Бывают иные внутренние стимулы – например, дух соперничества или достижение сверхцели. Анатолий Карпов никогда не был тружеником, но в период подготовки к матчу претендентов с Борисов Спасским 1974) он, по свидетельству секундантов, тренировался чуть ли не по десять часов в день! Дух соперничества у Карпова был чрезвычайно силен, и воля к победе заставляла его прилагать дополнительные усилия. Тем более что это был поистине исторический матч - точка пересечения траекторий двух ярких звезд: восходящей и медленно идущей на спад. Стремительно набирающему мощь молодому дарованию противостоял 37-летний экс-чемпион мира, только что с блеском выигравший чемпионат СССР… В итоге усилия Карпова полностью себя оправдали, и он одержал убедительную победу.
Подготовка себя окупает
Трудно сравниться с Алехиным в напористости и целеустремленности. Настолько всецело посвятить себя достижению одной цели могут лишь немногие. Однако вовсе не обязательно становиться фанатиком круглосуточной работы, жизнь которого расписана по минутам. Залог успеха - в самосознании и последовательности. Постоянные усилия окупаются, хотя не всегда мгновенно и с осязаемым результатом. Анализируя свои партии для публикации, я обнаружил, насколько были слабы некоторые из моих домашних заготовок. Полезное, отрезвляющее открытие! У меня накопились целые горы аналитических разработок - плодов подготовки к турнирам и матчам за мировую корону, но увидела свет лишь незначительная часть этих идей: многое устаревало из-за стремительного развития теории или было отвергнуто мной в пользу других вариантов. Теперь я понимаю, что это и к лучшему: под микроскопом мощных компьютерных программ выяснилось, что иногда я выходил на поединок не с волшебным мечом-кладенцом, а с ржавым перочинным ножиком.
И все-таки, несмотря на эти досадные огрехи, в целом сложилась позитивная картина. Интенсивная подготовка неизменно вознаграждалась хорошими результатами, даже когда я не использовал всех своих открытий и наработок. Между вложенным трудом и успехом существовала не прямая, а некая почти мистическая связь. Видимо, это был шахматный аналог "эффекта плацебо": всякий раз, начиная битву, я думал, что располагаю "смертоносным оружием", и это придавало мне уверенности, даже если "оружие" оставалось неиспользованным и вообще было неэффективным.
Такая подспудная подготовка имеет практический смысл и в большинстве других сфер деятельности. Юрист, изучающий обстоятельства дела, которое так и не доходит до суда, повышает свою профессиональную компетентность. Работа дает знание, а знание никогда не бывает лишним! Даже если ваше оружие находится в ножнах, оппонент уже устрашен вашей грозной репутацией.
Этому принципу следовали многие выдающиеся личности. Ни у кого нет сомнений в интеллектуальной мощи Томаса Эдисона, но его подлинный гений заключался в неистощимой страсти к экспериментам, пусть и не всегда успешным. Электрическая лампочка Эдисона была результатом его настойчивого труда, а не единичной вспышки вдохновения. В поисках несгорающей нити накаливания он перепробовал тысячи материалов, вплоть до редких растительных волокон, собранных со всего света. Эдисон тонко подметил проблему любого вида творчества: "Мы упускаем возможность главным образом потому, что она одета в рабочий халат и выглядит как работа". В этих словах слышится отголосок мысли другого великого труженика и мыслителя - Томаса Джефферсона: "Я твердо верю в удачу и вижу, что чем прилежнее я работаю, тем больше удачи мне достается".
Обидно, что мы всё это прекрасно знаем, но не в силах преодолеть свои недостатки. Мы задним числом ругаем себя за то, что потратили битый час рабочего времени на болтовню по телефону или уселись перед телевизором, вместо того чтобы отправиться на прогулку. Увы, от такого самобичевания обычно не больше толку, чем от новогодних пожеланий, редко доживающих до весны.
Превращение игры в науку
Если Алехин привнес в шахматы дух всепоглощающей увлеченности и даже одержимости, то первый советский чемпион мира Михаил Ботвинник эту страсть укротил и придал ей профессиональный облик. Своими трудами и наставлениями он холодно снимал с шахмат покров тайны, сужая проблемы до управляемых размеров. Еще в середине 70-х, когда я был учеником его школы, он предостерегал меня от увлечения сложностью ради сложности и однажды сказал: "Ты никогда не станешь Алехиным, если варианты будут управлять тобой, а не наоборот". Меня это огорчило. Но мудрый Ботвинник, конечно, был прав… Именно он воспитал во мне, в дополнение к природным способностям, дисциплину и собранность.
