Сделаю небольшое отступление. По моему глубокому убеждению, Пеньковский был типичным шизофреником с манией величия. Потерпев фиаско в своей оперативной работе разведчика в ГРУ, решил прославиться на стезе "мирового шпионажа". Я отлично помню, как на процессе во время допроса Винна Пеньковский вскакивал и кричал: "Нет, это было не так, я разоблачу этого английского шпиона до конца!" Он имел в виду Винна, хотя речь на суде шла в первую очередь о самом Пеньковском. Я сидел довольно близко от сцены и видел явно ненормальные глаза этого человека. Известен и ряд других примеров его "странного" поведения. Находясь в командировке в Англии, он потребовал, например, чтобы его хозяева срочно сшили для него мундиры полковника американской и английской армии. Он фотографировался в этих мундирах "для истории". Он потребовал, чтобы его представили лично королеве. Англо-американцы, очевидно, понимали психические отклонения Пеньковского - их специалисты быстро поставили диагноз - и работали безобразно, как разведчики. Встречи шли одна за другой. Они спешили как можно быстрее получить от него любую доступную ему информацию, заранее зная, что он быстро провалится.
В период работы с англо-американцами Пеньковский уже не работал в центральном аппарате ГРУ, а был под "крышей" в Государственном комитете по науке и технике. На мой взгляд, было ошибкой представлять Пеньковского, как на суде, так и в нашей печати, не как полковника ГРУ, а как сотрудника гражданского учреждения. Стыдно, конечно, говорить о предательстве офицера Генерального штаба, но, с другой стороны, смешно прикрываться фиговым листком, когда во всём мире писали и пишут о полковнике Пеньковском. В то же время в ЦК, да и в КГБ, хотелось громкого антиамериканского дела.
Специалисты ЦРУ вскоре сочинили имидж Пеньковского, как "рыцаря без страха и упрёка", чуть ли не спасшего мир от третьей мировой войны. Пеньковский, по версии ЦРУ, явился главным источником информации о размещении советских баллистических ракет на Кубе. Я уверен, что если бы суд, на базе объективного медицинского заключения, Пеньковского не приговорил к расстрелу, а отправил на всю оставшуюся жизнь в "персональную палату" в институт Сербского, то не было бы никакого "героя" Пеньковского, защитника западных свобод и спасшего мир, не было бы и "Записок Пеньковского".
Оценив полученный текст "Записок…", было принято решение попробовать убедительно разоблачить фальшивку. Мы привлекли квалифицированных лингвистов, дали проработать "Записки…" опытному редактору, и вскоре вскрылся целый ряд нестыковок, даже прямых ошибок, которые можно было публично проиллюстрировать. Вот один только пример. В книге шла речь о генеральском госпитале, который, как было сказано в книге, находился в Москве во всем известном Серебряном Бору. Такой госпиталь в Москве имеется, но находится не в Серебряном Бору, на окраине Москвы, а в самом центре - в маленьком Серебряном переулке, между Старым и Новым Арбатом. Ошибка, типичная для иностранца.
Для решения поставленной задачи подвернулся очень удобный случай. На тему работы разведок, в том числе об ошибках ЦРУ, и особенно о промахах КГБ, в Англии писал известный журналист польского происхождения Виктор Зорза. Его никак нельзя было заподозрить в просоветских настроениях, статьи его носили резкий, а иногда и злобный характер, и разоблачали КГБ. Он был при этом достаточно объективным журналистом. У нас нашёлся подходящий контакт, которому было поручено встретиться с Зорзой и наглядно, на примере "Записок Пеньковского", продемонстрировать ему то, что ЦРУ прибегает к методам откровенной фальсификации и обмана западной общественности.
Зорза взял из нашего анализа тезисы, разоблачающие сам факт, что "Записки" написаны не только не Пеньковским, но и вообще не русским человеком. Вскоре в крупнейшей английской газете "Гардиан" появилась сногсшибательная статья на целую газетную полосу, в которой Зорза в стиле классного журналиста не только привёл наши аргументы о подделке "Записок", но и добавил целый ряд своих квалифицированных замечаний и наблюдений.
Разоблачение получило самый широкий резонанс во всём мире, включая США. Естественно, статью цитировали и перепечатывали множество прогрессивных и левых изданий, не говоря уже о социалистических странах. Своего рода итог был подведён нашей большой статьей в газете "Правда".
Служба осуществляла и целый ряд других операций, которые носили не только разоблачительный характер, но получали политическое звучание, в соответствии с нашей позицией в холодной войне. Примером такой акции может служить операция "Лиотей". Анализируя деятельность спецслужб противника, я обратил внимание на документ английской разведки, озаглавленный "Операция Лиотей". Документы Интеллиндженс сервис в разное время передавали нам наши, не боюсь этого слова, великие помощники, такие, как всем известный Ким Филби и Джордж Блейк. Это был план подрывных операций против СССР на долгие годы - "Лиотей". Лиотей - французский маршал, завоеватель Северной Африки. Пишут, что в своей резиденции в Алжире, стремясь подчеркнуть, что французы обосновались здесь всерьёз и надолго, Лиотей приказал посадить вдоль дороги от резиденции к порту аллею наиболее красивых деревьев. Кто-то возразил ему, что эти деревья вырастут только через 30–40 лет, на что Лиотей сказал: "Тогда их надо было начать сажать ещё вчера".
Называя свой план "Лиотей", английский начальник разведки вкладывал в этот смысл то, что подрывные операции против такой страны, как Советский Союз, должны проводиться в любом случае, даже если их конечный результат проявится через десятки лет. Не преувеличивая заслуг англо-американских спецслужб, замечу, что в определённой степени эта их тактика себя оправдывала. План "Лиотей" содержал концепцию подрыва Советского Союза как изнутри, так и на внешнеполитической арене. Здесь были тезисы и о межнациональных противоречиях, и о поддержке центробежных сил в странах народной демократии и тому подобное.
В плане особое внимание уделялось разжиганию противоречий между СССР и Китаем. Именно потому, что недоверие между этими странами наносило вред, подрывало и ту и другую стороны, к чему, собственно, и стремились англо-американцы. План намечал целый перечень дезинформационных операций. Любопытно отметить, что англичане считали наиболее эффектным методом доведения дезинформации и провокационных сведений до нашего руководства не через каналы разведки, то есть имея в виду работу с двойниками и выходы непосредственно на наших оперработников, а ставили на первое место публикации хорошо замаскированной дезинформации в открытой, но солидной печати. Кроме того, противник доводил дезинформацию советским делегациям или нашим дипломатам высокого уровня.
Их логика была проста: в разведке каждую полученную информацию будут анализировать специалисты, а при малейшем сомнении будут её проверять и перепроверять, прежде чем направить в правительство. Публикации же в прессе, "слухи" или беседы заметных политических деятелей могут ложиться прямо на стол высших руководителей и оставлять в их головах нужный след.
Было решено предать гласности документ СИС с планом операции "Лиотей" в советской и зарубежной печати. Это было сделано. Сыграло ли это заметную роль в противодействии планам противника? В пропагандистском плане - да. Но думаю, что ЦРУ и СИС работали, работают и будут работать по плану "Лиотей" или его модификациям.
1 июля 1963 года британское правительство сделало заявление о том, что Ким Филби - советский агент. Месяцем раньше Ким уже благополучно прибыл в Москву.
Таким образом во всем мире узнали, что Филби, крупный сотрудник английской разведки, работал на Советский Союз. В Москве довольно долго никто об этом не знал, вообще не знали, кто такой Филби, исключая узкий круг осведомлённых лиц. В 1965 году Кима наградили орденом Красного Знамени, и было принято решение придать гласности историю Кима Филби, опубликовав её в центральной прессе, в газете "Известия". И вот я с заведующим международным отделом газеты Вадимом Кассисом встречаемся с Филби у него дома, на квартире. Беседа проходит в его кабинете. Кабинет больше похож на библиотеку: кругом полки с книгами, письменный стол, заваленный бумагами и справочниками. Мебель в кабинете не новая, скорее даже старинная. Вся обстановка располагает к спокойной беседе. Ким доброжелательно замечает, что впервые принимает прессу у себя дома. Сила его обаяния чувствуется в каждом его слове. Это обаяние помогало ему не только в общении с друзьями, но и в общении с противником.
Ким сообщает, что его настоящее имя Гарольд Эдриан Рассел Филби, а Кимом его называл отец в детстве, по аналогии с мальчиком-разведчиком, героем Киплинга. Это имя с ним и осталось на всю жизнь. А его жизнь - героический роман.
Вот как это было. Сначала была Вестминстерская школа, как и полагалось для детей привилегированного общества. Далее - Тринити-колледж Кембриджского университета, один из самых крупных колледжей. Через некоторое время после окончания колледжа - сразу корреспондентом газеты "Таймс", и в феврале 1937 года отправляется в качестве военного спецкора на войну в Испанию.
Ещё будучи студентом Кембриджа, увлекается социалистическими идеями. Его близкие друзья - члены компартии или люди с коммунистическими убеждениями. Большую роль в формировании его мировоззрения сыграло пребывание в Австрии. Там он знакомится с советским нелегалом-разведчиком Арнольдом Дейчем. Выбор Филби в пользу коммунизма, а затем и решение работать на советскую разведку, был окончательным, на всю жизнь.
В Испании его разведывательной работой руководит опытный советский разведчик Александр Орлов. Орлов в то время был советником республиканского правительства в Испании по вопросам безопасности и одновременно резидентом НКВД в Испании. Филби завоёвывает авторитет в кругах, интересующих советскую разведку, и успешно получает из рук самого Франко крест "За заслуги". (Эта награда стала для него пропуском в правые круги Англии и Германии и сыграла свою роль при поступлении на службу в СИС, что и было одной из главных задач, поставленных перед Кимом руководством нашей разведки.)
В 1939–1940 годах Ким был военкором при штабе английских войск во Франции. Французы в этой войне потерпели поражение, и английские части, воевавшие на стороне французов, отступали с большими потерями и поспешно эвакуировались в Англию через Булонь и Дюнкерк.
Возвратившись в Лондон, Филби вскоре получил приглашение на работу в СИС. Ким Филби сделал успешную карьеру. На этом поприще уже в 1944 году он получает назначение на должность начальника 9-го отдела разведки, то есть подразделения по проведению операций против Советского Союза и международного коммунистического движения.
Особый казус случился в августе 1945 года. По поручению начальника СИС, тогда его называли не иначе как господин "С" (это был сэр Мензис), Ким занялся срочным сообщением из резидентуры в Турции. В нём сообщалось, что русский вице-консул в Стамбуле Волков обратился к английскому коллеге с просьбой о предоставлении ему и его жене политического убежища в Англии. Он заявил, что является разведчиком, сотрудником НКВД. В обмен на предоставление убежища готов сообщить имена трёх советских агентов, действующих в Англии. Он заявил, что один из этих агентов руководит одной из служб контрразведки, а двое других работают в Форин-офис. Британский вице-консул писал всё это с оговоркой, что Волков был в неустойчивом психическом состоянии. Филби сразу понял серьёзность нависшей над ним и его соратниками Дональдом Маклином и Гаем Бёрджессом опасности. Бёрджесс и Маклин с помощью самого Филби ещё в тридцатые годы были привлечены к сотрудничеству с советской разведкой, также на идеологической основе. Оба действительно в данный момент работали на ответственных постах в Форин-офис. Филби тут же через связного в Лондоне сообщил о ЧП - предателе в Стамбуле. Он принял меры, хотя бы немного затягивающие решение этого вопроса в СИС и с радостью согласился лично встретиться с Волковым в Стамбуле. Наша служба сумела вовремя убрать предателя, и к приезду Филби в Турцию Волкова уже не смогли найти. Вопрос был закрыт. Правда, через несколько лет при новых обстоятельствах сообщение Волкова о трёх агентах советской разведки в Лондоне снова всплыло. Ким же вскоре после описанных событий получил назначение на пост резидента в Турции.
Филби оставался на виду у высшего руководства СИС и в 1949 году получил почётное назначение в Вашингтон на пост представителя СИС в США по связи с ЦРУ и Федеральным бюро расследований. Объём получаемой Кимом важнейшей информации значительно увеличился. Постоянные контакты установились с Алленом Даллесом, а затем с новым шефом ЦРУ Хеймсом. Позднее и с самим Эдгаром Гувером, шефом ФБР. В это же время Киму Филби стало известно об уликах, полученных в контрразведке СИС против Маклина. За Маклином была установлена слежка, и было принято решение о его аресте. Он тогда был в должности начальника американского отдела в Форин-офис. Филби смог передать информацию только через Бёрджесса, который сумел выехать из США в Лондон. Служба приняла все меры по спасению Маклина, и в 1951 году они вместе с Бёрджесом исчезли из Англии. Они оба дружили с Филби, и тогда над Кимом начали сгущаться тучи.
Кима отозвали из Вашингтона и пригласили "на беседу". Скоро стало ясно, что речь фактически идёт о допросе. "Беседы" повторялись, их проводил дознаватель. Хотя серьёзных улик не было, но Ким был уволен из СИС "по собственному желанию". Какое-то время внешне всё было спокойно, ситуация вроде бы разрешилась. Но неожиданно в 1955 году в парламенте министру иностранных дел Макмиллану был задан вопрос, явно "со знанием дела", о "третьем агенте советской разведки" со ссылкой на разоблачение и исчезновении первых двух, то есть Маклина и Бёрджесса. Вопрос основывался на сведениях из известной записки Волкова в Турции. Макмиллан полностью опроверг подлинность информации и снял все подозрения с Филби, так как в вопросе явно имелся в виду Ким. Однако было решено - и нами, и самим Филби - уехать из Англии, где он находился под постоянным присмотром и опасностью ареста.
Ким Филби уехал в Ливан как корреспондент крупной английской газеты "Обсервер" и журнала "Экономист". Там он вновь начал активно работать на советскую разведку, используя при этом свою связь с представителями английской разведки в Бейруте. В 1963 году контакт Филби в СИС сообщил ему, что объявился свидетель, который дал показания, что ещё перед войной Ким Филби пытался завербовать для работы на советскую разведку некую Флору Соломон. Нависла угроза задержания Кима в Бейруте. Решение принято было быстро, и Ким покинул Бейрут на советском торговом корабле. Наши товарищи организовали выезд Филби при полной конспирации и смогли отправить в Союз не только все его вещи, но и довольно обширную библиотеку.
И вот вскоре, в 1965 году, на материалах нашей встречи с Кимом газета "Известия" опубликовала обширный подвал "Здравствуйте, товарищ Филби!", открыв советским читателям героическую фигуру Кима. Статья получила широкий отклик у нас и за рубежом: во всех соцстранах и в самой Англии.
Прощаясь с нами после встречи, Филби сказал, что рад раскрыть часть своей жизни перед советскими читателями, и добавил, что закончил свою книгу воспоминаний "Му Secret War", которую намерен опубликовать в ближайшее время.
Понятно, что рукопись книги была передана в службу. Вопрос об издании книги, после её просмотра нашим руководством (замечаний не было), был поручен мне. Возникало много далеко не простых вопросов.
Работа в службе над книгой дала мне возможность близкого общения с такой легендой разведывательной деятельности, как Ким Филби.
Скажу сразу: книга написана ясным простым языком и подкупает своей достоверностью, что нечасто бывает с мемуарной литературой. Вопросы работы Филби с советской разведкой были аккуратно опущены, и проблемы нарушения нашей "секретности" не возникали. Содержание и форма книги получили единодушное одобрение руководства и наших специалистов. И встал вопрос об её издании. Естественно, книга, написанная на английском, рассказывающая об одной из самых секретных английских служб, должна была быть издана в Англии.
Рукопись от имени Филби была направлена в одно из солидных и достаточно "независимых" издательств в Лондоне.
Очень быстро вылезли уши английских спецслужб. Рассказ об огромном провале и разоблачениях, конечно, им был не нужен. Издательство сообщило, что в связи с возникшими проблемами секретности и именем автора "табу" на издание книги по английским законам будет снято, только если материал будет предварительно опубликован в достаточно солидном издании в третьей стране. Подвернулась оказия, и мы сумели предложить рукопись крупнейшему парижскому журналу "Пари-Матч". "Пари-Матч" согласился с условием, что солидные отрывки из книги будут опубликованы при наличии интересных фотографий, в первую очередь, самого автора в московской обстановке. Фотографии сделали и передали в "Пари-Матч". Главная из них, которая стала широко известной - Ким Филби у памятника Карлу Марксу на Театральной площади. Французы остались довольны и, никого не спрашивая, опубликовали большие отрывки со всеми фотографиями. Лёд тронулся.
Англичане сообщили, что вопрос почти решён. Они сообщили, что по английским правилам для окончательного снятия "табу" необходимо, чтобы публикации были обязательно на языке рукописи. Довольно быстро наши товарищи в Штатах подыскали второстепенное, но достаточно крупное издание - журнальный вариант. В Штатах опубликовали всё, что требовалось, почти без задержки. Теперь англичане сообщили, что приступают к изданию. Однако ещё одно очень любопытное весомое "но" возникло вскоре в Москве. Руководству службы позвонили из ЦК, из секретариата Суслова и проявили интерес к книге Филби. Напомним, что Суслов, "серый кардинал", как его называли "за кулисами", был вторым человеком в Политбюро, и его влияние было очень велико. Нам стало известно, что на имя Суслова пришло письмо от руководства английской компартии (прямо от первого лица). В письме выражалось беспокойство публикацией книги Филби. Было сказано: из текста книги очевидно, что Филби согласился работать на советскую разведку из-за марксистско-коммунистических убеждений (речь шла о времени пребывания Кима в довоенное время в университете), и это даёт читателю и английской общественности представление, как утверждалось, что советская разведка вербует английских коммунистов и с их помощью ведёт шпионаж в Англии. Аргументация была слабой: хорошо известно, что накануне войны, на фоне растущей угрозы со стороны гитлеровской Германии, в английских университетах было массовое увлечение марксизмом. И многие известные английские деятели были увлечены марксистскими теориями, сочувствовали компартии и доброжелательно относились к Советскому Союзу. Однако вопрос был поставлен на таком высоком уровне, что требовался быстрый и ясный ответ.
Меня пригласил начальник разведки и дал указание поехать в ЦК на встречу с первым помощником Суслова с рукописью книги, её русским переводом. Я должен был подготовиться к беседе и на конкретных примерах из книги, жизни и работы Филби доказать нашу правоту и необходимость публикации книги. Я прибыл в ЦК и был очень доброжелательно принят помощником Суслова, он как раз отвечал за связь с зарубежными компартиями. Беседа была продолжительной.