14-го декабря вечером маршал Ней перешёл на берег Варшавского герцогства. По словам Клаузевица через Неман с основной армией перешло 1600 человек под ружьём (видимо арьергард Великой Армии под командованием Нея), по прусским источникам через Неман перебралось до 33-х тысяч солдат и офицеров, в большинстве безоружных и в жалком состоянии. Многие из них уже не вернулись в армию Наполеона, дезертировав по домам или умерев в госпиталях.
Перейдя через Неман, генерал Фезенсак писал, что он пересекал Неман в обратном направлении при свете луны, вспоминая блеск солнца и страшную грозу, сопровождавшую начало злосчастного вторжения. Её уже более не существовало – блестящей, неисчислимой и грозной армии, не умещавшейся когда-то на этих равнинах и берегах и в дерзостной гордости собиравшейся вершить судьбы мира. Её более не существовало! Битвы уничтожили её…
Витгенштейн, преследуя 10-й корпус Макдональда, отступающий из-под Риги, вторгся в Пруссию, заключив перед тем соглашение о нейтралитете с командующим прусского корпуса генералом Йорком. На юге Белоруссии австрийская армия также отступила из Российской империи в Польшу.
Поход Наполеона в Россию завершился, но война ещё не закончилась, впереди были бои в Европе.
В своём донесении М. И. Кутузов так подводил итоги кампании: "Наполеон вошёл с 480-ю тысячами, а вывел около 20-ти тысяч, оставив не менее 150 000 пленными и 850 пушек". Число погибших в русских войсках составило 120 тысяч человек. Из них убитых и умерших от ран – 46 тысяч человек. Остальные умерли от болезней, в основном, в период преследования Великой армии Наполеона.
И. В. Сталин писал: "наш гениальный полководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления" (журнал "Большевик", 1947, № 3). Недаром во время Великой Отечественной войны образ М. И. Кутузова и других русских военачальников получил воплощение в государственных наградах Советского Союза.
Манифест императора Александра I
Император Александр I издал Манифест об изгнании наполеоновской армии из России и окончании Отечественной войны 1812-го года. Ниже приводится сокращённый текст его:
Манифест
"О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского"
"Объявляем всенародно. Бог и весь свет тому свидетель, с какими желаниями и силами неприятель вступил в любезное Наше Отечество. Ничто не могло отвратить злых и упорных его намерений. Твёрдо надеющийся на свои собственные и собранные им против Нас почти со всех Европейских держав страшные силы, и подвигаемый алчностью завоевания и жаждою крови, спешил он ворваться в самую грудь Великой Нашей Империи, дабы излить на неё все ужасы и бедствия не случайно порожденной, но издавна уготованной им, всеопустошительной войны.
Предузнавая по известному из опытов беспредельному властолюбию и наглости предприятий его, приготовляемую от него Нам горькую чашу зол, и видя уже его с неукротимою яростью вступавшего в Наши пределы, принуждены Мы были с болезненным и сокрушённым сердцем, призвав на помощь Бога, обнажить меч свой, и обещать Царству Нашему, что Мы не упустим оной во внутренние места, доколе хотя един из неприятелей оставаться будет вооружён в земле нашей. Мы сие обещание положили твёрдо в сердце Своем, надеясь на крепкую доблесть Богом вверенного Нам народа, в чём и не обманулись.
Какой пример храбрости, мужества, благочестия, терпения и твёрдости показала Россия! Вломившийся в грудь её враг всеми неслыханными средствами лютостей и неистовств не мог достигнуть до того, чтобы она хотя единожды о нанесённых ей от него глубоких ранах вздохнула. Казалось с пролитием крови её умножался в ней дух мужества, с пожарами градов её воспалялась любовь к отечеству, с разрушением и поруганием храмов Божиих утверждалась в ней вера и возникало непримиримое мщение. Войско, Вельможи, Дворянство, Духовенство, купечество, народ, словом, все Государственные чины и состояния, не щадя имуществ своих, ни жизни, составили единую душу, душу вместе мужественную и благочестивую, только же пылающую любовь к отечеству, только любовью к Богу.
От сего всеобщего согласия и усердия вскоре произошли следствия, едва ли имоверные, едва ли слыханные. Да представят себе собрание с двадцати царств и народов, под единое знамя соединённые, с какими властолюбивый, надменный победами, свирепый неприятель вошёл в Нашу землю. Полмиллиона пеших и конных воинов и около полторы тысячи пушек следовали за ним. С сим только огромным ополчением проницает он в самую средину России, распространяется, и начинает повсюду разливать огонь и опустошение.
