В 1763 году умер польский король Август III. Саксония досталась его сыну, а с Польшей вопрос был поставлен особо. Речь Посполитая была республикой, и королевская власть в ней была выборной. Сейчас эта власть совершенно обесценилась. Страной правили крупные феодалы, вокруг которых группировалась мелкопоместная шляхта. Власть находилась в руках сейма, в котором ничего нельзя было решить. В сейме действовал старый закон "либерумвето", то есть одного депутатского голоса было достаточно, чтобы решение большинства не прошло. Кроме того, шляхта имела право конфедерации – вооруженного союза для защиты своих прав. В этих условиях сейму предстояло выбрать нового короля.
России было все равно, кто займет польский трон, но сама Екатерина не была равнодушна к этому вопросу. Еще в ту пору, когда влюбленный Станислав Понятовский бомбардировал ее письмами, прося разрешения вернуться в Петербург и упасть к ее ногам, она решила сделать его польским королем. Позднейшие историки утверждают, что Станислав Понятовский ни умом, ни талантом не подходил для этой роли. Но Екатерина шла напролом, используя подкуп, интригу и тридцатитысячное русское войско, которое до времени держала на границе. Кроме того здесь были свои "ящики из-под ксерокса", на подкуп выборной компании Екатерина потратила четыре с лишком миллиона рублей. В Польше Россия опиралась на патриотическую партию князей Чарторыжских, боровшихся с анахронизмом "вето" в сейме и правом конфедерации.
В августе 1764 года под защитой русской армии королем был выбран Понятовский, выбран на предложенных Екатериной условиях: "Во все время своего правления государственные интересы нашей империи собственными почитать, их остерегать и им всеми силами по возможности поспешествовать".
Религиозная проблема в Польше была очень болезненной. Православные, униаты, протестанты – их называли диссидентами – притеснялись и угнетались католиками. Желая иметь помощь в разрешении польского вопроса, Екатерина 31 марта 1764 года заключила союз с Пруссией. Фридрих II весьма оживился, понимая, что при хорошей дипломатии без всякой войны получит требуемое – кусок территории Польши. Хорошей дипломатией в данном случае было не дать Польше усилиться, то есть сохранить старые порядки в сейме. К Пруссии быстро и ловко присоединился австрийский император Иосиф II, став наравне с Фридрихом и Екатериной гарантом старой польской конституции.
Под присмотром гарантов король Станислав Август Понятовский пальцем не мог пошевелить, чтобы нарушить порядок в сейме, но под нажимом русских он уравнял в правах католиков и диссидентов. "Гарантом" прав диссидентов послужили русские войска, которые Екатерина ввела в Польшу. Императрица была совершенно уверена в правоте своего дела – она помогает православным, страдающим от польского гнета.
Иначе отнеслись к этому событию сами поляки. В Польше стояли русские войска, и наш посланник князь Репнин вдруг почувствовал себя полным хозяином. Он отдавал приказы королю, (а Понятовский не смел его ослушаться), пробовал распоряжаться сеймом. В противовес самоуправству Репнина в 1768 году в Подолии, в Баре, шляхта образовала конфедерацию для открытой войны против короля и его союзников. Вскоре эта война осложнилась восстанием гайдамаков во главе с Железняком и Гонтой. Гайдамаки сочинили подложный указ Екатерины II и от ее имени убивали шляхтичей и евреев. В Умани (Черкасская область) была устроена страшная резня, и не только в Умани. Война эта поражала своей жестокостью.
Русским войскам, наводя порядок (в чужой стране!), пришлось разбить и конфедератов, и гайдамаков. Подолия находилась на границе с Турцией. При дипломатической поддержке Франции Турция придралась к нарушению границ, потребовала от русских невмешательства в польские дела и объявила России войну.
