Флоту нужны были обновленные людские резервы, выросшие и воспитанные в советских условиях. Еще не полностью забылось Кронштадтское эсеровско-меньшевистское восстание. Кораблям требовалась живая человеческая, энергическая молодежь, жизнерадостные, не боящиеся трудностей, юноши. Что же это были за люди? Они прошли через разруху горнила гражданской войны. На опыте своих отцов и старших братьев, таких как Павел Корчагин, впитывали все передовое, революционное; морально-устойчивые, психологически впитывали жизнь трудового народа. Среди них незначительное количество ответственных работников – секретарей губернских и областных комитетов комсомола. Все они с приходом на флот, пройдя некоторую подготовку строевой и партийно-политической учебы, получили назначение на ответственную политическую работу – комиссаров кораблей и частей. Некоторые были назначены на должности членов военных советов – начальников политических органов. Большая часть были рядовые работники с различных предприятий и заводов. Комсомольская молодежь свою мечтательность связывала с комсомольской романтикой, но в дальнейшей жизни на кораблях, где нужно было напряженно трудиться, этого не получилось. Но было много и таких, которые романтику не искали, о походах не мечтали, увидя настоящую жизнь корабля, части. Они пришли по призыву Центрального Комитета комсомола восстанавливать и омолаживать личный состав флота. После экипажной обработки как положено молодому матросу, романтика стала превращаться в трудовую жизнь. Молодых матросов направили в школы учебных отрядов для изучения корабельных специальностей. После окончания учебных отрядов, матросы – комсомольцы, придя на корабль, свободно владели своими знаниями по обслуживанию техники. Началось изучение морской терминологии, как теоретически, так и практически. Без ее знания матрос на корабле – слепой.
Старослужащие корабельные старшины и боцманы верхней палубы сразу пришли на помощь молодежи. Морская дудка была необходимым инструментом, которая оповещала личный состав корабля о всех последующих событиях на корабле. Комиссары кораблей опытные политработники и партийные организации сразу привлекли прибывших специалистов к политической жизни корабля. Помощь оказывалась везде, где только в этом была необходимость. Трудностей было много и разного характера, но настойчивость, желание, трудолюбие преодолевали все преграды. Комсомольцы помнили, что они посланцы ЦК комсомола. Чистка трюмов, погрузка угля на больших кораблях, уборка помещений и весь уклад непривычной морской корабельной жизни, да еще сон в подвесной парусиновой койке, которую нужно быстро и умело связать, вынести по команде в положенное место на корабле, мытье и чистка верхней палубы, особенно в летнее время – требовали особой сноровки. Боцманские работы за бортом корабля на висячих особых беседках, тоже требовали своих знаний. Все это с большим вниманием выполнялось. А те, кто вначале не знали жизни корабельных условий, а до этого мечтали о морской романтике, сейчас она стала постепенно исчезать. Работа с пришедшими на корабли комсомольцами требовала других подходов и методов в учебе. Им предстояло стать основой нового мощного Советского военно-морского флота. Общеобразовательная подготовка у каждого была не ниже 7 классов образования по тому времени, а сейчас она соответствует 8 классам.
Мне с этой комсомольской молодежью на эскадренном миноносце "Изыльментьев" и канлодкой "Красное Знамя" пришлось вместе служить и работать. Проводить всю боевую учебу от специальных занятий по технике, включая и политические занятия.
Обновление флота началось новым пополнением командных кадров. Был произведен первый выпуск красных командиров из военно-морского училища (как их называли на флоте). Все они имели большой практический опыт на флоте и хорошую теоретическую подготовку. Умели работать со своими подчиненными. Были участники гражданской войны, что способствовало дружной совместной работе. Партия и правительство постоянно проявляли заботу о подготовке и комплектовании военно-морского флота лучшими сынами трудового народа.
В рубке и на ходовом мостике
В 1923 году меня послали учиться на курсы усовершенствования командного состава по артиллерийской специальности, а по окончании их я получил назначение на линейный корабль "Парижская Коммуна" старшим артиллеристом.
Служба и работа на больших надводных кораблях дает всестороннее развитие каждому офицеру, если он с любовью относится к порученному делу. Техника тех времен отличалась от вооружения современного корабля – ее нужно было знать в совершенстве, чтобы выполнять поставленные задачи. Тогда не было таких тренировочных приборов, как на современных кораблях. Не было допризывной подготовки идущей в армию молодежи, при наличии которой в настоящее время каждый призывник приходит на корабль, в часть со знанием специальности. Он быстрее воспринимает свою специальность, а остальное зависит от того, как будут его обучать. На кораблях в те времена все нужно было начинать с нулевого цикла.
