Нужно было ее поблагодарить, но я только стоял, мялся и улыбался как дурак. И рассматривал девчонку осторожно. Короткие красные шорты ей, без сомнения, шли. На красную футболку была накинута ветровка-безрукавка. Высокие красные гольфы казались мне странным увлечением среди девчонок, но можно привыкнуть… Каштановые волосы ее едва касались плечей, а в волосы были заплетены ленточки. И, как ни банально говорить про ямочки на щеках, они встречаются так редко, что я должен об этом сказать: при улыбке у нее появлялись эти ямочки, и я просто таял. Хоть я и был весь в красной одежде, но вдобавок к этому покраснел как рак. Надо бы описать режим "Убрать стеснительность", раньше он мне был без надобности. А вот Фет ни с того ни с сего ляпнул:
– А у меня трусы синие.
Но девчонка посмотрела на меня и предложила:
– Походим втроем?
– Зачем мы тебе? – удивился Фет.
Девчонка улыбнулась и пожала плечами.
Фет зашептал мне на ухо:
– Наверное, все ее друзья заболели, и она думает, что тоже простудой от них заразилась. И решила, что нас надо заразить, вот мы ей и нужны.
Я схватил Фета за ухо и сказал девчонке:
– Пойдем. Только мы на двоих кю делим. Надо поменять, чтобы на троих.
– Не надо менять, – мотнула головой девчонка. – Если найду золотой кю – оставлю его себе.
– Ха-ха-ха, – недовольно сказал Фет.
И мы понеслись по лесу. Никакие индюки нам были не страшны. Мы рылись в земле, как кроты. Палки трещали, звенели найденные кю, мы пели песню про воинов.
– Я вот все время думаю, – размышляла девчонка, копаясь в земле. – Так ли нужны нам эти кю? Что мы больше делаем – собираем их или используем?
– Больше собираем, – сказал Фет.
– Так стоит ли это нашего времени?
– Шутишь? – засмеялся я. – Как же без кю обходиться?
– Есть люди, которые живут и без них.
– Ага. Видел я этих людей в прыгалке, – буркнул Фет.
– Они и правда есть, – не согласилась девчонка. – У меня родители не используют режимы.
– Значит, они сегодня не в красном? – поинтересовался я.
– Почему? – удивилась девчонка. – В красном. Красиво же.
Мы почти дошли до входа в следующий лес, где кю было еще больше, и мне вдруг нестерпимо захотелось домой. Я мялся, вертел головой, топтался на месте и с трудом сказал:
– Вы идите дальше. Я домой. Мне пора.
Надо бы запретить маме управлять моими желаниями. Каждый раз, как только она начинает этим заниматься, я думаю, что надо бы ей запретить. И каждый раз не запрещаю. Ведь это надо идти в центральный офис, подписывать бумажки… Да и должна же у родителей быть хоть какая-то отдушина.
– Ты чего заторопился? – спросил Фет. – Веселье только начинается!
– Ты на время смотрел?
Он не смотрел. Был уже поздний вечер. В лесу никогда не поймешь, который час. Всегда светло. Всегда лето. Это если летний лес. Есть осенние и зимние леса – и они осенние и зимние в любое время года. Правда, зимой во всех лесах начинает идти ненастоящий снег – он исчезает, не долетая до земли, а на деревьях висят новогодние украшения. И палки часто попадаются не простые, а перевязанные красивой красной ленточкой.
– Подумаешь, время! – отмахнулся Фет. И, закатив глаза, добавил: – Счастливые часов не наблюдают.
Девчонка хихикнула. Я тоже засмеялся. Но вообще Фет прав. В лесу мы были счастливы. Нам и пятнадцати минут не удается усидеть за домашним заданием, но мы сутки напролет можем искать кю, радуясь каждой тысячной. Нас называют невнимательными, неусидчивыми, поверхностными, но сколько усилий мы прилагаем здесь, в лесу! А мамы волнуются, что нам слишком интересно, и зовут нас домой.