Ботвинник был подлинным новатором шахмат. Особенно ценен его вклад в области подготовки. Он был доктором технических наук, и научный подход позволил ему создать невиданную по своей эффективности систему подготовки к соревнованиям, включавшую в себя физический и психологический аспекты, фундаментальные дебютные разработки, систематическое изучение стилей соперников и скрупулезный анализ собственных партий, с обязательной публикацией, чтобы этот анализ могли критиковать другие. Сейчас эти методы известны столь широко, что трудно представить себе времена, когда шахматисты о них не знали.
Упорно готовясь к тяжелым испытаниям, он иногда доходил до крайностей. К примеру, во время анализа специально включал отвлекающую музыку или, играя тренировочную партию, просил своего тренера Рагозина, чтобы тот пускал ему в лицо сигаретный дым (в те годы еще не было запрета на курение за доской).
Ботвинник разработал идеальный турнирный режим, со строгим расписанием приема пищи, отдыха и коротких прогулок (к подобному режиму всегда стремился и я). А к людям неорганизованным, жалующимся на нехватку времени, он относился нетерпимо. И попробовали бы вы сказать великому учителю, что утомились за прошедший день! Сон занимал в расписании не менее важное место, чем шахматная подготовка, и плохой отдых считался непростительной ошибкой.
Мне повезло и в том, что мама хорошо подготовила меня к встрече с Михаилом Моисеевичем. От своей семьи она унаследовала любовь к порядку и глубокое понимание важности повседневных дел. Поэтому я с малых лет не знал ничего иного и был доволен таким положением вещей. Сон, еда, учеба и тренировки, домашние задания и отдых - всё это входило в мое расписание годами.
В мои школьные годы заняться чем-то всерьез было гораздо проще: у ребенка, особенно в Советском Союзе, не было стольких соблазнов. Нынешний мир развлечений почти безграничен: тут и мобильные телефоны, и компьютерные видеоигры, и масса других новинок техники… Можно убивать время самыми разными способами, зачастую бесполезными и определенно не способствующими стратегическому развитию личности. Да и родители, занятые своими делами, имеют меньше возможностей приучать детей к дисциплине и соблюдению режима, не говоря уже о личном примере. Сейчас я отчетливо вижу, сколь своевременно мама "запрограммировала" свою жизнь и мои занятия, и у меня нет сомнений, что это было необходимо.
Став постарше, но еще не выйдя из подросткового возраста, я попал в мир серьезных шахмат, где меня окружали трудолюбивые тренеры и наставники. Уроки Ботвинника и его личный пример укрепили во мне то, что я успел усвоить самостоятельно. Они стали своеобразной надстройкой на уже заложенном фундаменте общих норм моей жизни.
Даже теперь, покинув большие шахматы, я придерживаюсь заведенного распорядка. И, адаптировав его к своей новой деятельности, сохранил полезные привычки, доказавшие свою эффективность. Как и прежде, я нередко анализирую для книг и статей старые партии, но на смену шахматной подготовке пришло тщательное продумывание планов политических баталий.
Воспитание скептика
Задумываясь об истоках своего критического взгляда на окружающую действительность, я мысленно возвращаюсь в раннее детство. Я родился и вырос в Баку, столице советского Азербайджана. Это был типичный аванпост имперского государства, плавильный котел разных национальностей, объединенных общим, русским, языком и доминирующей русско-советской культурой.
Мои собственные корни не исключение: мать - армянка, отец - еврей. Иногда это называют гремучей смесью. Так или иначе, думаю, мне передались по наследству и разумный прагматизм матери, и своенравная творческая натура отца - качества, сочетание которых определяло атмосферу в нашем доме.
Отец, Ким Моисеевич Вайнштейн, умер, когда мне было всего семь лет. Но какое огромное влияние он успел оказать на всю мою дальнейшую жизнь! Мама вспоминает, как я буквально дежурил у двери, дожидаясь его с работы. После обеда мы с ним обычно отправлялись гулять. Наши отношения всегда были взрослыми.
Читать я начал в четыре года и буквы в слоги научился складывать по… газетным заголовкам. Я знал, что прежде чем мы с отцом пойдем гулять, он должен просмотреть газеты, и терпеливо ждал, пока он закончит чтение. Когда очередная газета откладывалась в сторону, я тут же разворачивал ее и с самым серьезным видом, тоже не торопясь, "просматривал".
И в шесть лет поразил мамину подругу, которая, придя к нам, увидела, как я вслух читаю газету: "По-ло-же-ни-е в Ка-и-ре". А потом всю заметку до конца. В ответ на ее вопрос, помню ли, о чем читал, я рассказал всё, что знал из газет о ситуации на Ближнем Востоке.
