Наконец, третий, самый дорогой сердцу Уинстона план, которому он отдал немало сил, назывался "Королевский флот". В основу его легла идея о том, чтобы перенести военные действия на территорию рейха с помощью дрейфующих мин, заложенных в реки. Таким образом была бы нарушена вся система речного судоходства, а также внутренних коммуникаций Германии. Особенное внимание уделялось Рейну и его притокам. Направление течения реки как раз отвечало целям союзников, а начать операцию предполагалось с французской территории. Остальные мины можно было сбросить в реки с самолетов в других районах, расположенных восточнее. Увлекшись этим планом, Черчилль пригласил двух специалистов, военного и гражданского, для разработки соответствующих механизмов. Они работали в небольших мастерских в пригороде Лондона. За зиму им удалось сконструировать необходимые приспособления, и Уинстон каждый вечер показывал их в адмиралтействе. Эти ночные презентации получили название "черчиллевских полуночных безумств". Британский военный совет, на который регулярно изливались потоки красноречия Черчилля, идею поддержал, однако французская сторона заупрямилась. Убедить французов не удалось, и они, опасаясь репрессий со стороны немцев на своей земле, в марте 1940 года наложили вето на проведение операции. Очередной проект первого лорда повис в воздухе.
В стратегических планах Черчилля относительно военных операций на море также следует отметить два существенных недостатка. Что ни говори, а все-таки в середине XX века он во многих отношениях был уже человеком прошлого. Черчилль считал, что базу флота по-прежнему составляют броненосцы и большие надводные суда, как во времена дредноутов, на которые он рассчитывал в первую очередь, составляя план операций военно-морского флота в 1911-1914 годах. При этом Черчилль оставил без внимания незащищенность надводных судов от подводных лодок и военной авиации. С одной стороны, он действительно недооценивал опасность, которую представляли немецкие субмарины. Это заблуждение разделяло большинство командного состава флота. "Подводная лодка укрощена", - смело заявлял Черчилль накануне войны. Больше того, он ошибался и насчет системы корабельного сопровождения. Черчилль вплоть до 1942 года противился этой идее, а ведь только каравану судов было под силу бороться с подводными лодками. Первый лорд полагал, что преследование гораздо эффективнее корабельного эскорта - так мог рассуждать только офицер кавалерии... С другой стороны, Черчилль не понимал, что военная авиация могла легко уничтожить надводные суда, даже оснащенные надежными средствами противовоздушной обороны. Неудивительно, что британский флот потерпел жестокое поражение в Норвежской кампании, основные события которой разворачивались недалеко от германских военно-воздушных баз. Этот опыт дорого обошелся флоту Ее величества.
Неудача в Норвегии
Норвежская кампания длилась недолго - меньше месяца, начиная с вторжения в эту страну немецкой армии и до поспешной эвакуации оттуда войск союзников. Однако она имела долгую предысторию, ведь скандинавский вопрос был ключевым во время "странной войны". Прежде всего из-за шведской железной руды, а потом, что гораздо важнее, из-за войны между СССР и Финляндией.
Решающую роль в Норвежской кампании сыграли два фактора. Политический - борьба сил внутри британского, а также французского правительств. Военный - столкновение стратегии рейха и стратегии англо-французского лагеря, или, если угодно, столкновение двух планов войны. Первый план, принесший победу своим авторам, был последовательным, решительным и тщательно продуманным. Второй же претерпел не одно изменение, он представлял собой, скорее, антологию робких попыток составления тактического плана и невразумительных импровизаций на ту же тему. Что же удивительного в том, что такой план обернулся оглушительным поражением?
Теперь вернемся к политической ситуации в Вестминстере. После объявления войны Чемберлен счел благоразумным ввести в правительство двух "вольных стрелков" - Черчилля, возглавившего адмиралтейство, и Идена, возглавившего министерство по делам доминионов. Однако премьер-министр не пустил в кабинет ни либералов, ни лейбористов. С другой стороны, военный совет, в который входили девять министров, был слишком многочисленным, а упомянутые девять министров - слишком стары. "Я подсчитал, - пошутил Черчилль в письме к Чемберлену, - что на шестерых членов военного совета, которых Вы упомянули, приходится триста восемьдесят шесть лет, то есть каждому из них в среднем шестьдесят четыре года, а на пенсию в нашей стране выходят в шестьдесят пять лет!"Черчилль понимал, что многочисленные противники с опаской отнеслись к его возвращению в правительство и потому пристально за ним наблюдали. К примеру, лорд Хэнки, также приглашенный в военный совет, писал: "Насколько я понимаю, моей основной задачей было наблюдение за Уинстоном". Тем не менее, Черчилль вел себя тактично, не плел интриг и не ловчил, хотя в правительстве его окружало целое войско бывших сторонников политики попустительства агрессору уважаемых буржуа, предпочитавших выжидание действию, начиная с сэра Джона Саймона, педантичного адвоката из министерства финансов, и заканчивая сэром Кингсли Вудом, нотариусом-методистом из министерства авиации. А в министерстве иностранных дел по-прежнему заправлял лорд Галифакс, человек щепетильный и загадочный, само олицетворение христианской добродетели.
Вопреки всем опасениям отношения Черчилля с Чемберленом имели характер продуктивного сотрудничества, несмотря на то, что премьер-министр и первый лорд были совершенно разными людьми. В действительности они нуждались друг в друге, зависели друг от друга и знали об этом. И если Чемберлен пригласил Черчилля в правительство, то произошло это потому, что премьер-министру необходимо было упрочить авторитет своего кабинета в глазах соотечественников. В то же время, чтобы показать, что именно он в первую очередь отвечает за проведение военных операций, Чемберлену необходимо было делать вид, будто бы он не только не чинит препятствий, но, напротив, всячески поддерживает предложения министра военно-морского флота. Таким образом, премьер-министр не мог обойтись без услуг Черчилля, которого знал как человека талантливого и пользующегося уважением. К тому же только первый лорд адмиралтейства мог расшевелить неповоротливый военный совет.
Что же касается самого Черчилля, то он всячески старался заставить правительство отказаться от пассивной стратегии и перейти в наступление. Для этого первому лорду приходилось то выступать с самыми дерзкими предложениями, как в случае с Норвегией, то идти на уступки, чтобы не выводить из себя ни премьер-министра, ни других своих коллег. А кроме того, он понимал, что если ему и суждено стать премьер-министром, то произойти это может только с согласия Чемберлена, необходимого для того, чтобы заручиться поддержкой большинства консерваторов. Если бы Черчиллю вдруг пришло в голову играть против премьер-министра, он мог бы навсегда распрощаться с мечтами о Даунинг стрит. А пока "терпение и компромисс!" - таковы были лозунги Черчилля.
Однако это нисколько не мешало ему изо дня в день бомбардировать Чемберлена - как он это уже проделывал с Асквитом - всевозможными посланиями, заметками, планами, советами... Дело в том, что, несмотря на в целом теплые отношения, разногласия по поводу методов и целей между премьер-министром и первым лордом возникали постоянно. Несколько дней спустя после назначения Черчилля главой адмиралтейства Чемберлен уже сетовал: "У него два недостатка - во-первых, он слишком много говорит на заседаниях кабинета, причем его речь лишь отдаленно касается, если вообще касается, предмета обсуждения. Во-вторых, он шлет мне бесконечные послания. Учитывая, что мы каждый день видимся на собраниях военного совета, общение в письменной форме представляется мне вовсе не обязательным. Хотя, конечно, я понимаю, что все эти послания он включит в книгу, которую напишет после войны..." Понемногу между Чемберленом и Черчиллем стало расти взаимное раздражение. В апреле 1940 года премьер-министр заметил: "Хотя Черчилль и стремится к сотрудничеству, мне он доставляет больше хлопот, чем все остальные министры, вместе взятые".
* * *
30 ноября 1939 года "ложная война" внезапно приняла новый оборот. Оцепенение и инертность статичной войны были нарушены начавшейся войной между Советским Союзом и Финляндией. Известие об этом прозвучало как гром среди ясного неба. Отныне Скандинавия, к вящему удовольствию Черчилля, оказалась в центре политических расчетов и стратегических планов. Между тем перед британскими и французскими руководителями сразу же встали два вопроса. Во-первых, как помочь Финляндии и одновременно воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы прекратить поставки шведского железа в Германию? Во-вторых, нужно ли предпринимать что-либо против Страны Советов?
Начнем со второго вопроса. Во Франции многие мечтали расправиться с Советским Союзом, заключившим союз с Германией и "подарившим" миру коммунизм. По ту сторону Ла-Манша уже стали придумывать планы один безумнее другого. Где только не намечались военные операции - от Печенги до Баку, иными словами, от Кольского полуострова до Кавказа. К счастью, в Лондоне не теряли головы. Британское правительство, начиная с Чемберлена и Галифакса и заканчивая Черчиллем, решительно воспротивилось идее начать военные действия против Советского Союза - Чемберлен и Галифакс потому, что не любили авантюры и рискованные предприятия, Черчилль - потому, что считал союз Германии и Советского Союза временным. Он не сомневался в том, что рано или поздно две "империи" вступят в конфликт друг с другом, следовательно, прежде всего нужно думать о будущем.
А вот в том, что касалось вывоза шведской руды в Германию, Черчилль, напротив, вновь попытался навязать правительству свой план минирования фарватера территориальных вод Норвегии в районе Нарвика. 18 декабря в меморандуме, представленном на обсуждение военному совету (а затем и Верховному совету стран-союзниц, который состоялся 19 декабря), Черчилль даже наметил высадку британских и французских войск. При этом он говорил, что гористый характер местности в районе высадки был на руку союзникам, ведь там не могли пройти танки вермахта. Богатое воображение и отчаянный оптимизм Черчилля взяли верх над его здравым смыслом, и в конце меморандума он сделал смелый вывод: "Мы много выиграем и ничего не потеряем от того, что вовлечем Норвегию и Швецию в войну".
Отныне у всех на уме была мысль о высадке войск в Нарвике и установлении союзниками контроля над северными шахтами, а это означало ни много ни мало открытие Скандинавского фронта. Однако на пути осуществления этого плана возникли непреодолимые препятствия как военного, так и дипломатического характера. Прежде всего, возник вопрос: как получить согласие Швеции и Норвегии на нарушение их нейтралитета? После длительных проволочек и после того как 13 марта было подписано перемирие между Финляндией и Советским Союзом, решили ограничиться морской операцией, изначально предложенной Черчиллем, а именно минированием фарватера норвежских территориальных вод. Однако французская сторона упорно отказывалась принять план первого лорда. В конце концов, окончательное решение было принято в начале апреля 1940 года.
Но союзники не знали, что и немецкое командование с самого начала войны бросало жадные взоры на Скандинавию и даже разработало план военных действий в Северной Европе. В середине декабря 1939 года Гитлер поручил генеральному штабу подготовить операцию по захвату портов на норвежском побережье. А 1 марта 1940 года он отдал приказ номер 10/А об оккупации Дании и Норвегии, назначив операцию на 9 апреля. По признанию самого командующего немецким военно-морским флотом адмирала Редера, это был очень дерзкий план под названием "Везерубунг". "Эта операция, - писал адмирал в докладе фюреру, - противоречит всем законам морского сражения, поскольку для ее успешного завершения необходимо иметь преимущество над флотом противника, а на море господствуют англичане. Однако поскольку нападение будет внезапным, наши шансы сильно повышаются".
