- Не судите по магазинам! - говорил генерал. - Посмотрите, как живет рабочий класс! Что-то я не видел рабочих в районах Мейфер и Челси! Общество расколото, и царят законы джунглей, тут нельзя расслабляться ни на миг, надо работать и работать! Вы не представляете, Майкл, как ужасно жить в Англии!
И когда Майкл деликатно замечал, что и Страна Советов тоже испытывает порою трудности, генерал махал рукой и смеялся: "Конечно, у вас есть проблемы! Но они временные. Не забывайте, какой разрыв всегда был между Россией и Англией! Вы же покрыли его в кратчайший срок, сам Черчилль писал, что Россия прошла путь от сохи до полета в космос в мгновение ока".
К мнению Черчилля товарищ Майкл прислушивался с почтением, особенно после прочтения баек о том, что бывший лидер тори и дня не обходился без армянского коньяка, к которому приучил его хитрый дядя Джо, и без огромной сигары.
Однажды Майклу, жившему недалеко от Гайд-парка, удалось увидеть самого сэра Уинстона: тот стоял в окне своего дома, зажав в зубах пресловутую сигару, внизу щелкали фотографы и жидко аплодировала небольшая толпа (уже потом знакомец Майкла, личный секретарь Черчилля, заметил, что патрон давно уже не пил и не курил, а сигару ему приходилось вставлять в рот для сохранения имиджа, ибо британцы консервативны и любое изменение привычек вождей больно ранит их чувства).
- Англия заснула! - жаловался генерал. - Весь мир идет к социализму, а она дремлет в своем прошлом. На миг она проснулась во время войны… ах, Майкл, вы не представляете, как я хохотал в Арденнах, отведав кусок мяса. "Знаете, что это такое, капитан Джон? - спросил кок. - Это кошка! Я сварил кошку!"
Особенно ненавидел генерал интеллектуалов Оксфорда и Кембриджа, а британскую прессу просто не выносил на дух, считая насквозь лживой и продажной, - полная противоположность товарищу Майклу, очарованному профессурой в вельветовых пиджаках и по долгу службы штудировавшему все английские газеты, что затягивало, как наркотик.
Разделы о продаже особняков и замков Майкл, живший в Москве в небольшой квартирке близ Сокола, читал с особым наслаждением, чувствуя себя честным бедняком, непричастным к классу крупных собственников, которые, как известно, с раннего утра до поздней ночи нещадно эксплуатировали умных и талантливых людей вроде Майкла.
Генерал Джон обожал конспирацию, никогда не пропускал встречи, исправно проходил через все точки маршрута, задуманного для выявления слежки, и выполнял безукоризненно все, что ему предписывалось.
Однажды за пятнадцать минут до рандеву товарищ Майкл столкнулся с ним на безлюдных лугах Ричмонда, но Джон прошел мимо невозмутимо, как китайский божок, и даже глаза не скосил, словно и не знаком был с Майклом несколько лет.
Когда через несколько минут, уже на точке, Майкл использовал пароль, спросив, как пройти к таверне "Утюг", генерал ощупал его холодным взглядом, пока не разглядел опознавательный признак - газету, торчавшую из кармана (это была "Таймс", единственная газета, которую читал Джеймс Бонд), и только тогда ответил, что таверна находится у кинотеатра "Огненная земля".
Шпионские игры со временем раздражают, и Майкл однажды очень деликатно отметил суперконспиративность генерала, но получил в нос: "А что, если вражеская служба выпустила на встречу вашего двойника, сделав ему пластическую операцию? Как же без пароля и опознавательных признаков?"- впрочем, шутки шутками, но в свое время ФБР подставило подобного двойника доверчивым немцам.
Когда генерал Джон выпивал, на него наваливалась сентиментальность.
- Майкл, я с ужасом думаю, что вы уедете! Наши встречи - кислород для меня! Я люблю Россию! Боже, вы не представляете себе, как трудно здесь дышать! Эти вонючие интеллигенты, вонючие политики, вруны и ничтожества!
- Может быть, вам поехать отдохнуть, например, в Италию?
- Ненавижу туризм! К тому же макаронники такая же дрянь, как и поганые британцы… Самое ужасное, Майкл, что в Англии не может быть неожиданностей, жизнь тут запрограммирована на века! Вы знаете, как тоскливо ощущать, что завтра ровно в восемь утра к дому подвезут молоко и поставят у подъезда, и этого не изменят никакие революции! Нет, я должен увидеть башни Кремля, постоять у Мавзолея!
- Лучше поезжайте по Европе. Вспомните Байрона или Шелли. Как любили они места вокруг Женевского озера, итальянские городки, сохранившие дух Возрождения…
Но генерал и слышать не хотел о поездках по мещанской Европе, душа его рвалась в Советский Союз, что совсем не воодушевляло: спецслужбы ставили на учет всех визитеров в Страну Советов, особенно такого ранга, как генерал.
- Что за ерунда! Мне ничего не страшно. Боже, неужели я так и умру, не увидев России?
Этот мотив настойчиво тянулся из года в год и досаждал и Майклу, и Центру, как старая заноза. Наконец скала дрогнула и чья-то решительная рука повелела привезти генерала по поддельным документам, сменив истинные на курортах Кипра, где стада туристов, солнце и полная неразбериха.
К этому времени товарищ Майкл обосновался в Москве, часто вздыхал по Англии, надломившей его чекистскую душу, и с удовольствием принял приказ об организации работы с генералом в Союзе.
Визит проходил не без полемики: некоторые осторожные головы выступали против соприкосновений верующих в Идею агентов с реальностями социализма, отмечая, что из-за каких-то странностей судьбы (текущие краны, испорченный лифт - не больше) многие переходили на критические позиции.
В доказательство приводили гордость английской драматургии Джона Осборна, который, вырвавшись на волю в СССР, настолько возмутился гостиничным сервисом, сломанным унитазом, покорябанным потолком и холодной батареей, что мгновенно потерял веру в социализм и, как жалкий мещанин, начал оплевывать в своих статьях Страну Советов- и все по мелочи! ведь и окна ему не решетили пулеметом, и даже в КГБ не таскали!
Однако лагерь оптимистов, веривших, что умный человек всегда различит все достоинства Системы, был достаточно силен, более того, считалось, что походы в Музей Революции и, уж конечно, несколько секунд у тела Вождя в Мавзолее играют чуть ли не решающую роль в воспитании агента - слово "воспитание" всегда высоко котировалось в КГБ еще с тех времен, когда Феликс Эдмундович ведал беспризорниками.
Вскоре Майкл ожидал генерала в черной "Волге" прямо у трапа самолета, туда его быстро провели, мотор взревел, и друзья помчались из Шереметьева по дышавшей бодростью столице. Программу генералу составили по высшему разряду: сначала тщательный медосмотр в элитной поликлинике (он поразился обилию самой современной техники, которую посчитал советской), специальная гостиница, где все не по Джону Осборну, и даже повар самолично являлся к клиенту и интересовался, не переложил ли он в плов крабов. Черный "ЗИЛ", Большой театр и прочие жемчужины столицы, южные дворцы-санатории, величественно застывшие над морем в своей красе, счастливые трудящиеся, живущие за счет профсоюзов - школы коммунизма, гостеприимный Кавказ.
- Никогда не видел такой красоты! - говорил генерал. - А посмотрите на москвичей: сколько энергии, сколько уверенности у них в глазах, разве можно сравнить с англичанами? Да и одеты все лучше, чем в Лондоне. Подумать только: ведь совсем недавно они ходили в лаптях!
С генералом встречались и бонзы КГБ, и бонзы ЦК, разговоры касались мировых проблем: разоружение, спасение от голода Африки, ограничение власти американских монополий на Ближнем Востоке…
- Ваших людей отличает широта ума! - радовался генерал. - В Англии лица такого ранга не поднялись бы выше дискуссии о местном налогообложении или ценах.
Генерал никогда в жизни не лечился в поликлиниках, и заботы врачей его умиляли - ведь на любом заводе пеклись о здоровье людей, не то что в Англии, где вообще не существовало санаториев и организованного отдыха.
Прототип, Карл и Крис
Однажды он пожелал увидеть коллегу товарища Майкла, ветерана 30-х годов, с которым он работал в Лондоне. Просьба вызвала легкий шок, ибо ветеран лет пятнадцать отсидел в сталинских лагерях и перебивался в коммуналке в районе Шмидтовского проезда.
Однако просьбу уважили, в комнатушке, уставленной книгами, выпили три бутылки водки и обсудили все проблемы текущего момента.
- Давненько я не имел такой потрясающей беседы! - восхищался потом генерал Джон. - И самое поразительное - это скромность моего друга, он остался таким с тридцатых годов, он не выберется из своей комнатушки, пока в СССР не останется ни одной коммунальной квартиры!
Естественно, что важным аккордом было посещение Грузии, где обычно иностранные визитеры под воздействием вина, песен и горного воздуха быстро теряли остатки критичности и целиком попадали во власть положительных эмоций.
Теплый вечер на брегах кипящей речки, раскрасневшиеся секретарь обкома, товарищ Майкл и генерал Джон, певшие "Интернационал", пели от души, взявшись за руки, англичанин, русский и грузин, и этот момент человеческого единения был искренен и трогателен, как мечта о братстве людском.
Потрясенный Майкл, наблюдая за генералом, думал: неужели он принимает все на веру? неужели он не видит, что ему втирают очки? или просто это человек, который видит то, что он хочет видеть?
Генерал остался в восхищении от своей поездки.
- Я и раньше не сомневался в правильности вашей политики, но теперь, увидев и страну, и людей, я понял, что служу правому делу. Единственное, что меня несколько резануло: напрасно каждое утро мне подавали на завтрак вазочку с зернистой икрой. Я понимаю, что был дорогим гостем, но в Англии мы, социалисты, к этому не привыкли…
Прошло время, Майкл ушел в отставку, в мир ворвалась перестройка, оплот коммунизма рухнул, генерал Джон совсем отошел от тайных дел из-за солидного возраста, иногда печатал статьи в газетах и даже издал книгу воспоминаний.
Однажды Майкл встретил бывшего коллегу, недавно прибывшего из Англии.
- Как там генерал Джон? Наверное, страдает из-за того, что рухнула Система?
Коллега хитро сощурил глаза.
- Недавно я встретил его на приеме в посольстве. Очень бодр и очень рад успехам демократии в России. Уверен, что рынок укрепит благосостояние страны и победят идеи, которым он служил. Жаловался на сон Англии и завидовал нам - ведь у нас никогда не скучно. Да, еще рассказал историю… что-то о войне…
- Как варили кошку под Арденнами?
- Совершенно верно. "Знаете, что это такое, капитан Джон? Настоящая кошка! Я сварил вам кошку!"
Генерал Джон был настоящим человеком.
Батилл
Отпуск товарищ Майкл обычно проводил вне ведомственных санаториев, куда съезжались кагэбэшники со всего Союза: они с завистью поглядывали на заграничные шмотки, говорили о своей работе с какой-то скрытой обидой (мол, вам легко там, на Западе, а мы вкалываем), тяжело и занудно пили водку, и уборщицы, подсчитывая бутылки, стучали директору, а тот - в Москву.
По тропинкам меж пальм бродили озабоченные секретарши, буравя глазами встречных мужчин, и жены с жирными спинами и задами-подушками. Все это навевало депрессию. Лишь однажды Майклу повезло: его соседом по комнате оказался сотрудник "пятерки"- гроза диссидентов, разработчик Сахарова ("Ах, Андрей Дмитриевич, душа человек, у меня с ним дивные отношения. Я уж ему говорю: "Андрей Дмитриевич, дорогой, вы - наш научный гений, зачем вы против выступаете?" Да разве это он? Это все Боннэр! Впрочем, все это неинтересно, послушайте лучше о моем романе с одной дрессировщицей…").
Вот и все радости, но как отдыхать еще в стране санаториев? как использовать бесплатный проезд, дарованный на отпуск? - опытные товарищи надоумили Майкла отдыхать в дальних концах страны, в этом случае к отпуску приплюсовывали дни железнодорожной поездки, даже если отпускник вылетал в точку самолетом, гуляй, чекист, на славу Родине!
И вырвался Майкл вместе с коллегой на голубой Иссык-Куль, отдаленно похожий на Черное море: отелишко у озера, пустота на магазинных полках, киргизы на ослах, суетливые овцы, ветер и горные вершины.
Туда, к юртам, и направились, захватив по котомке с водкой.
Проводник, презиравший москвичей за их легкую жизнь с газом, колбасой и электричеством, вел самым трудным путем, иногда, как бы между прочим, замечая, что вокруг залегли в камнях ядовитые змеи, путники настолько ослабели, что скатывались со склонов на собственных задах; наконец появились искомые юрты, пульс бился в сумасшедшей агонии, и не лез в горло традиционный барашек, полученный в обмен на водку, и не грел чресла симпатичный осел, предоставленный для катания, неясно было, кто есть кто.
Еще судорожно пульсируя, Майкл раскрыл купленную утром местную газету и вдруг увидел броский репортаж о визите во Фрунзе делегации во главе с Батиллом, фигурой известнейшей, ультралевой, занимавшей массу должностей и в парламенте, и в партии, и в профсоюзах, участником всех прогрессивных форумов, борцом за мир, любимцем всех советских общественнных организаций, непрерывно приглашавших его в страну.
Товарищ Майкл тогда ведал суровым Альбионом, где разведку изрядно потрепали - работа шла туго, вербовочные показатели отсутствовали, производство стояло, и это было ужасно.
"А почему бы не завербовать этого Батилла? - мелькнула крамольная мысль у Майкла. - Пристроить его по линии активных мероприятий, впрочем, он и без подсказки КГБ только и славит политику Брежнева. Если мы пристроимся к нему, то это будет нечто вроде очковтирательства!" - "Ну и что? - вякнула какая-то сволочь внутри. - Кому от этого вред? Отдел снимет пенку, Майкла погладят по головке, да и начальству приятно…".
И ас помчался в киргизский КГБ, связался по ВЧ с Москвой, получил санкцию на встречу, на следующий день без труда проник на прием в честь делегации и был представлен Батиллу как ответственный сотрудник АПН, случайно оказавшийся во Фрунзе.
С Батиллом говорить было легко, как на парт-учебе: нейтронные бомбы, крылатые ракеты, самолеты "Ф-16" (все это, разумеется, Запад), поставившие мир на грань катастрофы, миролюбивая политика СССР и борьба прогрессивных сил.
Убеждать Батилла было не в чем, он и так во все верил и все разделял, даже неудобно, что все легко, как нож по маслу.
- Знаете, мы в АПН все чаще практикуем выступления наших комментаторов на страницах буржуазной печати. А что, если и вы будете нашим внештатным корреспондентом? Особых трудов это не потребует: мы будем передавать вам тезисы для статей и выступлений, а вы уж решайте сами, что использовать…
- Боже мой, так вы ведь из КГБ! - воскликнул Батилл радостно и выпил от счастья.
- Вечно вам, иностранцам, мерещится КГБ! - возмутился Майкл.
Но Батилл уже обнял его.
- Дорогой мой, мне все равно, из КГБ вы или нет, но это то, что мне надо! Наконец я встречаю делового человека! Я тысячу раз просил об этом своих русских друзей и в профсоюзах, и Комитете мира, но то ли они не понимают, то ли много пьют, то ли слишком любят переговоры и обтекаемые коммюнике… Я хочу настоящего сотрудничества, а для них политическое сотрудничество - это поездки за границу на конференции и форумы и подарки. Наконец-то! Давайте живо мне ваши тезисы, они мне очень пригодятся!
Ошеломленный молниеносным развитием событий, Майкл чокнулся с Батиллом и договорился о встрече в Москве перед отъездом Батилла в Лондон.
Тезисы испекли достаточно быстро, благо что кулинары давно набили на них руку и просто перепевали перлы правдистской пропаганды, коряво переталдычив ее на западный манер, - самим нравилось, а это главное.
Однако только в бурные двадцатые годы органы вербовали, не особо заботясь о бумагах, в новые времена важно было не только дело, но и умение оформить его на красивом оперативном языке, разукрасить и подать наверх.
Начали, как повелось, с рапорта о работе Майкла с Батиллом и о том, что в этом трудном процессе выявились прогрессивные взгляды Батилла (они выявились лет тридцать назад), его стремление помогать делу мира и т. д., закончили рапорт просьбой дать санкцию на вербовку, подписали у шефа, отнесшего бумагу на подпись своему шефу, который оценил, похвалил и поставил вверху "согласен".
Собственно, главное было сделано, оставалось лишь поговорить с Батиллом, и вскоре Майкл ужинал с ним в обставленном техникой кабинете ресторана - ведь запись беседы планировалось положить перед начальством как живую иллюстрацию к рапорту о проведенной вербовке.