После окончания специальных курсов усовершенствования в теоретической подготовке артиллерийских знаний в 1924 году, я был назначен старшим артиллеристом линейного корабля "Парижская Коммуна".
В должности старшего артиллериста я находился до 1927 года, а в последний год по совместительству исполнял обязанности и старшего помощника командира линкора. Командовал "Парижской Коммуной" бывший царский офицер Константин Иванович Самойлов, комиссаром был Ностусевич.
Командир был энергичным, настойчивым человеком, владел несколькими иностранными языками. Он всегда искал что-либо новое, но как некоторые старые офицеры, имел свои причуды, суеверия. У него было твердое правило – в понедельник и пятницу в море не выходить, и этого правила он придерживался очень точно. Высшее начальство знало об этом, но в действия командира не вмешивалось.
Командиры боевых частей корабля самостоятельно руководили своими подразделениями. В этом отношении командир линкора предоставлял им полную свободу, но если кому-либо была нужна его помощь, то Самойлов всегда ее оказывал.
Старший инженер-механик А. Ляхов, инженеры В. Дмитриев и О. Чумаков разработали и теоретически обосновали систему живучести и непотопляемости корабля и умело применяли ее на боевых корабельных учениях. Впоследствии эта система была принята институтами, которые занимались разработкой проектов строительства новых кораблей. Под моим руководством группа командного состава линкора, в которую входили К. Рябков, Н. Павлов и Камышевский, разработала трехвахтенную систему несения корабельной службы. В качестве первого опыта эта система была введена на нашем корабле. Впоследствии она была принята на всех кораблях флота и включена в учебные планы училища.
Артиллерия линкора поражает цель
Артиллерия линкора, этот главный вид оружия корабля, 305 мм пушки, которыми я командовал, состояла из четырех башен по три орудия в каждом. В боевой подготовке личного состава корабля большую помощь мне оказывала партийная организация линкора. В результате мы всегда брали первые призы по стрельбе из главного калибра 12-дюймовых башенных пушек. После одной из стрельб мне, как старшему артиллеристу корабля, был вручен первый приз флота – золотые карманные часы. Остальной командный состав – Н. Подколзин, А. Камышовский и Е. Гонтар – были награждены ценными подарками.
Тренировки в башнях проводились ежедневно, а перед стрельбами два раза в день. Подача полного заряда требовала шести циклов, имея в виду все перегрузки от стеллажа, где хранятся заряды и снаряды, с полной подачей их в канал пушки. Все эти действия требовали очень четкой работы каждого номера, стоящего по расписанию в башке. Кроме специалистов-артиллеристов были и приходящие номера из других специальностей, особенно машинистов котельной группы, так называемых кочегаров. По сигналу – четкий ритм залпа. Четыре башни. В каждом залпе участвует одно орудие каждой башни, а всего в башне четыре пушки – четыре снаряда падают одновременно. Такая комбинация дает вероятность хотя бы одного попадания в цель, т. е. в корабль.
Такие старшины башен, как Голубарда, Закорчевный, Денесюк, Поляков в своей работе всегда были на высоте. Артиллерийское дело знали досконально. Таким же образом они готовили и своих подчиненных. Все это на состязательных стрельбах приводило к первым призовым местам в стрельбе. Состязание проводили между тремя линкорами и "Парижская Коммуна" занимала в большинстве случаев первые места в стрельбах со всех калибров.
После моего ухода командиром эскадренного миноносца, мой сменщик позиции не сдавал, ибо кадры личного состава всей артиллерийской службы линкора имели отличную подготовку.
Командиры боевых частей и служб – Н. Новицкий, С. Аннин, М. Крупский – всемерно поддерживали новые начинания, которые заводились на корабле. Когда понадобилось перевести один из линейных кораблей на Черное море, то командование флотом предложило линкор "Парижская Коммуна". Этот корабль и в боевой, и в политической подготовке выделялся среди других кораблей эскадры; его и предложили как лучший к переводу на Черноморский флот, что и было выполнено.
Как проходил переход корабля, мне рассказывал Лев Михайлович Галлер. Хорошо подготовленный к борьбе за живучесть и непотопляемость корабля личный состав с честью выдержал трудный экзамен в тяжелых условиях штормов в Бискайском заливе.
С приходом кораблей в Севастополь, линейный корабль "Парижская Коммуна" подучил новое имя – "Севастополь".
Служба и работа на больших кораблях дает всестороннее развитие любому офицеру, если он с любовью относится к порученному делу. Техника тех времен очень сильно отличалась от современной, однако, ее нужно было знать в совершенстве, чтобы выполнять поставленные задачи.
Начиная службу с юнги или матроса, постепенно приобретая знания и опыт, молодой моряк становился квалифицированным морским офицером.
Наступил новый период в моей жизни: в 1937 году я получил назначение на должность командира эскадренного миноносца "Артем". Вот что писала по этому поводу газета "На вахте" 12 апреля 1928 года:
"Краснофлотский любимец" (К переводу в другую часть флота)
Имя старпома линкора Г.И. Левченко произносится краснофлотцами и комсоставом с каким-то задушевным тоном.
В официальные военные отношения с ним ухитряются вкладывать некоторую интимность и простоту. "Гордей Иваныч", "Наш Гордей Иванович" – наиболее излюбленное имя старпома в массе краснофлотцев и комсостава. Гордей Иванович – это крестьянин, пробывший на флоте 15 лет, и каких лет. Времена разрухи, войны, восстановления флота разделяли служебную участь т. Левченко, Его любит и уважает команда линкора за прямолинейность, простоту, строгость в службе и за распорядительность. Его любят за то, что он действительный представитель трудового народа. "С Гордей Иванычем не пропадешь, он свой человек, – так говорят краснофлотцы. Выражаем уверенность, что т. Левченко на новом посту флота будет также близок краснофлотцам, также распорядителен, требователен и непоколебим в разрешении задач усиления боеспособности и боевой готовности красных морских сил".
Командир эскадренного миноносца
Наступил новый период в моей жизни. Сколько было волнений, беспокойства! Особенно первый выход в море. Сниматься со швартовых и с якоря от стенки легче, чем становиться к ней. Нужно знать свой корабль, его маневренные качества, влияние ветра, парусность и другие элементы. Нужно хорошо знать свой личный состав, его способности и знания, способность и умение выполнять приказания и волю своего командира. Тесное общение со своими подчиненными, изучение матросов и офицеров корабля помогло мне, как командиру, быть уверенным во время нахождения на мостике, что поставленные задачи будут выполнены.
Хотелось бы подчеркнуть, что в то время начинающий молодой командир все делал сам. Не полагалось никаких обеспечивающих лиц, которые бы контролировали начинающего командира, даже при первом выходе в море. Если командир допускал какие-либо промахи, то подвергался насмешкам своих сослуживцев – бывших царских офицеров, которые в подобных случаях весьма были довольны тем, что молодежь из "красных" не справляется со своими обязанностями. И это не выдумка, а пережитая мною суровая действительность.
Личный состав корабля оценивал своего командира по-своему. Лучшей оценкой, данной краснофлотцами мне как командиру, было то, что меня избрали от корабля в Совет рабочих и солдатских депутатов. Так я стал членом Ленинградского городского совета.
Пока я не почувствовал себя по-настоящему командиром корабля, я не ходил, а буквально ползал по своему эсминцу, тщательно изучая все корабельные отсеки, установленные в них механизмы, всю трюмную систему. Часто и подолгу беседовал с парторгом, со старшинами и офицерами корабля. Нужно было понять и усвоить, что можно требовать от своих людей, иначе нельзя себя чувствовать уверенно на мостике. Я внимательно прислушивался к советам матросов, вспоминал всю предыдущую свою жизнь от юнги до командира корабля, упорно искал ответы на возникавшие вопросы. В работе много помогало то, что сам был матросом, командиром отделения, знал всю черновую работу в низах. И этот большой практический опыт, что приобрел за время службы на флоте, очень часто меня выручал.
Для царских офицеров матрос всегда был загадкой, мне же было легко понимать матросов. Я всегда мог дать совет, мог лично показать, как нужно выполнять ту или иную работу. И матросы убеждались, что командир сам все знает, сам все умеет делать и поэтому проникались уважением ко мне. Так рос авторитет командира.
Некоторые утверждали, что авторитет приходит с должностью – чем выше звание, тем, якобы, выше авторитет. Как они ошибались. Только знание дела, только умение работать с молодыми – вот те качества, которые порождают авторитет командира. Умелое управление современным кораблем, знание его технического оснащения, грамотное руководство людьми – это особое искусство. Оно совершенствуется упорными занятиями, постоянным стремлением полнее и лучше изучить людей и познать технику.
Смелость, решительность, учет окружающей обстановки, вера в подчиненных – все это облегчает работу командира на мостике. Я всегда видел и никогда не забывал, как бывшие царские офицеры выходили на палубу своего корабля, чтобы посмотреть, не разобьет ли новый командир Левченко свой корабль при швартовке, не столкнется ли он с другим кораблем.
Командирская школа – это море. А во время нахождения на базе я снова и снова брался за книги, думал, учился, анализировал все происшедшее в море. Это в большей степени облегчало мне дальнейшую работу.
Новая обстановка в работе, самостоятельность, ответственность за порученное дело не заставили меня искать особых путей.
Партийная организация корабля, и особенно комиссар Иван Иванович Кунин, совместными действиями с ним дружно выполняли все задачи, которые были поставлены перед нами.
Первое время много было забот, волнений, когда поднимался на мостик корабля. Как овладеть искусством управления кораблем при швартовках в разных условиях? Особые трудности в первое время были – подход задним ходом к причальному пирсу. Отход получался проще – выборка якоря, уборка швартовых. Учиться было не у кого. В те времена все командиры миноносцев и других кораблей были из дворян. Свой опыт они не особенно стремились передавать новой растущей смене, людям новой формации, будущим командным кадрам. На Балтике в то время я был одним из первых выдвиженцев в командиры корабля. Остальные были из офицеров – дворян, как Шильтинга, а ведь пять лет тому назад я у него на корабле был артиллеристом, Сорнович, Макаров, Бурачек, Евдокимов и т. д. Каждый мой промах, каждая ошибка в управлении кораблем вызывали у них радость и веселый смех. Из матросов – да в командира корабля! Посмотрим, что получится!
Однако уже через год они убедились, что просчитались, что переоценили свои знания и свою ценность для флота молодой Советской Республики. Их позиции оказались шаткими. Им на смену идут способные, любящие свою Родину, море и корабль, хорошо подготовленные кадры. Этим кадрам нужно уступать дорогу без боя. Так оно и получилось.
С эскадренного миноносца "Артем" я был переведен на другой эсминец "Войков". Там не также пришли на помощь комиссар П. Кузьмин и возглавляемая им партийная организация корабля. Работали дружно, с успехом и в срок выполняли все боевые задачи.
На эскадренных миноносцах пришлось перестраиваться, ибо здесь главным оружием были торпеды и мины, а артиллерия являлась вспомогательным оружием. Все это своевременно было освоено.
На эсминце, которым я командовал, с успехом проходили летнюю практику слушатели морской академии Душенов, Кожанов, Смирнов-Светловский, Александров и другие. Они потом не раз вспоминали об этом, когда мне с ними приходилось встречаться. Нами было сделано все, чтобы они приобрели навыки в управлении кораблем.
Швартовка корабля и другие случаи съемок с якоря
Некоторые командиры соединений, которым не приходилось лично командовать кораблем, заводят несвойственные порядки. Вот один из примеров.
Корабль швартуется к стенке, пирсу или транспорту. На машинный телеграф по расписанию ставят обычно заведующего хозяйством корабля (считают его безработным во время швартовок). В его обязанность входит стоять на мостике и переводить вручную машинный телеграф, выполняя голосовую команду командира корабля – приказания для работы главных машин. Командир в это время бегает по мостику и наблюдает, как и в какую сторону движется корабль, какие приказания дать на переключение главных машин.
Подобные "танцы" командира корабля считают неправильными. Управлять корабельными машинами, телеграфом должен сам командир. Ему лучше знать тот момент, когда действовать на телеграф. Нужно чувствовать корабль, понимать работу машин и людей, стоящих на клапанах переключения. Ведь машинисты на клапанах чувствуют, кто, чьи руки и с какой быстротой переводят ручки телеграфа, так они и будут выполнять команды. Кто лучше самого командира сможет сделать это? Временный пришелец-завхоз или командир? Только командир корабля! Ибо любое движение корабля в одну из сторон – рука командира ложится на телеграф, уверенно, с пониманием движения корабля и перекладки руля.
При проводке корабля в сложных условиях фарватера лоцманом обычно даются только команды в машину и на руль. На боевых кораблях управлять телеграфом, переводить его в нужное положение – задача самого командира. Эти обязанности доверять другим не следует.
Бывали случаи, что управление телеграфом при швартовке (пришельцами) приводило к аварийным ситуациям.
В свое время мне приходилось служить на разных кораблях, имевших различные водоизмещения, и скорости передвижения кораблей были другие, но ни разу я не видал, чтобы на телеграф ставили пришельца. Всегда лично телеграфом управлял сам командир корабля.
В своей практике командования кораблями я никому не передавал управления ручным телеграфом. Так я учил и своих командиров, когда командовал соединениями. А если что и происходило, то обвинять было некого.