Интересы советских евреев в этом направлении в канун войны отстаивали член Политбюро ВКП(б) Лазарь Моисеевич Каганович, командарм 2-го ранга, а впоследствии генерал-полковник Штерн; еще ранее – эти вопросы начали лоббировать командарм 2-го ранга Фельдман, ученые из Академии Наук Коган и Дубинский; буквально в канун войны – весной 1941 года свою деятельность начала активизировать в отношении переселения евреев в Крым нарком легкой промышленности СССР, кандидат в члены ЦК ВКП(б) Полина Жемчужина (Перл Семеновна Карповская), жена члена политбюро ЦК ВКП(б), бывшего в то время главой Советского правительства Вячеслава Михайловича Молотова. И многие другие подобные им деятели.
Сталин, благодаря деятельности своих спецслужб, – не побоюсь сказать этих слов, – выявил и обезвредил подобных деятелей со стороны некоторых западных кругов.
И если наказание за шпионскую деятельность в 30-е годы стало трафаретным для всех, кого арестовывали, то в этом ничего удивительного нет. Ведь страна была расколота на два лагеря: тех, кого сажали и тех, кто сажал. О себе я так не могу сказать, потому что при выполнении одной из операций незадолго до кончины графа Шептицкого (он умер во Львове в 1944 г.), я прокололся и был схвачен своими оппонентами, которые сдали меня советскому СМЕРШу. Поступили они так по причине того, что большевистская армия уже была на пороге Европы и война завершалась. Так я и получил "свои" 25 лет.
Так вот, те материалы, которые мне удалось приобрести, говорили о том, что Крым если не в 30-е годы, то в ближайшие 10–20 лет станет разменной картой с единственной целью – посеять вражду между двумя славянскими народами: русским и украинским. Я думаю, что это очень близко к истине. Но пока был жив Сталин, это было сделать чрезвычайно сложно. Поэтому его смерть была очень хорошо воспринята в эмигрантских, антисоветских и других славянских центрах в Европе, которые частично содержались на деньги бывшей царской России, а частично – на деньги заокеанских друзей.
За время, когда я находился в советских лагерях, я узнал, как никогда, советских людей. Среди нас сидели и наши западенцы, и бессарабы, и поляки, и раскулаченные из русских, бывшие полицаи, а также было несколько бывших хозяйственных работников-евреев. И я увидел с другой стороны настоящих советских людей. Вот говорят: у медали две стороны, лицевая и оборотная. Но это ерунда. У медали есть не только ребро, или как еще говорят, реторта. Но, возможно, есть и третья, и четвертая. Это надо ощутить. Все стороны человека можно ощутить когда человек этот находится в экстремальных условиях. Там открывается его истинное лицо. Людей можно узнать в последние 2–3 минуты в падающем самолете, в корпусе затонувшей подлодки и в тюрьме. К счастью, в последнем случае есть шанс выжить… я выжил. Вот ты крымчанин, тебе и скажу: Крым продали еще в 20-е годы с целью раскола отношений между людьми. И в тюрьме я об этом наслышался больше, чем на воле.
Я не знаю, сколько мне осталось, но знаю одно: Советский Союз рухнет, Россия потеряет Крым, потому что он в составе Украины и выгодно это прежде всего западенцам… Выгодно это кому-то и в Москве. Крымом будут торговать всегда. Но я не думаю, что Крым – это единственное место, из-за которого люди себе глотки перегрызут. Все теплые места дороги людям и они будут грызться. А кто-то будет этим пользоваться, используя политику, разведку, армию. А это – новая война…"
Этот разговор состоялся в прекрасном европейском городе Львове, мы шли по короткой тенистой улочке, имевшей название Мучная. Владимир Николаевич рассказал, что в конце XIX века здесь жили пекари, которые пекли вкуснейшие булочки и плюшки. Он тогда был юношей и заканчивал гимназию. Я спросил: "У вас два сына и молодая красивая жена. Как вам живется?"
"Об этом мало кто знает, – ответил он, – или вообще никто не знает, моя жена – одна из дочерей графа Андрея Шептицкого. Ну а живем скромно. А иначе как тут жить? Построй приличный дом, так снова посадят…"
Мы подошли к подножью Подзамче, на остановку Подвальная, где он сел в трамвай и уехал в противоположную сторону города, к своему неказистому домику. Было это во второй половине 70-х годов. А вскоре Владимира Николаевича Тефнера не стало. Не мог он в советской стране заработать пенсию, ибо его жизнь прошла за колючей проволокой. Советской властью он был вычеркнут из жизни, ничего хорошего не было уготовано и его сыновьям. Да и его еще достаточно молодой вдове чаще приходилось слышать с презрением брошенное: "Да это жена полицая и шпиона", – чем добрые и сердечные слова. Ее сторонились даже в таком далеко не советском городе, как Львов… А ведь сторонились-то очень умного и талантливого человека. Образованию которого, знаниям и опыту мог позавидовать каждый нормальный человек и с которым по уму не сравнится никаким советским докторам наук…
Но вернемся к стенографии исторического заседания.
Следующим было застенографировано выступление Председателя ВЦСПС (Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов) члена Политбюро Президиума ЦК КПСС Николая Михайловича Шверника. "…такая передача крупнейшей (?! Свердловская была куда как крупней, опять же, взять: Ленинградская, Московская, Днепропетровская…) области, богатой сырьевыми ресурсами (?! не было их там и нет; единственное богатство там – климат…), с развитой крупной промышленностью (там была только местная промышленность, но никак не крупная!), ценными природными лечебными факторами может быть осуществлена только в условиях нашей социалистической страны, навсегда освободившейся от гнета капиталистов и помещиков, в стране, где на первом плане стоит забота о человеке и его материальных и культурных потребностях (ну спасибо вам, Николай Михайлович, – с этого света на тот. Я, конечно, не знаю, был ли гнет капиталистов и помещиков и в чем он заключался, но гнет советских руководителей сделал возможным выбросить из России Крым и его полуторамиллионный народ одним росчерком пера! Сомневаюсь, что так подло могли поступать русские помещики и капиталисты.)".
Следующим зафиксировано выступление Председателя Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Шарафа Рашидовича Рашидова. "Передача Крымской области в состав Советской Украины отвечает общим интересам нашей великой родины. Это возможно только в нашей стране, где нет национальной розни ("спасибо" и великому советскому писателю, инженеру человеческих душ) и национальных противоречий, где жизнь всех советских людей протекает в обстановке мирного созидательного труда во имя мира и счастья всего человечества…" (Спустя 8 лет после этого исторического заседания мирный созидательный труд советских людей в городе Новочеркасске будет разрушен пулеметными очередями Советской армии. А еще через три десятилетия в стране, где нет национальной розни, и национальных противоречий, разразится кровавая драма на Кавказе и в Средней Азии…)
После в стенограмме – выступление бывшего профессионального разведчика ГРУ Генштаба, члена Политисполкома Коминтерна, видного деятеля КПСС и коммунистической партии Финляндии Председателя Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР Куусинена Отто Вильгельмовича: "Только в нашей (?!) стране возможно, чтобы такой великий народ, как русский, без всяких колебаний великодушно передал другому братскому народу одну из своих областей…" (Ну спасибо, что другие народы бывшего СССР так дурачили русский народ… Даже грузин Сталин пресекал эти выпады в отношении русских!).
После славного и несостоявшегося в 1940-м году Первым секретарем Коммунистической партии Финляндии и Председателем Президиума Верховного Совета Финляндской Советской Социалистической Республики т. О. В. Куусинена выступил красный конник, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов: "Уважаемые товарищи! Записавшихся для выступления больше нет. Предлагается принять следующее постановление: "Учитывая общность экономики, территориальную близость и тесные хозяйственные и культурные связи между Крымской областью и Украинской ССР Президиум Верховного Совета СССР постановляет: утвердить совместное представление Президиума Верховного Совета РСФСР и Президиума Верховного Совета УССР о передаче Крымской области из состава Российской Советской Федеративной Социалистической Республики в состав Украинской Советской Социалистической Республики". Других предложений нет? Кто "за" это предложение, попрошу поднять руку… Кто "против"? …Таковых нет. …Кто "воздержался"? …Тоже нет. Принято единогласно".
В это время старый разведчик ГРУ пододвинул рукой вдвое сложенный листок К. Е. Ворошилову. Тот его развернул и, прикрыв ладонью, прочитал текст: "Товарищ председательствующий! В 1948 г. с учетом предложения товарища Сталина город Севастополь Постановлением правительства СССР был выделен в самостоятельную административно-хозяйственную единицу с подчинением правительству РСФСР и как город Российской Федерации. Это Постановление никогда и никем не отменялось. Поэтому, рассматривая вопрос о возможной передаче Крыма из состава Российской Федерации в состав УССР, следует заметить, что в отношении города Севастополя не существует никаких иных документов, которые могли бы лишать права этот город быть вне России".
Роспись под этой бумагой была хорошо известна Ворошилову и принадлежала одному из ближайших советников Сталина, который был одновременно и руководителем его партийной разведки. Ворошилов закрыл листок и отодвинул его Куусинену, не произнеся о Севастополе ни единого слова…
Мне, родившемуся в Крыму, когда он был неотъемлемой частью РСФСР, горько знать о том, что случилось с Крымом после 1991 года… Те, кто занимался дележом Советского Союза, сделали все возможное для того, чтобы урвать себе кусок побольше. А пришедшие позже к власти новые демократы обвинили в проколах не себя, а тех, кто десятилетиями правил Советским Союзом… А на нет и суда нет?