Первая турецкая война
Первая война с турками продолжалась шесть лет (1768–1774 гг.) и, как пишут о ней историки, ознаменовалась блестящими победами русского оружия. Все это так, но в этой войне императрица зачастую теряла ощущение реальности.
Екатерина стала весьма заметной фигурой в Европе. Переписка ее с Вольтером в данном случае сыграла плохую службу. Шутя, великий просветитель написал императрице, что ее война с Турцией может кончиться превращением Константинополя в столицу Российской империи. Кто знает, подсказка ли Вольтера или собственное тщеславие заставили Екатерину разрабатывать этот проект с полной серьезностью? К борьбе с мусульманским миром призывал несчастный Лжедмитрий, на Крым ходил Голицын, фаворит Софьи, Петр I брал Азов, Миних мечтал о славе сокрушителя Османской Порты. Екатерина решила, что именно на нее история возложила задачу вернуть Константинополь православию.
Она обложилась картами и, словно начальник Генерального штаба, стала составлять план действий. Но для начала надо было посоветоваться с ближайшим окружением. Хочу привести интересный разговор между Григорием Орловым и Паниным, который возник на собрании во дворце, на котором присутствовали самые важные люди государства. Отношение Панина к Григорию Орлову мы знаем, он не терпел фаворитов.
Императрица определила цель собрания – выяснить, "какой образ войны вести и где быть сборному месту" и "какие взять предосторожности в рассуждении прочих границ империи", то есть не ввяжутся ли в эту войну другие государства, например, Швеция. Панин заверил, что нет, не ввяжутся. Решили также, что войну надо вести наступательную. И тут Орлов неожиданно сказал:
– Когда начинать войну, надлежит иметь цель, ради которой она затевается, а если цели нет, то не лучше ли изыскать способ к избежанию этой войны.
Панина смутило это замечание, тем более, что он понимал, Орлов высказывает мысли императрицы, поэтому он ушел от прямого ответа.
– Желательно, – сказал он, – чтобы война кончилась быстро. Для этого надобно собрать все силы, активно наступать на неприятеля и тем "привести его в порабощение".
"Орлов заметил на это, что вдруг решительного дела сделать нельзя.
– Надобно стараться, – настаивал Панин, – войско неприятельское изнурять и тем принудить, дабы оно такое же действие произвело в столице к миру, как оно требовало войны".
Панин был дипломатом, он никогда не воевал. Положили разделить армию на три части, а в конце заседания Орлов предложить послать в Средиземное море несколько русских судов и сделать диверсию неприятелю.
Через день Екатерина сама поставила на обсуждение вопрос Орлова.
– К какому концу войну вести? – спросила она собрание. – В случае нашего успеха какие выгоды полезнее положить?
Обговорили и этот вопрос, мол, получить свободу мореплавания по Черному морю и учредить там порт и гавань. Возглавлять наступательное войско назначили князя Голицына, во главе оборонительного – графа Румянцева. Орлов не успокоился, опять поднял вопрос о смысле войны. Оказывается, он имел в виду оказание помощи единоверцам грекам, находящимся под гнетом турок. В Морее, как известно, много греков, много удобных гаваней и мало турок. (Как мы видим, Екатерина дала фавориту прочитать письмо от Вольтера, он правильно излагал ее мысли. – Авт.).
Теперь вскользь брошенные накануне слова обрели реальный смысл. Екатерина обложилась картами и стала составлять план действий – ужо мы покажем туркам! Алексей Орлов (старший брат фаворита) в это время находился на излечении в Италии. Предложение Григория Орлова тут же стало реальностью. В июле 1768 года из Кронштадта в обход Европы двинулось 15 балтийских кораблей под командой адмирала Спиридова. Идея была такая – Алексей Орлов поднимет в Морее восстание греков, их поддержит русская армия, и греческий православный мир будет освобожден от гнета турок.
Русской эскадре во главе с адмиралом Спиридовым надо было пройти длинный путь от Кронштадта до северо-восточной части Средиземного моря. Франция отнеслась к затее русских кране отрицательно. Французов интересовал Египет, и им совсем не нужно было близкое присутствие русского флота. От прямого нападения французских кораблей нас спасло вмешательство Англии, которая заявила, что если русскому флоту не дадут войти в Средиземное море, то это расценят в Лондоне как враждебный акт, направленный против Великобритании. У англичан с французами были свои счеты.
Но и без враждебных нападений нашей эскадре досталось в этом длинном пути. Из 15 кораблей первой экспедиции до Ливорно дошло только восемь. Корабли эти были построены "на скорую руку", прочность их не соответствовала принятым нормам, еще буря их потрепала. Екатерина была вынуждена послать вторую эскадру, более многочисленную. 11 июля 1770 года обе наши эскадры соединились.
Задача русской эскадры была – напасть на Турцию с юга и тем оттянуть силы турок от главного театра действий на Дунае, где воевала армия Румянцева. Кроме этого, как ранее говорилось, Россия хотела побудить греков к восстанию против турок на Морейском полуострове. Русские должны были помочь десантом. Восстание это было проиграно. Турки подавили восстание со страшной жестокостью, но силы Османской империи наши моряки ослабили очень значительно. Под руководством Алексея Орлова они попросту сожгли турецкий флот.
О Чесменском бое надо написать подробнее, это была действительно славная победа. Конечно, во главе русского флота стояли адмиралы Спиридов и Грейг, Орлов был "сухопутным командиром", но для объединения сил, для нанесения главного удара нужны были качества именно Алексея Орлова. Ему было 33 года, рано созревали полководцы в XVIII веке.
Весной 1770 года русская эскадра заняла греческий город Наварин. Во главе турецкого флота стоял капитан-паша Ибрагим Хосамеддин, но это было только формальное командование. Фактически руководил турецким флотом опытный моряк Гассан. Турецкие корабли вошли в пролив между островом Хиос и материком и здесь решили дать бой русским. Турецкий флот значительно превосходил наш по количеству судов и по количеству пушек. У них 1430 орудий, у нас – 820. Орлов писал в отчете Екатерине, что когда увидел турецкий флот во всей его красе, то "ужаснулся", и все-таки решился напасть первым.
Бой начался 24 июня 1770 года, он продолжался около двух часов. Не буду подробно описывать, много там было героического, страшного, русским удалось повредить корабль капитан-паши. Под сокрушительным обстрелом русской артиллерии турецкий флот отступил и укрылся в Чесменской бухте. Турки вовсе не считали бой поражением, они по-прежнему превосходили силы русских.
Орлов решил продолжать баталию. "Наше дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге, не можем мы и к дальним победам иметь свободные руки; – и для того, по общему совету, положено и определяется: к наступающей ныне ночи приготовиться", – вот его слова.
Решено было сделать все, чтобы не дать турецкому флоту выйти из бухты, а для этого ударить по ним брандерами – судами, начиненными горючими и взрывчатыми веществами. Битва началась ночью 25 июня. Как и предсказывал Орлов, все было сделано "не продолжая времени", русские попросту сожгли турецкий флот. У них остался только один корабль "Родос". Он был захвачен русскими моряками и потом вошел в состав русского флота.
По обычаю русского морского кодекса русские оказали туркам посильную помощь, вылавливали их из воды, перевязывали раны. После выздоровления им была дарована императрицей свобода. Победа при Чесме была очень важна для России, ей радовались так же, как Гонгутской битве при Петре Великом. Правда, Ключевский зло усмехается по поводу Чесменской победы: "…турецкий флот оказался еще хуже нашего", но что такое усмешка, как не перец к блюду. Европа вспомнила, что Россия есть морская держава. После Чесмы русский флот овладел всем Архипелагом, и русские суда блокировали Дарданеллы. Пусть ненадолго, но сбылась русская мечта обладать этим проливом.
За Чесменскую победу Алексей Орлов получил орден Святого Георгия I степени, 60 000 рублей "для поправления домашней экономии", шпагу, украшенную алмазами, и серебряный сервиз.
Вот трогательное письмо императрицы: "Граф Алексей Григорьевич. Как скоро услышала я, что у вас пропал перстень с моим портретом в Чесменскую баталию, тотчас заказала сделать другой, который при сем прилагаю, желаю вам носить оный на здоровье. …. Как вы весьма хорошо управляете моим флотом, то посылаю вам компас, вделанный в трость. Прощайте, любезный граф; я желаю вам счастья, и здоровья, и всякого благополучия и прошу Всевышнего, да сохранит он вас целым и невредимым. Впрочем, остаюсь, как всегда, к вам доброжелательна. Екатерина".
Еще надо добавить, что в честь победы при Чесме была выбита медаль с изображением героя, а сам он получил приставку к фамилии и стал прозываться Орлов-Чесменский.
Война с турками на суше тоже шла успешно. Во главе русской армии стоял замечательный русский полководец П.А. Румянцев. В 1769 году русские разбили турок под Хотином (вспомните Миниха) и заняли всю Молдавию и Валахию (юг Румынии). Взяты были также Азов, Таганрог. 1770 год ознаменовался блестящими победами при Ларге и Кагуле.
При Ларге Румянцев разгромил 80-тысячную турецкую армию при минимальных потерях русских: 29 убитых и 61 человек раненых.
При Кагуле турки бежали, оставив русским весь обоз и 138 пушек.
Дело шло к заключению мира. Но Османская империя успела заключить конвенцию с Австрией и не соглашалась на прямые переговоры с Россией. Война продолжалась. 14 июня 1771 года русские войска под командованием князя Долгорукова овладели Перекопом и главными Крымскими городами.
Не женское дело писать про войну, даже самую успешную. Я лучше расскажу, как был заключен мир. Война шла к концу. Екатерина несколько остыла от своих "воздушных замков", да и дома было неспокойно. Про чуму в Москве я расскажу в следующей главе. О Пугачеве тоже позднее будет разговор. А в Петербурге при дворе развернулась интрига – очередная борьба за власть. Вернее, за влияние. Во главу угла встали отношения фаворита и Никиты Ивановича Панина. Орлов только что "победил чуму", и в роли победителя очень мешал Панину. Это касалось и внешней политики, и дел внутренних, особенно внутренних.
На дворе был 1772 год, наследник Павел достигал совершеннолетия. Панин все еще лелеял мысль, что если Екатерина не отдаст трон сыну, то хотя бы сделает его соправителем. Наверное, Панин рассчитывал на какую-то личную выгоду, но главным было другое – он искренне любил своего воспитанника и считал, что допуск Павла к трону не только справедлив, но и полезен отечеству. И для Панина это были не пустые слова. А здесь Орлов все время путается под ногами и не отходит от императрицы. А за Григорием Орловым стоят братья, а за братьями стоит гвардия – капризная и обидчивая. Мало ли что она выкинет в случае неудовольствия. Услать бы любимчика Орлова куда-нибудь подальше, смотришь, и замену ему можно будет найти.
Итак, императрица хотела мира, мира хотел и главнокомандующий Румянцев, он жаловался на нехватку солдат, отсутствие пополнения, плохое снабжение, лошадей мало, фуража нет, ну, как обычно, хоть и воевали успешно, но устали люди. Австрия тоже успела повоевать, потерпела поражение и быстро замирилась с турками. Те дали при замирении большую субсидию, а потому надеялись, что Австрия начнет войну с Россией, то есть со своими фактическими союзниками. Англия грозила России войной в случае, если мы не откажемся от Очакова. Сами турки тянули время и не торопились с замирением.
России нужен был мир на выгодных условиях. Мы согласны были вернуть туркам уже завоеванную нами Волахию и Молдавию, но требовали свободного плавания и торговли по Черному морю, денежной компенсации, уступку города Азова с уездами. Камнем преткновения был Крым и связанное с этим вопросом условие: "чтоб все татарские орды, обитающие на Крымском полуострове и вне его признаны были вольными и независимыми". Сами "крымские орды" на этом не настаивали, но кто их слушал. У Екатерины были свои виды на Крым. Ее можно понять.
Неизвестно, кем была выдвинута идея направить Григория Орлова для мирных переговоров с турками. Не исключено, что к этому приложил руку сам Панин. Долго договаривались, где проводить мирный конгресс – Бухарест не подходит, там будет слишком много интриг, против Измаила выступали турки, там, вишь, слишком сыро и комаров много. Остановились на маленьком городке Фокшаны. Заседание наметили на июнь 1772 года. Уполномоченными с русской стороны были граф Г.Г. Орлов и освобожденный из стамбульского плена А.М. Обрезков, наш посланник в Турции.
Вооруженный инструкцией Екатерины, Орлов выехал из Царского села 25 апреля 1772 года и направился с посольством на юг. Он ехал полный надежд. Успехи брата Алексея вдохновляли на решительные поступки. Орлов прибыл в Яссы, где размещался главный штаб русской армии и стал ждать развития событий. Вскоре его энтузиазм несколько поугас. Прошел май, наступил июнь, а турецкие послы все еще находились в Стамбуле – ждали изменения обстоятельств в свою пользу. Не дождались, и в конце июля прибыли в Фокшаны. С ними приехали представители Австрии и Пруссии. Орлов сразу заявил, что хотел бы вести переговоры без этих двух государств, посредники ему не нужны. Его заявление попросту не было услышано.
С турецкой стороны выступали Осман-эфенди и Язенджи-заде. Переговоры шли туго. Как и предполагалось, самым трудным был вопрос о Крыме. "Независимость татар по нашему закону вещь непозволительная, – твердили турки. – Мы имеем приказание кончить этот вопрос деньгами". Орлов продолжал настаивать на своем, помня инструкцию Екатерины. Прусский министр не мешал переговорам, австрийский же только и делал, что вставлял палки в колеса – он был на стороне Турции.
Надо еще учесть, что Румянцев и Григорий Орлов принадлежали, как говорили при дворе, к разным партиям. Орлов-Чесменский и Румянцев-Задунайский никак не могли поделить общую победу. Алексей Орлов неоднократно упрекал Румянцева в медлительности, нерешительности, а Румянцев невзлюбил победителя при Чесме уже за то, что он был братом фаворита. А уж сам Григорий Орлов был для Румянцева человек "случайный", как бы пустое место. Откуда-то возникла устойчивая легенда, что Григорий Орлов ехал в Фокшаны, чтобы оттеснить Румянцева, встать самому во главе армии и двинуть на Стамбул, то бишь Константинополь. Во всяком случае, Румянцев в эту легенду верил, а потому боялся Орлова и никак не помогал ему в мирных переговорах.
Две конференции прошли в пустых разговорах, дело ни на йоту не сдвинулось с мертвой точки. Орлов написал в Петербург, прося указаний. Никакого ответа. Тогда он прервал переговоры и уехал в Яссы, дабы ждать там дальнейших распоряжений. Горячий был человек, что и говорить, а дипломатия – вещь деликатная.
3 сентября пришло письмо от императрицы: "Ее величество одобряет решение Орлова и оставляет на его волю, если он еще в армии находится, продолжить вверенную ему негоцию по ее возобновлении и употребить себя, между тем, по его звании в армии под предводительством маршала Румянцева". В этом письме угадывается почерк Панина, он был горячим сторонником Румянцева. Но Орлов не продолжил "вверенную ему негоцию", он вдруг все бросил и уже 21 августа поскакал в Петербург.