Появившись на НП, я остановился возле командира батареи и стал докладывать о своем прибытии на должность. Но он сразу же, дернув меня за полу шинели, крикнул, чтобы я лег, так как где-то недалеко сидит вражеский снайпер и может запросто убить. Опустился на колени, доложил. Чувствую под коленом какую-то упругость, ковырнул сапогом, оказалось, что подо мной тонким слоем земли присыпан убитый. Комбат сказал, что здесь вся местность сплошь усеяна трупами - и нашими и немецкими. Хоронить некогда, да и негде, кругом болота. Поэтому по возможности прикапывали землей, накрывали еловым или сосновым лапником, вот и все почести. В общем, на фронте жизнь человеческая часто обесценивалась. Важно было выполнить задачу, а какой ценой это доставалось, мало кого серьезно беспокоило. А если беспокоило, то лишь в том плане, что пополнение будет не скоро, а задачи надо решать сейчас.
Быстро познакомился со взводом, вернее, с теми, кто был на НП. Взвод управления батареи, которым мне предстояло командовать, состоял из отделений разведки, телефонной связи, радио и вычислителя. Главная задача взвода - разведка противника, обнаружение его огневых средств и определение координат целей, а также обеспечение связью наблюдательного пункта батареи с огневой позицией батареи, которая находилась от НП обычно на два-три километра в тылу. Кроме того, при ведении огня батареей надо было следить за разрывами снарядов и координировать огонь батареи.
Многие, кто хорошо незнаком с военным делом, почему-то считают, что главное в разведке - добыть "языка", то есть взять пленного. В действительности это далеко не так. Взятие "языка" - это хотя в определенной степени романтично, но далеко не главное в разведке. "Язык", даже самый разговорчивый, мог сказать, сколько во взводе или роте пулеметов и другой боевой техники. Но, зная организацию немецкой армии, нетрудно было и самим определить это. А вот где в данный момент находятся на местности эти огневые средства - это уже задача разведки. Здесь нужны были координаты цели. Вот этим-то, то есть обнаружением целей, нанесением их на карту или планшет, определением координат целей и подготовкой исходных данных для стрельбы, и занимались отделения разведки и вычислитель под руководством командира взвода управления (КВУ).
4-я батарея, куда я был назначен, состояла из моего взвода управления и двух огневых взводов, в каждом из которых было по две 76-мм дивизионные пушки ЗИС-3 на конной тяге. Каждую пушку перевозила шестерка лошадей. Батарея стояла на закрытых позициях, удаленных от передовой на три-четыре километра. Противника видели только командир батареи, КВУ и его разведчики. Они и корректировали, а вернее, управляли огнем батареи при стрельбе по целям.
Местность вокруг была болотистой, заросшей кустарником, а если и попадалось более сухое место, то там росли деревья, которые в основном были разбиты снарядами и минами.
С неделю шли бои местного значения, противник упорно оборонялся, ему болота для обороны были выгоднее. Мы не могли применить танки, основную ударную силу при прорыве обороны противника. Войска фронта, в том числе и наша дивизия, не могли вести наступление - большие потери личного состава и острый недостаток боеприпасов, особенно снарядов.
Глава 5.
Форсирование Днепра и бои за плацдармы
Во второй половине августа дивизия получила приказ передать свой участок обороны другим частям, погрузиться в эшелоны на железнодорожной станции Пола и передислоцироваться на Украину, в состав Степного фронта, который вместе с другими фронтами участвовал в Курской битве.
Командиром дивизиона у нас был молодой капитан Куковенко. Говорили, что он был зятем командира нашей дивизии генерала А. Ф. Казанкина. Он собрал офицеров от каждой батареи, и на машине мы отправились на станцию Пола для рекогносцировки места и условий погрузки.
Вскоре, погрузившись в эшелон, дивизион отправился в путь через Москву и недавно освобожденные города: Орел, Курск, Белгород. Разгрузившись ночью на станции Слатино, вблизи Харькова, наш дивизион расположился в лесу, неподалеку от станции Дергачи. Вдали, километрах в десяти, виднелся Харьков, за который еще шел ожесточенный бой.
После Северо-Западного фронта с его дремучими хвойными лесами и безбрежными болотами Украина показалась нам раем. Утром, проснувшись в лесу, мы увидели яблони и груши с плодами, и хотя они были дичками, горькими и кислыми, нам показались сладкими и вполне съедобными. Рядом с лесом простиралось большое поле со спелой кукурузой, которой мы быстро воспользовались: варили, сколько можно было вместить в котелки и ведра. Раскаты артиллерийской стрельбы и бомбежки были слышны отчетливо, хотя по нашему району не попадало.
