"Его королевская милость никоим образом не желает, чтобы наша святая мать Церковь страдала от несправедливостей, унижений или ущерба в свободах, привилегиях, дарениях, обычаях или в любых других церковных доходах, ей принадлежащих. Напротив, его упомянутый кузен [граф Десмондский] обязан защищать, помогать и поддерживать ее всеми способами, как того требуют справедливость и право. И более того, следить, чтобы никто из подданных короля на его землях никоим образом не подвергался грабежам, расхищениям, притеснениям и вымогательствам, какого бы состояния, ранга или положения он ни был. Если же таковое случится, то [граф Десмондский] должен проследить, чтобы виновный был наказан в соответствии с королевскими законами. И упомянутый граф должен всеми способами и средствами проследить и обеспечить, чтобы подданные короля были уверены, что на общих больших дорогах им не угрожают грабежи и незаконные поборы".
* * *
Сначала король направился в Гринвич, затем в Виндзор, куда прибыл 22 июля. Путешествие началось именно оттуда, из королевского замка. В сопровождении большой свиты из лордов, епископов, судей и придворных 23 июля Ричард вступил в Рединг. Весь вечер он посвятил государственным делам. Прежде всего король принял Кэтрин, вдову казненного им Уильяма, лорда Хейстингса. Он заверил убитую горем женщину, что не держит более зла на семью изменника, и даже пообещал ей свое покровительство. В качестве доказательства добрых намерений Ричард вернул роду Хейстингсов привилегии, конфискованные владения и земли, а также подтвердил право вдовы на опеку над юным графом Шрусберийским, который был женат на ее дочери Энн. Король искренне сожалел о том, что необходимость вынудила его прибегнуть к такому жестокому средству, как казнь лорд-камергера.
Поначалу Ричард склонялся даже к тому, чтобы простереть свою благосклонность к семье Хейстингс дальше и назначить на должность коменданта замка Гин брата казненного лорда сэра Ральфа. Однако военная целесообразность взяла верх над сентиментальными чувствами - дело касалось важной фортификации, защищавшей подступы к Кале, последнему английскому форпосту на континенте. По зрелом размышлении король все-таки принял другое решение, поставив на ключевой пост верного человека. Впрочем, к сэру Ральфу он отнесся весьма благожелательно:
"Инструкции, данные Его высочеством королем своим верным советникам лорду Динэму, лейтенанту города и марки Кале, мастеру Джону Куку, архидиакону Линкольнскому, сэру Ричарду Танстоллу, сэру Джону Скотту и сэру Томасу Туэйтсу, рыцарям, по некоторым пунктам петиции, поданной сэром Рафом Хейстингсом, рыцарем, в недавнем прошлом лейтенантом города и замка Гин.
Прежде всего сэр Раф Хейстингс в первом пункте своей петиции выражает желание получить королевское письмо о помиловании, а во втором пункте - королевское письмо с подтверждением всех земель и должностей, полученных в дар от короля, ныне покойного. Указанные королевские уполномоченные должны иметь при себе письма о помиловании, а также письма с подтверждением всех земель и должностей, каковые указанный сэр Раф получил в дар от короля Эдуарда, недавно умершего, на момент смерти этого короля. Король желает, чтобы его указанные уполномоченные доставили эти письма о помиловании и подтверждении указанному сэру Рафу, но прежде он должен передать им от имени короля город и замок Гин. Король желает, чтобы город и замок, полученные таким образом, были переданы сэру Джону Блаунту, лорду Маунтджою, для управления и содержания на время, благоугодное королю".
На следующий день королевский поезд двинулся в Оксфорд, куда за два дня до этого уже прибыл Уильям Уэйнфлитский, епископ Уинчестерский, чтобы подготовить достойную встречу. Прелат был основателем колледжа Святой Марии Магдалины в Оксфордском университете и приложил все усилия к тому, чтобы именно его детище удостоилось чести принять королевскую свиту. Торжественная процессия во главе с канцлером и попечителями университета приветствовала королевскую свиту и сопроводила ее к главному входу в колледж - воротам Магдалины. На ночь король разместился в колледже вместе с высшими сановниками, поименно перечисленными управляющим: лорд-епископ Даремский, лорд-епископ Вустерский, лорд-епископ Сент-Асафский, епископ Сент-Дэвидский, граф Линкольнский, лорд-стюард граф Саррейский, лорд-камергер Ловелл, лорд Стэнли, лорд Одли, лорд Бошан, сэр Ричард Рэтклифф. В числе главных придворных чинов отсутствовал лишь ближайший сподвижник короля - лорд - верховный констебль Генри Стаффорд, герцог Бакингемский, который убедил Ричарда III, что ему необходимо на некоторое время задержаться в Лондоне. Поскольку Бакингем действительно был назначен на свой высокий пост лишь неделю назад, король дал ему возможность сделать необходимые распоряжения, прежде чем присоединиться к путешествию.
