Да, кю у нас было полно. Мы второй раз даже не стали в банке забирать накопленное. Но привычка прыгать осталась. И мышцы требовали привычной нагрузки. Мы с радостью стали бегать в прыгалку, хотя она пустовала. Честно говоря, боты нам здорово скрашивали существование. Если подумать, то не очень они отличались от обычных людей. С ними можно было даже поговорить на разные темы. Они с удовольствием поддерживали беседу. Фет всё мечтал вывести их за логическую черту, где они сломаются. Но они были крепкими.
Я перестал копить кю и пошел вразнос. Использовал режимы не задумываясь. Летал когда угодно. Повышал настроение. По вечерам разделял грусть на двоих – хотя у нас она была одна и та же. Мы всё так же жили у Фета и, просыпаясь, смотрели на открытки на стенах. Вернее, первым просыпался я, потом расталкивал Фета. Людей в мире не было, но оставалось другое – кю, режимы, и мы жили в своем ритме.
Кю копились быстро – теперь мы бегали в подземелье банка, и баллы на нас просто сыпались сверху.
Но оставшийся мир все равно диктовал свои условия. В красный день мы ходили в красном, в оранжевый – в оранжевом. Пробовали было использовать другие цвета, как тут же за это снимались положенные кю, а это было неприятно. В какой-то день Фет предложил:
– Пойдем в лес?
Я удивился:
– Тебе же там разонравилось?
Фет пожал плечами:
– Почему разонравилось… Соскучился уже. Давай посмотрим, как оно там?
В лесу было так же – и, в принципе, неплохо. Бегали ежики, сновали капли, гонялись за нами индюки с цаплями. Мы будто вернулись в прошлое – когда надо было возвращаться домой, когда мамы волновались, если нас долго не было. Безлюдный лес – хороший лес. Никто не пробегает мимо, не утаскивает из-под носа палки, не смотрит насмешливо на то, как у тебя ничего не получается…
Мы провели в лесу почти три дня подряд, ночуя в одном из соседних домов – чтобы не добираться издалека. А потом нам надоело, мы вернулись к Фету и скучали.
Сидели на подоконнике и болтали ногами.
– И что же, так теперь всю жизнь? – грустно сказал Фет.
Я пожал плечами. Раньше было всё понятно. Впереди был конец света, и все мы его ждали. Впереди всегда было что-то новое. Каким он будет, новый мир? Что в нем будет интересного? Это любопытство подстегивало, делало нас бодрее и живее, что ли. А теперь мы будто мумии, законсервированные в оставшемся мире.
Мы повздыхали. И вдруг сказали вместе, не сговариваясь:
– Инька.
С чего мы решили, что он должен быть на месте? Когда мы о нем вспомнили, то даже не сомневались, что найдем его. Он обязан был остаться. Табличка… Профилактические конфеты… Как мы забыли? Была поздняя ночь, мы мчались по прохладному пустому городу, и никто не мог нас остановить.
Прибежали к знакомому дому. Вокруг него здорово пахло ночными фиалками. На радостях я даже несколько раз нажал на кнопку передачи трех кю. Мне было не жалко – главное, чтобы Инь был на месте!
– Открой, лопоухий!!! – тарабанил в дверь Фет.
– Давай, тщедушный, выползай! – горланил я.
В доме послышались какие-то звуки. Включился свет.
Мы завопили:
– Ура-а-а-а!!!
Инька вышел в своем собственном обличье, в пижаме: рубашка с шортиками. Посмотрел на нас безрадостно.
– Остались, что ли? – печально сказал он.
Мы сникли.
– Как видишь, – буркнул Фет. – Конфет твоих профилактических набрали.
Фет порылся в кармане и достал пару конфет. Я чувствовал себя глупо. Почему-то здесь, на пороге этого дома, я ощущал себя так уже в который раз.
– Пробовали? – хмуро поинтересовался Инь.
