Нерешительные действия Уорта у укреплений Молино дель Рей – я еще слишком мягко выражаюсь, – наше первое отступление за всю кампанию, деморализовало наших людей, в то же время ободрив мексиканцев и внушив им храбрость, которой они не испытывали раньше. А здесь нашим шести тысячам противостояли тридцать – пять к одному, – не говоря уже о ранчерос в сельской местности и леперос в городе, и все они были настроены против нас, захватчиков. Больше того, нам стало известно, что Альварес со своими пятнистыми индейцами (пинтос) зашел нам в тыл, так что отступление к Пуэбла теперь невозможно. Так считал не только я, но всякий разумный офицер в армии; двое стоявшие рядом со мной были в этом уверены так же, как и я. Эта уверенность, наряду с медленным продвижением нашей атакующей группы, внушила мне желание участвовать в штурме. Однако мне нужно было получить разрешение командира батареи, потому что он был старше по званию. Батарея больше не нуждалась в защите, поэтому я немедленно получил разрешение, сопровождавшееся словами: "Идите, и да будет с вами Бог!"
Мексиканский флаг по-прежнему триумфально развевался над замком, и линия нападающих не продвинулась ни на дюйм; никаких изменений не произошло и к тому времени, как я со своими добровольцами и морскими пехотинцами быстрыми перебежками добрался до нападающих, которые неровной линией залегли у основания холма. В то время мы не знали причины их остановки, но впоследствии я слышал, что из-за неприятностей со штурмовыми лестницами. Однако тогда я не стал останавливаться для расспросов; миновав вместе со своими храбрыми солдатами нашу линию, я начал подъем по склону. У самой вершины я увидел разбросанную толпу солдат, некоторые в серых мундирах отрядов добровольцев, другие в форме 9, 14 и 15 пехотных полков. Это были солдаты из линии, которая расчищала дорогу и намного опередила "лишенных надежды". Впереди находилось самое опасное место – следка наклонная площадка длиной примерно в сорок ярдов, отделяющая нас от стен замка, – короче, гласис. По площадке стреляли с парапета три пушки, они осыпали ее картечью так быстро, как успевали перезарядиться. Казалось, продвижение вперед означает верную смерть. Но и оставаться на месте тоже смертельно опасно – так я подумал в тот момент.
Достигнув этого места, мы остановились. Стало возможно слышать, и слова, которые я тогда произнес, помнятся мне так ясно, словно это было вчера:
– Солдаты, если мы не возьмем Чапультепек, американская армия погибла! Вперед на стены!
Ответил голос:
– Мы пойдем вперед, если нас поведут.
Другой добавил:
– Да, мы готовы!
В этот момент три пушки на стене почти одновременно изрыгнули свои смертоносные заряды. Сердце мое подпрыгнуло от радости, когда я услышал эти одновременные три выстрела. Это наш шанс; сразу сообразив это, я перебрался через бруствер, защищавший нас, с криком:
– Вперед: я поведу вас!
Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, что за мной последовали. Те, к кому я обращался, не останутся позади, иначе они вообще здесь не оказались бы. Все они устремились за мной.
На полпути к стене, посмотрев вверх, я увидел толпу мексиканских артиллеристов в темно-синих мундирах с алыми нашивками, с шомполами в руках; все они словно целились в меня. Судя по моему красному шелковому шарфу, они, несомненно, должны были принять меня за генерала. Залп прозвучал почти как один звук; я бросился на землю; у меня был только оцарапан палец на правой руке, и шрапнель пробила ткань моего мундира. Я немедленно снова вскочил и направился к стене. И уже поднимался на нее, когда пуля из эскопеты пробила мне бедро, и я упал в ров".
* * *
Даже лежа раненый в канаве, Майн Рид с трудом приподнялся на локте и крикнул своим людям:
– Ради Бога, не оставляйте стену!
Вторым у стен замка оказался капрал Хауп, швейцарец, который упал с пробитой головой, упал прямо на Майн Рида, покрыв его своей кровью. Бедняга успел откатиться в сторону, сказав при этом: "Я ранен легче вас". Но он был мертв задолго до того, как его раненого командира унесли с поля боя.
Как утверждает историк, описывая это памятное нападение, "национальные цвета Нью-йоркского полка первыми оказались в крепости и были представлены лейтенантом Ридом".
Именно заместитель Майн Рида лейтенант Ипполит Дардонвиль, храбрый молодой француз, поднялся по стене и первым поднял американский флаг над этой знаменитой старинной крепостью. Много лет спустя, узнав о смерти смелого француза, Майн Рид такими прекрасными словами отдал дань его памяти:
"Ипполит Дардонвиль! Если душа твоя жива и смотрит на землю, ты услышишь голос, говорящий о твоей доблести, и узнаешь сердце, почитающее твои достоинства" ("Журнал "Вперед", 1870).
