Первым 17 марта 1775 года был выпущен "Манифест о свободе предпринимательства". Манифест вышел спустя восемь месяцев после заключения мира с турками, в нем говорилось о льготах, предоставленных как непосредственным участникам военных действий (они получали повышение по службе, рядовых недворян запрещено было наказывать без суда плетьми и батогами), так и лицам, которые имели "участие в военных трудностях" – им уменьшали налоги. Понизили также налоги купцам и мелким ремесленникам, то есть отменили мелкие сборы, существующие с давних времен: поборы с харчевен, трактиров, цирюлен, бань, мелких промыслов и т. д. Особенно интересовали императрицу районы, разоренные пугачевской войной, они получали наибольшие льготы. Были также понижены цены на соль, увеличена заработная плата для "приписных крестьян", работающих на заводах и фабриках.
Манифест поделил людей сословно. Всех жителей, которые занимались торговлей и ремеслом с капиталом менее 500 рублей, назвали мещанами, те, которые имели капитал более 500 рублей, отнесли к купцам. Купцы имели три гильдии. Им снизили налог, позднее их освободили от воинской обязанности, но обязали платить за рекрута 300 рублей. Купцам также дали предписание, на какой вид транспорта они имеют право. Купцы первой гильдии имели право ездить в карете, запряженной парой лошадей. Вторая гильдия тоже могла себе позволить конную пару, но вместо кареты обязана была ездить в коляске. Третья гильдия могла запрячь в коляску только одну лошадь.
Нам кажется смешной такая подробность, но в XVIII веке на это смотрели иначе. Закон "Табели о рангах", принятый еще Петром I, действовал неукоснительно. М.А. Гордин пишет: "Чтобы чин был ясно виден издалека, и не только днем, но и ночью, пользовались еще одной опознавательной системой (первая система – это мундир. – Авт.). Приблизительным, но зато очень крупным, наглядным указанием относительно ранга каждого, состоящего на царской службе был его способ езды по городу – точнее, вид упряжки, что тащила его экипаж. Особы первых двух классов – генерал-фельдмаршалы, генерал-аншефы, канцлер и действительные тайные советники, а также обер-гофмейстер, обер-гофмаршал, обер-шенк, обер-шталмейстер, обер-егермейстер и обер-камергеры двора ее величества – имели право разъезжать в каретах, запряженных 8-ю лошадьми (цугом – Авт.). Следующим трем классам – генерал-поручикам, генерал-майорам, бригадирам, тайным, действительным статским и статским советникам, а также придворным вплоть до камергеров и камер-югкеров полагалось шесть лошадей. Военные чины с шестого по восьмой класс именовались штаб-офицерскими – это были полковники, подполковники и майоры; в штатской службе им соответствовали коллежские советники, надворные советники и коллежские асессоры. Они могли ездить четверней. Младшие обер-офицерские чины – капитаны, поручики, подпоручики, прапорщики, равно как и титулярные советники, коллежские секретари, корабельные секретари, губернские и провинциальные секретари и коллежские регистраторы – должны были обходиться парой. Не имевшие табельного чина впрягали в повозку одну лошадь либо ездили верхом". Длинная получилась цитата, но она дает представление не только о транспорте или чинах подданных великой империи, но и образует как бы второй и третий планы. Подробно жили, что и говорить. И указание купцам, подкрепленное законом, – как им следует ездить по городу – не способ принизить сословие, а наоборот, оказать честь, они теперь тоже на государевой службе.
В конце 1775 года Екатерина писала Вольтеру: "Я только что дала моей империи "Учреждение о губерниях", которое содержит в себе 215 печатных страниц … и, как говорят, ни в чем не уступает "Наказу". Мне больше нравится первое: это плод шестимесячной работы, исполненной мной одной". Здесь императрица лукавит, рукой сама водила, это правильно, подтверждение есть, но мыслить и сочинять помогали. Помощники эти были в основном невидимыми. Это были депутаты-дворяне, участвующие в работе в "Уложенной комиссии", и более поздние авторы, писавшие свои "малые наказы" императрице. Эти авторы были недовольны местными властями: медленный суд, взяточничество, лихоимство и т. д. Распоряжаются всем "государевы люди", направленные сверху правительством, а дворяне хотели сами распоряжаться своим уездом.
По поручению императрицы в трех разоренных Пугачевым губерниях произошла чистка среди "государевых людей", которые "наперед раздражая городских и уездных жителей неправосудием и мздоимством, когда дошло до обороны, чувствуя народную к ним недоверчивость, у них и руки упали, что способствовало бунтовщикам причинять толикие злодейства и разорения". На административные должности подбирали новых кандидатов, причем все они должны были быть выбраны из дворян.