Фет помотал головой.
– Попробуй, – сказал Инька и посмотрел на нас печальней прежнего.
Фет развернул обертку, сунул конфету в рот и выплюнул ее.
– Тьфу! – скривился он. – Горькая.
Инь закивал. Посмотрел на нас, слегка ухмыляясь. Мне его даже стукнуть захотелось. Нам вообще-то и так нелегко! А он и банк закрыл, и теперь еще издевается! Кто он вообще такой?! Почему остался? Я вдруг выпалил:
– Ты бот, что ли?!
Фет коротко и испуганно взглянул на меня. А потом на Иньку. И тоже спросил:
– Бот, да?
Инь ухмыльнулся:
– Ну, бот. Уменьшаю общее количество кю. Дестабилизирую системы. Привношу хаос. Меняюсь.
Значит, бот. Очень неглупый, но бот. Мы повернулись и пошли обратно. Здесь больше делать нечего.
Инь окликнул нас, догнал и спросил вполне по-человечески:
– Подождите… Что вы дальше-то делать собираетесь?
– Жить, – грустно улыбнулся Фет.
– Нам ведь не попасть в новый мир, так? – спросил я.
Инь наморщился:
– Нет… в новый не попасть. Но, если хотите… – Он посмотрел на нас так, будто спрашивал: "Хотите?" – …Можно назад. В те миры, что были раньше.
У меня бешено застучало сердце. Неужели наш мир – зимний, с приземистыми заснеженными домиками – можно вернуть?
– Как?! – закричали мы.
– Вообще-то это просто, – сказал Инь. – Это даже раньше можно было сделать. Если знать переходы. Вот, – он протянул нам исписанный листочек. – Координаты переходов. Тут просто адреса. Не до конца, правда. Не до последнего мира. Но вот…
Я взял лист.
– Потом вам надо будет купить книгу переходов и написать режим, – объяснил Инька. – И можно уходить.
– Спасибо, – поблагодарил Фет.
– Только назад нельзя, – сказал Инь. – Точнее, может быть, можно. Но я не знаю как. Не знаю переходов. Я всего лишь бот.
Я дотронулся до плеча Иньки. И тоже сказал:
– Спасибо. Нам не надо далеко. Хватит предыдущего мира.
Фет с надеждой взглянул на меня. Добавил:
– И жить будем там.
Мы кивнули и собрались уходить.
– Подождите, – остановил нас Инь. – Переночуйте у меня. Я, конечно, бот, но не такой уж плохой…
Мы кивнули и пошли в дом. А завтра мы уйдем в наш мир, который, оказывается, все еще ждет нас где-то там, за буранами.
На следующий день мы никуда не ушли. То есть ушли – от Иньки к себе домой. А в другой мир так быстро попасть не получалось. Сначала искали нужную нам книгу. Стоила она прилично – пришлось все же сходить в банк и забрать сбережения. Обидно, что книг нам понадобилось две. Странная система: почему нельзя пользоваться чужими книгами? Потом три дня напролет описывали режим. Хоть мы и собирались остаться в предыдущем мире навсегда, но режим решили описать основательно – чтобы у нас была хотя бы теоретическая возможность использовать его и дальше.
Мы волновались, переглядывались, хихикали. Мысленно мы уже были там, среди снегов. Как, оказывается, всё просто. Координаты переходов, книга режимов… Тогда, ночью, Инька объяснял нам, что какие-то вещи доступны всем, но люди о них просто не узнают. И даже если о чем-то таком необычном становится известно небольшому количеству людей, то дальше это знание не распространяется. Потому что таковы люди. Они не стремятся узнать то, о чем не догадываются. Им кажется, что поэтому так не бывает.
– Все-таки здорово, что мы туда вернемся, – мечтательно приговаривал Фет. – Горку отстроим. Бегать будем друг к другу, как и раньше. Школу сами для себя откроем. Сами себя вырастим и воспитаем…
– Тебя воспитаешь, как же, – хохотал я.
