Выбравшись из людного кабинета, мы пытались пройти внутрь здания, но так и не нашли входа. Походили по главному залу – большому, с высокими потолками, свисающими с этого потолка огромными люстрами… Многочисленные высокие стулья, стоящие на одинаковом расстоянии друг от друга, пустовали – они стояли просто для красоты.
– Говорят, где-то здесь есть вход в подземелье, – сказал Фет.
Я тоже это слышал. Наверняка очередная легенда и никакого подземелья нет. Хотя если туда все-таки попасть…
По дороге в прыгалку Фет затащил меня в обменный магазин – у него осталась палочная труха.
– А брелоки не сдаешь? – поинтересовался я.
– Брелоки я коплю.
У него ящика три не нужных ему брелоков. И он их копит. Зачем – известно только Фету.
– Зачем? – спросил я. – Никогда не мог понять, зачем они тебе нужны.
– Ну, перед концом света продам, – пожал плечами Фет.
Наверное, он прав – по-другому ему не скопить даже мало-мальской суммы. А для нового мира только это и ценно поначалу.
На кю, вырученные за труху, Фет сразу добавил себе привлекательности – мимо нас как раз проходили две симпатичные девчонки. Даже мне Фет показался гораздо приятнее, чем был до того, и я не смог его отругать за необдуманную трату кю.
– На нуле, – весело сказал он, когда девчонки порядочно удалились и перестали посматривать в нашу сторону. – Много забирает эта привлекательность.
– Говорят, многие звезды только в этом режиме и живут, а без него они ужасно страшные.
– Я думаю, у них режим посильнее будет, – сказал Фет. – Кю так и уходят… Интересно, где они зарабатывают? В прыгалке, по десятке в день?
Мы посмеялись.
– А есть люди, которые и безо всяких режимов хороши, – заявил Фет. – Вот взять, например, Марийку…
И тут мы вместе крикнули:
– Марийка!
Мы совсем забыли о ней. Посмотрели на часы – времени было гораздо больше, чем мы думали. Опоздали.
И все же со всех ног мы помчались в прыгалку. На условленном месте Марийки не оказалось. А прыгалка, конечно, никуда не делась. Сегодня она стала фиолетовой и была вся увешана флажками. Такие флажки появлялись всякий раз, когда кто-то из прыгалки бил мировой рекорд по скорости напрыгивания. За это давали пять тысяч кю. Пять тысяч! Недосягаемо большая сумма. Нам стало интересно, кем был этот счастливчик – вдруг знакомый? Добрались до новостного табло и увидели Марийкин портрет.
Фет раскрыл рот.
– Вот это расстроилась, – сказал он, скорчив странную рожу.
Пять тысяч кю достались нашей знакомой Марийке. А мы вчера жалели, что тысяча была поделена между нами двумя…
– Поищем ее, – предложил Фет. – Вдруг она еще здесь.
Обойти всю прыгалку было невозможно – на это пришлось бы потратить несколько дней. Мы заглянули в ближайшие залы.
– Прыгаем, прыгаем! – подбодрил прыгунов Фет, но они только зло на него посмотрели.
Мы решили понаблюдать за прыгалкой сверху и забрались в кафе.
– Пять тысяч кю, – мечтательно говорил Фет, отхлебывая из кружки горячий шоколад. – Подумать только, как это много!
Я подколол его:
– Тебе бы на вечер всего хватило.
– На два, – обиженно сказал Фет.
Я вяло попрыгал, а Фет старался изо всех сил. Он сказал, что побьет мировой рекорд, и прыгал быстро, но непродуктивно, так что кю у него набирались медленнее, чем у меня.
– Куда теперь? – спросил Фет, когда мы выбрались из здания.
Этот вопрос был лишним. Хоть мы и переживали немного из-за того, что не успели на встречу с Марийкой, но нас все равно тянуло в лес. Непреодолимо тянуло. Вот бы иметь телепорт, чтобы сразу там оказываться!
Встречи с Марийкой мы немного побаивались. Во-первых, зачем мы нужны человеку, у которого и так есть пять тысяч кю? Вряд ли она сегодня пойдет в лес зарабатывать еще. А во-вторых, мы считали, что, как нормальная девчонка, Марийка прилично нас отругает за опоздание. А то и будет строить из себя обиженную. Ничего в этом приятного нет.
Фет предложил поехать на другой конец города – в новогодний лес. Он стоял не в самом первом ряду лесов, надо было немного попетлять, но оно того стоило. В любое время года в этом лесу лежал снег, оставалось новогоднее убранство и бегали новогодние зверьки.