И действительно, внезапность нападения решила исход дела в пользу немцев. Утром 9 апреля в Лондоне, так же как и в Париже, все были в полном смятении. Генерал Спирс весьма забавно описал состояние союзников: "Если бы на нас с экрана сошли живые гангстеры, мы удивились бы не больше". Все дело в том, что события развивались очень быстро с того момента, когда вечером 5 апреля англичане договорились с французами как можно скорее заминировать участок норвежских территориальных вод. Адмиралы тотчас же отдали соответствующие распоряжения, и мины в районе Нарвика были установлены утром 8 апреля. В это же время немцы приступили к выполнению своей операции. Все пять флотилий, участвовавших в "Везерубунге", вышли в море и на рассвете 9 апреля точно в назначенное время подошли каждая к своему порту. Первая группа - в два пятнадцать к Бергену, вторая - в три тридцать к Тронхейму, третья - в четыре ноль ноль к Вест-фьорду... Лишь в Осло неожиданное сопротивление оказала крепость Оскарборг, и город был взят немного позже намеченного срока. В целом за одно утро немцы овладели всеми основными портами, аэродромами и столицей Норвегии, а заодно и всей Данией. Рейх представил новое поражающее воображение доказательство своего могущества.
* * *
Если не считать двух операций, по чистой случайности закончившихся успешно в самом начале, Норвежская кампания обернулась для союзников длинной чередой разочарований. А поскольку флот играл в этой кампании решающую роль, то вся вина легла на первого лорда адмиралтейства, тем более что 3 апреля он по просьбе Чемберлена взял на себя еще и функции председателя Комитета по военному координированию (Military Co-ordination Committee). Комитет занимался разработкой стратегии и осуществлял тактический контроль над военными операциями, однако настоящей власти над сухопутной армией и авиацией должность председателя Черчиллю не давала. 1 мая он стал, помимо всего прочего, помощником премьер-министра, теперь ему подчинялся Комитет начальников штаба. Но и эта должность была, скорее, номинальной, нежели реальной, она накладывала на Черчилля дополнительную ответственность, но вовсе не облекала его дополнительной властью.
В Норвежской кампании, длившейся очень и очень недолго, можно выделить три основные фазы. Первая была отмечена славными победами британского флота. Корабли Ее величества причинили большой ущерб немецкой флотилии в районе Нарвика. Однако эти успехи, которыми так кичились союзники, не заставили агрессора ретироваться из завоеванных портов и не помешали ему переправить в Скандинавию подкрепление. А Черчилль, попав в ловушку необоснованного оптимизма, беззаботно высмеивал "стратегические и политические ошибки" Гитлера, "сравнимые разве что с ошибками Наполеона, которые он совершил в 1807 году при завоевании Испании".
Три дня спустя Черчиллю пришлось переменить тон - Норвежская кампания вступила во вторую фазу. Теперь союзники пытались вытеснить Гитлера из Норвегии, где он уже успел обосноваться. Однако в Лондоне и Париже никак не могли решить, отвоевать ли северные районы Норвегии вокруг Нарвика или же центральные вокруг Тронхейма. Тем временем пока Черчилль, нарушая прерогативу адмиралов, без конца предлагал новые варианты маневров у берегов Норвегии, британские войска, успевшие высадиться в Скандинавии, оказались в весьма опасном положении. Им не удавалось оттеснить неприятеля. Напротив, немецкие горные отряды преследовали десант Ее величества, а гитлеровская авиация, господствовавшая в воздухе, не давала британцам ни минуты покоя. 24 апреля первый лорд направил Чемберлену очередное послание, в котором написал: "Должен Вас предупредить, что в Норвегии нас ждет полный провал". В конце концов, Черчилль все же объяснился с премьер-министром лично.
Вот мы и подошли к третьей фазе этой злополучной кампании. Начиная с 28 апреля со Скандинавского фронта стали приходить все более тревожные известия. Пришлось отдать приказ о выводе войск из Норвегии - другого выхода не было. Сражения продолжались меньше двух недель. Британские и французские солдаты вернулись на родину. Норвежская кампания закончилась в самом начале мая.