– А что? – удивлялся Фет. – Я воспитуемый.
В каком-то магазине мы набрали впрок теплой одежды. Магазин был не официальный, а потому оставался открытым и продавцов в нем не было. Из всей одежки, которая оставалась у нас в том мире, мы выросли, а до родительской, наверное, еще не дотягиваем.
Со всем снаряжением, в полной амуниции, похожие на две палатки, мы пришли к переходу. Он был скрыт среди кустарниковых зарослей и мерцал, как тот, ведущий в подземелье в банке. Прощально оглянулись на этот мир, ставший совсем старым, изношенным и ненужным. Мысленно попрощались с Инькой.
– Пойдем, Ностик, – сказал Фет.
Я кивнул, и мы сделали шаг вперед.
Или назад.
Завывала вьюга, колючий снег лез в лицо. Мы прикрывались ладонями и шли вперед, к нашим домам.
– Надо же, действительно мир на месте! – перекрикивал ветер Фет. – Это здорово, правда, Ностик?
– Да! – радовался я. – Здорово, что он вернулся!
– Он будто ждал нас! – орал Фет.
– Да уж, такая вьюга!
Мы смеялись. Нам хотелось трудностей. Но идти было не так уж сложно – видимо, снег ложился очень плотно, не проваливался. Когда мы добрались до наших домов, надвинулся темный вечер.
И в моем доме светилось окно. А за окнами ходили тени.
Фет схватился за меня и показал рукой:
– Смотри, Ност…
Но я всё видел сам. Даже подумал: вдруг это мама с папой. Подбежал к стеклу. За окнами я увидел старичка и старушку. Они были уютные и домашние. Пили чай. Старушка услышала, как мы возимся под окном, и побежала открывать нам дверь. Как привычно скрипнула эта дверь! У меня защипало нос. Мне хотелось убежать.
– Мальчики! – махнула она рукой. – Такая вьюга, а вы на улице! Заходите скорее!
Мы отряхнулись на веранде, зашли в дом. В мой дом. В котором пахло моим домом. Моими мамой и папой. Здесь даже, наверное, оставался мой запах и все еще жил маленький я…
Нас накормили, напоили чаем – с липой и мятой. У нас ничего не спрашивали. Дедушка с бабушкой просто смотрели на нас и улыбались.
– Откуда вы здесь, мальчики? – ласково спросила бабушка.
Фет завозился:
– Мы это…
– Мы шли в соседний дом, – сказал я. – Он вроде бы пустой?
– Да, там никто не живет, – кивнул дедушка. – Живите сколько угодно. Мы сами не отсюда.
– Вы не ушли в бункеры с концом света? – поинтересовался Фет.
Дед крякнул.
– Зачем это нам? – отмахнулся он. – Мы старые. Мы тут привыкли. Домишко у нас был хилый и разваливался, вот и перебрались в другой. Все равно пустовал.
Я кивнул.
– Хозяев-то все равно нет, – сказал дед и утер слезу.
– Ну чего ты, – пристыдила его бабушка.
– Плохо, очень плохо, – не умолкал дед. – Плохо, когда люди вот так уходят. Дома – они ни в чем не виноваты. И те, что остаются, тоже ни в чем не виноваты. Придумали ж систему…
– Мы пойдем, – вдруг запереживал Фет. – В соседний дом пойдем. Нам надо.
– Мальчики, куда вы сейчас пойдете? – удивилась бабушка. – Дом нетопленый, холодный. На улице вьюга. Оставайтесь сегодня у нас, а завтра вместе разберемся.
Уставшие, разморенные ужином и печным теплом, мы кивнули.
– А то и оставайтесь жить у нас, – с надеждой предложила бабушка. – Вместе веселее.
Дед кивнул.
– Мы подумаем, – пообещал Фет.