Мой дед по отцовской линии, Моисей Рубинович Вайнштейн, был композитором, художественным руководителем Бакинской филармонии, но еще и убежденным коммунистом. Недаром своего первого сына он назвал революционным именем Ким - в честь Коммунистического интернационала молодежи. Несмотря на то, что в 1937 году его старший брат - главврач одной из бакинских больниц был репрессирован и сам дед был на волоске от гибели, он сохранил твердость идеологических убеждений и преданность коммунистической партии. А после разоблачений 20-го съезда перенес тяжелый инфаркт…
Но в семейном кругу Моисей Рубинович был в сущности одинок. Его сыновья Ким и Леонид (тоже композитор; позже и он оказал на меня большое влияние), племянник Марат Альтман (видный юрист) и их друзья были типичными представителями интеллигенции: они всегда ставили под сомнение официальную точку зрения и весьма критически относились к советской пропаганде. Сомневаться в общепринятых оценках было для них делом совершенно естественным.
Здоровый скепсис вовсе не означает параноидальной подозрительности. Тут главное - ничего не принимать на веру и интересоваться не только самой информацией, но и ее источниками. Независимо от того, смотрите ли вы новости по российским каналам, ВВС или CNN, надо помнить, что информация подается вам по определенному плану. Почему одни подробности попадают в выпуск новостей, а другие остаются без внимания? Размышления о том, почему нам рассказывают ту или иную историю, могут научить нас большему, нежели сама история.
Скептицизм моей мамы, Клары Шагеновны Каспаровой, скорее был следствием аналитического склада ее ума, нежели недоверия к официозу. Куда больше, чем идеология, ее волновали чисто практические проблемы. Она учила меня не тому, как я должен думать, а критическому отношению ко всему, что я читаю и слышу. Инженерно-техническое образование и работа в научно-исследовательском институте воспитали в ней привычку всегда опираться только на конкретные, достоверные факты. "Мама играет в моей жизни большую роль, - писал я еще в школьном сочинении. - Она научила меня независимо мыслить, научила работать, анализировать свое поведение".
После смерти отца мы с мамой жили в семье ее родителей. Носить фамилию Каспаров казалось естественным, тем более что у них было три дочери, но ни одного сына. И в 1975 году на семейном совете Вайнштейнов и Каспаровых было решено сменить мою фамилию. Однако тот Гарик Вайнштейн, что когда-то с легкой руки отца увлекся шахматами, и тот Гарри Каспаров, который затем стал лидером шахматного мира, - это один и тот же человек, исповедующий те же, неизменные ценности.
Мой второй дед, Шаген Мосесович Каспаров, по профессии был нефтяником - добрых два десятка лет он проработал главным инженером крупного морского нефтепромысла. Член ВКП(б) с 1931 года, он свято верил в экономическую теорию Маркса и отдал много сил партийному строительству. В начале 70-х он ушел на пенсию, и мы очень сблизились. Он часами беседовал со мной о политике, знакомил с книгами по философии. Мы часто спорили по поводу различных событий, происходивших в мире, и не всегда эти споры заканчивались в пользу старшего.
Я был весьма любознательным мальчиком, читал много книг, не говоря уже о газетах, задавал массу вопросов и с детства на многое имел собственный взгляд. Но дед не очень-то одобрял этот дух противоречия. Хотя мы слушали радио "Свобода" и "Голос Америки", он с трудом выносил критику государственной идеологии. Особенно тяжелый спор был у нас в конце 1979 года, после вторжения советских войск в Афганистан. Но даже "искренне верующий" дедушка уже не понимал многого из того, что делалось руководством страны. Бесконечные очереди и пустые прилавки магазинов, напоминавшие о послевоенном времени, стали для него большим разочарованием. Он был рядом со мной все мои школьные годы, очень любил меня и верил, что я буду жить в лучшие времена…
Вероятно, свободолюбие отца и дяди, здравомыслие мамы и многолетние жаркие дискуссии с дедом предопределили мое серьезное отношение к политике.
Михаил Моисеевич Ботвинник (17.08.1911 - 5.05.1995), СССР/Россия
Бескомпромиссный патриарх
Шестой чемпион мира по шахматам (1948-1957, 1958-1960, 1961 -1963). После смерти непобежденного чемпиона Александра Алехина (1946) для выявления его преемника ФИДЕ организовала матч-турнир пяти ведущих шахматистов (1948). В нем безраздельно господствовал Ботвинник, став первым в длинном ряду советских чемпионов мира. Инженер-электрик по образованию, доктор технических наук, он не оставлял работу по специальности, однако шахматы всегда были у него на первом месте.
