* * *
Как известно, Черчилль был наделен богатым воображением, предприимчивостью и кипучей энергией. В ожидании милости от политической фортуны и не находя в себе сил ограничиться скромной ролью лидера оппозиции, сей государственный муж, в течение пяти лет доминировавший на мировой политической арене, наметил себе две задачи, вполне соответствовавшие, как он полагал, масштабу его личности, то есть невыполнимые. Во-первых, он в самое ближайшее время намеревался сделаться пророком в мире и Европе. Во-вторых, в будущем Черчилль собирался творить историю XX века.
В том, что касается исторических сочинений, Черчилль не столько хотел написать хронику своей политической деятельности - хотя это также входило в его планы, - сколько запечатлеть и донести до грядущих поколений свою точку зрения на Вторую мировую войну, ее причины, развитие, перипетии, последствия... Он стремился создать монументальный исторический труд, расставив в нем акценты по своему усмотрению и мировоззрению. По замыслу Черчилля этот труд должен был надолго стать авторитетным источником знаний о Второй мировой войне. Между тем бывший премьер-министр уже зарекомендовал себя, написав историю Первой мировой войны "Мировой кризис". Талантливо написанная книга снискала большой успех, хотя автор и не играл в описываемых событиях первой роли. Вторая мировая война охватила всю планету и была еще разрушительнее - сам Бог велел корифею жанра взяться за исполинский труд и описать все ее ужасы. И вот в сентябре 1945 года Черчилль вместе с целой командой специалистов, возглавляемой Уильямом Дикином, взялся за написание "Второй мировой войны". Работа спорилась, и первый том книги - "Бурное собрание", в котором речь шла о причинах войны, - появился в печати в середине 1948 года. На страницах этого тома Черчилль в свое удовольствие и в выгодном для себя свете излагал свою версию прошедших событий, анализировал межвоенный период, политику попустительства агрессору, писал о своей роли пророка. Кроме того, выход в свет этой книги десять лет спустя после Мюнхенских соглашений и в год Пражского переворота оказался как нельзя более кстати - холодная война была в самом разгаре.
Книга пользовалась феноменальным успехом. Она была переведена на восемнадцать языков и разошлась тиражом 250 тысяч экземпляров в Великобритании и 600 тысяч экземпляров - в Соединенных Штатах. Она принесла Черчиллю целое состояние. Лондонская "Дейли Телеграф" заплатила ему пятьсот тысяч фунтов, американцы купили у него авторские права больше чем за миллион долларов. Среди авторов, работавших под началом Черчилля и Дикина, были генералы, ученые, моряки. К тому же бывший премьер-министр получил разрешение на публикацию большого количества правительственных документов в обход закона о государственной тайне. Несмотря на субъективность оценок, замалчивание отдельных фактов и мелкие хитрости, сила черчиллевского обаяния воздействовала на читателя даже со страниц книги.
* * *
Государственный муж мирового масштаба и "Вестминстерский мудрец" в одном лице, Черчилль в те годы наметил себе еще одну великую миссию, в которой он в конце концов сильно преуспел. Миссия эта заключалась в том, чтобы постичь суть настоящего и привести человечество к мирному, свободному и демократическому будущему. Так Черчилль вновь стал "пророком". С одной стороны, он предупреждал мир об угрозе третьей мировой войны, односторонне обвиняя в этом Сталина и коммунистический режим. С другой стороны, Черчилль предвещал и надеялся на воссоединение и примирение Европы.
В этом отношении 1946 год оказался наиболее продуктивным. Во-первых, Черчилль сообщил миру об опасности, которую таило в себе настоящее. Во-вторых, он предложил грандиозный план на будущее. О грозящей миру опасности "Вестминстерский мудрец" заявил 5 марта, выступая в полумраке Вестминстерского колледжа, что в Фултоне, штат Миссури, в присутствии президента Соединенных Штатов Трумэна. Тогда Черчилль впервые заговорил о "железном занавесе" (это выражение в один миг облетело весь мир), пугая слушателей тем, что через некоторое время пол-Европы окажется во власти тоталитаризма. В полутемной аудитории колледжа Черчилль вещал наподобие ветхозаветного пророка о том, что на землю вновь может вернуться "каменный век на сверкающих крылах науки".