"Учреждение о губерниях" – "веха в истории России и особенно дворянства". "Учреждение" перекроило Россию, из 23 губерний было создано 50, губернии были поделены на уезды. Грубо говоря, мы и сейчас живем по этим новым земельным "выкройкам", только слово "губерния" заменено на "область", а уезд – на район. Менялись, конечно, границы и очертания, но в основу заложила Екатерина II. Так, из одной Московской губернии было образовано целых шесть: Московская, Калужская, Тульская, Ярославская, Владимирская, Костромская.
Екатерина упразднила Манифест своего мужа о вольности дворянства, но в головах у людей он остался. Дворянство воспользовалось правом брать отставку от службы и осело в деревнях на своих землях. Они жаждали деятельности и реальной власти. Перекраивая Россию, Екатерина основывалась на количестве населения: 300–400 тысяч – губерния, 20–30 – уезд. Во главе губернии стоял губернатор, но и над ним был начальник – наместник (или генерал-губернатор). Наместнику подчинялись две или три губернии.
Павленко: "Во время проведения областной реформы было объявлено 215 новых городов. Значительная часть их по внешнему облику и по роду занятий населения напоминала скорее деревню, чем город. Так, например, в Звенигороде "купечество никаких ремесел и промыслов не имеет, кроме земледелия, и то в небольшом количестве".
В обязанности наставника входило наблюдение за исполнением законов, ему подчинялась полиция и даже полевые войска, если они стояли на означенной территории. Он следил также за сбором податей и набором рекрутов. Появились новые учреждения, например, "Приказ общественного призрения". Призирали за школами, больницами, богадельнями, сиротскими домами и за домами душевно больных. Денег "Приказу" государство давало немного, уповая на меценатов и благотворителей.
Появилось такое новшество, как "Совестный суд". Шесть заседателей, по два от каждого сословия: дворян, горожан и свободных крестьян. Судью назначал наместник. В задачу суда входило примирение сторон, чтоб спокойно, достойно, без проволочек… Если тяжбу не удавалось решить миром, дело отправлялось в обычный суд, более строгий. "Совестный суд" считал противозаконным держать арестованного в тюрьме более трех суток, если ему не предъявили обвинение. Суд мог отдать арестованного на поруки, но только в том случае, если он не причастен к оскорблению монарха, смертоубийству, измене государству, разбою. Брать на поруки разрешалось только за мелкие имущественные преступления, а также детей.
Уездами теперь руководили дворяне. Был создан "Нижний земский суд", заседателей выбирали помещики. Была еще "Нижняя расправа" (то еще название! – Авт.), судившая свободных крестьян. Она не была выборной, председатель суда назначался правительством. В городе всем заведовал городничий (комендант). В Москве и Петербурге ту же обязанность исполнял обер-полицмейстер.
Каждые три года дворяне собирались в уездный город и выбирали предводителя дворянства, а также своих представителей в администрацию и суд. Истинно дворянская республика! Но, конечно, все происходило под бдительным присмотром наместника и губернаторов. Перед выборами все знали, кого именно и куда надо выбирать. Карамзин пишет: "Никто из людей достойных не хотел быть выбранным в уездные чины или в Верхний земской суд, и сии места предоставляли как милостыню, дворянам, не имеющим других способов к жизни. Вообще примечено, что первые выборы в губерниях были и самые лучшие: тогда еще не успели рассмотреть всех сих последствий, и намерения монархини произвели всеобщий энтузиазм к добру; простыл сей жар, когда увидели, что беспристрастие выбирающих и бескорыстие выбранных были равно посмеяны…"
Дворяне были счастливы и горды, главной их заботой теперь было соорудить в каждом наместничестве монумент в честь императрицы. Собрали на монументы деньги и немалые, но Екатерина распорядилась отдать их на общественные нужды – на больницы и школы.
Реформа продолжала работу более 10 лет, трудно было найти толковых людей не только на верхние чины, но и на должности обычных канцелярских служащих. Но справились, и неплохо. Границы губерний и уездов, созданные при Екатерине, сохранились c небольшими изменениями до 1917 года.
"Указ благочиния, или полицейский" от 8 апреля 1782 года
Сразу объясню, что имела ввиду Екатерина I, опубликовывая этот указ. Объяснение мы найдем в "Большом наказе" 1764 года. Пункт "527. О благочинии, называемом инако Полициею. 529. Мы изъяснимся в сей главе, что Мы здесь под именем полиции разумеем. 530. К попечению, которые все то принадлежит, что служит к сохранению благочиния в обществе. 532. Есть преступники такие, которых наказывают. 533.Есть иные, которых только исправляют. 534. Первые подлежат силе закона, другие власти оного; те извергаются из общества, сии, напротив того, приводятся жить по учрежденным в обществе правилам".