В первых числах сентября 1943 года дивизия сосредоточилась в районе села Дергачи. Здесь мы получили пополнение людьми и техникой. Вместо конной тяги все батареи были переведены на мехтягу. В качестве тягачей мы получили новенькие американские машины "Студебекер".
После доукомплектования дивизия провела несколько дней, обучая молодое пополнение, сколачивая подразделения для умелого ведения боя. Подготовка заканчивалась тактическими учениями дивизии с боевой стрельбой вблизи Харькова, где еще несколько дней назад шли ожесточенные бои. Полки дивизии штурмовали вражескую оборону, а в качестве целей вместо противника использовали вражескую технику, в том числе и танки, которых было немало в этом районе.
Вскоре дивизия получила приказ совершить марш к Днепру. Немецкие войска, потерпев поражение на Курской дуге, под Харьковом и Полтавой, спешно отходили на запад за Днепр.
На правом берегу Днепра немцы создали мощный оборонительный рубеж, получивший название Восточный вал, и объявили на весь мир о том, что восточная граница рейха отныне проходит по Днепру. Для создания этого рубежа немцы широко привлекли местное население. О его важности говорит и тот факт, что в середине сентября 1943 года, за две недели до выхода наших войск к Днепру, Гитлер лично приезжал в Запорожье для проверки готовности Восточного вала.
Этот оборонительный рубеж действительно выглядел неприступным. Сам Днепр - серьезная водная преграда. В тот период его ширина была 500–700 метров при довольно сильном течении. Правый берег, где оборонялись гитлеровцы, на всем своем протяжении высокий и господствует над левым. С него отлично просматривались подступы к Днепру с левобережья, и, конечно, все простреливалось прицельным огнем. Противник успел здесь создать глубокоэшелонированную оборону и систему огня. Левобережье, откуда нам предстояло форсировать Днепр, - место низменное, песчаное, местами заболоченное. К тому же гитлеровцы постарались уничтожить все, что могло как-то облегчить нам форсирование. Появление даже одиночных солдат у Днепра вызывало яростный пулеметный и минометный огонь противника.
Наша дивизия вошла в состав 37-й армии Степного фронта, позже переименованного во 2-й Украинский. Им командовал известный полководец, впоследствии маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Армии была поставлена боевая задача: действуя на широком фронте, выйти к Днепру, южнее Кременчуга, и, с ходу форсировав его, захватить плацдарм на восточном берегу.
Передовые части, сбивая заслоны противника, стремительно и неудержимо рвались к Днепру. Хорошо помню настроение солдат и офицеров нашей батареи - как можно быстрее выйти к Днепру, форсировать его, не дать противнику возможности закрепиться на этом рубеже. Все стремились к Днепру.
Наша дивизия пока находилась во втором эшелоне армии и двигалась вслед за передовыми частями. Прошли Полтаву, затем Кобеляки. Шла вторая половина сентября, погода стояла теплая, солнечная. Противник периодически наносил бомбовые удары по нашим войскам, но наша колонна пока не подвергалась бомбежке.
К концу сентября подошли к Днепру. Соблюдая тщательную маскировку, в ночное время оборудовали наблюдательный пункт вблизи воды на песчаном берегу в кустарнике. Левее, в районе села Мишурин Рог, которое находилось на правобережье, передовые части форсировали ночью Днепр и захватили небольшой плацдарм. Там шел ожесточенный бой, беспрерывно гремели разрывы снарядов и мин, пулеметные и автоматные очереди, выстрелы винтовок. Непрерывные бомбежки и воздушные бои слились в жестокий, мощный и тяжелый гул боя. Дрожала земля.
На рассвете вся водная гладь Днепра была покрыта переправляющимися войсками: кто на лодке, очевидно ранее спрятанной населением в камышах, кто на самодельных небольших плотах (их было большинство). Несколько бочек из-под бензина, связанные проволокой, сверху ворота от сарая или что-либо подобное - вот и плот. Нужно было приложить немало сил и умения, чтобы преодолеть Днепр на таком сооружении. Табельных переправочных средств было мало. Вся эта лавина войск, маневрируя, насколько можно было между разрывами, неудержимо стремилась на правый берег.
Крики, ругань, стоны раненых, ржание перепуганных лошадей - все это вплеталось в звуки боя. Противник яростно сопротивлялся, стремясь ликвидировать захваченные плацдармы. Десятки атак за день приходилось отражать нашим подразделениям на том берегу. Огневое и тактическое преимущество было на стороне немцев. Траншеи полного профиля, ходы сообщения, оборудованные огневые точки, наличие танков и бронетранспортеров позволяли противнику успешно обороняться и контратаковать наши малочисленные подразделения, форсирующие реку.