Меня уложили спать на моем же диване. Я нащупал на диване знакомую царапину и водил по ней пальцем. Фет, в трусах и в майке, подошел и сел рядышком. Мы молчали, потом я подвинулся, Фет лег рядом и уснул.
Бабушка проснулась часов в пять утра и принялась готовить нам завтрак. Мы спали тоже недолго. Подкрепились, оделись потеплее и вышли на улицу.
– Мы осмотримся, – сказали мы бабушке.
К утру вьюга стихла, снег покрылся тонкой ледяной корочкой. Дом Фета стоял вдалеке – одинокий, сиротливый.
– Я-не-хочу-туда, – отчеканил Фет. – Я не смогу там быть.
Я достал из кармана листочек с координатами переходов. Мы переглянулись и пошли по заснеженным дорожкам. Прошли мимо дома Фета, и он всего лишь дотронулся рукой до стены.
Издалека мы оглянулись на наши дома.
– Жалко их, – сказал Фет, и я понял, что это он о дедушке с бабушкой.
Да. Их было жалко.
Переход открылся прямо на поле, и мы, забросив вещи подальше, шли вперед по следующему миру. Нам больше не нужны были вещи. Мы решили не брать их. Я стал вспоминать, что в этом мире ночи не наступали – лишь спускались легкие сумерки. Вокруг небольших городков были такие вот поля – с низкими растениями и сухими цветами.
В этом мире я когда-то был первоклассником. Еще не знал Фета.
Было тепло. Мы пинали перекати-поле и смотрели на свои ботинки.
– Помню: гроздья сирени
В садике за окном… –
вдруг сказал Фет.
– Что? – вздрогнул я.
– Это стихотворение, – объяснил Фет. – Мне его мама часто читала. Я с ним всегда лучше засыпал. Прочитать?
– Прочитай, – попросил я.
Фет сощурился, посмотрел на еле заметное солнце и начал сначала:
Помню: гроздья сирени
В садике за окном…
Кот вскочил на колени,
Чашку смахнул хвостом…В небе сгустились тучки.
Может быть, дождь пойдет.
Из чашки с отбитой ручкой
Бабушкин пью компот.Кот довольно мурлычет,
Ластится, обормот…
Бабушка Зорьку кличет –
Стадо домой идет.Запах мокрой сирени,
Теплого молока…
Рыжий кот на коленях.
Мне десять лет пока.
Фет замолчал. Какое-то время мы просто шли. Потом я спросил:
– Это всё, Фет?
– На этом месте я обычно засыпал, – благосклонно объяснил он. – Там еще дальше есть. Дальше мама мне нечасто читала. Подожди. Сейчас вспомню.
Он зажмурился и продолжил:
– Время летит нахально.
Девочки нет давно.
Вместо сирени пальма
Лезет в мое окно.В синем небе – ни тучки.
Здесь тучек не может быть.
У чашек – целые ручки.
…Может, одну отбить?
Фет остановился. Посмотрел мне прямо в глаза. Потом мы повернулись к городу и не сговариваясь побежали. Бежали налегке. Фет заливисто хохотал и вырывался вперед.
– Догоняй, маломощный! – вопил он, и я стремглав мчался следом.
Двое мальчишек, бегущих по полю. Что может быть проще? Если посмотреть на нас издалека, то мы казались тонкими, почти прозрачными силуэтами.
Мы стали бесстрашными. Нашли наши старые дома. Порылись в прописях. Посмотрели фотографии. Подышали домашним воздухом. Раз за разом в нас просыпались более давние, почти утраченные воспоминания. Несколько дней в этом мире – и мы шагнули в более ранние времена. Где мы были дошкольниками. Где мир был сложный, болотистый и ягодный. Тропинок не было, вместо них тянулись бесконечные деревянные доски. Здесь мы носили резиновые сапоги, часто сходили с тропинок, тратили кю на то, чтобы высохнуть. В этом мире осталось достаточно много людей – видимо, многим он пришелся по нраву, как и наш снежный. Здесь кю можно было заработать, собирая ягоды, шишки и грибы. Я смутно вспоминал, как мы с папой бродили по болотистым подлескам, набирая полные бидоны ягод. В этом мире здорово дышалось.
