- Само собой, - согласился Блинков-младший. - Наши в кино только так и сажают. Ну, еще в крайнем случае на шоссе. А у американцев почему-то всегда только на аэродром.
- Они тупые, американцы, - пробормотала Лина. - Если положено сажать на аэродром, значит, посадят. Все к чертям взорвут - и аэродром и самолет, но посадят.
- Откуда тебе знать?
- А мы там жили с папой два года. Он делал самолеты одному миллионеру. Ну, коллекционирует человек самолеты, там это запросто.
- Как делал, ремонтировал, что ли? - не понял Блинков-младший.
- Делал. Считай, из ничего. Это старые самолеты, военные. Одну "Аэрокобру" подняли из озера.
Ее сперва сбили, потом она лет шестьдесят пролежала в воде. Много от нее осталось? А папа сделал. И "Спитфайр" сделал. "Аэрокобра" - американский истребитель, а "Спитфайр" - английский.
- А потом что?
- Сделал, и мы вернулись домой.
- А остаться не хотелось?
- Не-а. Говорю же, они тупые. Девочки думают о мальчиках, мальчики - о девочках и о бейсболе. И все думают о долларах. Я американскую литературу знала лучше всех в классе. Про то, что они русской не знают, я даже не говорю. Им все, что не американское, до фонаря.
Митьке стало обидно за американцев. Он считал их неплохими парнями.
- Лин, а может, тебе такой класс попался?
- Дим, а может, ты мне дашь поспать?
- Спи… А один вопрос можно?
- Ну.
- Как тебя зовут?
- Лина.
- Нет, полностью.
- А это уже второй вопрос… Придем в Ванавару, сам узнаешь, - почему-то вздохнула Лина.
Блинков-младший закрыл глаза, и сразу же навстречу полетела земля, замелькали черные бездны болот. Ребенок перевозбудился, как говорила в детстве мама, и тогда пала вместо снотворного читал ему вслух ботанический справочник… Кстати, о ботанике: что там все время втыкается в бок?
Митька запустил руку под парашют, покопался в мягкой лиственничной хвое и вытянул корявую и колкую, как дикобраз, сосновую лапу. Лина откуда-то притащила. Вот не умеет человек жить в лесу, и хоть ты тресни! Или у нее шутки такие? Себе небось не положила… Минуточку, а это что?!
Лапа была не отломана, а срублена одним ударом топора наискось. Хвоя на ней еще не успела высохнуть.
Глава XIV
КТО НОЧУЕТ В ЯМЕ?
Тили, тили, тилили.
- Возьмите трубку, - не просыпаясь буркнул Блинков-младший. Звонки продолжались, и до него дошло, что это не телефон, а часы на подсунутой под щеку руке.
Вчера он поставил таймер на двадцать минут четвертого - предрассветное время. А сейчас, как только раскрыл глаза, понял, что не прогадал. Красно-синий полог из парашюта провис, и было видно на просвет, что в ямке собралась роса. Много, литра два. Митька попытался облизать сухим языком сухие губы. Выпить свою долю? Нет, лучше потом, с Линой.
Спросонок он потащил с головы капюшон, и на землю выпал слежавшийся пласт сфагнума. Щека не болела. Митька решил не менять компресс, а то было стыдновато ходить перед Линой в капюшоне, как в детском чепчике.
Костер тлел, иногда выстреливая маленькие языки пламени. Митька поворочал верхнее бревно, чтобы сбить золу, и огонь разгорелся. На глаза попалась вчерашняя сосновая лапа. Хороший топор у кого-то. Снес толстую ветку как бритвой.
Митька оглядывался и всюду находил небрежно замаскированные следы ночевки. Вон кто-то подровнял стенку ямы, чтобы земля ночью не обвалилась ему на голову. Вон следы копоти, а сейчас костер в другом углу. Так, а где тогда головешки от старого костра? Митька поковырял палкой землю под закопченной стеной ямы. Земля была рыхлая. Палка за что-то зацепилась, он поддел и вытащил полуобгоревшую сосновую лапу, тоже срубленную топором. Сравнил ее с первой, удивился, выкопал еще одну и положил все три рядом.