Всю ночь идет переправа через Днепр. Неподалеку по ночам наводят понтонный мост. По нему непрерывным потоком идут танки и артиллерия - переправляется 5-я танковая армия - главная ударная сила фронта. С рассветом мост разводят и по частям прячут его в прибрежных кустах. Мост - желанная цель для вражеской авиации и артиллерии, а он единственный на нашем плацдарме. Поэтому остальные части переправляются через Днепр кто на чем может, в основном на самодельных плотах.
Зенитных средств было мало. Наша истребительная авиация, как правило, была связана боем с вражескими истребителями, а в это время бомбардировщики делали свое дело, бомбя и штурмуя наши переправляющиеся части. Впрочем, наши бомбардировщики и штурмовики в это же время обрабатывали боевые порядки противника, помогая нашим войскам вести ожесточенный бой на плацдарме. Получалось так, что сверху, где-то в полутора километрах от земли ведут бой истребители. Слышны яростные пулеметные и пушечные очереди. То один, то другой самолет камнем падает на землю или в воду.
Сверху сыплются какие-то обломки. В это же время ниже наши бомбардировщики и штурмовики летят бомбить противника, а бомбардировщики противника бомбят нас. Эта картина с раннего утра до позднего вечера повторялась ежедневно.
Наша дивизия пока еще во втором эшелоне 37-й армии, на левом берегу Днепра. Ввод ее в бой без разрешения фронта запрещен. Но наш артполк занял огневые позиции и ведет огонь по заявкам частей, находящихся на плацдарме. Мы занимаем наблюдательный пункт в прибрежных кустах у самой воды. Переправа идет левее нас. Напротив нас на противоположном берегу вражеская оборона. Там берег высокий и крутой. Наши позиции хорошо просматриваются и простреливаются даже пулеметным огнем. Приходится тщательно соблюдать меры маскировки. Появление на берегу даже отдельных солдат вызывало яростный огонь противника. Хочется пить, днем еще жарко, сентябрь. Погода стоит солнечная. Но к Днепру можно выйти только ночью, хотя до воды каких-то 40–50 метров.
Вскоре получаем приказ: занять наблюдательный пункт на плацдарме. Ранним утром в первых числах октября 1943 года я со своими разведчиками помог какому-то переправляющемуся подразделению соорудить плот. Несколько железных бочек, сверху полусгнившие кладбищенские ворота, несколько надгробных крестов, старых досок, венки. На этом плоту уместились две лошади с 45-мм пушкой, три человека расчета и я со своими тремя разведчиками.
Рано утром, затемно, отчалили от берега. В руках у кого что: лопата, кусок доски, палка, а кто и руками, лежа на плоту, гребет на тот берег. Вся река усеяна переправляющимися войсками. Немец нас еще не видит. Как обычно, над передним краем врага постоянно взлетают осветительные ракеты, но реки они не достают. Плывем медленно вперед. Плот заметно сносит, течение у Днепра быстрое. А надо попасть точно в назначенное место, иначе течением снесет к противнику. На плацдарме неподалеку от реки расположено село Мишурин Рог. Днепр здесь имеет крутые, высокие берега. Они уходят от берега в глубь степи, образуя довольно большую прибрежную подковообразную лощину, в которой и располагается село. Оно известно тем, что до войны в нем работал известный на всю страну кукурузовод Марк Озерной. Вот к этому селу нам и надо доплыть. Пока гребем и медленно приближаемся к противоположному берегу.
Рассвет застает нас где-то недалеко от середины реки. Противник обнаружил нашу переправу и открыл сильный артиллерийско-минометный огонь. То там, то здесь рвутся в воде снаряды и мины, поднимая фонтаны воды. Уже есть прямые попадания или разрывы вблизи плотов, таких же как и наш. Слышны крики раненых, тонущих, ржание перепуганных, упавших в воду лошадей. Мертвые уходят под воду тихо.
Наш плот беда пока миновала, и мы со всей силой гребем на тот берег. Вскоре появляется вражеская авиация и с высоты 200–300 метров бомбит переправляющихся. Мы хорошо видим не только самолеты с выпущенными шасси - "Юнкерсы-88", но даже вражеских летчиков в кабинах. Зенитной артиллерии мало - одна или две батареи ведут огонь по вражеским самолетам, захлебываются от очередей. Результатов зенитчиков пока не видно. Противник безнаказанно делает свое дело.
Вскоре одна из бомб взорвалась в воде вблизи нашего плота. Не успели мы даже сообразить, что к чему, как наш плот стал на дыбы, поднятый взрывной волной. Мы мигом оказались в воде, вернее, под водой. Опомнился я тоже под водой. Вынырнул, хватаю воздух ртом, барахтаюсь в воде. На мне шинель, сапоги и все мое имущество. Все это намокло и тянет вниз. Отчаянно гребу руками, чтобы удержаться наверху. Вода уже холодная, октябрь не время для водных процедур. Но сейчас не до этого, лихорадочно смотрю, за что бы уцепиться. Недалеко наш плот, вернее, его куски. Цепляюсь за него, здесь же рядом и мои разведчики барахтаются, вынырнули лошади. Все это, конечно, сопровождается дикими криками и воплями.