Следует отметить, что решения таких серьезных вопросов, как изменение территории либо передача территории другим государствам должны рассматриваться законодательными органами этих стран.
В данном случае вопрос передачи Крыма из одной республики в другую должен был быть решен на уровне Верховных Советов, и если есть положительное совместное решение, то оно становится совместным Постановлением и должно быть ратифицировано Верховным Советом СССР в виде Указа Президиума либо съездом депутатов Верховного Совета СССР и оформлено соответствующим постановлением.
Такого решения никогда не было принято ни в Москве ни в Киеве.
Таким образом, юридически территория Крыма не является территорией соседнего, украинского государства.
А о Севастополе вообще не может быть и речи. Ибо этот город был и остается в юридической подчиненности Российской Федерации.
И тот нонсенс, который существует в настоящее время, является не чем иным, как итогом искаженной и безнравственной политики ряда так называемых политических деятелей в Москве и Киеве. Временщиков, которые на протяжении последних десятилетий стремились удовлетворить собственные амбиции.
С момента своего основания Севастополь являлся военно-морской крепостью юга России, российским городом-твердыней. Таково было мнение не только Семена Михайловича Лобова, советского морского военачальника, а и ряда других руководителей флота. В частности, мера Москвы Юрия Михайловича Лужкова, адмирала Игоря Владимировича Касатонова.
С XIX века Севастополь являлся главной базой Черноморского флота и это его предназначение не пересматривалось даже и в советский период. В генеральной схеме планировки Севастополя 1938 года обращалось внимание на специальное оборонное значение города, требующее согласования всех проектных решений с условиями обороны. Граница городских земель устанавливалась с учетом размещения объектов главной базы ЧФ. Поэтому Президиум Верховного Совета РСФСР 7 марта 1939 года принял Постановление о существенном расширении городской черты, что произошло за счет земель специального назначения северной части города, включая береговую полосу и район поселка Кача.
Новая граница территории Севастополя была подтверждена установкой знаков на местности и легла в основу проектов послевоенного восстановления города.
26 апреля 1944 г. Госкомитет обороны СССР издал Постановление, в котором наркомату ВМФ предписывалось разработать проект восстановления главной базы Черноморского флота – Севастополя.
10 мая 1944 г. Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. В. Сталин объявил: "Наши войска овладели крепостью и важнейшей военно-морской базой на Черном море – городом Севастополем". Этим самым высшая власть в условиях военного времени подтвердила статус Севастополя, как крепости и главной военно-морской базы.
5 июня 1945 г. Комитет по делам архитектуры при СНК СССР утвердил схему планировки Севастополя, в которой подчеркивалось: "Севастополь – военно-морской порт, главная база ЧФ, морская и сухопутная крепость, закрытый город". Это назначение служит отправным моментом в проекте восстановления города.
30 апреля 1946 г. Совмин РСФСР утвердил Генеральный план Севастополя, как главной военно-морской базы ЧФ. 26 ноября 1947 г. с учетом этого Генплана города, министр Вооруженных Сил СССР Н. А. Булганин приказом утвердил задание на восстановление в целом главной базы Черноморского флота.
Для решения масштабных и объемных задач при Совете Министров СССР по указанию товарища Сталина было создано Управление по восстановлению Севастополя во главе с генерал-майором И. В. Комзиным. Аналогичное управление было создано и при правительстве РСФСР. После этого Постановлением Совмина СССР принято было решение образовать специальное военно-морское строительное Управление центрального подчинения "Севастопольвоенморстрой" Главного управления Военно-морских сил".
Возрождение Севастополя – это целая эпопея, которую можно считать еще одним героическим подвигом черноморской твердыни. Но главным осталось то, что город, как база и морская крепость, обеспечивал выход Черноморского флота в Средиземное море, в мировой океан.
Прощаясь с адмиралом флота Семеном Михайловичем Лобовым, я услышал от него слова, которые мне вспомнились вскоре после очередных событий в его жизни. Сказал он: "С Крымом мы еще намаемся. Когда-то этот лакомый кусочек не давал покоя туркам. И хлебнем мы еще горечи от того, что Крым мы передали Украине…"
Тогда же, в 1972 году, он коротко, буквально в нескольких словах рассказал как Крым пропили "пара-тройка людей с Никитой Хрущевым и некоторые еще поговаривали, что это – дар хохлам за то, что будучи до войны Первым секретарем ЦК КП(б)У, Хрущев в угоду Сталину расстрелял всех первых секретарей обкомов и райкомов партии, а заодно и руководителей украинской партийной организации. Тогда как другие говорили, что этот дар – за согласие поддерживать его политический курс и в связи с 300-летием воссоединения Украины с Россией".
