По версии Манштейна, генерал Паулюс, в конце концов, не решился взять на себя тяжелую ответственность, пойдя на риск, связанный с прорывом, главным образом под влиянием своего начальника штаба генерала Шмидта, который упорно настаивал на беспрекословном выполнении приказа Гитлера, отвергал любое решение, "принятое на худой конец", и даже выражал уверенность в том, что 6-я армия может продержаться в "котле" до пасхи, если ее боеснабжение будет улучшено. Сам же фельдмаршал, по его словам, прекрасно понимал, что настал момент поставить на карту все, какими бы трудностями и опасностями ни грозил 6-й армии предстоявший прорыв. Поэтому 19 декабря он отдал на свою ответственность приказ 6-й армии прорываться на юго-запад и готовиться к отходу из "крепости на Волге"{57}. Автор подчеркивает, что он поступил так вопреки воле Гитлера, который не давал еще разрешения оставить Сталинград.
Первым этапом этих действий и должна была стать операция "Зимняя гроза" – наступление группировки Манштейна, о котором в "котле" знали уже в начале декабря. Наступавшие соединения 4-й танковой армии должны были пробить брешь во внешнем фронте окружения "котла" и войти в соприкосновение с окруженными войсками. Через образовавшийся коридор в "котел" "прошмыгнул" бы заблаговременно снаряженный "караван" – автоколонна с боеприпасами и продовольствием.
На втором этапе, с необходимостью вытекавшем из первого, предусматривался постепенный отход 6-й армии из района Сталинграда. Получив условный сигнал (по коду: "Удар грома"), окруженные части начали бы покидать занимаемые ими участки фронта один за другим. Манштейн оставил за собой выбор момента для подачи сигнала к началу отхода, желая, как он особо отмечает, снять с командования окруженной армии ответственность за неизбежный риск и за неповиновение категорическому приказу Гитлера удерживать Сталинград любой ценой, тем самым развязать ему руки и побудить к активным действиям. Но, несмотря на это, Паулюс так и не нашел в себе мужества в свою очередь отдать решающий приказ о прорыве. Впрочем, стремясь быть объективным, Манштейн пишет, что командующий 6-й армией находился в исключительно сложном положении. Фельдмаршал подробно анализирует все "за" и "против", которые приходилось взвешивать Паулюсу, и делает вывод, что роковая нерешительность последнего объяснялась не "слепым повиновением", а была результатом глубокой внутренней борьбы. Паулюс не пошел на риск и не воспользовался последним представившимся ему шансом лишь потому, что не решился снять с себя бремя ответственности перед верховным главнокомандующим Гитлером и перед самим собой за судьбу вверенной ему армии, несмотря на то, что командование группы армий своим приказом стремилось освободить его от этого бремени{58}. Таким образом, фельдмаршал хочет убедить читателей в том, что, возглавляя группу армий "Дон", он вопреки воле Гитлера действительно отдал на свою ответственность решающий приказ оставить Сталинград, приказ, который "перестраховщик" Паулюс не выполнил, не осмелившись рисковать армией и идти на открытое неподчинение верховному командованию. Ответственность генерала Паулюса Манштейн подчеркивает при этом еще и тем обстоятельством, что оперативное подчинение 6-й армии командованию группы армий "Дон" приобретало, как фельдмаршал достаточно ясно дает понять, более или менее формальный характер, и не в последнюю очередь благодаря самому же Гитлеру, который до самого конца непосредственно руководил всеми действиями окруженной армии, поддерживая с ней постоянный контакт через личного офицера связи, специально прикомандированного к ее штабу.
Операция "Зимняя гроза"
Уцелевшие и дожившие до наших дней участники Сталинградской битвы с интересом прочтут страницы мемуаров фельдмаршала, посвященные драматическому описанию зимнего наступления на Сталинград, предпринятого для освобождения 6-й армии из вражеского кольца. Манштейн подробно описывает весь ход операции, рассказывает обо всех связанных с нею препятствиях и трудностях, достигнутых вначале успехах, о радужных надеждах, которые она породила, и о горьком похмелье после ее окончательного провала. Автор повествует о своих длительных и в конечном счете бесплодных препирательствах с главным командованием сухопутных сил и с Гитлером, от которых он тщетно добивался принятия мер, необходимых для отвода 6-й армии из Сталинграда и возвращения к маневренным операциям на всем участке его группы армий. Манштейн настойчиво требовал выделения дополнительных транспортных авиачастей для воздушного снабжения окруженной армии и резервов для группировки, сформированной с целью прорыва кольца извне. Приняв командование группой армий "Дон" 27 ноября 1942 года, фельдмаршал во всех своих действиях и решениях исходил из того, что главное командование сухопутных сил сдержит свои обещания на этот счет.