– Может, останемся? – предложил я.
Фет замотал головой. Он стал серьезным, не похожим на самого себя. Сказал:
– Пойдем к самому началу.
И я согласился:
– Пойдем.
И мы больше не думали о том, чтобы где-нибудь остаться. Просто шли из мира в мир. Осматривались. Думали. Вспоминали. Странно было оказаться в мире, в котором нас уже не было. То есть мы теперешние в нем, конечно, находились, но раньше нас не было здесь никогда – родились мы уже в следующем мире. И, получается, он был для нас совсем новым. В следующих мирах наши родители еще не знали друг друга. Затем – не было и их, они еще не родились, и от этого новые миры казались нам всё пустынней и пустынней. Попадались небезопасные миры, где по улицам ходили дикие животные и совсем уж нелюдимые жители.
Вечерами, остановившись в каком-то доме, мы говорили с Фетом о том, что видели. И записывали миры – чтобы не забыть.
– Каждый предыдущий мир все же в чем-то попроще следующего, – говорил я.
– Ну конечно! – соглашался Фет. – Ведь следующие миры обязательно лучше и совершеннее предыдущих.
Мы прыснули и с полчаса не могли успокоиться – так хохотали. Хотя смешного вроде бы ничего и не было.
Мы превратились в настоящих путешественников. Осторожных, любопытных, неразговорчивых. Не рвались вперед, подолгу осматривались. Как-то вечером заросший Фет наклонил ко мне свою курчавую голову и попросил:
– Постриги. Коротко.
Я не стал спорить и сделал, что мог. Фет с короткой стрижкой показался мне совсем взрослым. И он здорово вытянулся за время нашего путешествия. Мы продолжали свой путь к самому началу.
Миры становились проще и ярче. Мы стали понимать, что история каждого мира уже не насчитывала два-три года. В этих мирах жили лет по десять. Дальше – лет по сто. Тысячу…
С какого-то мира пропали прыгалки. То есть раньше они, видимо, были, но не такими, к каким мы привыкли. Это было что-то вроде шалашиков. Но со временем шалашики развалились, заросли вьющимися растениями и пропали навсегда.
Нам встретился мир, в котором уже не было людей. То есть еще не было людей. Пролетали гигантские птицы, сновали оставшиеся динозавры. Страшно боясь, мы прожили в этом мире около недели – пока не нашли переход. Адреса перехода не было, и мы ориентировались на наше чутье путешественников.
Оно нас не подвело.
В один прекрасный день мы сделали шаг в переход и выпали в океан.
Вода была изумрудной. Красивой. Почему-то стало легко. Мы взялись за руки и закрыли глаза. Мы умели дышать под водой. Мимо проплывали гигантские рыбины, но не трогали нас, как будто мы были частью этого океана. Той частью, которую трогать нельзя. Мы погружались и погружались – всё глубже и глубже. Мы были в начале. И падали в ничто.
"Как ты думаешь, Фет, – спросил я мысленно, – куда мы?"
– В переход, – уверенно ответил Фет. – Мы падаем прямо в переход. В самую середину мира.
– Хорошо, – сказал я.
– Да, – согласился Фет. – Хорошо.
Сто миллионов лет в минуту.
Всё дальше и дальше, до нуля.
– А дальше? – снова спросил я. – Что будет дальше, Фет?
Я почувствовал, что Фет улыбнулся.
– Ведь ты сам должен знать, – сказал он. – Будет всё, что хочешь. Наверное.
Я благодарно пожал ему руку. Изумрудная вода потемнела, сомкнулась над нами.
И настала тьма.