А противник продолжает ожесточенную бомбежку. Когда очередной самолет приближается к нам, мы опускаемся под воду, держась за остаток плота. Одежда намокла, тянет вниз, а до берега не менее 300–350 метров. Но все гребут вперед, не помню, чтобы кто-то развернулся. Наконец ноги достали дно - отмель, а вблизи небольшая песчаная коса метров 30–40 в длину, метра 4–5 в ширину. На ней собрались такие же, как и мы. Кто выливает воду из сапог, кто раздевается, чтобы выжать хоть немного намокшую одежду.
Вражеские "Юнкерсы", отбомбившись по переправляющимся войскам, заметили наш островок, на котором, как зайцы в половодье, скопились наши бойцы. С диким завыванием, пикируя и ведя огонь из пулеметов и пушек, вражеские самолеты обрушились на островок. Падают убитые, кричат раненые, ругаются уцелевшие. Мы практически беззащитны, укрыться негде, кругом вода. Некоторые бросаются в воду, но пули достают и там. Сжимаем в ярости кулаки, из автомата или винтовки по самолетам вести огонь бесполезно. К тому же многие без оружия, оно, очевидно, утонуло в реке, а у меня вообще оружия не было.
Наконец самолеты улетели. К острову подошел небольшой катерок с паромом на понтонах. Подобрали раненых, взяли живых - и на противоположный берег. Так мне удалось добраться на правый берег Днепра.
Село Мишурин Рог расположено в широкой долине. Противник ружейно-пулеметным огнем сюда не достает и не видит разрывов своих снарядов и мин. Село почти целое, только несколько домов разрушено бомбами.
Возле одного из крайних домов остановились, разделись, обсушились у небольшого костра и двинулись вперед. Передний край где-то в километре-полутора выше. Недалеко от оврага выбрали НП. С наступлением темноты роем для него окопы, землю на плащ-палатках относим в ближайший овраг, чтобы противник не обнаружил нас по свежевырытой земле. На нашем направлении в руках у немцев небольшая деревушка, обозначенная на карте как совхоз "Незаможник". В течение нескольких дней ведем наблюдение за противником. На нашем участке относительно тихо. Тяжелые бои идут неподалеку от нас, километрах в двух-трех за селом Дерневка. Немцы упорно обороняют это и еще несколько сел: Бородаевку, Куцеволовку, Успенское. Грохот боя не смолкает ни на минуту. Только ночью на несколько часов бои затихают, чтобы к утру вспыхнуть с новой силой.
Наша дивизия к этому времени осуществляла переправу через Днепр, в основном по ночам. Одновременно по мосту, наводимому также по ночам, на правый берег переправлялся 18-й танковый корпус 5-й танковой армии.
Наступление Степного фронта на плацдарме в районе села Мишурин Рог было назначено на 15 октября. В ночь с 14 на 15 октября командир батальона 13-го гвардейского воздушно-десантного полка нашей дивизии выбрал свой КП на нейтральной территории, метрах в 50–100 от нашего переднего края с целью лучшего управления батальоном во время атаки совхоза "Незаможник". Я со своими разведчиками находился вместе с командиром батальона. На нашем участке артподготовка перед атакой не планировалась из-за недостатка боеприпасов. Она проводилась где-то справа, в районе села Дерневка.
Еще как следует не рассвело, когда командир батальона подал сигнал начала атаки. Десантники без единого выстрела поползли по полю в сторону вражеских траншей в районе совхоза "Незаможник". До противника метров триста. Командир батальона решил незаметно подползти к обороне противника, а затем внезапной атакой ошеломить его и захватить совхоз. Справа и слева в рассветной дымке видны сотни ползущих десантников.
Когда до переднего края немцев осталось метров 100–150, командир батальона подает команду: "Ротам встать, в атаку вперед!" Десантники вскакивают и устремляются в атаку, гремит солдатское "ура!". Для противника наша атака была полной неожиданностью. Наблюдаем, как вражеские солдаты выскакивают из блиндажей, уцелевших домов, беспорядочно отстреливаясь, в панике бегут за село. Наши десантники яростно атакуют, то там, то тут происходят рукопашные стычки. Наши солдаты уже ворвались в село.
Командир батальона, высунувшись по пояс из окопа, что-то кричит, пытаясь управлять батальоном. Мы тоже в азарте боя поднялись над бруствером окопа, что-то кричим пробегающим мимо бойцам.