В лесу пахло мандаринами и хвоей. Под ногами хрустел снег. Мы шагали налегке. Тяжелые школьные рюкзаки мы сдали у входа (здесь это было еще бесплатно), и за плечами висели легкие мешки для леса. Они удобные – складывались до невероятно маленьких размеров, а поместиться туда могло, наверное, пол-леса.
Странно, но мы никогда не мерзли в этом лесу, а ведь были одеты по-летнему. И мороз чувствовался, но был он какой-то не цепкий, как будто нас с Фетом окружал летний защитный слой. Удивительная штука – лес.
Мимо нас прошмыгнуло несколько новогодних зверьков. Они были ростом с чуть подросшего щенка. Разноцветные – красные, розовые, зеленые, синие, фиолетовые… Круглые, будто капли, и полупрозрачные. Если поймать такого зверька, сквозь него можно смотреть на лес, и лес окрашивался в другой цвет.
У зверьков нет рук и ног – они будто колобки. Передвигались прыжками и, касаясь земли, слегка приплющивались. Мы называли их каплями – на капли они больше всего похожи. Только желеобразные. Мордахи у них смешные, и корчить рожи они большие умельцы.
Всё дело в шапках. На каждом зверьке красовалась новогодняя шапка, которую нужно отобрать. А в ней-то и скрывались заветные кю. Но попадались и другие приятные вещи – те же брелоки, конфеты и мандаринки.
Розовые и оранжевые капли были самыми медленными, и шапку с них можно было снять на ходу. Да и сами они лезли на руки, как те же щенки. С шапками расставались охотно, но кю в их шапках находилось немного. Другое дело – зеленые и фиолетовые капли. Они убегали за деревья и прятались там – одну каплю приходилось ловить вдвоем. С некоторых мы срывали шапки на бегу, и они пытались догнать нас, чтобы, наверное, отомстить. Мы забирали шапочное добро и бежали дальше. Шапки бросали на снег. Когда мы убегали чуть подальше, капли возвращались к своим шапкам, и шапки незаметно вновь оказывались у них на головах. А в них вновь появлялись драгоценные кю.
С веток на нас сыпался искрящийся снег. Позвякивали новогодние игрушки. Кю с капель набиралось немного, но мы сегодня пришли вовсе не за этим. Просто было весело, вот и всё. Мы раз сто обежали лес и всё не могли остановиться. Когда ты в лесу, то совсем не чувствуешь усталости. Тебе не хочется есть, не хочется спать, а хочется бежать дальше.
– О! – крикнул Фет, вытряхивая содержимое шапки на снег. – Коробочка!
На снегу лежала довольно-таки большая коробка, синяя, перевязанная красной подарочной лентой. У нас перехватило дыхание. Приятно, черт возьми! Не каждый раз выпадают подарки! Хотя на самом деле внутри коробки могло оказаться что угодно. Может быть, золотой кю какой-нибудь высокой категории, может быть, простой брелок или даже… даже отвертка! Что угодно! Папа мой может оказаться в этой подарочной коробке, но с очень маленькой долей вероятности!
Фет загадочно заулыбался и стал двигать бровями вверх-вниз.
– Откроем? – спросил он, продолжая дергать бровями.
– Да ну… – сказал я. – Лучше сдать.
Сдать было выгоднее. В обменном магазине за коробку дали бы три кю. А если открыть ее, в ней, скорее всего, окажется безделушка стоимостью не больше полкю. Или что-нибудь ценное, но это такая редкость…
– Ностик! – стал умолять Фет. – Давай откроем! Интересно же! Разве тебе не интересно, Ностик?
Я замотал головой.
Фет заныл и стал прыгать на одной ноге. Так он, наверное, себя успокаивал.
– Ну Ностик! – не унимался он. – Откроем, пожалуйста!
Мимо нас безбоязненно скакали капли и корчили нам рожи.
– Мы заглянем только! – жалобно ныл Фет. – Одним глазочком! И всё!
– Хитрый, – сказал я. – Ты же знаешь, что коробка сразу исчезнет.
– А если чуть-чуть приоткрыть, совсем немного, может, и не исчезнет? Давай попробуем!
– Ты же знаешь, что исчезнет, – махнул я рукой. – Ладно уж, открывай. Что с вами, транжирами, поделаешь.
Фет стал развязывать ленточку, высунув от усердия язык, и приговаривал:
– Да, с нами, транжирами, всегда так.
Как только Фет раскрыл коробку, она исчезла, а вместо нее появились мандарины – штук десять. Мы радостно переглянулись. Конечно, это был не золотой кю и даже не бесполезный брелок. Их даже в магазин нельзя сдать. Просто мандарины очень вписывались в новогоднее настроение.
Усевшись под елкой, мы стали чистить мандарины. Их запах смешивался с запахом хвои. Чуть поодаль прыгали новогодние капли. Пробегали деловитые люди – группами и поодиночке. Чаще всего они шли дальше, в другой лес, по пути отбирая шапки у капель. Жизнь кипела, а мы смотрели на всё это, ели мандарины и дышали морозным воздухом, выдыхая пар.
Я закрыл глаза и глубоко вдохнул.
– Не хочу конца света. Зачем он нам?
– Будет другой мир, – выдал заученную фразу Фет. – Гораздо лучший, чем этот.
– Я не хочу лучший, Фет. Мне и здесь нравится.
– И мне нравится, – признался Фет. – Сколько мы здесь уже?
– Два года, – сказал я. – С прошлого конца света прошло два года.
Почему-то мы вместе посмотрели в сторону. И замолчали. Кто-то сидел под деревом вдалеке, обхватив колени руками. И оттуда, из-под густых еловых зарослей, на нас, прищурившись, смотрела Марийка.
Как все заканчивалось и начиналось снова
Я хорошо помню прошлый конец света. Это было тоже зимой. Я не собирался его запоминать, а сейчас помню всё до мелочей. Был совсем обычный день. По предзнаменованиям, которые я замечал уже давно, конец света должен был наступить в ближайшее время. Но никогда не знаешь, в какой именно день это случится. Поэтому я был спокоен… Ничего особенного не делал – так же, как и в прежние дни, проснулся утром, прошмыгнул мимо спящих родителей. Успел заметить, что папа высунул ногу из-под одеяла, а на тумбочке лежала раскрытая книга. Было еще темно, я, не включая свет, ногой нащупал в коридоре обувь и вышел на морозный воздух.
Помню, как здорово запахло деревенским печным дымом. В носу защипали морозные иголки. На нашем крыльце сидел воробей и поглядывал на меня. Тогда ко мне закралось какое-то подозрение – вдруг конец света будет сегодня! – но я отогнал его подальше. Подумаешь, воробей на крыльце. Греется он, может.
В сумерках утра блестел новый снег. На нем виднелись витиеватые птичьи следы. Тропинку замело, и, как только я вышел, в ботинки сразу набился снег. Почему-то это было приятно. Я еще подумал мимоходом, какой замечательный нам достался мир. Хоть он и не простой. И как жалко с ним расставаться. Но новый мир будет, конечно, лучше…
Я прошел через наш двор к калитке, которая выходила прямо к дому Фета. Мы с ним познакомились как раз благодаря тому, что нам достались соседние дома. Это было еще в самом начале мира, когда жилье раздавалось в соответствии с количеством заработанных кю. Темное окно Фета было полузадернуто занавеской с ромбиками, а на заснеженном широком подоконнике сидел всё тот же воробей. Он чирикнул и упорхнул. Я поежился и постучал в окно. Фет – лежебока, и обычно его не добудишься. Я влез на подоконник, толкнул форточку. Осторожно присел, набрал в ладони снега, скомкал его и тихонько подбросил Фету на кровать. Тот заворочался, заныл, сбросил снежок с кровати, но не проснулся.
Я спрыгнул на снег. Обошел дом, толкнул дверь. Она была открыта – в этом мире мы никогда не закрывали двери друг от друга. Тихонько прошел по дому, зашел в комнату Фета. Взглянул на будильник – на нем был выставлен режим "Сплю, даже если будят". Вот чудак, подумал я тогда. Ведь проще поставить режим "Просыпаюсь легко", и никаких беспокойств. Но этот номер был у нас почти каждое утро. И я уже давно сделал себе на одном из брелоков режим "Бужу любого". Включил его и стал трясти Фета за плечи – до тех пор, пока оба режима не нейтрализуются.
– Ну что ты меня трясешь, конец света, что ли? – недовольно проворчал Фет.
– Снег выпал, – объяснил ему я. – В школу пора. Завтракать надо. Столько дел, а ты спишь.
– Дай мне десять кю, и я проснусь, – буркнул Фет и отвернулся к стенке.
– Вот тебе десять кю, – сказал я и еще сильнее затряс Фета.
Он дернул плечом, сбрасывая мою руку, сел, потер глаза. Ему давно пора было стричься – волнистые волосы спускались почти до плеч.
– И угораздило тебя рядом поселиться? – недовольно бурчал он. – Мама меня рано не будит. Мама меня жалеет.