Лапы были снесены одинаковым, отработанным ударом наискось. Как будто их разложили в ряд и подровняли.
Странные люди здесь ночевали. Какие-то партизаны-любители. Они ловко обращаются с топором, но для постели себе нарубили колючего соснового лапника, хотя вокруг полно лиственниц. Они, похоже, не хотели, чтобы кто-нибудь нашел место их ночевки, но скрыли следы торопливо и неумело… Есть о чем подумать.
Над ямой стоял туман, густейший, как молоко. Близко болото, вот и туман.
Схватившись за корень поваленной лиственницы, Блинков-младший вылез из ямы. Тайга просыпалась. Пробовали голоса незнакомые птицы. Шагах в пяти от Митьки, размытый туманом, сидел на пеньке похожий на белку зверек с черно-белыми полосками на спине. Бурундук. Грызет что-то. Надо поискать кедровые орехи.
Митька быстренько решил все утренние человеческие проблемы, даже умылся, побрызгав на себя с веток. Руки были чернее грязи; к несмываемым пятнам смолы пристали раздавленные комары. Он стал оттирать смолу о кустик с жесткими листьями. Чпок - на ладони раздавилась ягода. Черника.
Ягоды попадались редко. Митька немного побродил, боясь далеко уходить в тумане, съел горсть, еще одну собрал для Лины и вернулся в яму.
Горячий воздух от костра поднимался потоком, надувая край парашюта, и не давал туману заползти в яму, но все равно было сыровато. Лина, конечно, не положила к телу ни носки, ни тем более грязные кроссовки. Сбросила в ноги.
Блинков-младший развесил носки и кроссовки зеленоглазой у огня. Удачное здесь место. Но с воздуха незаметное, значит, надо уходить, погасив костер… Бели сегодня их и с Линой не найдут, придется ночевать без огня.
Однажды Митька пробовал добыть огонь древним способом: лучок, обернутая тетивой палочка, плоская щепка. Палочка хорошо крутилась, дым так и валил, но раздуть огонек не удалось. А сейчас у него есть зажигалка без бензина. Кремень цел, искры из-под колесика сыплются, и толку от этого никакого. Нужен трут. Это не сушеный гриб-трутовик, как думают многие, а приготовленная особым образом тряпка. Ее совали в горшок, забивали деревянной пробкой и ставили горшок в угли. Без воздуха тряпка не сгорала, а сама превращалась во что-то вроде угля, который занимался от любой искры. Блинков-младший об этом только читал, но способ казался надежным: именно так по всей России добывали огонь, когда еще не было спичек. Вместо горшка сошла бы любая металлическая трубочка. Но мечта обнаружить ее в нехоженой тайге была такой же несбыточной, как мечта найти полиэтиленовый пакет для воды или (чего уж скромничать) полный обед на столе с белой скатертью.
Туман порозовел от солнца и начал редеть. Когда над ямой стала различаться невидимая раньше крона лиственницы, Блинков-младший принялся будить Лину.
Дело оказалось трудным, но нескучным.
На простое: "Лина, вставай!" - зеленоглазая не реагировала. На стаскивание куртки ответила возмущенно: "Ну, бабуль!" - свернулась калачиком и продолжала спать. Митька испробовал щекотание пяток и чувствительно получил ногой по лбу.
- Перехожу к водным процедурам! - предупредил он и вылил на зеленоглазую пригоршню воды.
- Ну, Пашка! - закричала Лина, вскакивая.
Увидела Блинкова-младшего и все вспомнила.
- Ой, Дим, а где твоя рана? Дим, даже царапины не осталось. Полосочка розовая, и все!
- Митька молчал и улыбался, как фокусник. Вот тебе и папа-ботаник!
- А который час? - спохватилась Лина.
- Четыре.
- Утра?!
Митька объяснил, что надо пить росу, пока ее не высосало солнце. Глаза у Лины заблестели:
- Пить росу? Серьезно? Всю жизнь мечтала!
Она сама заметила собравшуюся в парашюте лужицу. Подскочила, зачерпнула воду руками… Лужица замутилась.
- Ой! - Лина смотрела на свои черные от грязи ладони. - Дим, я нечаянно!