Принятие соответствующих решений целиком и полностью зависело от Гитлера – верховного главнокомандующего, в единоличном распоряжении которого находились все необходимые для этого средства и резервы. Не сомневаясь, что Гитлер хотя бы и ценой предельного напряжения сил предпримет все возможное для спасения 6-й армии, которой грозило полное уничтожение, Манштейн считал в те дни оправданным риск, связанный для окруженных с выжидательной тактикой, и сосредоточил все свое внимание на подготовке наступательной операции "Зимняя гроза". Впрочем, с каждой новой неделей фельдмаршалу становилось все яснее, что поставленные им условия, необходимые для успеха операции, не выполняются. Это вызывало у него растущее беспокойство, тем более что "Зимняя гроза" с самого начала была делом весьма рискованным ввиду явного недостатка сил.
Операцию по прорыву внешнего фронта окружения "котла", в ходе которой необходимо было пойти на смертельный риск во имя избавления окруженных от смерти или плена, Манштейн описывает как "бег наперегонки со смертью". Он анализирует эту операцию в ее неразрывной связи с той страшной угрозой, которая нависла тогда над всем южным крылом немецкого Восточного фронта. Создается впечатление, что фельдмаршал и впрямь использовал все имевшиеся в его распоряжении силы и средства – "вплоть до последнего солдата и последнего снаряда" – и даже поставил на карту судьбу вверенной ему группы армий, чтобы освободить 6-ю армию из вражеского кольца; и лишь отчаянное положение на всем фронте группы армий "Дон" вынудило его в последний момент снять с плацдарма у реки Мышковой у внешнего фронта окружения самую боеспособную из трех дивизий 4-й танковой армии, выделенных для "Зимней грозы". К тому времени эти дивизии уже были вынуждены перейти к обороне и вели упорные, кровопролитные бои, отбивая яростные атаки противника. Фельдмаршал перебросил эту дивизию на левый фланг своей группы армий, где складывалась критическая обстановка. Однако, по его словам, он долго колебался и решился на такой шаг лишь после того, как исчезла последняя надежда на то, что 6-я армия со своей стороны предпримет попытку прорвать кольцо изнутри и тем самым облегчит тяжелое положение деблокирующей группировки, отражавшей натиск превосходящих сил противника на подступах к "котлу". После этого инициатива перешла к русским и в районе к востоку от Дона, а операция "Зимняя гроза" лишилась последних шансов на успех.
С интересом читатель узнает из воспоминаний Манштейна, что фельдмаршал собирался предпринять еще одну, последнюю попытку вызволить 6-ю армию из беды. С этой целью он в конце декабря самым решительным образом потребовал у ставки немедленно передать в его распоряжение три дивизии из состава 1-й танковой армии, которая входила в южную группу армий "А", действовавшую на Кавказе. Фельдмаршал был убежден, что первая танковая армия в тот момент могла обойтись без этих дивизий, и обосновал свое мнение{59*}. Однако Гитлер отверг требование, и судьба 6-й армии была решена окончательно. Что же до плана Гитлера помочь 6-й армии еще позднее, то Манштейн считает его совершенно фантастическим. По этому плану один из эсэсовских танковых корпусов должен был весной 1943 года прорвать фронт в районе Харькова и, пройдя с боями 550 километров, выйти к Волге! {60}
О том, что происходило в Сталинградском "котле" после провала операции "Зимняя гроза" от рождества 1942 года до самого конца, Манштейн пишет откровенно и без прикрас. Это была агония 6-й армии. "Однако командование группы армий "Дон", – пишет он далее, – будучи вынуждено учитывать и другой аспект стоявшей перед ним задачи: не допустить развала всего южного фланга Восточного фронта, могло дать согласие на капитуляцию 6-й армии с целью избежать бессмысленного дальнейшего кровопролития лишь на самой последней стадии ее безнадежной борьбы"{61}. Таким образом, фельдмаршал признает, что 6-я армия была сознательно принесена в жертву, и оправдывает это. В заключительном разделе своих мемуаров, посвященном Сталинграду, он отвечает на вопрос о том, во имя чего была обречена на безнадежное сопротивление и гибель армия, еще насчитывавшая в тот момент около 200 тысяч человек. Манштейн считает, что такой образ действий был продиктован соображениями высшей стратегии. По его мнению, гибнущая 6-я армия, приковывая к себе в течение нескольких недель значительные силы противника, решила в январе 1943 года стратегическую задачу первостепенной важности. Если бы противнику удалось высвободить тогда силы и перебросить их на другие участки, то, по всей вероятности, рухнуло бы южное крыло Восточного фронта. Это в свою очередь предопределило бы судьбу и всего Восточного фронта. Безнадежное сопротивление 6-й армии вплоть до ее ужасного конца создало необходимые предпосылки для предотвращения грозившей катастрофы. Манштейн, этот бесспорно талантливый полководец, считает, таким образом, что именно Сталинградская трагедия позволила ему блестяще решить остальные стратегические задачи, стоявшие перед его группой армий: удержать широкий коридор, по которому прошла отступавшая с Кавказа группа армий "А", и обеспечить в районе между Доном и Донцом коммуникации всего южного фланга немецкого фронта, над которым нависла угроза обхода. Более того, в самом конце столь тяжелой для нас зимней кампании 1942-1943 годов фельдмаршал провел еще одну операцию: искусно маневрируя крупными соединениями, он в ходе отступления нанес противнику под Харьковом контрудар, завершившийся полным успехом.
Пробелы и спорные места в работе Манштейна
На первый взгляд, анализ Сталинградской трагедии в работе Манштейна кажется исчерпывающим и убедительным. Ничто как будто бы не вызывает у читателя сколько-нибудь серьезных возражений. Все соображения, расчеты и действия фельдмаршала, обусловленные той катастрофической ситуацией, в которой он оказался по вине верховного главнокомандующего, выглядят целесообразными и логически обоснованными. В пределах своей компетенции Манштейн, располагая лишь весьма ограниченными силами, старался по мере возможности сделать все, что требовала от него стратегическая обстановка. Взявшись решить исключительно сложную задачу, фельдмаршал показал высокие образцы полководческого искусства. Признав это, вроде бы и неуместно критиковать его действия на отдельных этапах трагедии – звеньях в цепи событий, неумолимая логика которых потребовала, в конечном счете, принести в жертву целую армию, чтобы обеспечить такой ценой успех важнейших операций кампании. У читателя "Потерянных побед" создается впечатление, что война на определенной стадии сводится к стратегической игре – этакой грандиозной шахматной партии с рискованными рокировками, смелыми комбинациями и большим количеством пожертвованного материала. "Эффективная стратегия "скорой помощи", о которой пишет фельдмаршал, требовала, конечно, немалых жертв".
Все это так! Но почему же анализ и выводы Манштейна, казалось бы, математически точные и неопровержимые, вызывают у многих думающих читателей, и прежде всего у участников Сталинградской битвы, доживших до наших дней, чувство глубокой неудовлетворенности? Дело здесь, разумеется, не в том, что фельдмаршал анализирует и оценивает волжскую трагедию и ту ответственную роль, которую он сам в ней сыграл, исключительно с позиций стратегического руководства, не пытаясь при этом "модернизировать" свою точку зрения. Он не только имеет на это полное право, но и обязан был так подойти к своей задаче. Именно благодаря этому его воспоминания и приобрели ценность подлинного исторического источника. Значение мемуаров Манштейна не исчерпывается тем, что они позволяют военному историку глубже изучить операции Манштейна. "Потерянные победы" дают определенное представление и об образе мыслей, мироощущении и психологии крупного немецкого военачальника в трагической ситуации того времени.
И все же читателя сразу же настораживает то обстоятельство, что фельдмаршал, занимавший тогда столь высокий пост, считает возможным ограничить свой анализ сталинградской катастрофы одним лишь стратегическим аспектом и не ставит в заключение вопрос о политической и моральной ответственности руководства.
Бывшие участники Сталинградской битвы – и не только они одни, – несомненно, еще более критически отнесутся к попыткам Манштейна истолковать катастрофу на берегах Волги как трагедию, полную высокого смысла.
Не случайно фельдмаршал избрал в качестве эпиграфа к своей главе о Сталинграде знаменитое изречение о битве в Фермопильском ущелье{62*}. Очевидно, этот эпиграф продиктован не столько искренним убеждением автора, сколько желанием переубедить читателя. Недаром он в конце главы то и дело говорит о "Фермопильской аналогии", которая красной нитью проходит через главу, и это особенно чувствуется в манере изложения, во всей подаче материала. Трудно избавиться от впечатления, что точка зрения Манштейна и поныне определяется его тогдашними раздумьями и выводами и что для него и по сей день сохраняют полную силу те в высшей степени сомнительные соображения (как стратегические, так и политические, и моральные в самом широком смысле этого слова), в жертву которым были принесены на берегах Волги сотни тысяч людей.
Говоря о Сталинграде, Манштейн уделяет основное, если не исключительное внимание чисто военной оперативной стороне вопроса. Этого, однако, далеко недостаточно, чтобы дать общий анализ сталинградской катастрофы, и тем более, чтобы оценить ее с позиций высшего руководства, как претендует на это фельдмаршал. Конечно, не следует упрекать его в том, что он лишь ненадолго останавливается на других, чисто человеческих аспектах трагедии, разыгравшейся на берегах Волги. Задачи, которые он ставил перед собой в своей работе, не позволяли ему поступить иначе. Манштейн заверяет читателей, что он сам и его ближайшие помощники, как и все солдаты и офицеры, которые, сражаясь тогда под его командованием, напрягали последние силы, чтобы вызволить 6-ю армию из беды, "ежедневно и ежечасно" помнили о безмерных страданиях своих боевых товарищей, погибавших в "котле", и мысленно были с ними". Без сомнения, фельдмаршал здесь вполне искренен. И это делает честь его чувствам. Но окруженная группировка вправе была ожидать, что командующий группой армий поможет им не только и не столько мысленно, сколько реально.
Проследовав за фельдмаршалом туда, "где обсуждались и принимались ответственные решения", читатель не в силах скрыть своего разочарования, а потом и гнетущего недоумения, убедившись в том, что неразрешимые моральные и политические проблемы, омрачавшие последние часы многих обреченных под Сталинградом, здесь, судя по всему, никого не волновали.
В январе 1943 года в Сталинградском "котле" создалась чудовищная, беспрецедентная ситуация. Об этом убедительно свидетельствует хотя бы тот неоспоримый факт, что именно в это время Гитлер, категорически запретив окруженным капитулировать, обрек на неминуемую, медленную и мучительную смерть 6-ю армию, уже потерявшую треть своего состава, но еще насчитывавшую около 200 тысяч человек. Солдаты и офицеры, которым пришлось пройти через все муки сталинградского ада, не могли тогда найти этому никакого оправдания. И сегодня ни один человек, стремящийся до конца осмыслить катастрофу на берегах Волги, и, уж конечно, никто из доживших до наших дней участников Сталинградской битвы не оставит без возражений любую попытку оправдать смертный приговор, вынесенный сотням тысяч людей и беспощадно приведенный в исполнение во имя "высшей стратегии". Никакие чисто военные аргументы не в силах заглушить голос человеческой совести!
Пределы компетенции и ответственности Манштейна
Но возвратимся еще раз в область стратегии, туда, где Манштейн чувствует себя полноправным хозяином, и проследим вновь ход операций группы армий "Дон", при разборе которых автор "Потерянных побед" стремится убедить читателя в том, что лишь слепое упрямство верховного главнокомандующего Гитлера и полная несостоятельность командования 6-й армии помешали ему самому добиться решающего успеха в конце ноября– первой декаде декабря 1942 года. Документы из архива покойного фельдмаршала Паулюса, высказывания начальника штаба 6-й армии генерала Шмидта, приведенные в работе Вальтера Герлица, и другие опубликованные тем временем источники{63} проливают новый свет на сталинградскую главу "Потерянных побед" и приводят критически мыслящего читателя к выводу, что анализ Манштейна при всей его логической обоснованности и внешней убедительности является по сути дела попыткой самооправдания, ради которого фельдмаршал обходит или затушевывает целый ряд обстоятельств. Так он не говорит, что деблокирующая операция его группы армий по освобождению 6-й армии из окружения была порочна в своей основе, и старается запутать вопрос о пределах своей компетенции, не в последнюю очередь для того, чтобы снять с себя ответственность за действия Паулюса как командующего армией, входившей в группу армий "Дон".