Это сейчас полиция воспринимается в лучшем случае как помощник, защитник, но скорее, как насильственная власть. А Екатерина считала, что задача полиции помогать людям быть милосердными, добродетельными, искоренять в них зло, склонность к воровству, учить их правилам поведения в церкви и общественных местах, словом – воспитывать. Устав перечисляет учреждения, которые будут заботиться о добронравии народа, как то "Управа благочиния" с председательством городничего. Члены Управы – приставы по уголовным и гражданским делам.
Слово "городничий" у нас намертво связано с гоголевским "Ревизором". Над этой пьесой сам Николай I хохотал до слез. "Антон Антонович Сквозняк-Дмухоновский. Городничий, уже постаревший на службе и очень неглупый по-своему человек. Хотя и взяточник, однако ведет себя очень солидно, довольно серьезен, несколько даже резонер…" Н.И. Гоголь.
Продолжим. Что есть правила добронравия? Это образ жизни подданного, который всегда следовал следующим заповедям: "не чини ближнему, чего сам терпеть не можешь; на зло отвечай добром; если сотворил обиду, то по возможности удовлетвори обиженного; помогай в беде; дай кровлю неимущему; напои жаждущего, протяни руку помощи утопающему, с пути сошедшему указывай путь".
Все разделы "Устава" проникнуты идеями просвещения. Но подобно "Домострою", настольной книге XVI века, "Устав благочиния" учит подданных семейной жизни: жена да почитает мужа своего и оказывает ему повсеместно "угождение", а муж в свою очередь обязан жить с женой в согласии и любви, "обеспечивать ее пропитанием".
Дабы сохранялся порядок в городах, Управа благочиния (или полицейская) должна принимать и выслушивать всех, независимо от сословия: "убогих, богатых, сильных, бессильных, знатных и незнатных". Управа следит не только за бытом людей, но и за состоянием дорог, мостов, торговли, школ, бань… "553. Целомудрие нравов есть вторым предлогом сохранение благочиния и заключает в себе все нужное ко стеснению роскоши, к отвращению пьянства, ко пресечению запрещенных игр, пристойное учреждение об общих банях или мыльных и о позорищах, чтоб воздержать своевольство людей, худую жизнь ведущих, и чтоб изгнать из общества обольщающих народ под именем волшебников, прорицателей, предзнаменователей и других подобных обманщиков". Управа, кстати сказать, постановила, что мальчики и девочки до семи лет могут мыться как в мужских, так и в женских банях, а после семи лет разделение полов должно неукоснительно соблюдаться.
"554. Здоровье третий предмет Полиции и обязует распространить свое тщание на безвредность воздуха, на чистоту улиц, колодязей и других водных источников, на качество съестных и питейных припасов, наконец, на болезни, как в народе размножающиеся, так и на прилипчивые".
557. Спокойствие народное требует, чтобы предупреждены были внезапные случаи и другие приключения, как-то пожары, воровство и проч. Итак, приписываются для сохранения сего спокойствия известные правила, например, гасить огонь в положенные часы, запирать ворота в домах; бродяг и людей, никакого вида о себе не имеющих, заставляют работать или высылают из города. Запрещают носить оружие людям, к тому не имеющим права, и проч. Запрещают недозволенные сходбища, разноску и раздачу писем возмутительных или поносительных.
По окончанию дня стараются соблюсти спокойствие и безопасность в городе и в ночное время, освещают улицы и проч.".
562. "Где пределы власти полицейския кончаются, тут начинается власть правосудия гражданского". (А хорошо написано! Многие правила несбыточные, но надо стараться – Авт.)
И еще было принято очень важное новшество. Медицинская канцелярия представила "проект о сохранении народа", по которому уменье всех повивальных бабок велено было освидетельствовать докторам, после чего годных к этому делу привести к присяге и называть после этого "присяжными бабками". В Москве их должно быть до пятнадцати, в Петербурге до десяти. А если сыщутся лишние, то определить по каждой присяжной бабке в губернский город. Когда эти города наполнятся, то посылать присяжных бабок в провинцию, "дабы со временем ими все государство довольствовалось". Было также учреждено по школе в Москве и в Петербурге. В каждой должно быть по доктору на казенном жаловании, и называть того доктора "профессор бабичьего дела". При враче чтоб был лекарь, называть которого должно "акушер".
"Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства" от 21 апреля 1785 года
Грамота о вольности дворянства по сути дела перечисляла данные Петром III привилегии. Но она и расширяла права дворянства. Дворяне имели право не служить, занимать любой пост в уездной администрации, ездить за границу. Теперь дворян нельзя было наказывать телесно. А ведь совсем недавно, сорок лет назад благородных дам Бестужеву и Лопухину ("бабий заговор") прилюдно били кнутом, да еще и языки отрезали.
Для того, чтобы раз и навсегда прекратить разногласия между дворянами и другими сословиями, в наместничествах составляли "Дворянские родословные книги". Брикнер пишет: "Обнаружился антагонизм между двумя важнейшими группами дворянства: настоящая аристократия, то есть Рюриковичи по происхождению, богачи по состоянию, потомки столпов государства, не хотели пользоваться одинаковыми правами с дворянами нового происхождения, т. е. людьми, вступившими в дворянское сословие не иначе, как путем постановления "табеля о рангах". Иным надо было доказать свое дворянство. Доказывали, но имели место подлоги, фальшивые дипломы и грамоты. Было чем заняться людям.
Коснусь боком вопроса о крепостном крестьянстве. Все историки в один голос говорят, что при "матери отечества" Екатерине II положение крепостных крестьян заметно ухудшилось, все так, но… Брикнер: "Допуская, что на Екатерине лежит некоторая доля ответственности за это ухудшение положения массы народа, нельзя не сознаться в то же время, что обстоятельства препятствовали проведению реформ". Что же это за обстоятельства? Это весь уклад жизни того времени. Пушкин говорил (и без всякой иронии!), что в России самый главный европеец – правительство. А как она могла освободить крестьян, если все были против, и не "чудовища-ретрограды", а самые просвещенные люди того времени. Дашкова совершенно искренне была уверена, и не раз об этом писала, что русские крепостные живут в России при помещиках как у Христа за пазухой, и что жизнь их гораздо лучше, чем, скажем, у крестьян во Франции. Сегюр, французский посол, ей в этом вторил.
Позволю себе порассуждать на эту тему. Наверное, мои измышления покажутся историку наивными, в лучшем случае – спорными. Крепостная зависимость появилась в России как бы сама собой, постепенно. Не было такого закона, официального манифеста, что крестьян можно продавать, как скот. Но появился такой обычай. Помещик продавал свою землю (или проигрывал ее в карты), а вместе с землей к другому переходили и крестьяне, потому что они были за ней "закрепощены".
А вот закон, что нельзя продавать крестьян без земли, издавался неоднократно. А это значит, что торговля людьми уже шла очень бойко. Это делали без всяких законных прав, потому что это стало нормой, обычаем. А с обычаем бороться очень трудно. Петр I даже на таком законе, как брадобритие, все нервы себе испортил, а здесь надо было идти против жизненного уклада всего общества. Помещики в ужас приходили. А как тогда жить? У нас не будет ни повара, ни горничной, ни няньки детям и т. д. И главное – на что жить, если на земле не будет прикрепленных к ней крестьян.
Были разумные помещики, были строгие, были лютые и по-простому сумасшедшие. В XVII веке по старому изложению был закон: если от истязания умрет крестьянин, то помещик сам подвергается смертной казни, а семья крестьянина обеспечивалась за счет имущества помещика. Уже Петр I запретил подавать крестьянам челобитные – жалобы, но они все равно просачивались. Екатерина запретила крестьянам жаловаться специальным указом. На этом настаивал Сенат, челобитных было слишком много – некогда работать!
И продолжали бедных крестьян колотить почем зря за всякую провинность. Все секли, и палками и розгами. Гордость нашего отечества А.В. Суворов в борьбе с пьяницами, которых ненавидел, применял все виды физического воздействия вплоть до сажания на цепь и надевания на ноги колодок. А.Т. Болотов, наш гениальный садовод и замечательный мемуарист боролся с пьяницами этими же способами – колодки, потом сечь, потом опять колодки Подобным способом у нас сейчас иногда обходятся с наркоманами, и говорят, были случая исцеления. Пьяниц у нас уже не лечат, это неистребимо. А как не бить нерадивых? Екатерина издавала указы о воспитании нового человека, а детей по-прежнему секли за каждую провинность. Такой обычай. К сожалению, он не выветрился до конца и в наше время.
Петербургские ведомости пестрели объявлениями: "Продается мужской и женский хороший перукмахер, ростом выше среднего, недурной фигуры; годный и в камердинеры, официанты и лакеи; и жена его 24 лет, прачка и швея с дочерью по третьему году, оба хорошего поведения. Последняя им цена 1000 рублей".
Этим повезло, их продали всей семьей, а могли и разлучить навечно.