Ричард III был не чужд учености и неплохо разбирался в науках, особенно в богословии, поэтому на следующий день он решил доставить себе изысканное удовольствие:
"В 25-й день сего месяца, по приказанию и пожеланию господина короля, в большом зале Коллегии проведены были два торжественных диспута, а именно: первый - по нравственной философии, магистром Томасом Кервером в качестве оппонента, и неким бакалавром той же Коллегии; далее, проведен был другой торжественный диспут, теологический, также в присутствии Короля, - магистром Иоханнесом Тайлором, профессором священной теологии, и магистром Виллельмом Гросином, отвечавшим на вопросы. Всех их господин король вознаградил и торжественно, и с почестями, а именно: доктора священной теологии - ланью и сотней солидов, его собеседника - ланью и пятью марками; магистра, проводившего диспут по философии, - ланью и пятью марками, а бакалавра, отвечавшего на вопросы,- ланью и сорока солидами. Сверх того даровал славный король председательствующему и ученым двух ланей, а также пять марок на вино, и т. д. Да живет король вовеки!"
Отобедав, Ричард III отправился в Вудсток, где сумел покорить сердца жителей ловким политическим ходом. В свое время король Эдуард IV, прельстившийся красотами местного пейзажа, приказал приписать часть общинных земель к заповедному Уичвудскому лесу. Ричард вновь перевел эти угодья в разряд обычных земель, восстановив вудстокцев в правах пользования ими. Как и в Лондоне и Вустере, городские олдермены попытались поднести королю богатые дары под тем предлогом, что это поможет частично покрыть расходы на путешествие. Однако Ричард с благодарностью отклонил предложения горожан, заявив им, что предпочитает получить их сердца, а не деньги.
* * *
Там же, в Вудстоке, Ричард занялся ирландскими делами, настоятельно требовавшими его внимания. Ирландцы чеканили серебряную монету, весьма похожую на английскую, но стоящую гораздо меньше из-за большого количества примесей, чем причиняли ощутимый ущерб английской торговле.
Поэтому король постановил, что "на обеих сторонах каждой серебряной монеты, которая отныне будет чеканиться в нашей стране Ирландии, изображения по центру должны с сего времени четко и ясно отличаться от монет, отчеканенных в нашем королевстве, и имеющих с одной стороны герб Англии, а с другой стороны надпись "3 кроны". Разбить и совершенно уничтожить все формы и штампы, содержащие начертания для производства серебряных монет, повсюду в нашей стране [Ирландии], где они до сих пор изготавливались и чеканились. Аннулировать и совершенно отменить всякого рода привилегии по чеканке в любом городе в пределах нашей страны [Ирландии], за исключением нашего города Дублин и нашего города Уотерфорд под страхом конфискации всех материалов для чеканки в любом другом месте нашей страны [Ирландии], за исключением тех, что перечислены выше".
Но в целом король мудро избегал прямого вмешательства в управление Ирландией, назначив наместником Джеральда Фицджеральда, графа Килдерского, и подтвердив полномочия прочих королевских чиновников в этой неспокойной провинции. Одновременно Ричард III принял присягу верности от другого могущественного ирландского лорда - Джеймса Фицджеральда, графа Десмондского. Он предложил Десмонду отказаться от ношения ирландской национальной одежды, а в качестве компенсации и демонстрации своей приязни послал ему платья, дублеты, шоссы и шляпы, королевскую ливрею, а также золотой воротник, украшенный розами, солнцами и изображением белого вепря. Дом Йорков был связан с домом Десмондов давними дружескими отношениями: отец графа в прошлом неоднократно оказывал Йоркам важные услуги, о которых Ричард не забыл, вступив на престол. Кроме того, король и граф имели общих врагов: Джеймс не без оснований полагал, что смертный приговор его отцу был вынесен Эдуардом IV в результате происков Вудвиллов, а Ричард III считал это семейство ответственным за гибель своего брата, герцога Кларенсского, чья казнь все еще омрачала ему жизнь. Король заявил, что "отец вышеупомянутого графа… был незаконно лишен жизни и убит в результате манипуляций законами Ирландии со стороны некоторых персон, осуществлявших здесь управление и власть, в нарушение всех представлений о чести, здравомыслии и совести. Однако же подобный горестный случай был и произошел в королевстве Англия с его братом герцогом Кларенсским, а также и с другими его близкими родственниками и добрыми друзьями, посему Его королевская милость всегда внутренне сострадал и сострадает гибели его вышеупомянутого отца и одобрит, если его вышеупомянутый кузен нынешний граф правильным образом и в соответствии с законом в любое время с сего момента обратится в суд или попытается наказать их".
Покинув Вудсток, кортеж пересек Котсуолдские холмы и 1 августа вступил в Глостер - город, который всегда был надежным оплотом дома Йорков. Сюда же прибыли послы Франции и Бургундии с официальными поздравлениями от своих монархов. Ричард даровал Глостеру самоуправление и независимость от одноименного графства - подобной привилегией к тому времени располагали только Лондон, Йорк, Бристоль и Ковентри.
* * *
В Глостере Ричарда нагнал герцог Бакингемский, который вез крайне важные известия. Он провел в Лондоне после отъезда королевского кортежа неделю с лишним с большой пользой, как ему казалось, хотя занимался отнюдь не только делами, связанными со вступлением в должность лорд-констебля. Отчаявшись добиться законными средствами признания за собой всех принадлежавших Боэнам титулов - графств Херефордского, Эссексского и Нортхемптонского, - герцог решил оказать своему повелителю непрошеную "услугу", которая связала бы их двоих обшей кровавой тайной и вынудила бы короля уступить. Он организовал тайное убийство детей Эдуарда IV и ликвидировал, как ему казалось, серьезную опасность, которую представляли для Ричарда отстраненные от наследования трона принцы. Вряд ли герцог, каким бы недалеким человеком он ни был, решился на такой поступок самостоятельно. Вероятнее всего, король говорил при нем, что племянники - настоящее бельмо в его глазу, и слава богу, что их судьба мало кого в Англии волнует. Но одно дело обмолвиться в сердцах или даже тайно желать; другое - действительно отдать приказ об убийстве. Ричард мог бы решиться на устранение племянников, но только в том случае, если бы ему грозила реальная и непосредственная опасность с этой стороны. Однако же в ходе путешествия королевство повсеместно демонстрировало ему свою лояльность.
Как бы то ни было, Бакингем понимал, что Ричард будет вынужден скрыть случившееся, ибо основная тяжесть обвинений в любом случае пала бы на него. Герцог Бакингемский надеялся как максимум на искреннюю благодарность короля, а как минимум - на вынужденное согласие уступить, наконец, вожделенные владения. Однако Ричард не оценил рвения своего сподвижника: их короткая встреча закончилась крупной ссорой и стала последней, когда они видели друг друга. В страшном негодовании, в испуге и в расстроенных чувствах Бакингем покинул короля и направился в свой замок Брекон, где все еще пребывал в заточении злейший враг Ричарда III - Джон Мортон, епископ Илийский.
Что оставалось делать Ричарду? Только продолжать путешествие: обвинить публично Генри Стаффорда в организации убийства принцев означало развязать языки клеветникам. Ибо кто поверит, что подобное злодеяние могло быть совершено без согласия, а то и прямого указания короля? Молва неизменно приписывала устранение претендентов на трон правителям, даже если тому не было никаких доказательств. Память услужливо напоминала королю, что вина за тайную казнь низложенного Эдуарда II была без колебаний возложена на правителя Англии Роджера Мортимера, а убийство свергнутого с престола Ричарда II считалось делом рук Генри IV. Королю оставалось только надеяться, что судьба принцев и далее будет столь же безразлична англичанам, как это было до сих пор.
Из Глостера Ричард III отправился вдоль реки Северн на север, в Тьюксбери. Он следовал тем же путем, которым десяток лет назад двигалось к своему разгрому воинство королевы Маргариты, и 4 августа кортеж прибыл к Тьюксберийскому аббатству. Король прошел через величественную нормандскую арку в церковь и долго стоял в молчании у могилы своего брата Джорджа Кларенсского и его жены Изабеллы, похороненных за алтарем. Он знал, что здесь же, где-то под плитами церковного пола, лежит и тело Эдуарда Вестминстерского - первого мужа его королевы Энн и единственного в истории Англии принца Уэльского, погибшего в бою.
Отдав дань памяти брату, король преподнес аббату щедрый дар в 310 фунтов, после чего отправился в Вустер, откуда кортеж повернул на восток - к замку Уорик. Там к Ричарду присоединилась королева, приехавшая прямо из Виндзора. Вместе с ней прибыл испанский посол Годофредо де Сасиола, который незамедлительно был удостоен официальной аудиенции. Де Сасиола заявил, что королева Изабелла желает мира и даже готова предоставить помощь в борьбе с Францией. Сердце Изабеллы, как уверял посол, было отвращено от Англии лишь потому, что в свое время Эдуард IV отказался от ее руки и предпочел жениться на Элизабет Вудвилл, так что союз с французским королем был своего рода местью гордой испанки. Со смертью Эдуарда королева готова вернуться к союзу с Англией и предложить ей активную помощь против Франции. По словам Сасиолы, Испания могла предоставить для этого предприятия грозное войско в 10 тысяч копий и 30 тысяч пехоты.
Вряд ли Ричард всерьез воспринял куртуазные объяснения посла, но для него было важно, что мощная держава признала его легитимность. Несмотря на заманчивость союза с Испанией, Ричард превосходно понимал, в чем состоит интерес ее монархов Фердинанда и Изабеллы. Они надеялись втравить Англию в войну с Францией, что развязало бы им руки для окончательного разгрома мавров. Однако на данном этапе король не хотел открыто конфликтовать с французами и в любом случае был не в состоянии организовать экспедицию во Францию. Ричард III предложил Сасиоле просто возобновить дружбу, которая существовала между Эдуардом IV и братом королевы Энрике IV Кастильским. На следующий же день король отписал лорд-канцлеру Джону Расселлу в Лондон с просьбой как можно быстрее составить договор и скрепить его Большой королевской печатью. Изабелле он послал теплое личное письмо, передать которое поручил искусному дипломату Бернару де ла Форсу, не первый год представлявшему Англию на международной арене. Ричард снабдил посла подробными инструкциями: