Его закадычной подругой на работе, являлась бойкая и шустрая официантка Людмила, которая, подначивая и посмеиваясь над ориентацией друга, тем не менее, по-своему любила и оберегала его, ссужая иногда деньгами и живо интересуясь его жизнью вне работы. Какая-то материнская забота проглядывалась во всём этом, а потому, я сохраню трогательное и уважительное отношение к этой парочке.
– Руслан! Мне не нравится, как ты сегодня выглядишь. – озабоченно разглядывает своего дружка Людмила. – Что с тобой?
– Ай! – машет тот в ответ. – Не обращай внимания. Что-то, с головой… давление, наверное.
– Погоди! – мгновенно реагирует подруга. – Я тебе сейчас таблетки от головы принесу!
– Ага! – соглашается Руслан. – Е-Бе-Це, называются…
– Пошляк! – обиженно надувает губки Людмила и в следующую секунду, не выдержав, заливается смехом.
Забавно наблюдать за ними в процессе работы.
– Ну – как: готов мой заказ?! – подбегает к раздаточному окну Людмила. – Руслан! Я пятнадцать минут назад пробила тебе салат…
– Успокойся, уже отдаю: вот твой "Цезарь".
– Что это?! – возмущается официантка. – Это – "Цезарь"?! Что это за листья, и почему они так скрутились?!
На что, Руслан плавно разводит руки в стороны, вбирает шею в плечи и, жеманно изгибаясь всем телом, невозмутимо изрекает, с неподражаемой интонацией:
– Ну, что поделаешь, дорогая, если вся наша жизнь такая скрюченная?
В перерывах между заказами, мы иногда затрагиваем вопросы интимного характера. Несколько волнуясь, я осторожно интересуюсь:
– Скажи, а это правда, что у геев всегда один исполняет активную роль, а другой – пассивную?
– Кто тебе сказал такую ерунду?
– Ну, это я так… – тушуюсь я. – Вот, скажем, ты кто?
– Я – универсал! – не без гордости заявляет Руслан. – Могу, как с бабами, так и с мужиками…
– А с козлами не пробовал? – встревает в разговор Юлиан.
– Заманчивая идея! – оживляется Руслан. – надо будет непременно поэкспериментировать…
Пройдёт месяца три и наш товарищ внезапно исчезнет. Безвозвратно. Все мои попытки, выяснить, что же произошло, не увенчаются успехом. И только Людмила, избегая подробностей, как-то неопределённо бросит:
– Опять попал в какую-то странную и непонятную передрягу…
"Нормально, Григорий? Отлично, Константин!"
Мне казалось, что я уже больше никогда не вернусь к данной теме, однако – похоже – судьба решила посмеяться надо мной, подарив (надеюсь, в последний раз) ещё парочку дивных историй.
Здравствуй жопа – Новый Год!
Новый Год преподнёс мне очередной сюрприз: наш ресторан "За сценой" прикрылся и вскоре мне предложили поработать в столовой, которая расположена непосредственно в здании Мариинского театра.
Мне и ранее доводилось отмечать, что среди так называемой богемы, довольно частенько попадаются неординарные личности, пол которых, скажем так, довольно сложно установить. По всей вероятности, настоящее искусство и в самом деле, требует жертв. Но, чтобы это касалось сотрудников столовой? Впрочем, определённая закономерность во всём этом, конечно-же, просматривается. Однако, как говорится, "ближе к телу"…
Григорий и Константин – родные братья, с разницей в несколько минут. Поначалу, я их путал, но вскоре, поработав примерно с месяц, поражался самому себе: как можно отождествлять таких совершенно разных людей. Правда, справедливости ради, следует отметить, что объединяет их (помимо внешнего сходства и кровного родства) одно – ориентация. В контексте озаглавленной темы, полагаю, уточнения тут излишни.
Оба брата-акробата подрядились работать в центральной столовой в качестве разносчиков готовой продукции, сменяя друг друга по графику. Ежедневно, им приходится обслуживать "верхний" и "нижний" буфеты, что расположены соответственно на первом и третьем этажах Мариинки. Которые – в свою очередь – собственно, и предназначены для обслуживания артистов и оркестрантов многочисленной труппы знаменитого на весь мир театра.
– Мы же, как-никак, работаем в рассаднике культу-у-ры! – с нарочитой гордостью и невероятным артистизмом, любит многозначительно произносить Костя, равнодушно и с нескрываемым презрением относясь к своим обязанностям.
В отличие от своего старшего брата, он более флегматичен и пессимистически смотрит на окружающий его мир, в котором больше коварного, злого и несправедливого, нежели, доброго, красивого и возвышенного. Кроме того, он откровенно прямолинеен и груб в общении, не соблюдая никаких различий: будь перед ним мужчина или женщина. С какой-то непонятной, скрытой агрессией, затаившейся злобой и подозрительностью ко всему внешнему.
Гриша же – наоборот – приветлив, весел и общителен. Особенно, с женщинами. Забавно видеть, как он оживлённо и заинтересованно о чем-то кокетничает с худенькой, но шустрой Зинаидой Сергеевной, которая хозяйничает на "мойке". Либо – "точит лясы" с Валентиной из "холодного цеха", где готовят салаты.
Причём, все эти жесты, восклицания и вскидывания рук, которые сопровождают диалог, настолько неподражаемы и органичны, настолько дополняют общую лирическую картину, что у стороннего наблюдателя вполне определённо складывается впечатление, будто встретились две подружки-болтушки, которым необходимо выговориться и выплеснуть давно наболевшее внутри. Хотя, при всём внешнем миролюбии, свои "тараканы" в голове, без сомнения, имеются и у него. А потому, мне до сих пор непонятно, кому из двух братьев можно было бы отдать предпочтение в плане чисто внутренних душевных качеств.
Поразительно, но это тот редкий случай, когда я сталкиваюсь с отсутствием хотя бы какого-либо интеллектуального багажа, который, в основном, так присущ представителям этой прослойки общества. Особенно, это ярко выражено на примере младшего брата. Словарный запас известной Эллочки-людоедки несравненно разностороннее и богаче лексикона Костика, который укладывается в пол странички.
– Доброе утро! – приветствуют друг друга сотрудники столовой, едва перешагнув порог родного заведения.
– Добрый вечер! – ответствует Костик, вероятно полагая, что очень удачно сострил. И в самом деле: если учесть, что почти половина штата состоит из моих соотечественников-гастарбайтеров, работающих – как правило – за гроши, и с очень поверхностными знаниями русского языка, то "свою аудиторию" наш герой приобрел давно и прочно.
Все женщины для него "дочи", независимо от возраста и социального положения.
– Здравствуй, доча! – легко и непринуждённо может поприветствовать он главного бухгалтера или директора – солидных представительных дам, которым уже давно перевалило за "полтинник". И как ни странно, все к этому привыкли и не обижаются ("Ну, что возьмёшь с юродивого?")
Рабочее утро неизменно начинается с "пробы блюд". Всё: с этого момента, Костины челюсти ни на секунду не прекращают своего движения, перемалывая и проглатывая всё, на что только ни упадёт разборчивый взгляд их хозяина.
– Жрать, жрать, жрать!! – это первое, что слышится, едва его нога переступает порог нашей кухни. – Я очень голоден и хочу жрать!!
– Ну-у, началось… – цедит сквозь зубы Володя, мой напарник по работе, родом из Тирасполя – рослый и могучий некогда богатырь, с доброй душой и проницательным чутьём на людей – Опять "мясорубка" заработала! Сколько же, можно кормить своего ненасытного селитёра?! У тебя, стопудово, глисты!