* * *
Майн Рид так завершает свой рассказ:
"После этого было произведено только несколько рассеянных выстрелов. Поднесли штурмовые лестницы, несколько десятков солдат одновременно поднялись на парапет, и Чапультепек был взят (На полпути к лестнице на галерею сената в Национальном Капитолии, в Вашингтоне, округ Колумбия, висит большая прекрасная картина Джеймса Уокера "Штурм Чапультепека". Художник был американцем, жившим в Мехико, и стал свидетелем сражения, которое так замечательно изобразил на холсте. Картина была куплена за 6 тысяч долларов).
Однако сражение не закончилось. Нужно было развивать успех и войти в сам город. Дивизия Уорта, преследуя врага по дороге на Такубайя, прошла через ворота Сан Косме; в то же время добровольцы, вооруженные ружьями, еще с одной или двумя частями, отделились от дивизии генерала Твигса и прошли по акведуку к цитадели и воротам Белен. Дюйм за дюймом оттесняли эти храбрецы противника; и тот, кто их вел – ветеран Китман, – всегда находился впереди.
Настоящий дождь пуль свистел над дорогой, и сотни смельчаков упали и больше не встали; но к наступлению ночи ворота Сан Косме и Белен оказались в распоряжении американцев.
Ночью мексиканская армия численностью до 20 000 человек неслышно выбралась из города и пошла по дороге, ведущей к Гвадалупе.
На следующее утро остатки американской армии, меньше трех тысяч человек, без всякого сопротивления вступили в город и остановились на центральной площади Гранд Плаза. На рассвете американский звездный флаг гордо развевался над дворцом Монтесумы, сообщая, что городом ацтеков владеют американцы.
Чапультепек в сущности оказался ключом к городу. Если бы замок не был захвачен, Мехико не был бы занят в то время и той армией.
Город Мехико расположен на совершенно плоской равнине, на которой можно добраться до воды, углубившись в почву всего на нескольк дюймов; так вокруг всех его стен и на много миль в стороны.
Военным инженерам не приходило в голову, что это самая сильная в мире позиция: на нее труднее всего нападать, ее легче всего защищать. Необходимо только очистить окружающую местность от домов, деревьев и всего, что может дать укрытие осаждающим и препятствовать огню осажденных. Во влажной земле невозможно устройство траншей, а других подходов нет. Даже атака кавалерии, идущей полным галопом, захлебнется; всадники понесут тяжелые потери или все погибнут задолго до того, как достигнут передовой линии.
Таковы были условия осады Мехико американской армией. За городскими стенами нет домов, нет никаких укрытий, кроме рядов тополей по обочинам уходящих от города дорог, да и те в основном были срублены. Как же можно было штурмовать город или даже приблизиться к нему на расстояние штурма?
Взгляд самых опытных американских офицеров останавливался на двух акведуках, идущих из Чапультепека к пригородам Мехико. Каменная кладка с массивными столбами и открытыми арками между ними предоставляла необходимое укрытие для передовых наступающих, которых должны были поддержать последующие батальоны.
И они предоставили такое укрытие, позволив американской армии вступить в Мехико. Но чтобы добраться до акведуков, предварительно нужно было захватить Чапультепек, иначе осажденные были бы у нападающих и с фронта и с тыла. Поэтому и состоялось отчаянное и решающее сражение за замок. Поэтому его захват и оказался таким важным. Если бы захватить Чапультепек не удалось, я без всяких колебаний утверждаю, что не уцелел бы ни один американец, сражавшийся в Мексиканской долине. Армия Скотта была уже ослаблена предшествующими сражениями и не смогла бы обороняться. Отступление было бы не только катастрофическим, но и вообще невозможным. Позиция была гораздо хуже, чем у лорда Сейла в знаменитой Кабульской экспедиции. Все проходы, ведущие из долины, которыми могли воспользоваться американцы, охранялись сильными кавалерийскими частями. Как только американцы прошли по главной дороге, ее у Рио Фрио занял индейский генерал Альварес со своим войском пятнистых всадников – пинтос из района Акапулько. Неудивительно, что американцы сражались в тот день не на жизнь, а на смерть. Каждый солдат понимал, что у штурма Чапультепека только два окончания: победа и жизнь или поражение и смерть".
* * *
Майн Рид и смелые солдаты, последовавшие за ним к стенам замка, были отмечены в официальных донесениях главнокомандующего и других старших командиров; и "с хорошими и достойными рекомендациями" храбрый командир получил звание первого лейтенанта.