Мы расстались с моим интересным собеседником. После поправки здоровья Семен Михайлович был освобожден от командования Северным флотом, его фактически унизили, назначив помощником начальника Генштаба ВС СССР по военно-морскому флоту. Ибо для такого военачальника это было понижение, а не получение равноценной должности. Что вскоре привело к еще большему обострению заболевания у адмирала флота; через 5 лет – 12 июля 1977 г. – в возрасте 64 лет он скончался.
Именно тогда-то я впервые участвовал в дискуссии с офицерами флота, уроженцами Крыма, о том, как пропили Крым и Севастополь Никита Сергеевич Хрущев с партийными руководителями компартии Украины.
Постепенно вырисовалась неприглядная картина.
Никита и его киевские друзья встретились по случаю празднования 300-летия воссоединения Украины с Россией за трехлитровой бутылью "гарной украиньской" самогонки, куском смачного сала, цибули, да добре помянули гетьмана Богдана Хмельницкого и русского монарха. После третьего граненого стакана Демьян Коротченко сказал: "Мыкыта, у тебя-то перед Украиною должок. Сколько ты нашего брата-партийца отдал под расстрел, спасая свою шкуру перед Сталиным?" Хрущев молчал, а сидевший рядом с ним с осоловевшими глазами секретарь ЦК КПУ Кириченко ответил: "Дужэ богато". Коротченко в свою очередь добавил: "А ведь наша парторганизация, невзирая на потери до войны и в войну, самая большая в КПСС. И тебе нужна в Москве наша поддержка. И я думаю, что там должно быть не одно место для украинских коммунистов в Президиуме ЦК КПСС, а как минимум 3–4".
Хрущев, пока не влезавший в разговор, предложил выпить еще. Налили 200-грамовые стаканы под самый срез, молча выпили и уже через минуту-другую Хрущев, всхлипнув, пожаловался: "Вам хорошо, а мне Сталин каждый день звонил и спрашивал: сколько у тебя врагов? Я отвечал, что всех врагов вывели. А он, может, с подсказки стоявшего рядом Берии, говорил: наверное, на Украине есть еще один враг. Ты, говорил, товарищ Хрущев, подумай кто этот враг. А мы тут подскажем, если что не так…"
"Что ты имеешь в виду?" – переспросил Коротченко.
"А что я имею?" – коротко ответил Никита Сергеевич.
"…а-а, под этим врагом Сталин имел в виду тебя. Так выходит, чтоб Сталин тебя не расстрелял, то ты подставлял наших товарищей".
"То ты Демьян, сейчас такой умный. А тогда что бы ты делал?"
В ответ раздалось только пьяное сопение.
Молчавший рядом Кириченко, заискивающе глядя на лоснящиеся от сала губы Хрущева, тихонько сказал: "Никита Сергеевич, надо бы как-то рассчитаться. Иначе люди не поймут".
– Чем я рассчитаюсь? У вас же все есть: уголь есть, сталь, прокат, – так вы не меньше Урала даете. Тока у вас достаточно. И с хлебом, и с салом все в порядке.
В это время хмыкнул Демьян Коротченко:
– А ты знаешь, Никита, вам проблемы чисто, ну как это говорят… в Москве… ну географические… отдай нам Крым.
Хрущев, набычившись, посмотрел на него:
– Ты шо-о, совсем з глузду съехал? Или самогонка на тебя так повлияла? Не, с Крымом ты это брось.
– А ты подумай, Никита, формальность то конечно, но Крым надо как-то правильно поделить. Кусок гарный. И потом, там все время засуха. А мы бы канал туда с Днепра протянули, а водичка бы степи крымские и оживила.
Хрущев вытер вспотевшую лысину платком и увидел, что Кириченко наливает очередную порцию самогонки. Подняв стакан, он сказал:
– Тебе б, Никита, по праву Первого секретаря нашей партии говорить, но ты все не соберешься со словами. То может быть я скажу… я хочу поддержать своего товарища, вас, Демьян Сергеевич, – неожиданно он перешел на "вы" по отношению к Коротченко, – …за процветающую область садов и виноградников. За украинский советский Крым!
– Ну и х… с вами и с вашим хохляцким Крымом, но вы же меня все на пленумах, е… вашу мать, поддержите… и чтобы тут усе было горазд, – и с аппетитом Никита Сергеевич опрокинул очередной стакан.