– Ты то-о-лько не волну-у-йся… – нараспев произносит Костик, нисколько не обращая внимания на Володю, продолжая добросовестно сканировать помещение огромной кухни и отправляя себе в рот самую различную продукцию, начиная от нежных румяных блинчиков со сметаной и заканчивая розовым стейком из лосося и жирной сайдой, запечённой под овощами с майонезом. Главное – процесс ни на секунду не должен останавливаться!
– Бл#ть, Костя! – начинает раздражаться мой коллега, пытаясь незаметно убрать с видного места всё самое вкусное и привлекательное. – Ты когда заберёшь свои грёбаные отбивные?!
– Ты куда-то торопишься? – состроив наивное выражение, жеманно протягивает Константин свою затёртую дежурную песню и заключает. – А я – нет.
Надо отдать должное: Гришуня тоже, в этом плане хорош, и старается не отставать от своего братца. А какие истерики он, порою, закатывает: не каждая стерва на такое способна.
Отдельно, хочется отметить редкие моменты, когда возникает производственная "запара": то есть, когда работы невпроворот и работники едва справляются со своими обязанностями. В такие минуты, забавно наблюдать за Гришиной реакцией.
– Ой, Господи, мамочка: роди меня обратно! – в сердцах заламывая руки и уставившись в потолок, восклицает несчастный, окончательно сбившись с ног.
– Лучше б, она сделала аборт… – мрачно цедит сквозь зубы Володя, искоса бросая саркастический взгляд на Гришу, продолжая лепить картофельные зразы.
– Прости, что ты сказал? – извиняющим тоном переспрашивает его Гриша.
– Нет-нет, ничего… – бубнит Володя. – Это я так… про себя…
Однако, пожалуй, самая коронная фраза, произносится в конце рабочего дня, когда радостный Костик в предвкушении предстоящего свободного времени, недвусмысленно бросает, прощаясь с коллективом:
– Ну всё: пора мыть попу и – на х#й!
Авторитетная оценка
Худенькая, небольшого росточка Зинаида Сергеевна, работающая в моечном цеху, опоздала на работу. Зная её, как ответственного и пунктуального работника, меня это крайне удивило. И вот что удалось выведать.
Просыпается утром Зина и не может ничего понять: за окном светло, а на часах "половина третьего". Наконец, дошло, что села батарейка. Пришлось идти в ближайшую "Электронику". Подходит она, значит, к нужному отделу, а за прилавком, вместо обычного продавца, стоит… этот… в общем, один из "героев нашего времени". Причём, этакий самоуверенный, высокомерный, с презрительной усмешкой в глазах.
"Господи! – удивляется про себя немолодая женщина – Прости меня, грешную: сколько же их расплодилось! На работе – они, в магазине – они… Хорошо, что дома я живу одна."
– Слушаю Вас! – любезно обращается к ней наш "соловей", жеманно разводя руками-крыльями, готовый вот-вот вспорхнуть на ветку и залиться божественной трелью.
– Мне бы батареечку… – еле слышно мямлит тщедушная Зинаида и, немного подумав, уточняет – помощнее бы!
"Мужчина" понимающе расплывается в дружеской улыбке, после чего, предоставляет на выбор обескураженной женщине несколько пальчиковых батареек, соперничающих друг с другом мировыми брендами и известными логотипами.
Наконец, в ходе долгого мучительного процесса, который трудно понять мужчинам, женщина делает свой выбор. Однако, получив чек и товар, она всё ещё никак не решается уйти, с сомнением вертя в руках металлический цилиндр.
– Скажите, а как долго она работает? – решается уточнить напоследок Зина.
В ответ, на секунду бросив намётанный взгляд и смерив с головы до ног маленькую женщину, "специалист", авторитетно заверяет:
– Не волнуйтесь, дамочка: Вам – хватит!
– Представляешь, какая зараза?! – обращается ко мне Зинаида, закончив своё повествование и, отметив на моём лице некоторое недоумение, откровенно и бесстыдно заходится в приступе дикого смеха.
"Мурку давай!"
Историки, гиды и знатоки города утверждают, что в различное время в этом доме жили: прославленная русская балерина Истомина А. И. (1799-1848), поэт и декабрист Глинка Ф. Н. (1786-1880), и даже сам знаменитый Шаляпин Ф. И. (1873-1938). Ну, подумаешь: богема…
В наши дни, тоже существует своя богема – так называемые "братки", которые изредка позволяют себе, оттянуться "по-человечески". Что им стоит снять целый ресторан? Они ведь, платят конкретные бабки! А потому, можно позволить себе, гульнуть на "широкую ногу". В конце-концов, живём-то ведь, в свободной России!
И вот, в самый разгар мероприятия, один из буйных дружков, едва держась на ногах, двинулся в сторону тапёра, бренчавшего на рояле что-то уж больно заумное и не совсем понятное. Классику, одним словом… Бросая своё грузное тело из стороны в сторону и с трудом передвигая ноги, он дошёл наконец до хлипкого очкастого музыканта и опустив ему на плечо свою увесистую "кувалду", вполне резонно осведомился:
– Слушай, что ты тут мне х#йню всякую несёшь? Сбацай что-нибудь настоящее!
Питерский интеллигент аккуратно поправил на переносице свои очёчки и вежливо осведомился:
– Например? Может, "Времена года" Чайковского? Или сюиту Прокофьева "Летняя ночь"? Или…
– Какие, на #уй, "Времена года", какая-такая "Летняя ночь"?! – чуть не протрезвел братан и, наклонившись совсем близко к пианисту, дохнул перегаром. – "Мурку" знаешь? "Мурку" давай!
"Как хорошо, с одной стороны, что Фёдора Ивановича уже нет в живых…" – подумалось мне, выслушав эту душещипательную историю.
И один в поле воин
– Сергей Николаевич, ну к чему нам такой большой штат? – не выдержав, встрял я в обсуждение вопроса, касающегося должностных функций предполагаемых сотрудников нового кафе. Шефу явно льстило, когда я обращался к нему по имени-отчеству в присутствии работников коллектива. Тем не менее, на сей раз, он был непреклонен:
– Ты решай свои вопросы кухни, а мы здесь, с Олей, сами управимся!
Оля – немолодая уже, но миловидная и стройная женщина – была любовницей Сергея, являясь по совместительству его заместителем.
– А может быть, он прав? – она жалобно взглянула на своего любимого. – Ты уверен, что мы потянем?
– Даже и слушать не желаю! – категорично отрезал шеф. – У нас всё должно быть по-человечески.
Вообще-то, мягкий по натуре, иногда он бывал невыносимо груб. Видимо, сказывалось военное прошлое.
По молодости, Серёжа несколько лет прослужил в советской армии, в чине прапорщика, а потому, чувствовалось, что командный стиль руководства наложил на его характер заметный отпечаток. Возражений он не терпел. Впрочем, это вовсе не мешало ему впоследствии несколько раз менять своё решение, что он и делал со свойственной ему прямотой.
Завязав окончательно с армией, на волне горбачёвской "гласности" и "перестройки", он решил удариться в систему общепита. Благо, соответствующие "корочки" у него имелись. И вот, проработав некоторое время в тресте столовых Василеостровского района, Сергей Николаевич решил открыть небольшое, но своё собственное дело, заделавшись частным предпринимателем.
Невзрачное кафе, расположенное в одном из глухих дворов, на проспекте Стачек, которое он недорого взял в аренду, сулило – как ему тогда казалось – неплохие дивиденды. А потому, не стоило начинать свою карьеру с выкраивания и урезания, с того, что так бесило его во многих начинающих советских бизнесменах. Хватить жить по "совку"! Уж, он то, наконец, покажет – как следует налаживать дело.
В ходе короткого обсуждения, было принято окончательное решение. Предполагалось, что поваров будет трое (во главе с шеф-поваром), мойщиц – две единицы, барменов и официанток, соответственно, также по трое, плюс одна уборщица. Помимо прочего, было принято решение, нанимать охранника по вечерам, на почасовую работу. Если в это число включить Олю (заместитель и бухгалтер по совместительству) и самого директора, взвалившего на свои плечи функции экспедитора и поставщика товаров, то в общей сложности выходило пятнадцать человек. Пятнадцать ртов, которых необходимо было не только накормить, но и – ежемесячно выплачивать зарплату.
Я на секунду представил, как в небольшом помещении, площадью в 30 квадратных метров и шестью столами, разбросанными по периметру зала, будет стоять нескончаемая очередь клиентов, желающих непременно отведать именно наше меню. Повара будут задыхаться от работы, не отходя от плиты ни на секунду, а официантки и бармены – еле успевать обслуживать посетителей. У мойщиц постоянно будет гора заваленной посуды, а про уборщицу – и вовсе говорить не хочется. По вечерам, охранник с трудом будет справляться со своими обязанностями и потому, необходимо будет подумывать о том, что не мешало бы нанять хотя бы ещё одного, на помощь…
Первые несколько дней, Сергей Николаевич ходил радостный и довольный: всё шло так, как он и задумал. Подъезжая на своей беленькой "Ауди-80" к самым дверям кафе, он открывал багажник, и начинал выгружать многочисленные коробки. Это были не только продукты питания и спиртное. Среди прочего, числились и импортные моющие средства, салфетки, ветоши, тряпки для мытья полов, всевозможные декоративные свечечки, ароматные палочки и индийские благовония, зубочистки и туалетная бумага. Словом, ни одна мелочь не оставалась не учтённой.
Интересно проследить за эволюцией прозрения, которое просто обязано было произойти согласно всем российским законам.
Первым признаком неблагополучия явилось исчезновение столь привычной для нас, широкой улыбки шефа. Она испарилась к концу первой недели. Переступая по утрам порог своего заведения, он не обнаруживал за столиками ни единого посетителя. Улыбку вначале сменило удивление, затем – недоумение, а потом, как и следовало ожидать, недовольство, очень скоро перешедшее в откровенную злобу. Хозяин стал раздражительным и с подозрением относиться ко всему, выискивая, к чему бы придраться.
Оленька, тонко подмечающая и улавливающая любые изменения в настроении своего возлюбленного, как могла, старалась смягчить удары, наносимые коварной судьбой. Вдобавок ко всему, она также внесла свои кровные сбережения, а потому являлась полноправным компаньоном, с мнением которого необходимо считаться. Однако, если раньше, любые её предложения по улучшению работы кафе, воспринимались как оригинальные, смелые и новаторские, то теперь она предпочитала десять раз обдумать, прежде чем открыть свой рот.
Меня Сергей предпочитал избегать, чтобы лишний раз не замечать в моих глазах укора. Коротко бросив взгляд на кухню, он весело здоровался со мною и, перекинувшись парой-тройкой дежурных фраз, убегал в свой небольшой кабинет, где они с Олей долго о чем-то шушукались, изредка выползая из своего логова на обед или на чашечку эспрессо.
За первые две недели через барную стойку прошло не более сотни посетителей. В среднем, выходило порядка семи клиентов в сутки. Причём, в основном, это были "дневные" покупатели. Охранник же, исправно каждый вечер, в 19-00 заступал на смену. Добросовестно отсидев пять часов и получив свои заработанные деньги, он довольный уходя восвояси.
Поэтому, никого особо не удивило, когда к концу второй недели от его услуг вежливо отказались.
Следующей жертвой пали повара.
– Чего это вы, тут, толпитесь на проходе – даже протиснуться невозможно?! – раздражённо бросил Сергей Николаевич, войдя на кухню к концу третьей недели.
Наутро он зазвал меня в свой кабинет.
– Пожалуй, ты был прав: поваров, что-то, чересчур многовато… – и, перейдя на шёпот: – Слушай, может, поработаешь один, а? Временно, пока не раскрутимся. Я тебя не обижу, ты ведь, меня знаешь?