Приведем извлечения из двух официальных показаний. 29 сентября 1874 года генерал-майор Дж. Ф. Китман сообщил:
"Следует отметить два отряда из числа находившихся под моей командой и до сих пор не упомянутых. Капитан Галлагер и лейтенант Рид, которые утром 12 получили приказ генерала Шилдса поддержать нашу артиллерию, отлично справились с задачей. Первый из них по приказу капитана Хагера оставался на батарее во время штурма Чапультепека. Второй, храбрый и энергичный молодой офицер, получил разрешение уйти с батареи и штурмовать замок; он участвовал в штурме, первым добрался до вершины холма и был там тяжело ранен… Отважные нью-йоркские добровольцы справедливо гордятся тем, что их флаг первым оказался на укреплениях Чапультепека".
25 сентября того же года показания дал бригадный генерал Шилдс:
"Флаг отряда нью-йоркских добровольцев под командованием смелого молодого офицера лейтенанта Рида был в числе первых на укреплениях замка и продемонстрировал к восторгу всей армии звезды и полосы".
Более подробные свидетельства храброго поведения Майн Рида в Мексиканской войне см. в главе восьмой.
Глава VII
Пребывание в госпитале. Оплакиваемый в качестве погибшего. Выздоровление. Вызов на дуэль. Исследует страну. "Записки солдата в передовой линии" продолжаются. Выдержка из письма отцу.
После взятия Чапультепека Майн Рида обнаружили в канаве у стены замка. Его немедленно предоставили заботе армейских хирургов, а позже, после захвата города Мехико, поместили в больницу в этом городе. Здесь он провел много долгих недель.
Вначале предполагалось, что раненую ногу придется ампутировать, но в конце концов хирурги решили, что раненый не перенесет операцию, так как пуля едва не перерезала важную артерию.
В Соединенные Штаты сообщили, что лейтенант Рид умер от полученных ран. Это сообщение достигло и семейства в Ирландии, которое, наряду с другими, оплакивало свою потерю, пока не пришло противоположное радостное известие. Интересно в качестве свидетельства того, как рано начали ценить Майн Рида в Соединенных Штатах, привести цитаты из газет и других источников того периода. Вот что писала газета "Новости" из Ньюпорта, штат Род Айленд:
Памяти лейтенанта Рида
Лейтенант Рид прожил в нашей стране пять или шесть лет и был связан с прессой в качестве журналиста и издателя; как корреспондент он провел в Ньюпорте лето в 1846 году; его корреспонденции печатались в "Нью Йорк Геральд" под псевдонимом "Начинающий". Именно тогда мы познакомились с ним, и многие жители города подтвердят наши слова, что он был достойным человеком, которого все мы оплакиваем. В начале сентября он вернулся в Нью-Йорк и вскоре отплыл в Мексику вместе со своей частью. Он участвовал в битве при Монтрее и отличился в этом кровопролитном сражении. Около трех месяцев назад мы напечатали его небольшое стихотворение "Монтрей", которое, несомненно, запомнилось читателям. В конце стихотворения есть следующие строки:
Нас было немного, тех, кто стоял
Рядом с храбрецами, павшими в тот день;
Но кто из нас не согласится
Скорее разделить покой этих смелых воинов,
Чем не участвовать в битве при Монтрее?
Такова человеческая слава! Написавший эти строки, конечно, не думал тогда, что скоро и он разделит "покой смелых воинов". Во время штурма Чапультепека он был тяжело ранен и вскоре после этого умер от ран. Это был исключительно талантливый человек и много обещал в будущем как писатель. Темперамент у него был нервный и пылкий, а воображение необыкновенно яркое. Его лучшие произведения можно прочесть в "Годиз Бук", где он три-четыре года назад печатался под псевдонимом "Бедный ученый". Печально, что приходится так рано жертвовать такими талантами и что карьера Рида прервалась так рано и так далеко и от земли, где он родился, и от второй родины, приемной. Но так случилось!.."
Стихотворение, упоминаемое в некрологе, впервые было напечатано в журнале "Годиз". Вот полный текст этого стихотворения:
Монтрей
Нас было немного – тех, кто стоял
В тот день под железным дождем,
Но многие храбрецы
Отдали бы половину жизни,
Чтобы быть с нами под Монтреем.Тут и там картечь
Вздымала свою смертоносную пену,
Но ни один солдат не дрогнул,
Когда вокруг умирающие солдаты
Оглашали своими стонами окрестности Монтрея.Все вперед – вперед продвигалась наша колонна,
Сквозь стены пламени,
Где падали мертвые, ступали живые,
Бросались на пушки, которые сметали все
На скользких улицах Монтрея.Сам враг отшатнулся в ужасе,
Когда мы ударили в его самое сильное место,
Миновали его стоявшие на флангах батареи
И, приняв на себя их смертоносные залпы,
Захватили башни Монтрея.Наши флаги взметнулись на этих башнях,
И тут заиграли наши вечерние горны;
Тут оранжевые кусты над могилами
Хранят свежую память о храбрецах,
Сражавшихся и павших под Монтреем.Нас было немного, тех, что стоял
Рядом с храбрецами, павшими в тот день;
Но кто из нас не согласился бы
Скорее разделить покой этих смелых воинов,
Чем не участвовать в битве при Монтрее?
На торжественном обеде, данном в городе Коламбус, штат Огайо, чтобы отпраздновать взятие Мехико, был провозглашен тост памяти лейтенанта Майн Рида и молодая поэтесса с большим успехом прочла следующее погребальное стихотворение:
Ушел… ушел… ушел…
Уснул своим сном без сновидений!
И души храбрецов,
Которые смотрят на его одинокую могилу,
Плачут…плачут… плачут…
* * *
Печалится… печалится… печалится
Мать, давно знакомая с горестями!
Далеко за глубокими морями,
Где спят храбрецы,
Лежит мертвым ее сын воин.Одинока… одинока… одинока…
Она в своем доме на далеком острове,
Здесь исполнена цель твоей жизни,
Но вместе с заходящим солнцем
За море устремляются твои мысли.
* * *
Звуки… звуки… звуки…
Под трубы умирают тысячи!
Безумно устремившись вперед,
Сквозь смертоносный огонь,
Он высоко вздымает наш флаг!Горе… горе… горе…
Как мысль, он ушел и теперь отдыхает;
Его медленно унесли
На простых военных носилках,
И на груди его лежали флаг и сабля.Высоко…высоко… высоко…
Высоко вздымается храм славы!
Бессмертный поэтический венец
И солдатские ножны
Выгравированы над его именем.Долго… долго… долго…
Сколько существует время и земля,
Печальный ветер
Будет петь свою похоронную песню
Над этим несравненным певцом.Ушел… ушел… ушел…
Уснул своим сном без сновидений!
И души храбрецов,
Которые смотрят на его одинокую могилу,
Плачут… плачут… плачут…
Написавшая эти строчки не была лично знакома с Майн Ридом и знала о нем только от общих знакомых и из газет.
Не каждому доводится читать собственные некрологи, но с Майн Ридом так в жизни случалось не раз. Его воскрешение было таким чудесным, что друзья считали его "заговоренным".
Две-три недели спустя после сообщения о его смерти "Нью-Йорк Геральд" напечатал следующее противоположное сообщение:
"Из-за неточной информации недавно появилось сообщение о том, что лейтенант Майн Рид, чье храброе поведение во время битвы при Чапультепеке вызвало похвалы генерала Скотта в одном из последних донесений, скончался от полученных ран. Один из вернувшихся офицеров рассказал нам, что, несмотря на тяжелую рану левой ноги над коленом – рана нанесена пулей из эскопеты, – Рид начал поправляться и его состояние улучшается. Конечно, он получит повышение".
11 декабря 1847 года в нью-йоркском "Духе времени" появилось следующее сообщение:
"Лейтенант Майн Рид, из полка нью-йоркских добровольцев, который был тяжело ранен при штурме Чапультепека и о смерти которого впоследствии сообщалось, пишет нам в письме от 28 октября из города Мехико, что "хотя пуля размером с голубиное яйцо (из эскопеты) пробила толстую часть бедра, нанеся огромный ущерб", считается, что опасности для его жизни больше нет. Однако он по-прежнему лежит на спине. Неделю назад мы опубликовали некролог, посвященный этому храброму молодому офицеру, который был одним из лучших корреспондентов нашей газеты. Теперь мы сердечно поздравляем его со спасением".
"Нейшнл Газетт", из Филадельфии, упомянув о полученных Майн Ридом ранах, пишет:
"В течение нескольких лет он жил в Филадельфии. Живя в этом городе, он приобрел множество друзей и прочную литературную репутацию".
В марте 1848 года питтсбургская "Дейли Диспетч" передала следующий любопытный слух:
"Лейтенант Майн Рид, о смерти которого недавно сообщалось, собирается жениться на синьорите Гвадалупе Розас, очень красивой девушке, дочери сенатора Розас. Говорят, что она одна из богатейших наследниц Мексиканской долины".
И этот слух достиг старого дома Майн Рида. Но он оказался таким же ложным, как сообщение о смерти. Майн Рид еще "не встретился со своей судьбой".
Узнав о смерти лейтенанта Рида, его старый друг мистер А.Л.Пиатт, из Огайо, направил следующее письмо армейскому хирургу: