Судьба последнего русского царя стала сегодня предметом многочисленных спекуляций. Кто он на самом деле? "Николай кровавый", как еще совсем недавно уверяли нас школьные учебники истории, или Святой великомученик, как считает русская зарубежная православная церковь? Автор далек от того, чтобы идеализировать своего героя. Но он убежден: Россия была обречена пройти страшный путь революций, гражданской войны, пережить эпоху "диктатуры пролетариата". Дело отнюдь не в том, как и какие решения принимал царь. Монарха предали его подданные: аристократия, впереди которой были представители царской фамилии, так называемое "просвещенное общество" и только потом уже - народ. Судьба последнего русского царя, со смирением предающего себя и свою семью на поругание и смерть, не может не волновать нас еще и потому, что их расстрел явился началом бессудных ночных расправ, жертвами которых стали миллионы наших соотечественников. Иллюстративный ряд книги вобрал в себя значительное количество редчайших фотодокументов.
Содержание:
-
ПРЕДИСЛОВИЕ 1
-
ЧАСТЬ I - ЗЕМНОЙ УДЕЛ 2
-
ЧАСТЬ II - Царское служение 26
-
ЧАСТЬ III - КРЕСТНЫЙ ПУТЬ 92
-
ЭПИЛОГ 115
-
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II И ВАЖНЕЙШИЕ СОБЫТИЯ ЦАРСТВОВАНИЯ 116
-
УКАЗАТЕЛЬ РОДСТВЕННО-ДИНАСТИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ 117
-
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 122
-
ИЛЛЮСТРАЦИИ 124
Александр Боханов
НИКОЛАЙ II
Река Времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.Г. Р. Державин
ПРЕДИСЛОВИЕ
В летописи истории России символом переломной эпохи навсегда остался последний император Николай II Александрович, родившийся в 1868 году, вступивший на престол в 1894 году, смещенный с трона в марте 1917 года и убитый в июле 1918 года. Это не только хронологические вехи судьбы правителя, но и рубежи русской истории. Он появился на свет, когда в России происходили бурные социальные изменения, принял монарший скипетр в момент уверенного движения империи двуглавого орла в будущее, потерял власть в разгар жестокой мировой войны, а расстался с земной жизнью тогда, когда на его родине все безнадежно оборвалось, безвозвратно изменилось и на долгие десятилетия распалась живая связь времен.
В 80-е годы XIX века Владимир Соловьев написал: "Русский народ создал государство могучее, полноправное, всевластное; через него только Россия сохранила свою самостоятельность, заняла важное место в мире, заявила о своем историческом значении. Это государство живо и крепко всеми силами стомиллионной народной массы, видящей в нем свое настоящее воплощение".
Прошло немного времени, и историческая твердыня превратилась в прах. Как горестно написала Марина Цветаева:
С фонарем обшарьте
Весь подлунный свет.
Той страны на карте -
Нет, в пространстве - нет.
Вновь и вновь встают старые, судьбоносные вопросы. Почему в 1917 году случился катастрофический обвал? Могла ли Россия избежать триумфа красного радикализма, или его утверждение было запрограммировано всем ходом исторического развития? Какова роль в переломных событиях царя; виновник он или жертва?
О последнем коронованном правителе России написано и сказано много. Если же приглядеться ко всем этим суждениям, то нельзя не заметить две главные тенденции, два основных подхода, которые условно можно обозначить как уничижительно-критический и апологетический.
В первом случае на Николая II возлагают главную ответственность за крушение монархии в России; его обвиняют в неумении владеть ситуацией, в неспособности понять нужды времени, потребности страны и осуществить необходимые преобразования. Согласно этим расхожим представлениям в критический момент русской истории на престоле оказался недееспособный правитель, человек небольшого ума, слабой воли, рефлексирующий, подверженный реакционным влияниям.
Другая мировоззренческая тенденция прямо противоположна первой и оценивает последнего монарха в превосходных степенях, приписывая ему множество благих дел, чистоту помыслов и величие целей. Его жизнь - это крестный путь России, это судьба истинного православного христианина, павшего жертвой злокозненных устремлений космополитических антирусских кругов, довершивших свое черное дело ритуальным убийством царской семьи в Екатеринбурге в 1918 году. Подобные взгляды широко распространены в кругах русской эмиграции, а Русская Зарубежная Православная Церковь еще в 1981 году причислила царя и его близких к лику святых. Апологетический подход характерен в последние годы и для многих отечественных публикаций.
Кто прав? Где истина? В какой же цветовой гамме, в темной или светлой, создавать облик последнего царя, какими красками рисовать портрет того, последнего времени России?
Одномерные подходы, схематизм и догматизм, так долго определявшие ракурс видения прошлого, не могут адекватно отразить ту трагическую эпоху истории России и людей ее. Все, что было написано о последнем коронованном правителе России, почти всегда ангажировано политическими интересами, идеологическими и политическими пристрастиями авторов. Тема эта до настоящего времени еще не освобождена от предубеждений прошлого, от клише и ярлыков длительной социально-идеологической конфронтации. И неудивительно, что до сих пор нет ни одной адекватной исторической биографии Николая II, а имеющиеся сочинения откровенно необъективны. Особняком стоит монументальная книга С. С. Ольденбурга "Царствование императора Николая II", написанная еще в 30-е годы в эмиграции. Но это не жизнеописание царя, а собрание материалов для него. Изучая эпоху последнего царствования, летопись земного пути Николая II, приходится разбирать завалы слухов, сплетен, полуправды и откровенной лжи, десятилетиями выдаваемых за истину. Это один из наиболее идеологически деформированных и мифологизированных сюжетов прошлого.
Драматургия жизни и судьбы последнего царя фокусирует и отражает не только важнейший период отечественной истории, простирающийся более чем на пятьдесят лет. Она заключает в себе сюжеты, проблемы, дилеммы, веками составлявшие смысл и стержень мировоззренческих дискуссий и идеологического противостояния между теми, кто считал, что "в России должно быть как на Западе", и теми, кто был убежден, что "в России должно быть как в России". Этот давний спор до сих пор не разрешен, хотя имеется богатейший исторический опыт, который до сих пор мало востребован.
Все основные политические противники Николая II попробовали управлять страной, и то, что получилось в результате их преобразований, улучшений и "европеизации", обернулось вселенской трагедией. Давние главные оппоненты традиционной монархической власти - либералы, признанные в начале XX века в среде образованного общества "властителями дум", не переставая ратовали "за свободу", которую только и видели в облике Прекрасной Дамы. Когда же, после падения "царства самовластья", вместо желанно-красивого образа столкнулись с ужасом социальной стихии, содрогнулись, оцепенели, а придя в себя, забыв обо всех своих демократических принципах и свободолюбивых декларациях, стали ратовать "за сильную власть", "за наведение порядка", начали грезить о "жесткой руке". Осенью 1917 года беспощадная власть действительно утвердилась в стране. Но это была уже другая страна, где не оказалось места никому из тех, кто слыл законодателем общественной моды и политических настроений в дореволюционной России.
Когда пал царь, не стало и царства, исчезла неповторимая русская цивилизация, а культура и духовно-нравственная среда были искорежены и деформированы до неузнаваемости. На земле России не стали почитать и Бога. Самое недопустимое стало дозволенным. Темное, дикое, звериное вылезло наружу и мир приобрел те очертания, тот характер, который только и мог приобрести. Парадоксальный Василий Розанов выразил это в 1918 году бессмертной метафорой: "С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историей железный занавес. Представление окончилось. Публика встала. Пора одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось".
После революционного крушения 1917 года лишь единицы из числа активных участников событий находили в себе мужество подняться над мелкими политическими амбициями и говорить то, что никогда раньше не замечалось и не признавалось в среде "европейцев и джентльменов". Летом 1918 года известный противник самодержавия Петр Струве написал: "Один из замечательнейших и по практически-политической, и по теоретически-социологической поучительности и значительности уроков русской революции представляет открытие, в какой мере "режим" низвергнутой монархии, с одной стороны, был технически удовлетворителен, а с другой - в какой мере самые недостатки этого режима коренились не в порядках и учреждениях, не в "бюрократии", "полиции", "самодержавии", как гласили общепринятые объяснения, а в нравах народа, или всей общественной среды, которые отчасти в известных границах даже сдерживались порядками и учреждениями". Прошли десятилетия, ушли живые свидетели, зарубцевались раны, заросли могилы, а многие авторы так и не могут уразуметь очевидность, констатированную Струве еще в 1918 году.
Биография последнего царя - не только биография человека или правителя; это - эмблема времени, очень многое определившего и в последующем, хотя эти взаимосвязи и взаимозависимости не всегда легко различимы. Восстановление исторической достоверности, осмысление извилистого пути России настоятельно требует воссоздать облик последнего русского царя. Как личность и как политик он до сих пор не узнан и не понят. Но адекватная реконструкция может быть осуществлена не методами школьного учителя-ментора, выставляющего оценки за поведение историческим персонажам, а с позиции беспристрастного реставратора, осторожно смывающего последующие наслоения, чтобы воссоздать первозданный подлинник.
Сделать это непросто, порой чрезвычайно трудно. Однако стремиться к этому необходимо, во имя восстановления оболганной, идеологически изуродованной истории России. Карикатурные изображения дореволюционной России и ее людей оскорбляют национальное достоинство всех и каждого, кто живет в России, для кого она - свой дом, родной мир, который надо улучшать и благоустраивать, но в первую очередь - познавать. Уже после 1917 года историк и мыслитель Георгий Федотов написал: "Культура творится в исторической жизни народа. Не может убогий, провинциальный процесс создать высокой культуры. Надо понять, что позади нас не история города Глупова, а трагическая история великой страны, - ущербная, изувеченная, но все же великая история. Эту историю предстоит написать заново". Как живо, как современно ныне звучат эти слова!
Данная книга посвящена Правде Царя. Человеческое, мирское, повседневное в его жизни неразрывно переплеталось с большим, возвышенным, государственным. Главная задача - отбросив традиционные клише, показать последнего царя как живого человека и реального политика в конкретных обстоятельствах времени и места. Он и его близкие должны сами рассказать о себе, о своем восприятии людей и событий.
Автор лишен иллюзии, что только он должным образом расставит исторические смысловые акценты, определит все сюжетные линии, справедливо все опишет, оценит и правильно интерпретирует. Никакая отдельно взятая книга подобную задачу не решит и решить не может. Истину истории не знает никто, может быть, лишь Всевышний. Но путь к Истине искать надо и в этих поисках никогда не лгать, не гнаться за переменчивой модой, стараясь "попасть в тон" представлениям текущего момента. И еще одно: надлежит безусловно верить лишь такому документу, подлинность которого не вызывает сомнения. Может быть, лишь при этих условиях удастся приоткрыть завесу истории, увидеть и услышать реальные образы и голоса ушедших, ощутить радость и боль минувшего.
ЧАСТЬ I
ЗЕМНОЙ УДЕЛ
Глава 1
СЛУЧАЙ В ДАТСКОМ КОРОЛЕВСТВЕ
Земная судьба людей непредсказуема. Переплетение жизненных обстоятельств создает ситуации, трудно вообразимые. Рок, промысел, провидение? В еще большей степени, чем у простых смертных, подобное бывает на самом верху общества, там, где личное, частное, "свое" неразрывны с государственным. Здесь каждая случайность трактуется как закономерность, и многое в итоге окрашивается глубоким историческим смыслом. Это непосредственно относится и к Николаю II. В его жизни много удивительных стечений и сцеплений политических и династических сюжетов и эпизодов, которые непостижимым образом состоялись. Необычность биографии последнего царя была предопределена еще до того, как он появился на свет. Брак его отца с датской принцессой и то имя, которое получил первый сын будущего императора Александра III, имели свою удивительную, сладостно-горестную предысторию…
Шел сентябрь 1864 года. Еще по-летнему было тепло, и осень почти не коснулась густой зелени деревьев. У высокой лестницы, ведущей в загородный дворец датского короля Фреденсборг, стояла хрупкая, невысокая молодая девушка, одетая в простое светлое платье с темным передником. Ей почти семнадцать лет, но на вид можно было дать и того меньше. Темно-карие глаза ее внимательно и немножко насмешливо смотрели на молодого человека, неспешно выходившего из подъехавшего экипажа. Он сразу ее увидел и представился. Она уже знала, что перед ней старший сын русского императора Александра II, наследник престола Николай Александрович. Он видел раньше ее портрет и знал, что она - вторая дочь датского короля Христиана IX Дагмар (Мария-София-Фредерика-Дагмар), которую родные с детства любовно звали "Минни".
Было в ней нечто такое, что сразу располагало. Как только закончилась официальная церемония представления королю и королеве, Дагмар пригласила молодого человека наверх, в свои комнаты, где показала альбомы и рисунки. Затем, в парке, провела его по самым дорогим уголкам, показывая и рассказывая о любимом мостике, о любимой беседке, о любимом дереве. Переходя с немецкого на французский и с французского на немецкий, нередко вставляя и датские словечки, рассказывала о своей жизни, а цесаревич Николай внимательно и все более завороженно слушал, хотя датского языка не знал совсем. Он был очарован этой девушкой, которая, может быть, когда-нибудь станет его женой.
Наследник прибыл в Датское королевство, путешествуя по Европе; родители настоятельно советовали ему познакомиться со второй дочерью короля, которая уже была на выданье. Ни император Александр II, ни императрица Мария Александровна ни на чем не настаивали и никаких иных требований не выдвигали. У них лишь была надежда, что молодые люди понравятся друг другу.
Европейское турне русского принца должно было, с одной стороны, познакомить монархов с наследником русского трона, а с другой - дать Николаю Александровичу представление о загранице. Это была основная просветительская задача. Годом ранее престолонаследник совершил продолжительное путешествие по России, и теперь наступала пора отправиться за пределы империи.
Накануне поездки император Александр II прислал сыну, которого близкие звали "Никc" или "Никса", письмо-напутствие, в котором дал необходимые наставления относительно поведения в чужеземных краях. "Многое тебя прельстит, - писал русский царь, - но при ближайшем рассмотрении ты убедишься, что не все заслуживает подражания и что многое достойное уважения, там где есть, к нам приложимо быть не может; мы должны всегда сохранять нашу национальность, наш отпечаток, и горе нам, если от него отстанем; в нем наша сила, наше спасение, наша неподражаемость. Но чувство это не должно, отнюдь, тебя сделать равнодушным или еще менее пренебрегающим к тому, что в каждом государстве или крае любопытного или отличительного. Напротив, вникая, знакомясь и потом сравнивая, ты много узнаешь и увидишь полезного и часто драгоценного тебе в запас для возможного подражания. Везде ты должен помнить, что на тебя не только с любопытством, но даже с завистью будут глядеть. Скромность, приветливость без притворства и откровенность в твоем обращении всех к тебе, хотя и нехотя, расположит. Будь везде почтителен к государям и их семействам, не оказывая малейшего различия в учтивости к тем, которые, к несчастью, не пользуются добрым мнением; ты им не судья, но посетитель, обязанный учтивостью к хозяевам. Оказывай всегда полное уважение к церковным обрядам и, посещая церкви, всегда крестись и исполняй то, что их обрядам в обычае".
Цесаревич неукоснительно выполнял наставления отца, которого бесконечно уважал и почитал. При всех дворах оставлял благоприятное впечатление. В сентябре 1864 года ему исполнился всего 21 год, но он уже производил впечатление спокойного, умного и рассудительного человека. В Данию же прибыл после визитов в другие княжества и королевства и сразу ощутил здесь атмосферу тепла и уюта. При датском дворе отношения были проще и сердечней, чем, например, у прусского короля Вильгельма I в Берлине.
Хотя Дом Романовых и Дом Гогенцоллернов связывали родственные узы (мать Александра II и бабка Николая Александровича императрица Александра Федоровна была урожденной принцессой Прусской), искренней близости между этими влиятельными династиями не было. Все время существовали взаимные настороженность и отчуждение. Берлин и Петербург поддерживали вежливо-холодные связи, которые по мере усиления роли Пруссии и консолидации единой Германской империи теплее не становились.