворота. В воротах были поставлены четыре пушки, часть стрелков разместилась на крепостной стене. Штурм этого участка обороны города вели дивизии 1-го пехотного корпуса Великой армии, которым командовал маршал империи Даву. Французская артиллерия не жалела зарядов, вызвав много пожаров. Был эпизод, когда французской пехоте удалось через Малаховские ворота ворваться в город, но их выбили из крепости штыками.
Бои за Смоленск шли 4 и 5 августа. В ночь на 6-е число русские войска оставили опустевший и разрушенный город (из 2250 домов уцелело около 350). Арьергардом командовал Коновницын: его полки оставляли выгоревший город-крепость на берегах Днепра в числе последних. 3-я пехотная дивизия уходила, унося с собой особо почитаемую икону "Смоленской Богоматери", которую врагу не оставляли.
Современники в мемуарах отдали дань умелому командованию Коновницыным защитой Смоленска в день 5-го числа. Корпусной командир в бою за город действовал решительно и твердо. Так, А.П. Ермолов, открывший в отечественной истории Кавказскую войну, писал:
"По распоряжению генерал-лейтенанта Коновницына 3-я дивизия опрокинула неприятеля; им направленный отряд генерал-майора Оленина немало способствовал отражению, и егерская бригада полковника Потемкина действовала отлично.
Неприятель, усмотревши удобство местоположения, главнейшие силы направил на левое крыло и не раз уже был у самых Никольских ворот. Одно мгновение могло решить участь города, но неустрашимость генерал-майора Неверовского и присутствие генерал-майора графа Кутайсова, начальника артиллерии 1-й армии, направлявшего действия батарей, всегда торжествовали над усилиями неприятеля…"
Тот же А.П. Ермолов, свидетель героической обороны Смоленска войсками Коновницына, описывает не только сам бой за город на днепровском левобережье, но и то, как корпусной командир своими умелыми действиями предотвратил попытку наполеоновцев с ходу оказаться на правом речном берегу:
"…Долго вечером продолжалось сражение; войска вышли из города ночью беспрепятственно, последние из полков пред светом и истребили мост. Вслед за ними неприятель вступил в город.
Несколько егерских полков разместились в предместии, на правом берегу Днепра, защищая переправу. Сообщившийся от моста огонь охватил ближайшие дома. Воспользовавшись замешательством, неприятель под прикрытием своих батарей, перешедши вброд у самого моста, занял предместие и мгновенно показался на горе у батареи, которая, его ожидая, не готова была его встретить.
Но генерал-лейтенант Коновницын приказал ближайшим батальонам ударить в штыки, и неприятель был опрокинут. Устроившиеся в порядке егеря преследовали бегущих в замешательстве, и многие из них потонули…"
Наполеон рассчитывал на генеральную баталию у Смоленска. В действительности же она "снизошла" до штурма крепостных ворот, так и "выплеснувшись" в уличные бои в самом городе. Адъютант императора французов граф Ф.-П. Сегюр, известный мемуарист Наполеоновской эпохи, так описал взятие Смоленска:
"Спектакль без зрителей, победа почти без плодов, кровавая слава, дым, который окружал нас, был, казалось, единственным нашим приобретением…"
За доблестную защиту древнего Смоленска, ключа-города к Москве, Петр Петрович Коновницын был пожалован орденом Святого Равноапостольного Князя Владимира 2-й степени. Эту награду он получил с опозданием, уже будучи в Восточной Пруссии, на исходе Отечественной войны 1812 года, когда русская армия шагнула за линию государственной границы России.
Отечественные историки довольно единодушно и высоко отмечают высокие личные заслуги П.П. Коновницына при защите Смоленска. Можно, к примеру, обратиться к "Описанию войны 1812 года" Д. Ахшарумова, вышедшему в свет в 1819 году. В описании битвы за Смоленск есть такие строки:
"…На Малаховский вход было учинено самое сильнейшее нападение. Войска 3-й дивизии, защищавшие сие место, удерживали оное с непоколебимою и даже, можно сказать, геройскою твердостью. Неприятельские батареи были так направлены, что в некоторых местах нельзя было оставаться ни минуты невредимым.
Генерал-лейтенант Коновницын должен был употребить все силы и всю доверенность к нему солдат его дивизии, чтобы предупредить расстройство полков при огне столь убийственном. Он был ранен в руку пулею, но, чувствуя необходимость своего присутствия, не смел даже сделать и перевязки".
Логическим продолжением Смоленского сражения стал бой 7 августа у Валутиной Горы (в разных источниках он называется еще при Лубине, при Гедеонове, при Заболотье). После оставления Смоленска 1-я Западная армия отходила на восток по Пореченской дороге, а 2-я Западная армия – по Дорогобужской дороге. Барклай-де-Толли, опасаясь вновь оказаться отрезанным от Багратиона, решил ночью перейти двумя походными колоннами на Дорогобужскую дорогу. Перекресток дорог находился у деревни Лубино.
Поскольку приходилось опасаться, что французы могут первыми выйти на этот перекресток, Барклай-де-Толли приказал отряду генерала А.А. Тучкова (два егерских, один пехотный, Елисаветградский гусарский, три казачьих полки, рота конной артиллерии; всего 3 тысячи человек) форсированным маршем оторваться от армии и выйти к Лубино.
Французы же навели в ночь на 7-е число переправу через Днепр севернее Смоленска. На рассвете пехотные корпуса М. Нея и Ж.А. Жюно, два кавалерийских корпуса маршала И. Мюрата перешли реку. Утром первым бой с русскими завязал Ней. Вскоре французы оказались перед отрядом Тучкова, который занял позицию у реки Колодня по обеим сторонам дороги. Обе стороны ввели в бой большие силы.
Близ Валутиной Горы разыгралось нешуточное сражение: французы назвали его "Битвой в девственных лесах". В числе войск, прибывших на усиление отряда Тучкова, оказалась 3-я пехотная дивизия. Ей пришлось в тот день с успехом сразиться с французами у деревни Заболотье. Дело закончилось в итоге тем, что 1-я русская Западная армия вышла на Московскую дорогу и 9 августа соединилась с багратионовской армией.
В грамоте о пожаловании П.П. Коновницына титулом графа Российской империи о той его заслуге перед Отечеством говорилось кратко: "7-го при Любовичах, где командовал многим числом войск и удержал место…"
Его 3-я пехотная дивизия отличилась стойкостью и под Смоленском, и под Валутиной Горой. Она потеряла здесь 240 человек убитыми, 1150 – ранеными и 400 человек пропавшими без вести.
…Главнокомандующий М.И. Голенищев-Кутузов по достоинству ценил Коновницына. Вечером 16 августа он назначил его начальником общего арьергарда 1-й и 2-й Западных армий (Главной армии), отступавших от Вязьмы к Можайску. На рассвете следующего дня французы заняли Вязьму и пошли в преследование уходящего в сторону Москвы противника. И тут они наткнулись на русский арьергард.
Казалось, что по силам арьергард (30 тысяч человек) кутузовской армии большого впечатления на неприятеля не производил. Основу его составляла 3-я пехотная дивизия, усиленная 9 егерскими полками с одной батарейной и 2 конными ротами артиллерии. Зато главнокомандующий выделил для прикрытия отхода главных сил много легкой конницы: Ахтырский и Изюмский гусарские, Польский и Литовский уланские полки дополняли несколько казачьих полков под начальством донского генерал-майора И.К. Краснова. В итоге войск набиралось на хороший, усиленный корпус, собранный из состава 1-й Западной (больше) и 2-й Западной армий.
Арьергард преследовал вражеский авангард под начальством маршала Мюрата, большого мастера преследования противника. Он имел 60 кавалерийских эскадронов при 18 орудиях, пехотные части. То есть Мюрат имел более чем достаточно конницы, чтобы в ходе "дорожных" столкновений с Коновницыным угрожать его флангам. Кроме того, полководца наполеоновской кавалерии всегда могли подкрепить другие корпуса Великой армии, следовавшие по дороге вслед за авангардом.
В первом же арьергардном бою Коновницын при малочисленности имеемой артиллерии начал маневрирование войсками. Бой в тот день шел до поздней ночи, и маршалу Иоахиму Мюрату, королю Неаполитанскому, так и не удалось охватить кавалерией русский заслон. Глубокой ночью арьергард оторвался от преследователей, уходя на восток по Бельской дороге.
Благодаря стойкости и искусным действиям арьергарда Главная русская армия отходила в полном порядке, без потерь и получила возможность спокойно развернуться на бородинской позиции. Вместе с войсками двигался большой обоз с армейскими тяжестями и ранеными, отсталые и беженцы со скотом.
До самого поля Бородина арьергарду пришлось день за днем отбивать вражеские атаки. Недаром Петр Петрович пообещал М.И. Голенищеву-Кутузову, что французы могут "перешагнуть" через арьергард, только "проглотив его". Порой на дороге от Вязьмы до Бородина гремели залпы многих десятков орудий, но итог дня был все тот же: авангарду Великой армии все никак не удавалось сбить со своего пути арьергард русских, разбить его или хотя бы отрезать часть сил Коновницына и истребить их. Современник напишет:
"Духовенство с иконами и хоругвями, окруженное молящимся народом, с непокрытыми и поникшими головами, шло посреди полков Коновницына, стройных, но безмолвных и печальных…"
О том, как велись арьергардные бои по пути отступления Главной армии, можно увидеть на столкновении 21 августа при селе Полянинове. Главнокомандующий предписал генерал-лейтенанту П.П. Коновницыну продержаться здесь хотя бы четыре часа. Начальник арьергарда доносил по команде:
"…Часть арьергарда с пехотою заняла позицию, хотя не довольно выгодную, при селе Полянинове, но будет держаться сколько можно. Другая часть отойдет на 3 или 4 версты и займет там другую позицию. Ежели с 1-й позиции буду сбит, перейду на вторую и стану там держаться до самой крайности…"
Перед этим, 20 августа, состоялся другой бой, который с перерывами продолжался весь день и прекратился только перед наступлением темноты.
22 августа командир армейского арьергарда дал знать Багратиону о том, что преследование русской армии ведет уже лично сам император французов, который делает все, чтобы "облегчить" свои войска в погоне за отходящим перед ним противником:
"Император Наполеон по слухам находится близ своего авангарда, из армии их целой день отправлялись слабые, больные и худоконные назад к городу Гжати (Гжатску. – А.Ш.)".
Последний свой бой с войском маршала Иоахима Мюрата арьергард провел у стен Колоцкого Успенского мужского монастыря в 8 километрах к западу от Бородина. В 9 часов утра французы двумя сильными пехотными колоннами, при поддержке кавалерии, атаковали позицию русских. Коновницын удерживал ее до тех пор, пока над арьергардом не "встала" угроза обхода его правого фланга полками 4-го пехотного корпуса, которым командовал вице-король Италии Евгений Богарне, пасынок Бонапарта, усыновленный Наполеоном и прошедший с ним весь Русский поход.
После боя у Колоцкого монастыря арьергард отошел на поле Бородина и соединился с главными силами кутузовской армии. После 23 августа он перестал существовать как самостоятельный отряд, до конца выполнивший свою многотрудную задачу. Это сделало имя арьергардного начальника еще более популярным в рядах русского воинства в "грозу 12-го года".
В отечественных мемуарах, относящихся к военным событиям 1812 года, о действиях арьергарда Главной русской армии после ее отступления от Вязьмы до Бородинского поля написано немало. Оценки здесь однозначны: действия искусного П.П. Коновницына и его доблестных (другого слова искать не надо) войск заслужили самой высокой похвалы. То есть честь бойцам арьергарда и его начальнику была оказана современниками по "истинным заслугам" на дороге Смолянке.
В то время начальник штаба 1-й Западной армии генерал-майор А.П. Ермолов, человек, в силу своего характера не "рассыпавшийся" на похвалу коллегам по армейскому генералитету, тоже "отдал дань действиям арьергарда". В ермоловских "Записках" о том сказано не много, но зато простыми словами (и как!):
"…Авангард от Вязьмы, находившийся в команде Коновницына, отступал, упорно защищаясь на каждом шагу. Платов по неудовольствию оставил командование арьергардом…
От Гжатска арьергард имел несколько горячих дел с чувствительной с обеих сторон потерей, и хотя неприятель не переставал сильно преследовать, но Коновницын доставлял армии несравненно более спокойствия, нежели прежде, когда командовал им Платов…
В Колоцком монастыре князь определил дать сражение. Также производилось построение укреплений, и также позиция оставлена. Она имела свои выгоды и не менее недостатков: правый фланг, составляя главнейшие возвышения, господствовал прочими местами в продолжение всей линии, но, раз потерянный, понуждал к затруднительному отступлению, тем паче, что позади лежала тесная и заселенная равнина. Здесь оставлен был арьергард, но далее, 12 верст позади назначена для обеих армий позиция при селении Бородине, лежащем близ Москвы-реки…
Августа 24-го числа арьергард был сильно атакован, преследуем, и хотя долго защищался, но в большом весьма числе собравшиеся неприятельские силы ничего, однако, не предприняли…"
…На поле Бородина 3-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта П.П. Коновницына по кутузовской диспозиции вместе с 3-м корпусом оказалась на самом крайнем левом фланге, прикрывая Старую Смоленскую дорогу у деревни Утица. Однако вести бой ей пришлось не здесь.
Когда схватки за Семеновские флеши достигли своего накала, 3-я пехотная дивизия была по просьбе генерала от инфантерии П.И. Багратиона направлена в самое пекло сражения, к Семеновскому. Дивизия прибыла к флешам тогда, когда защищавшая их сводно-гренадерская дивизия Воронцова "уже истекала кровью". Ее полки ходили в штыковые атаки, выбивая французов из флешей. Сам Петр Петрович писал:
"…26 весьма рано переведен с дивизией к Багратиону к деревне Семеновской, перед коею высоты, нами занимаемые, были неприятелем взяты. Я рассудил их взять. Моя дивизия за мною последовала, и я с нею очутился на высотах и занял прежние наши укрепления…"
В донесении главнокомандующего М.И. Голенищева-Кутузова императору Александру I о том не рядовом эпизоде Бородинской битвы рассказывалось так:
"…Неприятель, умножа силы, отчаянно бросился опять на батареи наши и вторично уже овладел оными, но генерал-лейтенант Коновницын, подоспев с 3-ю пехотною дивизиею и видя батареи наши занятыми, стремительно атаковал неприятеля и в мгновение ока сорвал оные (отбил флеши. – А.Ш.).
Все орудия, на оных находившиеся, были опять отбиты нами; поле между батареями и лесом было покрыто их трупами, и в сем случае лишились они лучшего своего кавалерийского генерала Монбрена и начальника главного штаба генерала Ромефа, находившегося при корпусе маршала Давуста (Даву. – А.Ш.)…"
Дивизия Коновницына в то утро во второй раз отбила багратионовские батареи. Орудия были возвращены в исправном состоянии. Поле боя виделось усеянным трупами людей и лошадей. Наполеон, чтобы внести перелом в схватки у Семеновского, приказал направить против защитников флешей огонь уже четырехсот орудий – более двух третей артиллерии Великой армии на Бородинском поле.