В действительности же Черчилль рассчитывал одним махом укрепить англо-американский союз и воздвигнуть надежный барьер между Западом и Советским Союзом. Поэтому его речь можно было разделить на две логически взаимосвязанные части.
"Нельзя, - начал он, - ни предотвратить войну, ни объединить нации без того, что я называю братским союзом англоязычных народов. А это подразумевает особые отношения между Британским Содружеством Наций, Британской империей и Соединенными Штатами Америки". Затем Черчилль принялся загадывать на будущее: "Быть может, настанет день, когда в англоязычных странах будет единое гражданство". После чего он перешел в лобовую атаку захватнической политики сталинского режима: "Сумрак опустился на международную политическую арену, некогда освещенную лучами общей победы. Никто не ведает ни намерений советской России, ни захватнических планов международных коммунистических организаций (...). От Щецина на Балтийском море до Триеста на Адриатическом "железный занавес" разделил европейский континент. По ту сторону этого барьера оказались древние столицы Центральной и Восточной Европы - Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Население всех этих знаменитых городов перешло в советский лагерь и находится не только под сильным влиянием Москвы, но и под ее жестким контролем". Надо заметить, что выражение "железный занавес" было не новым. О "железном занавесе" говорили делегаты партии лейбористов, приглашенные в Советский Союз еще в двадцатые годы. Сам Черчилль также не раз прибегал к нему - в двух адресованных Трумэну телеграммах - от 12 мая и 4 июня 1945 года, а также 16 августа, во время жарких дебатов в палате общин. Любопытно, что и Геббельс в своей статье "Рейх", написанной 24 февраля 1945 года, предупреждал немецкий народ о том, что в случае дальнейшего продвижения Красной армии "железный занавес" упадет и на завоеванные территории. Однако очевидно, что именно выступление Черчилля в Фултоне, получившее широкий резонанс, "подарило" этому выражению мировую известность.
Тем не менее мировая общественность в основном отнеслась к речи Черчилля неодобрительно. Разумеется, о реакции коммунистического лагеря и говорить не приходится. Там в очередной раз сочли неугомонного аристократа забиякой, которому не давала покоя его застарелая ненависть к Советскому Союзу. Даже в Англии выступление лидера оппозиции восприняли крайне отрицательно. Прежде всего потому, что Черчилль не предупредил о резком содержании своей речи ни Эттли, премьер-министра, ни министерство иностранных дел, один только лорд Галифакс, посол Британии в Вашингтоне, был посвящен в эту тайну. Кроме того, не только лейбористы, но и некоторые консерваторы, игравшие в партии далеко не последнюю роль, - такие, как Иден, Макмиллан, Батлер, посчитали, что Уинстон зашел слишком, слишком далеко. Большинство граждан Британии разделяли это мнение. В Соединенных Штатах акцент, сделанный Черчиллем на англо-американском сотрудничестве, многие истолковали как неуместное давление на американские власти с целью вынудить их к заключению военного альянса, а также как тактический ход лицемерного британца, не желавшего подчиняться правилам ООН. Американские руководители не захотели против воли вставать под знамена бывшего премьер-министра Британии, которому вздумалось начать антисоветский крестовый поход, хотя кое-кто в мировой общественности задавался вопросом: а может быть, он и прав, как десять лет назад, справедливо предупреждая о Гитлере?
* * *
Относительно Европы у Черчилля, мечтателя и превосходного знатока истории, уже давно сложилась своя, оригинальная точка зрения, противоречившая общепринятым представлениям. Еще в межвоенный период, проникнувшись идеями Аристида Бриана, "Вестминстерский мудрец" мечтал о союзе европейских государств. Он посвятил этому вопросу целую статью, в которой расписывал достоинства "Соединенных Штатов Европы". "Этот проект, - утверждал он, - правильный. Любую инициативу в этом направлении следует поддерживать, поскольку она направлена на сглаживание былой ненависти и забвение канувшей в Лету тирании, она направлена на облегчение процесса взаимообмена в сфере товаров и услуг. Все, что побуждает разные страны отказаться от бесчисленных превентивных мер, хорошо для них и для всех". Тем не менее Великобритании в этой перспективной схеме Черчилль отводил одно из самых скромных мест: "Мы с Европой заодно, но мы не являемся ее частью (with Europe, but not of it). У нас общие интересы, но мы не хотим раствориться в ней и потерять свое лицо". После чего Черчилль привел слова Суламифи из "Песни песней" Соломона: "Я останусь с моим народом".
Теперь, когда ужасы Второй мировой войны миновали, европейцы столкнулись с новой, гораздо более серьезной опасностью. Вот почему 19 сентября, на этот раз в Цюрихском университете, Черчилль призвал Францию и Германию к примирению, от которого зависело будущее Европы. Оратор раскрыл свой грандиозный план, начав с торжественного заявления и продолжив пророческим предположением: "Этот благородный континент, приютивший самые красивые и просвещенные страны мира, этот континент с умеренным и ровным климатом - колыбель и пристанище всех великих братских народов западного мира, очаг христианской веры и морали. Именно в Европе, начиная с Античности и до Нового времени, зарождалось большинство культур, искусств, наук, философских течений. Если бы страны Европы в один прекрасный день объединились и по-братски разделили это общее наследие, не было бы границ счастью, процветанию и славе трехсот или даже четырехсот миллионов ее обитателей".
Как этого достичь? Нет ничего проще! Надо всего лишь "воссоздать европейскую семью и по мере возможности придать ей структуру, позволяющую жить в мире и наслаждаться свободой. Для этого нужно создать нечто вроде Соединенных Штатов Европы". Затем Черчилль перешел к насущной проблеме, волновавшей его больше всего, - примирению и достижению взаимопонимания между Францией и Германией. "Позвольте мне, - продолжал он, - сказать вам нечто такое, что вас удивит. Первый шаг к воссозданию европейской семьи - это примирение и заключение партнерских отношений между Францией и Германией. Только так Франция вновь станет духовным светочем Европы. Возрождение Европы невозможно без духовного возрождения Франции и Германии".
Кульминационный момент в крестовом походе Черчилля во имя спасения Европы наступил в мае 1948 года. Речь идет о конгрессе в Гааге, собравшем восемьсот делегатов со всей Западной Европы - политиков, промышленников, профсоюзных работников, ученых. Бывший премьер-министр Великобритании был почетным председателем конгресса, он обратился к присутствующим со страстным призывом объединить политические усилия, пусть даже ценой некоторого ущемления государственного суверенитета, а также расширить экономическое и военное сотрудничество между странами Европы путем создания Организации Европейского экономического сотрудничества и Североатлантического союза. Конгрессмены горячо поддержали инициативу своего председателя. В 1949 году Черчилль участвовал в заседании Совета Европы в Страсбурге, где также пользовался большим авторитетом. В 1950 году он одобрил план Шумана, назвав его "средством положить конец извечной вражде галлов и тевтонцев".
Казалось, Черчилль был так увлечен устройством будущего Европы... Однако неожиданно для всех он прямо заявил о том, что стратегические планы и природа Англии не позволяют ей влиться в единый корпус Европы, и объяснил почему. Уже после войны Черчилль сформулировал теорию "трех кругов", в которой как в зеркале отразилась пропасть, разделявшая жителей Британских островов и европейского континента. В течение долгих лет на эту теорию ссылались как на официальную доктрину, ее вспоминали и во времена Идена, и во времена Макмиллана. "Когда я думаю о том, что будущее нашей страны может зависеть от превратностей судьбы человечества, - заявил Черчилль, - я представляю себе три больших круга, на которые можно было бы разделить свободные народы, исповедующие демократию. В первый круг, разумеется, следует поместить страны Британского Содружества Наций и Британскую империю со всеми ее территориями. Во второй круг - все англоязычные страны, объединенные вокруг Соединенных Штатов. Внутри этого круга сама Англия, Канада и все остальные британские доминионы играли бы первостепенную роль. Наконец, в третий круг вошла бы единая Европа. (...) Однако если вы окинете взглядом все три круга одновременно, вы увидите, что Англия присутствует в каждом из них. В сущности, она находится на пересечении этих трех кругов. Только наша страна, через которую проходят все морские и воздушные пути, может связать их между собой".
На деле эта велеречивость не повлекла за собой почти никаких конкретных результатов, она лишь доказала, что старый политик оказался заложником своих давно устаревших взглядов. Он ошибался и насчет привилегированного положения Британских островов, и насчет будущего Англии, которое, как это показали дальнейшие события, вовсе не было связано ни с империей, ни с исключительным (и неравным) альянсом с Соединенными Штатами. Залогом будущего процветания Великобритании был союз с соседями по Европе. Правда, заблуждаясь таким образом, Черчилль пользовался широкой поддержкой своих соотечественников. Большинство из них с сочувствием относилось к идее создания европейского сообщества. Однако так называемой "каролингской"Европе Шумана, Моне, Аденауэра Черчилль упрямо противопоставлял химерический проект "атлантической" Европы, и эта его главная стратегическая ошибка дорого стоила Великобритании.
Возвращение на Даунинг стрит: светотень (1951-1955)
Черчилль надеялся, что выборы в законодательное собрание, прошедшие в феврале 1950 года, вернут его к власти. Однако фортуна вновь оказалась к нему немилостива - с небольшим перевесом победили лейбористы. Тем не менее выборы, состоявшиеся в октябре 1951 года, положили конец полосе неудач бывшего премьер-министра. Это была бесспорная победа партии тори. Лейбористы выдохлись, а неоконсерваторы пользовались широкой поддержкой общественного мнения да к тому же успешно провели предвыборную кампанию, поэтому результат был налицо. Партия консерваторов получила 321 место в парламенте против 295, отданных лейбористам, таким образом, тори в палате общин оказалось на 26 человек больше. Теперь Черчилль не только мог вновь перебраться на Даунинг стрит - отныне ему была предоставлена полная свобода действий на многие годы. Фактически победа тори ознаменовала начало длительного периода верховенства консерваторов, продолжавшегося вплоть до 1964 года.
Для Черчилля это был огромный успех - впервые в возрасте семидесяти шести лет он одержал победу на выборах в законодательное собрание. Впрочем, ветеран британской политики проводил свою избирательную кампанию очень умело и сдержанно. Ему удалось избежать обвинений в воинственности и подготовке третьей мировой войны. Он обещал отменить все ограничения, всех обеспечить работой, ежегодно строить по триста тысяч квартир. Одним словом, и на этот раз Черчилль взялся за исполнение обязанностей премьер-министра с большим усердием и энергией.
Он сформировал правительство, в состав которого вошли опытные политики и новички, по образу и подобию своему. Черчилль всегда стремился окружить себя людьми надежными и опытными, с которыми ему уже доводилось работать на протяжении многих лет и которые уже имели возможность доказать свою преданность и компетентность. При отборе кандидатов премьер-министр гораздо больше внимания обращал на их пэрство, нежели на возраст или соответствие предполагаемой должности. Так, лорд Черуэлл был назначен главным казначеем, лорд Вултон - председателем совета министров. Лорду Исмею Черчилль поручил заниматься делами Британского Содружества Наций. Маршала лорда Александера назначил министром обороны, генерала сэра Яна Джэкоба - начальником штаба. Гарольду Макмиллану пришлось заниматься жильем - задача непростая и очень актуальная в то время. Энтони Иден, и это вполне естественно, встал во главе министерства иностранных дел. Как уже упоминалось выше, в состав кабинета министров вошли и молодые, подающие надежды политики. Ричард А. Батлер стал министром финансов, Уолтер Монктон - министром труда, Питер Торникрофт - министром торговли. В целом Черчилль собрал хорошую команду, быстро склонившую общественное мнение на свою сторону.