И правда, мама у него сама подолгу спала. Она считала, что хороший сон в жизни – это главное, и после хорошего сна всегда начинается хороший день. Или хороший вечер. Наверное, она права: сама всегда была радостной, шутила, трепала меня по голове одной рукой, а другой рукой трепала по голове Фета. Если бы ее сына она воспитывала без меня, то они вместе спали бы до вечера, а вечером радовались бы. Фет не ходил бы в школу и жил бы без кю: и добывать их некогда, да и тратятся они у него слишком быстро.
– Пойдем в школу, – сказал я ему.
– Я уроки не сделал.
– Ты их никогда не делаешь.
Фет расплылся в довольной улыбке.
– Ладно уж, пойдем, – согласился он и добавил задумчиво: – Маму разбудить, что ли?
– Пусть спит, – возразил я. – Собирайся.
– Она так и конец света проспит, – Фет засуетился.
– Я свое дело сделал, – сообщил я. – Буду ждать тебя у нас.
Когда я вышел от Фета, уже почти рассвело. Я посмотрел в сторону нашего дома – над крышей возвышалась огромная гора. Это была прыгалка. Мы жили совсем рядом, но люди не ходили толпами мимо нашего дома. В этом мире, как и в любом другом, прыгалка находилась в любом поселении – городе или деревне. Этот мир был миром деревень. В каждой жило не более ста человек. Те, кто в прошлом мире заработал больше кю, получили дома с центральным отоплением, а тому, кто заработал чуть поменьше, достались домики с печным отоплением. В принципе, в этом и была вся разница. Многие ругались и говорили, что слишком перестарались и можно было жить в свое удовольствие, тратя кю налево и направо. При переходе из одного мира в другой кю не сохранялись – просто учитывалось их количество.
В начале мира, когда мы увидели свой дом – одноэтажный, простой, с черепичной крышей, – моя мама сказала:
– Я тут жить не буду.
Отвернулась к забору и обиженно стояла. Было понятно, что жить она тут будет (а куда ей деваться?), но жизнь ее станет несчастной и беспросветной. А какой у нее вид был, когда она узнала, что туалет на улице, я просто передать не могу. Такой вид, будто не просто на улице он, а за десять километров отсюда. Про печное отопление она тогда даже не подозревала. То есть видела трубу, конечно, но никак не связала ее с необходимостью греться.
Вещей у нас с собой не было – всё остается в предыдущем мире. В новом выдают одежду, а всё остальное уже ждет нас в домах.
Пока мама дулась, не желала заходить в дом, а папа ее уговаривал, рядом с домом по соседству раздался дикий шум.
– Грузи, загружай! – ревела какая-то бойкая тетка. – Заноси вещи, подходи справа, заходи слева!
Какой-то дурацкий мальчик противно захохотал.
– Заношу, гружу, захожу слева, подхожу справа! – кричал мальчик.
Он был смуглым, курчавым, худым и в майке. Хотя было холодно.
– Чего орешь! – крикнул я ему. Очень уж он меня стал раздражать.
– Заселяюсь и ору! – кричал в ответ мальчик. – Я, когда заселяюсь, всегда ору! Загружай, мама! Справа, слева, вперед!
Откуда-то они с мамой раздобыли сумки с вещами.
– Грузи на того пацана! – вопил этот ненормальный и показывал на меня.
– Дурак какой-то, – сказал я маме, но та была занята – расстраивалась.
– Откуда вещи?! – крикнул я.
– Из бункера! Там лишние были! – ответила мама мальчика. – Беги, мальчик, там еще осталось!
Вот повезло нам с соседями. Я решил с этим мальчишкой вообще не разговаривать. Поэтому проорал мальчишкиной маме:
– Как у вас сына зовут?
– Афанасий! – с готовностью откликнулась она.
А мальчик взревел:
– Фет!!! Меня зовут Фет!!!
Потом суровым шагом подошел к забору, серьезно прищурился, поманил меня пальцем. Я подошел. Мальчик сказал:
– Ни за что не буду Афоней. Ясно?
И я ответил:
– Хорошо, Фет.
И нам было хорошо. Мы вместе разгружали уголь, когда нам его привозили, пускали по весенним лужам кораблики, лопали еду, приготовленную мамами на печи. Бегали по пшеничным полям (нам запрещали это делать), обрывали фрукты с деревьев, следили, как растут ягоды и овощи на огороде и почти не думали о режимах. Это первый мир, который я основательно запомнил, – в то время нам с Фетом было по восемь лет.
Конечно, мы ходили в прыгалку, да и только – нам вполне хватало этого на развлечения. И сама прыгалка пока еще казалась развлечением – все-таки мы были помладше. Прыгая, Фет заливисто хохотал, закидывал голову назад и пытался рассмотреть меня. А я улыбался ему в ответ.