– Хочешь, сниму? – предложила девчонка.
– Что? – испугался я.
– Желание пойти домой сниму. Я умею.
Мы с Фетом посмотрели на нее по-новому. Мы серьезно на нее посмотрели.
Она нахмурила брови. Красные ленточки, заплетенные в ее волосы, трепетали на ветру. Ясно-синие глаза девчонки смотрели прямо и открыто. Она не шутила. Она была такой сильной, что сложно представить.
И вместо ответа я задал вопрос, который давно надо было задать:
– Как тебя зовут?
– Марийка, – представилась девчонка.
– Это вроде Марии, что ли? – уточнил Фет.
– Нет. Просто Марийка.
– А я Фет, – улыбнулся Фет, мотнув кучерявой головой. – А фамилия Пушкин.
– Другая у него фамилия, не верь, – возразил я.
Я держался уже из последних сил. Хотелось сорваться и стремглав мчаться домой. Наверное, мама подкручивала режимы. Я затоптался на месте.
– Ладно, давайте по домам, – сказала Марийка. – А завтра, может быть, встретимся и еще походим. Походим?
– Конечно! – обрадовались мы. Нам было непонятно, зачем она с нами возится, но мы были не против.
Фет медлил:
– Сейчас, только одну палку дорою…
– Давай быстрее! – попросил я и, не в силах больше стоять на месте, побежал.
Марийка побежала рядом со мной. Фет вырыл палку и догнал нас, размахивая деревяшкой. Победно треснул ею об голову, и что-то сразу заблестело. Мы остановились. У Фета на шевелюре красовался золотой кю. У меня бешено заколотилось сердце, и вдруг стало так радостно, хоть прыгай. Фет взял золотой кю в руки, мы несколько секунд полюбовались золотистой капсулой, и кю исчез. У нас с Фетом тут же добавилось по пятьсот кю. Золотой кю на палках – один шанс из сотни тысяч… Мы радостно засмеялись и только потом остановились и виновато посмотрели на Марийку.
– Надо было нам делить на троих, – прошептал я.
– Ерунда, – с деланым безразличием ответила Марийка. – Еще найду.
– Марийка… – тихо сказал Фет и опустил взгляд. – Извини…
Девчонка рассердилась:
– Извини, извини! Что "извини"? Получили по пятьсот кю и теперь неделю в лес не будете ходить! Все ходят группами – у тех компания, у этих компания! А я всегда сама! До последнего леса дошла, и всё сама! Не пойдешь же ко всем спрашивать: можно с вами? Можно с вами? Вот, только сегодня решилась! И сразу золотой кю… И кому нужна Марийка… Ходи одна теперь… А… Никогда мне не везет…
Марийка присела, обхватила руками колени, опустила голову и заревела. Мы растерялись.
– Марийка, – осторожно начал я. – Ты… Ну вот… Марийка… Это… В общем…
Я не умел успокаивать девчонок. Они как-то так отчаянно ревут, что я боюсь их успокаивать. Я дотронулся кончиками пальцев до ее плеча, думая так утешить, но кто же кончиками пальцев касается – надо всю пятерню на плечо укладывать, надо садиться рядом, обнимать за плечи и, может быть, реветь вместе. Я всего этого не умел и вообще от неловкости смотрел вверх, в небо. Облака были красивые.
А Фет присел рядом с девчонкой, обнял ее за плечи и, роняя слезы и шмыгая носом, предложил:
– Марийка, а Марийка, пойдем в кафе есть тортик.
Марийка тоже шмыгнула носом, посмотрела на Фета, сжала его ладонь на своем плече (надо было мне садиться рядом!) и согласилась:
– Ладно, пойдем…
Я сказал:
– Ты не думай, мы придем завтра, мы же маньяки.
Фет отмахнулся, чтобы я не болтал. Мол, не умеешь успокаивать, так молчи, все равно ляпнешь что-то не то.
Вдалеке стояли индюки и озадаченно переглядывались, не решаясь на нас нападать.
– Давайте наискосок пойдем, так ближе, – предложил я.
– Нет, – сказала Марийка и вытерла слезы. – Сейчас я нас телепортну.
Все-таки она глупая. Что бы мы не водились с девчонкой, у которой есть телепорт! Но это я только говорю так. Мы на самом деле очень бескорыстные. Теперь-то, когда у нас есть по пятьсот кю, мы можем стать самыми бескорыстными людьми на все две недели.
На улице Фет победно летел, бездумно тратя на это заветные кю, а я шел рядом с Марийкой. В кафе Фет так уплетал пироженки, что сразу было видно – сделал их еще вкуснее при помощи кю. Он бы хоть неделю продержался с этой пятисоткой…
Хорошо нам было с Марийкой. Можно было болтать о чем хочешь. Только все наши разговоры сводились к лесу. Хотелось вернуться туда – казалось, что теперь каждая палка скрывает в себе золотой кю, да и каждый желудь тоже! Даже не знаю, почему Марийка говорила, что мы теперь неделю в лесу не появимся… Но что с нее взять – девчонка!
А Фет шепнул мне:
– Ясно? Не знаешь, что делать с девчонкой, – накорми ее тортиком!
И расплылся в улыбке.
Мы договорились встретиться завтра в прыгалке. Выйдя из кафе, молча стояли, смотрели друг на друга и улыбались. Потом вздохнули. Марийка так же молча открыла телепорт. Земля неподалеку от нее задрожала, завибрировала. Сначала Фет шагнул на дрожащий участок и исчез, а потом я пожал Марийке руку, кивнул и тоже шагнул в телепорт. Он у Марийки был удобный. Потому что бывают такие телепорты, которые отправляют в закрепленные точки – всегда в одно и то же место. Например, из дома до школьных ворот. Чаще всего у имеющих телепорт есть около трех точек. На них попробуй еще накопи! А уж сколько сам телепорт стоит…
Я осторожно постучался домой. Потратил кю на то, чтобы нажать на не очень заметную кнопку рядом с дверью и приглушить свое настроение. Немного. Даже не знаю зачем. Мне казалось, что увидят родители, насколько я увлечен, и скажут, что лес закрыт до конца света… Мало ли что им, этим родителям, придет на ум.
Мама уже стояла у двери – она всегда использует режим сверхчувствительности, чтобы знать, когда я окажусь на пороге.
– Кто там? – деловито поинтересовалась она.
– Сын твой, – скучающе сказал я. – Сын твой, Ностик.
– Неужели? – слишком весело поинтересовалась мама. – Не знаю никакого сына Ностика!
– Ну мам, – пробурчал я. Наверное, слишком снизил настроение, и шутить не хотелось.
– Кто там? – снова поинтересовалась мама.
– Сын твой, – уныло повторил я. – Сын твой, Ностик.
– Точно мой? – спросила мама.
Я тяжело вздохнул. И потратил еще кю на то, чтобы снова поднять настроение.
– А чей же? – весело откликнулся я. – Пойду в соседние дома постучу.
– Пойди, постучи, незнакомый мальчик, – сказала мама. – А то для моего сына ты слишком быстро пришел. Не в двенадцать ночи, а всего лишь в девять вечера. Как-то это неправильно, как-то это нехорошо.
Я демонстративно потопал, как будто ухожу. Мама открыла дверь, чтобы посмотреть, как я ухожу и куда. Я сел, прислонившись к дверному косяку, и взглянул на нее, прищурившись. Я был, конечно, хорош: от чистой красной одежды остались только светлые воспоминания и грязное настоящее. Мама сразу поскучнела и сказала:
– В душ и за стол.
Я покорно поплелся в дом.
– Снова аппетит снижал? – грозно спросила мама.
Я остановился и повернулся к ней:
– Неужели на спине написано?
– Нет, – задумчиво сказала мама. – Просто не сказал, что лучше сначала за стол, а потом в душ…
– Я сладкого наелся, – честно признался я.
Снижать аппетит – любимая забава взрослых. Они говорят, что им замечательно живется, когда совсем не хочется есть. Что они чувствуют себя бессмертными без этого аппетита. Не знаю, что в этом такого особенного, но в целях безопасности долго этот режим не действует. Но в лесу он часто пригождается – это правда.
Делать уроки было уже поздно, поэтому мы на кухне пили чай. Я взахлеб рассказывал о том, как мы с Фетом нашли золотой кю, в красках описывал золотое свечение вокруг нашей находки и щедро подсыпал сахар в папину чашку.
– Тебя послушать, так только лес и существует, – сказал папа. – Лес то, лес се. Как будто других способов заработать кю не бывает.
– Например? – спросил я.
– В космос летать, – пожал плечами папа. – Я тебя уже давно зову, а ты отнекиваешься.
– Ага, – кивнул я. – Добывать полезные ископаемые по пять часов в день и получать пять кю – это очень круто, конечно.
– Это стабильно! – сказал папа.
– Все это ерунда, – отмахнулась мама. – Надо выращивать овощи и фрукты.
Мы с папой обидно засмеялись.
– Несуществующие овощи на несуществующем огороде, – уточнил я, и нас с папой вообще смех разобрал. А мама обиделась, конечно. Я бы и сам обиделся, если бы про мой лес так шутили. Но лес – это действительно серьезно! Индюки – на самом деле опасно! Я уж не говорю о страусах. А поначалу я и ежиков боялся…
– Ничего вы не понимаете, – вздохнула мама.
А папа пообещал, что как-нибудь сходит со мной в лес. Он это всегда обещает, когда добреет. Вот уже два года. С прошлого конца света, можно сказать.
– Ност, еще есть время сделать уроки, – сказала мама. – Пойдешь завтра в школу подготовленным.
– Мам! – заныл я. – Мне надо режим дописывать.
– Как знаешь, – развела руками мама. Дописывать режим – это у нас святое.
Режимы – вещь запутанная. Конечно, после того как человек опишет свой первый режим, становится всё понятно, но сначала… Во-первых, есть книги режимов; их нужно покупать за определенное количество кю. Есть более дорогие книги, есть подешевле. Например, все покупают книгу состояний, книгу настроений. А я недавно накопил на экономическую книгу и решил описать режим тотальной экономии. В каждой книге режимов достаточно много, и встраивание одного из них тоже имеет свою стоимость… А еще в предмете или одежде должно быть достаточно специальных считывающих отсеков для встройки режимов. Наверное, несведущему человеку запутаться можно. Но всё действительно просто:
– покупаешь нужную книгу;
– выбираешь нужный режим;
– описываешь режим;
– записываешь описание режима на магнитную карту;
– встраиваешь карту в какой-нибудь предмет с возможностью активации режима.
Возможность активации режима – это, собственно, какая-нибудь кнопочка, на которую нужно нажать, чтобы режим сработал. Предметы различаются по стоимости в зависимости от того, сколько в них отсеков. Обычно больше четырех не бывает. Но чаще встречается всего один отсек. Неудобно встраивать режимы в одежду. Каждый день одежда разная, поэтому приходится или копировать режимы много раз (просто переписывая описание), или носить каждый раз разные режимы. Режимы в одежде почти никто не держит. Проще встраивать их в предметы, которые всегда носишь с собой, – часы, ручки, телефоны, брелоки…
Режим тотальной экономии я описывал уже неделю. Если его хорошо описать, то можно экономить до пятидесяти процентов кю, а это очень много. Часто все ленятся и имеют с этого режима не больше десяти процентов скидки. Но я собирался раздобыть все пятьдесят процентов. И поэтому в описании режима старался учесть каждую мелочь, о которой только можно подумать.
Описание режима – вещь простая. Это похоже на сочинение – просто пишешь, зачем тебе режим, как ты его будешь применять, как он, по твоему мнению, будет действовать. В своих описаниях тотальной экономии я остановился на том, что при мелких тратах кю эффект от них будет таким несущественным, что стоимость себя не оправдывает. Конечно, я это не напрямую описывал, но смысл сводился к этому.
Но сегодня никаких описаний не получалось. Мысли мои то и дело сводились к Марийке и лесу. Как он, лес, один без нас? Как она, Марийка, одна без нас обходилась? Я думал предложить Фету уйти завтра с третьего урока. И представлял, как Марийка будет ждать нас у прыгалки, а потом телепортировать сразу в лес.
Интересней всего мне было бы узнать, откуда Марийка берет так много кю – ведь каждый телепорт стоил по единице! Я старался не думать о своих пятистах кю. Они всё мелькали у меня перед глазами, но я дернул за пуговицу, выключив режим отображения. Главное – не потратить их. Я отложил описание режима экономии, упал на кровать и сразу же уснул, даже не успев выставить режим на кошмары. Режим экономии – великая вещь…
Оранжевый день – день проблем. Не знаю, почему я его так не люблю. Может, мне цвет жить мешает. Может, я просто себя так настроил на этот день. Но сначала я не смог найти футболку. Пришлось будить маму.
– Ност, в такую рань будишь! – пробурчала мама и отвернулась от меня.
– Футболка нужна оранжевая! – кричал я и дергал маму, чтобы она проснулась. – Оранжевая футболка! Футболка оранжевая!
– Иди в красной, – отмахнулась мама. – Она почти что оранжевая.
И уткнулась в подушку. Я снова стал ее дергать:
– Не пойду в красной! Это же минус двенадцать! Дай нормальную!
– Нормальная в стирке, – сонным голосом сказала мама. – Ты поищи где-то там.
– А этот дурацкий оранжевый свитер?
– В стирке где-то… – пробубнила мама. – И рубашка…
– У-у-у! – рассердился я.
Папа молча поднялся с кровати, подошел к шкафу и достал оттуда свою оранжевую футболку. Бросил мне со словами:
– Давно уже надо купить одежду, меняющую цвет.
– Ага, и тратить на это три кю в день! Нет уж, спасибо!
Я натянул футболку – она оказалась мне ровно до колен. И висела, как мешок. Папа у меня большой, а я у него маленький. Ну ничего. Главное – успеть до уроков в банк.
Мне не хотелось оставлять все кю у себя – хватит сотни. Остальные я хотел отдать на хранение, чтобы не растратить. Вот как конец света настанет, тогда накопленные кю мне и понадобятся.
Люди в оранжевом беспокоят меня. Особенно когда их много. Я потратил два кю и включил режим цвета – он находился у меня в пенале. Теперь оранжевого как не бывало, всё вокруг зеленое. И деревья, и одежда на людях… И глаза у людей зеленые, и кожа у людей зеленая, и кошки зеленые бежали по своим зеленым кошачьим делам. Выглядело это всё немного нездоровым, но, по крайней мере, не было оранжевого. Многие любят оранжевые дни, и песни про эти дни пишут, и еще и поют эти песни…
По дороге в банк я зашел в скупочный магазин и занес им ворох всего из леса: нападавшие из палок и всяких желудей брелоки, карандаши, пластмассовые цветочки, считающуюся полезной труху (она попадается в одной из десяти палок). Всё это было на самом деле бесполезным и стоило гроши. Получил еще пять кю и помчался в главный банк. Банк по размерам гораздо меньше прыгалки, но казался таким же огромным. Все официальное почему-то кажется необъятным.
Банк был закрыт. Еще бы! Идти туда в оранжевый день – плохая затея. Я подергал дверь, постучал, подождал немного (вдруг кто придет и впустит меня). И уж было собрался уходить, как заметил табличку. Маленькую, почти незаметную. Она была прикреплена к двери снизу: "Вход со двора". И стрелочка, куда идти.