Когда тяжело раненный князь Багратион понял, что ему уже не руководить боем, он приказал генерал-лейтенанту П.П. Коновницыну принять временно командование 2-й Западной армией на себя. То есть до той минуты, когда прибудет Д.С. Дохтуров, посланный главнокомандующим Голенищевым-Кутузовым к Семеновским флешам.
Видя, что под массированным огнем из четырехсот орудий ему не удержать флешей, уже разрушенных, Коновницын приказал войскам отойти на Семеновские высоты, которые господствовали над округой. Он "с невероятной скоростью успел" устроить там сильные батареи и с помощью их огня зачастую в упор остановить дальнейшее продвижение французов. Петр Петрович лично руководил пушечной стрельбой, как когда-то это с успехом делал во время Русско-шведской войны, в Финляндии.
Когда генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров прибыл на место и принял командование над 2-й Западной армией, он одобрил все распоряжения Коновницына. В том числе и на оставление Семеновских флешей и отход на соседние Семеновские высоты, которые сумел отстоять. То есть это были разумные решения, которые позволили войскам избежать излишних неоправданных потерь.
После занятия Семеновских высот волей судьбы Коновницыну довелось командовать лейб-гвардии Литовским и Измайловским полками, когда кавалерийские корпуса генералов Нансути и Латур-Мобура попытались обрушиться на каре русской гвардейской пехоты. Но та ружейными залпами и штыками отразила наскоки вражеской конницы.
В ходе отражения той массированной и лихой атаки кавалерии маршала Иоахима Мюрата Коновницын оказался в каре лейб-гвардии Измайловского полка, а Дохтуров – в каре лейб-гвардии Литовского полка. Тот бой гвардейской пехоты и наполеоновской кавалерии, в том числе полков "латников" (кирасир), стал одним из самых ярких эпизодов Бородинского сражения.
Концовка битвы шла под неутихающую взаимную канонаду многих сотен орудий. Тысячи ядер и бомб, картечных зарядов продолжали разить людей. В ходе этой пальбы был тяжело ранен командир 3-го пехотного корпуса Тучков 1-й. Коновницын, "храбрость которого в сей день явилась в полном блеске", был послан на Старую Смоленскую дорогу, чтобы заменить своего корпусного начальника.
Под Бородином Петр Петрович был дважды контужен ядрами (в левую руку и поясницу), но остался в строю до конца битвы. Одно из ядер разодрало на нем генеральский сюртук пополам. Не случайно другой герой той битвы, генерал А.П. Ермолов, называл Коновницына "офицером неустрашимым и предприимчивым", способным в самой сложной ситуации вести подчиненных в штыки.
О Бородинском сражении, в котором П.П. Коновницын оказался одним из главных действующих лиц с русской стороны, начальник тогда 3-й пехотной дивизии в чине генерал-лейтенанта, скажет немногословно. А о своем участии в этой генеральной баталии Русского похода императора французов Наполеона I рассказывает очень скромно.
В "Записной книжке графа П.П. Коновницына. 1766–1822" Петр Петрович не дает оценок ни командующим, ни своим коллегам по генералитету. То есть его нельзя упрекнуть в том, что осмысливает то, чего не видел сам. Он пишет только о том, чему был свидетелем и прямым участником:
"…24-го числа авангардное дело в двух верстах от Бородина, с коего вся Бородинская позиция армии открывается, было дело авангардное, где промежду равнин находится лощина. Сей вид я помню и могу довольно похоже представить. Тут при целых армиях нашей и неприятелей истреблено нашей кавалерией и казаками несколько эскадронов лучшей его (Наполеона. – А.Ш.) кавалерии, взяли в плен адъютанта Нея…
Бородинскую нашу позицию надо смотреть с двух высот: с первой – впереди от деревни Семеновское, а с другой – с правого фланга неприятельского, по старой Смолянке, где на горе гребешком лес. На правом фланге нашем есть также удобная для съемки высота; а чтобы с фронта видеть на всю позицию нашу по большой дороге Смоленской, за две версты есть также высота, которая покажет первый взгляд, где было мое авангардное дело.