Ботвинника называли "патриархом советских шахмат", но его можно назвать и "королем матчей-реваншей". Он дважды терпел поражение в матчах на первенство мира - и оба раза через год сокрушал своего победителя. Его способность глубоко изучать особенности стиля конкретных соперников и готовиться к поединку с ними установила новый стандарт шахматного профессионализма. Чтобы выиграть матч-реванш, требуется нечто большее, чем простая настойчивость. Ботвинник всегда объективно анализировал собственную игру и устранял слабости, которыми прежде пользовались его соперники.
Завершив шахматную карьеру в 1970 году, он сосредоточился на разработке компьютерной шахматной программы "Пионер" и на тренерской работе. Бескомпромиссный характер Ботвинник сохранил до конца жизни. В 1994 году он отказался стать главным судьей грандиозного супертурнира по быстрым шахматам "Кремлевские звезды", заявив: "Быстрые шахматы наносят огромный вред, они несут смерть нашей игре!" Я попытался его уговорить: "Но это же просто форма популяризации шахмат! В турнире играет сотня гроссмейстеров, и среди них даже Василий Смыслов" (старинный соперник Ботвинника в борьбе за трон). Но он ответил: "А мне наплевать на мнение большинства! Я привык жить своим умом!" В этом был весь Ботвинник.
"Когда опасность угрожает со всех сторон и малейшая невнимательность может оказаться роковой, когда позиция требует стальных нервов и напряженной сосредоточенности, Ботвинник находится в своей стихии" (Эйве).
"Разница между человеком и животным состоит в том, что человек может выделять главное!" (Ботвинник).
Глава 8
МВК: МАТЕРИАЛ, ВРЕМЯ, КАЧЕСТВО
Наука не сводится к сумме фактов, как здание не сводится к груде камней.
Анри Пуанкаре
Взрослому человеку выучить иностранный язык гораздо труднее, чем ребенку. Даже ежедневно погружаясь в новую языковую среду, мы не можем вжиться в нее с такой непринужденностью, с какой усваивали в раннем детстве свой родной язык. Многие не задумываются о механизмах родного языка именно потому, что свободно говорят на нем с детства. В то же время для людей, стремящихся выражать свои мысли яснее и точнее, в мире ежегодно издается множество книг по искусству письма и речи.
Совершенствование нашего процесса принятия решений сродни изучению родного языка. Оно требует осмысления причин тех важных поступков, которые прежде совершались бессознательно. Едва научившись ходить, мы изо дня в день должны делать выбор и принимать решения. С годами у нас накапливается большой набор стандартных реакций и приемов, и мы применяем их мгновенно, почти не задумываясь.
Но опыт всей жизни перечеркнуть нельзя, да мы и не собираемся этого делать. Надо только разобраться в механизме принятия своих решений и шаг за шагом его совершенствовать. В частности, выяснить, почему мы то и дело упускаем из виду одни обстоятельства и переоцениваем значение других. Чем вызваны наши неправильные решения: недостоверной информацией, плохой оценкой, неточными расчетами или сочетанием всех этих факторов?
Материал - главный элемент
Едва ли многие из нас будут когда-либо управлять международными корпорациями или общенациональными институтами. Но очень полезно повысить качество даже обычных повседневных решений. Прежде чем задать себе вопрос "как мне лучше поступить?", надо верно оценить ситуацию. Вырабатывая у себя привычку тщательно взвешивать все элементы, все факторы, определяющие наши решения, мы учимся мыслить стратегически - или, как это называется в шахматах, "позиционно".
Впервые попытавшись представить себе, что происходит в моей голове при анализе шахматной позиции, я попал в довольно затруднительное положение. Нечто подобное можете ощутить и вы, если попытаетесь понять, что творится в вашей голове в процессе чтения. Для меня шахматы - это язык, даже если и не родной, то усвоенный в очень юном возрасте методом глубокого погружения. Это мешает мне объективно оценить мыслительные процессы, происходящие во время игры на бессознательном уровне. Так и читателю трудно проследить, как из слов его родного языка формируются образы и мысли.
Оценка шахматной позиции отнюдь не сводится к поиску лучшего хода. Это разные вещи. Сделанный ход - это итог, решение уравнения, которое сначала нужно составить и понять. Мы выделяем действующие факторы, оцениваем "вес" каждого из них, определяем дисбаланс между ними и лишь затем даем общую оценку позиции.
Основным элементом при оценке позиции является материал. При взгляде на шахматную доску мы в первую очередь подсчитываем фигуры: сколько пешек, сколько коней, слонов и ладей? У кого больше материала - у меня или у соперника? Каждая фигура имеет определенную ценность, и это позволяет быстро определить, кто лидирует в "гонке вооружений".