- Это вся наша вода на день, - сказал Блинков-младший. - Надо пить.
- Разве можно такую пить?! - В доказательство Лина уже нарочно сполоснула руки в лужице.
Вода побурела.
Блинков-младший оттащил зеленоглазую от парашюта и подтолкнул к стенке ямы:
- Иди погуляй, ты еще не проснулась. Ветку стряхнешь - умоешься. Можешь даже душ принять. Сегодня туман, лес сырой, как после дождя. А потом наша вода отстоится, и мы ее выпьем.
Лина замотала головой.
- Нам идти по жаре, - напомнил Блинков-младший. - Часа через три ты пожалеешь, что не выпила эту воду. Через пять будешь о ней мечтать.
Лина опять замотала головой и, поддав по парашюту снизу, выплеснула лужицу на землю!
Прежде чем Блинков-младший успел разозлиться, она сказала:
- Балбесик! Если там столько воды, что можно душ принимать, то хватай парашют и побежали скорее натрясать воду!
…Вода была с хвоинками, листьями, чешуйками коры, но это была вода. С небольшого деревца парашют собирал кружки по две. Митек и Лина пили. За вчерашний день и про запас на сегодняшний. Литра полтора набрали в маленький вытяжной парашют (Лина его называла пузырем).
Через полчаса все кончилось. Солнце припекло, туман поднялся, и роса испарилась. Митька с Линой пошли назад к яме; выпитая вода булькала в пустых желудках.
- Видишь, какая я умная! - хвасталась Лина. - А то скопил за ночь тарелку и трясся над ней, как будто в мире больше воды не осталось. А на завтрак наберем ягод. Сейчас для черники самый сезон, только я ее что-то не видела. Ничего, поищем.
- Набрал я тебе черники. В яме лежит, - вспомнил Блинков-младший.
- Три ягодки? - съехидничала зеленоглазая. - Я видела, только просить не стала. Сама наберу. Где ты ее нашел?
- Мы только что шли по ней. Там ее мало, не наешься. - Блинков-младший покосился на Лиину и выдал: - Ягоды собирать нам некогда. Выходим сейчас же. Первый привал через четыре часа. По дороге за каждой ягодкой не нагибаемся, если попадем на большой ягодник, остановимся и наберем много. Ищем парашютиста, но это между прочим - он сам не маленький. Для нас главное - самолет. Если не найдем его до вечера, останемся без огня.
Зеленоглазая остановилась и внимательно посмотрела на Митьку.
- Так-так! Бунт на корабле! Борьба за власть!
- Кому летать в небе, кому мочковатые корешки собирать, - напомнил Митька ее вчерашнее выступление. - Давай без обид. Тайги мы оба не знаем, но мне хоть папа что-то показывал, когда мы ходили в походы. В нёбе я тебя слушался. А на земле ты уже со вчерашнего дня слушаешься меня, и все в порядке: переночевали в тепле, росу не проспали - напились, ноги сухие…
- Ладно, буду тебя слушаться, вождь Сухое Тело, - вспомнила Лина старую рекламу подгузников. - И почему мальчишки так любят командовать?
- По разным причинам, - серьезно ответил Блинков-младший. - Многим просто нравится быть в центре внимания. Женщины для этого наряжаются, а мужчины командуют. Но из таких людей получаются плохие командиры.
- А хорошие из каких?
- Из тех, которые думают, как лучше сделать дело.
- Ты на моего Пашку похож, - заключила Лина. Это звучало как большая похвала.
У ямы остановились, чтобы забросать землей костер. Когда погас последний язык пламени, Митьке захотелось выкопать тлеющие головешки, раздуть огонь и никуда не уходить. Хорошо, если они поднимутся на гору и окажется, что гора та самая - знакомая Лине Шахрома. А если они неизвестно где? Без еды, без карты и компаса, а теперь еще и без огня… Нет, все равно надо идти. На вершине горы можно будет развесить парашют, его издалека заметят с высланных на поиски вертолетов.
Митька проверил в карманах главные ценности - нож и зажигалку без бензина, - взвалил на плечо потяжелевший от сырости мешок с парашютом. Искать направление было не нужно: еще вчера они вышли к подножию горы, подъем стал заметен на глаз. Туда и пошли - в гору, навстречу невидимому за деревьями солнцу.
- В яме кто-то ночевал до нас, и недавно, - сказал Митька.
- Браконьер, наверное, - не удивилась Лина. - Или шишкарь.
- Кто?
- Ходят по тайге такие страшные дядьки с мешком и деревянной колотушкой. Найдут кедр и - тюк этой колотушкой по стволу. Шишки сыплются, они собирают.
- А они что, ходят без палаток и ночуют в ямах?
- Это кто как, - ответила зеленоглазая. - Бывают такие оборванцы, что у них и штанов целых нет. По-московски - бомжи, а по-сибирски - бичи, бичкомеры.
Митька немного успокоился, но ровно срубленные сосновые лапы не шли из головы.
Глава XV
ВПЕРЕД И ВВЕРХ
В школьных задачниках пешеход идет со скоростью пять километров в час. Надо уточнить: сытый пешеход по ровной дороге. А без дороги по тайге, где на каждом шагу то кочка, то корень, то поваленный ствол, и три километра в час - хорошая скорость. Если пешеходы голодные, а тайга густеет и приходится петлять, обходя непролазный бурелом, то и два километра в час - скорость совсем не стыдная.
Цель была определена: горная вершина, за которой скрылся самолет. Задача поставлена: идти, пока не дойдешь. И Блинков-младший с Линой шли. После краха версии про зеленоглазых инопланетян Митька стал осторожнее. Он сказал себе, что не знает местных условий, и начал все проверять на Лине.
- Лин, а браконьеры богатые?
- Еще какие! Оленину добывают по тонне, по две за раз. С вертолета стреляют.
- Да они, наверное, в тайге не ночуют?
- Эти не ночуют - постреляют и улетят. А которые ставят ловушки на соболя, ночуют.
- Значит, у них есть палатки?
- Соболя добывают зимой, какие палатки на морозе. У них в тайге нормальные зимовья, с печкой.
- Выходит, браконьерам незачем в яме ночевать.
- Сдалась тебе эта яма! Поговорить больше не о чем?
- Лин, а шишкарить можно? - гнул свое Блинков-младший.
- Шишковать, - поправила Лина. - Шишковать можно.
- Лин, оцени мысль: браконьерам надо скрываться, но браконьеры в яме не ночуют. А шишкари, может, и ночуют в яме, но им не надо скрываться. ЗАЧЕМ ТОГДА ОНИ ЗАСЫПАЛИ КОСТЕР?
- Ты тоже засыпал.
- Я присыпал, чтобы сбить огонь. А они сожгли лапник, на котором спали, закопали головешки в землю, а землю разровняли.
- Я сто первый мудрец, - ответила Лина.
- Как это?
Знаешь пословицу: "Один дурак может задать столько вопросов, что сто мудрецов не смогут ответить". А я сто первый мудрец, который и думать над этим не хочет.
Да, попадаться на язычок зеленоглазой не стоило. Хорошо, что вчера Митька не сказал ей прямо: ты инопланетянка. Заклевала бы!
Он стал расспрашивать Лину о Лине. Про себя всем нравится рассказывать, и зеленоглазая смягчилась. Оказалось, что учится она в математической школе и терпеть ее не может. Хотя человек привыкает ко всему и в Америке Лина даже скучала по своей школе. Где живет? В Москве живет, с мамой, дедушкой и бабушкой. А у папы и Пашки самостоятельная мужская жизнь. То делают самолеты для американца, то метеорит ищут. Насчет метеорита у папы имеется своя гипотеза, сто двенадцатая, если считать Митькину. А у Пашки сто тринадцатая. Из-за этого папа бросил работу космического инженера-испытателя, а Пашка - институт в Москве. Он, правда, перевелся в другой, красноярский, но мама все равно недовольна.
- У них разные интересы, - сказала Лина о. родителях, - а я между ними: на каникулы к папе, учиться - в Москву к маме. Мне нравится. Что мама не позволит, то папа разрешит.
В ответ Митька рассказал, как ловил одного грабителя. Взрослые свидетели говорили, что это был человек с бородой, а малышня - что Дед Мороз. Поверив взрослым, он искал бородача, а оказалось, что грабителю шестнадцать лет и борода у него была карнавальная, дед-морозовская.
В самую жару они как по заказу набрели на огромный ягодник. Темно-фиолетовая, подернутая беловатым налетом черника выглядывала из-под каждого листочка. Лина с урчанием плюхнулась на живот и стала хватать ягоды губами. Митька упал рядом.
Какое счастье - просто есть, чувствуя, как гудят натруженные ноги и кружится голова от умопомрачительного запаха черники! Всасывать ягоды, как пылесос, и давить во рту, и размазывать языком по нёбу, и сплевывать попавшиеся листики. Жевать, чавкать и больше ни о чем не думать! Митька знал, что через полчаса ноги начнет ломить с непривычки. Тогда встать можно будет только через не могу. Он разулся и вывернул наружу язычки кроссовок - пускай солнышко их сушит. Носки уже прилипали. Дня через два их можно будет поставить. Он потянул кроссовки с довольно хрюкнувшей Лины.
- Вождь Сухое Тело в своем репертуаре, - зарывшись лицом в ягодник, заметила зеленоглазая.
Блинков-младший подумал, что многие парни мечтают оказаться наедине с девчонкой, и чтобы вокруг на сотни километров никого не было. А у него в голове - то канувший за гору самолет, то следы чьего-то ночлега в яме, и перемазанная черникой мордаха зеленоглазой не вызывает никакого любовного пыла. Пускай те парни считают его идиотом. Их бы сюда после восьми часов ходьбы по заваленной буреломом чащобе.
- Что смотришь? - подняла голову Лина. - Я чумазая?
- Наверное, не больше, чем я, - деликатно ответил Митька. Интересно, а что Лина думает о нем?
Он поднялся:
- Пойду "медвежью лапу" сочинять.
- Угу, - не удивилась Лина. По крайней мере она знала, что такое "медвежья лапа".
- А ты их видела? - спросил Митька.
- Вагон и маленькую тележку. В заповеднике "лапы" отбирают, от них какие-то почки повреждаются.
- Значит, повредим почки. У нас нет времени рвать по черничнике. Лин, а на что они похожи?
- На лапу. Спереди гребенка, как медвежьи когти, сзади совок.
Митька приглядел поваленное ветром дерево, с которого уже начала отслаиваться кора. Ножичек у него был хоть и маленький для тайги, зато с пилкой и шилом. Не мудря, он отхватил кусок коры величиной с тетрадку, сложил с одной стороны пополам и сшил ниткой, выдернутой из парашютной стропы. А с другой стороны пропилил зубья гребенки. Чесанул кустик, и с одного движения в совке оказалось десятка полтора крупных ягод.
- А говорил, что "медвежьей лапы" не видел, - заметила Лина.
- Правда не видел. Читал только.
- Тогда ты в прошлой жизни был эвенком. Они тысячу лет делают точно такие же "лапы".
- Все люди на земле - дальние родственники, - ответил Митька, вертя в руках свое изделие. - Надо же - тысячу лет!
Воду из парашютика-пузыря они давно выпили. Теперь в него начесали черники и легли на папину пуховку, укрывшись сохранившим влагу прохладным парашютом.
- Надо поспать, - сказал Блинков-младший.
Лина ответила, что да, надо, что это немыслимое дело - вставать в четыре утра, что в следующий раз она лучше даст себе засохнуть, чем поднимется ни свет ни заря из-за какой-то там росы.
Спать не хотелось. Натруженные ноги начали болеть, и вставать не хотелось тоже.
- Лин, я вот думаю, - сказал Митька, - почему вертолеты не летают? Должны же нас искать.
Лина понурилась:
- Это самое непонятное. Если бы папа связался с Красноярском или с Ванаварой, то нас и не надо было бы искать. У папы же полетная карта.
Он бы сказал: "Совершил вынужденную посадку там-то". И никаких проблем! Погода ясная, видимость прекрасная. Давно бы прилетели и забрали нас.
- У него, наверно, рация разбилась при посадке, - сказал Блинков-младший.