Но едва проходит шесть месяцев от вступления его в Наши пределы и где он? Здесь прилично сказать слова священного Песнопевца: "я видел нечестивого превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские; и прошёл я мимо, и вот его уже не стало, и искал я места его, и не нашёл". По истине сие высокое изречение совершилось во всей силе смысла своего над гордым и нечестивым Нашим неприятелем. Где войска его, подобные туче нагнанных ветрами чёрных облаков? Рассыпались, как дождь. Великая часть их, напоив кровью землю, лежит, покрывая пространство Московских, Калужских, Смоленских, Белорусских и Литовских полей.
Другая великая часть в разных и частых битвах взята со многими Военачальниками и Полководцами в плен, и таким образом, что после многократных и сильных поражений, напоследок целые полки их, прибегая к великодушию победителей, оружие своё пред ними преклоняли. Остальная, столь же великая часть, в стремительном бегстве своём гонимая победоносными Нашими войсками, и встречаемая морозами и голодом, устлала путь от самой Москвы до приделов России, трупами, пушками, обозами, снарядами, так что оставшаяся от всей их многочисленной силы самомалейшая, ничтожная часть изнурённых и безоружных воинов, едва ли полумертвая может придти в страну свою, дабы к вечному ужасу и трепету единоземцев своих возвестить им, коль страшная казнь постигает дерзающих с бранными намерениями вступать в недра могущественной России.
Ныне с сердечною радостью и горечью к Богу благодарность объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу, и что объявленное Нами, при открытии войны сей, выше меры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мёртвые, раненые и пленные…"
Н. Шильдер ("Император Александр I, его жизнь и царствование". СПб., 1897) писал: "В манифесте о ежегодном торжественном чествовании дня избавления России от неприятельского нашествия возвещалось о даровании духовенству особого наперсного креста, дворянству и воинству особых медалей, купечеству "благоволения и благодарности", а мещанству и крестьянству объявлялось, что с них не будет производимо в продолжение некоторого времени рекрутских наборов и что, впрочем, они ‘‘получат мзду свою от бога’’".
18-го декабря 1812-го Наполеон вместе с Коленкуром прибыл в Тюильри, проехав через Варшаву, Дрезден, Веймар и под Триумфальной аркой в самом Париже. Он признавался: "Пережитый мною разгром ужасен, это удар по моей славе. Но он же послужит укреплению моей династии. Я сравниваю его с бурей, потрясшей дерево до корней, отчего оно только сильнее цепляется за землю, из которой его невозможно выдернуть". Признаваясь в 29-м бюллетене Великой Армии в поражении, Наполеон, как и во многих письмах, вспомнил о свеем здоровье: "Здоровье его Величества никогда не было лучшим!.."
Этого нельзя было сказать о бывшей Великой Армии, про здоровье которой сказал Албер Сорель: "…после других войн разыскивали убитых, а после русского похода – тех, кто выжил…"
Русские в Европе
Многие русские люди полагали, что с изгнанием Наполеона из России война окончена, и что можно спокойно выжидать дальнейших событий. Сам Кутузов, по-видимому, был такого мнения, приведя войска к Неману, откуда началось вторжение Наполеона, издал приказ:
"Храбрые и победоносные войска! Наконец вы – на границах империи. Каждый из вас есть спаситель отечества. Россия приветствует вас сим именем: стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную Славу…"
Из приказа М. И. Кутузова по русской армии 31-го декабря 1812-го года, после изгнания наполеоновской армии из России.
Но Александр I приказал Кутузову немедленно перейти с войском границу, несмотря на зимнее время года, мало того, он сам прибыл в армию и оставался в ней до полного низложения Наполеона.
По поводу перенесения войны в Европу между Александром и Кутузовым возникло непримиримое противоречие. Александр мечтал стать судьёй, спасителем, ангелом-хранителем обескровленной Европы; он хотел продолжить кампанию за русскими границами. Естественно, не последнюю роль при этом сыграло и оскорблённое самолюбие императора, решившего возобновить российское влияние на дела европейские, а Наполеону отплатить за слёзы и унижение при Аустерлице.
Когда начался зарубежный поход, Михаил Илларионович ворчал: "Самое лёгкое дело идти теперь за Эльбу. Но как воротимся? С рылом в крови!" Но он не просил отставки и продолжал командовать армией, вошедшей в Польшу, затем Силезию и Пруссию. Теперь рядом с ним постоянно находился император Александр. Решение Александра 1 двинуть армию дальше на запад Кутузов встретил без энтузиазма: его беспокоили будущие людские потери и возможное усиление европейских соперников Франции.
"Зачем, – говорил Кутузов, – проливать русскую кровь ради спасения Европы? Пусть она сама себя спасает, своими собственными средствами!.. Падение Наполеона, будет, кстати, более выгодно Англии, нежели России!.." Он понимал, что война в Европе будет продолжена, но считал, что основные силы должны выделить сами европейцы.
Но, 12-го декабря Кутузов не только знал о неизбежности заграничного похода, но начал делать соответствующие распоряжения: "Ныне предпринимается общее действие на Пруссию, ежели сие удобно произвести можно. Известно уже, что остатки французской армии ретировались в ту сторону, а потому одно только преследование туда только может быть полезно", – писал фельдмаршал Чичагову 24-го декабря, то есть ещё до виленских споров с Александром.
Это неопровержимо доказывает, что самые споры касались совсем не существа вопроса о заграничном походе, а лишь сроков, т. е. того, переходить ли границу немедленно или позже… Самый же вопрос был решён Кутузовым утвердительно. Цитируемое письмо решает и уточняет всё: Кутузов хотел освобождения Европы и явно считал дело победы незавершённым, пока Наполеон в Европе распоряжается по-хозяйски, но он желал, чтобы немцы могли активно включиться в дело собственного освобождения (по материалам Е. В. Тарле).
Император Александр I так определил свои цели: захватить Париж, с помощью союзных держав свергнуть Наполеона. Царь говорил: "Народам и королям напоминаем мы об их долге и интересах… Воспользовавшись нашими победами, мы протянем рук помощи угнетённым народам…"
Е. В. Тарле пишет о позиции М. Е. Кутузова после изгнания агрессора из России:
"Кутузов знал, что конечная победа над Наполеоном в Европе будет одержана, и шёл к этой победе, но он не хотел щедро платить русской кровью за излишне нетерпеливое желание союзников ускорить своё освобождение от Наполеона, от его поборов и притеснений, от его континентальной блокады. Союзники же хотели ускорить это освобождение, тратя по возможности меньше своей крови и по возможности больше крови русской. И Кутузов хотел полной победы над Наполеоном, но у него и тут был свой план, и он противился навязываемому ему другому, чужому плану.
Величие гениального стратега и дипломата, величие прозорливого русского патриота, разгромившего армию Наполеона в 1812 г., имевшего всегда твёрдое намерение покончить с его империей и именно поэтому желавшего лучше подготовить окончательный удар, – это величие выявляется ярко не только в 1812, но и в 1813 г. "Потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его!" – сказал Кутузов, изгнав французов из России. Но он хотел, чтобы в 1813 г. русской армии пришлось впредь уже не в одиночку сражаться с Наполеоном, как она сражалась против него в 1812 г…
Александру, проведшему всю войну 1812 г. в уютных залах Зимнего дворца, не терпелось начать поход за границу немедленно, из Вильны. Но Кутузов, гениальный расчёт которого и привёл русскую армию в Вильну, несравненно лучше знал, чего стоило русскому солдату только что победоносно закончившееся контрнаступление" (Михаил Илларионович Кутузов – полководец и дипломат").
Переходя в Германию, император Александр I был уверен, что угнетённая страна поднимется в борьбе за своё освобождение и присоединится к России в борьбе, но страх перед Наполеоном был столь велик, что только один прусский король присоединил свои войска к русской армии.
Тем временем Наполеон с быстротой необыкновенной сумел вооружить новую огромную армию (до трёхсот тысяч человек) и, придя в Германию, начал разбивать войска союзников.
Александру I Кутузов больше не был нужен, мешала его слава, мешало нежелание подчиняться вздорным приказам императора, возомнившего себя великим воином – победителем Наполеона. Иными словами: "Мавр сделал свое дело, мавр может уходить" (из драмы Ф. Шиллера "Заговор Фиеско в Генуе" (1783). Эту фразу произносит мавр, оказавшийся ненужным после того, как он помог графу Фиеско организовать восстание республиканцев против тирана Генуи).
Постепенно Александр I освобождал теряющего силы и больного Кутузова от его обязанностей, передавая их другим генералам, но, привыкший скрывать свои истинные чувства, император внешне проявлял полное уважение к фельдмаршалу.
Когда в пограничном силезском городке Штейнау жители поднесли царю лавровый венок, он приказал отдать его Кутузову со словами: "Лавры принадлежат не мне, а ему!" В это время Кутузов уже совсем ослаб, когда армия двинулась дальше, Кутузов окончательно слёг и остался в городке Бунцлау (ныне это город Болеславец в западной Польше, неподалёку от границы с Германией), где он и умер. Незадолго до смерти император Александр навестил умирающего Кутузова.
Но, этим дело не кончилось, и после известных исторических событий, после битвы под Ватерлоо, русская армия во второй раз вошла в Париж.