Галинский не был бы Галинским, если бы, навестив через несколько дней сборную, не сказал в полный голос: "Стрельцов в Одессе сыграл потрясающе!"
У игроков и тренеров - пауза из "Ревизора". Все же знают, что играть Стрельцову - запрещено! Но это в Москве, Одесса же - вольный город.
Первый официальный матч за "Торпедо" Стрельцов провел только два года спустя. 15 апреля 1965 года. В Баку.
Так что к пяти годам заключения добавились еще два года отлучения от футбола на воле. Семь лет вне футбола!
Он забил в 26 матчах 12 мячей, "Торпедо" стало чемпионом страны!
…Не про этот ли матч 1965 года вспоминал тот бакинец с Автозаводской площади?
Как тут не привести лаконичный отзыв легендарного Григория Федотова. Отозвав как-то Стрельцова в сторону, Григорий Иванович только и сказал: "Я сам играл, но как ты играешь…"
Что ответил Стрельцов - неизвестно. Но он ответил Федотову игрой. Два мастера мирового класса "разговаривали" на поле.
В быту они были людьми скромными и витийством не отличались.
Эдуарда Стрельцова невозможно представить себе в другой команде. Только в "Торпедо".
"Завод, - как говорили сами футболисты о команде, - куда мы без него?"
Теперь эти времена в прошлом.
Угловой Лобановского вошел в поговорку. Все знают, что мяч, пущенный долговязым рыжим нападающим киевского "Динамо" от бокового флажка, зависал в воздухе и аккуратно укладывался под дальнюю штангу. Коронный удар этот Лобановский шлифовал на каждой тренировке.
Неповторимый удар - такое бытовало мнение.
Однажды разговор этот возник на торпедовской базе в Мячкове. "Неповторимый удар", - сказал кто-то.
"Да ну? Так уж - неповторимый?" - улыбнулся Стрельцов и направился с мячом на угол поля. Тщательно установив мяч, Стрельцов словно задумался, поглядел вниз, на ворота, опять на мяч и, отойдя на несколько метров, с короткого разбега пробил. Мяч завис над пустыми воротами и - опустился в угол у дальней штанги.
До этого Стрельцов никогда угловые не пробивал. Принципиально не любил отправлять мяч туда, где партнеру еще предстояло за него побороться.
У меня, видевшего его мальчишкой, осталось, как теперь кажется, верное впечатление. Вот он - один, могучий, опытный, всё наперед знающий, а кругом остальные - ученики. Талантливые и не очень. И соперники - злые и не очень. Что интересно, и зритель такой же.
Я слышал, как освистывали его! И орали: "Бегай!" И мне это не нравилось, и я не орал вместе со всеми. Потому что не знал, но чувствовал - и в стойке его в центре поля что-то таится пока неизвестное.
А потом - мяч, движение, одно, другое, пас - и все белые футболки с черной буквой "Т" на груди мельтешат, как снег, и кто-то свободно выходит на вратаря…
"Словарь любителя футбола" продавался в газетном киоске. И стоил 56 копеек!
Сумма для меня - огромная. Заполучить ее у родителей - задача почище алгебраической. Кроме того, я боялся, что книжка, на обложке которой футбольный мяч, как спутник, облетает Землю, вот-вот будет распродана. И я останусь ни с чем.
Но мне повезло, и вскоре я вооружился клеем, чтобы заняться ее ремонтом. Странички разлетались от внимательного чтения. Книжечка была издана провинциально - в Ростове-на-Дону. Но в ней было всё! От истории Кубка Англии до режима питания игроков в калориях.
Вот что в ней было написано в разделе "Удар пяткой":
"Удар пяткой - отбрасывание мяча назад партнеру. Футболист при этом как бы перешагивает бьющей ногой через снаряд и резко отталкивает его пяткой.
Особенно эффективен этот прием вблизи ворот соперника, так как он всегда неожидан для защищающихся. Нападающий делает вид, будто собирается пробить по цели или дать кому-нибудь из партнеров впереди или сбоку, а сам отбрасывает мяч пяткой назад. Это застает обороняющихся врасплох и может привести к взятию ворот".
Стрельцов как мастер именно такого паса не назван, хотя он буквально рисуется при чтении. На той же странице помещен рассказик про "Удар через себя", где аккуратно добавлено, что "у нас этим приемом хорошо владели Ниазбей Дзяпшиа и Гиви Чохели".
Книжка выпущена в 1970 году, так что я не обижался за молчание о торпедовской "девятке". Теперь - не обижаюсь тем более.
В 1974 году выходит книжка Константина Есенина "Московский футбол". О Стрельцове Есенин говорит так:
"Заслужив спортивную славу, Стрельцов, однако, этой славы не выдержал, и в 1958 году случилось так, что "Торпедо" пришлось с ним расстаться. Но это не деморализовало коллектив".
И через пару страниц:
"Несколько сезонов бывший центр нападения "Торпедо" выступал в заводской клубной команде, наблюдал "большой футбол" с трибуны. Это обогатило его игру…"
Теперь эти слова режут слух! Оказывается, вот что обогатило Стрельцова… Сидение на трибуне и матчи за заводскую команду.
На игры которой - Константин Сергеевич не мог не знать об этом - ходила вся Москва. Думаю, и Есенин ходил.
Но иначе тогда о Стрельцове и писать-то было нельзя. Вот нельзя - и всё.
Правда, стоит добавить, и маститый Лев Иванович Филатов, и знаток всех футбольных цифирей Константин Есенин были преданными болельщиками "Спартака". Но не "Торпедо". Отношения этих команд на поле всегда были перпендикулярными.
Вот и в более поздних книгах своих (а их немало) Лев Иванович о Стрельцове рассказывает, но сквозь зубы, столько же, сколько, допустим, о Родионове или Банишевском…
Эдуард Стрельцов забил в ворота "Спартака" восемь мячей.
Оценивая отечественных нападающих, Николай Петрович Старостин оставляет на долю Стрельцова лишь колорит. И ограничивается банальным: "Тебе много дано, с тебя много спрашивается".
Правда, книга была написана Н. П. Старостиным давно. Брат Андрей любил в сердцах бросить старшему: "Ничего ты, Николай, в футболе не понимаешь!"
Режим Эдуард Стрельцов нарушал. О чем искренне признался тренеру сборной СССР Михаилу Якушину: "Вы уж освободите меня, могу подвести вас…"
По части нарушения режима Стрельцов напоминает Джорджа Беста. Или Марадону. И по таланту они где-то рядом. "Непьющие люди в футбол не играют", - по сию пору любят повторять футболисты.
Вадим Никонов, которого я очень любил и за которого болел отдельно, говорил мне:
- Да разве я играл? Я в основном учился играть у великих. Мне повезло, я у профессоров учился.
Под профессорами Никонов понимал Стрельцова, Иванова и Воронина.
Юрий Тишков рассказывал:
- Никонов научил нас многому. Порой самым простым вещам, неожиданно простым, до того простым, что сам бы никогда не додумался. К примеру, пас своему, если на тебе сразу несколько соперников висят и голову поднять некогда. Значит, на гетры смотри. Гетры, они ведь разные. Кати на свои - и порядок!
Никонов, игравший, кстати сказать, под восьмым номером, в честь своего кумира Валентина Иванова, в свою очередь заметил, что премудрость про гетры перенял от них - от профессоров - Стрельцова и Иванова.
Когда о Сереже Шустикове заходила-загуляла недобрая слава любителя "отдохнуть", я с тревогой спросил у его отца, заслуженного торпедовца Виктора Михайловича Шустикова, не пропустившего ни одной тренировки и сыгравшего за "Торпедо" больше всех - 427 матчей, о сыне. Тот неожиданно для меня ответил:
- А чего? Я сыном доволен. Голова светлая, всё видит на поле, соображает. Да и с мячом… Может. Мне еще когда про него Эдик сказал: "Голова светлая!" А он таких вещей просто так не скажет. Ни по дружбе, ни по чему другому… Гуляет? Так это пройдет.
Виктор Шустиков был дружен со Стрельцовым. Именно он приехал встречать его, когда срок Стрельцова закончился.
Тандем Иванов - Стрельцов был лучшим у нас в футболе. Причем дело даже не в забитых ими голах - за сборную и за "Торпедо". Дело в глубине понимания игры, в интуитивном чувстве - где в тот или иной момент находится партнер.
Ни Иванов, ни Стрельцов не могли похвастаться тем, что кто-то еще понимает их лучше, чем они оба два. И уж тем более никто не мог заменить кого-то из них.
Хотя рядом с ними играли выдающиеся мастера. И в "Торпедо", и в сборной.
Константин Иванович Бесков, который, кажется, и поставил их вместе в 1956 году, вспоминал:
"На установке, которую я проводил перед матчем с динамовцами, в центр нашего нападения был назначен Иван Моргунов. Перед ним была поставлена задача: перемещаться и уводить за собой центрального защитника динамовцев Константина Крижевского, который, как я мог предположить, станет опекать Моргунова персонально и вплотную. Значит, уводить в сторону, передвигаясь параллельно линии штрафной площади, в непосредственной близости с ней. А в освобождающуюся таким образом зону центрального защитника динамовцев в нужный момент должны были врываться либо Иванов (если Моргунов уводит Крижевского влево), либо Стрельцов (если Крижевский выманен направо). Наш замысел удался: Крижевский неотступно преследовал Моргунова даже без мяча, тандем Иванов-Стрельцов выполнил свою задачу "засады", и торпедовцы выиграли.
Следующая встреча - с ЦДСА. Там в центре обороны играл Анатолий Башашкин, который, как правило, сочетал персональную опеку с игрой в зону. Вряд ли, думал я, Башашкин оставит свою зону без присмотра ради "держания" Моргунова, тут нужен более опасный форвард. Поставлю-ка я в центр атаки Эдика Стрельцова. От него Башашкин далеко отрываться не станет, значит, будет уходить со своего центрального поста, а туда сможет "наведаться" Валентин Иванов.
Так мы и сделали. Башашкин действительно не отходил от Стрельцова, который исправно заманивал его то в одну, то в другую сторону от центра обороны ЦДСА. И на освободившееся пространство сразу же вырвался Иванов. У него было минимум два стопроцентных момента, Валентину не повезло, а то бы счет был 2:0…"
Так, с легкой руки Бескова, получился неповторимый тандем Иванов - Стрельцов. Или Стрельцов-Иванов. Они и забивали вместе, и гуляли вместе.
Знаменитая история о том, как они опоздали на поезд, в котором уезжала сборная, как догоняли его на автомашине и как, догнав, каялись и обещали искупить делом - и искупили, забили, кажется, на двоих три мяча, общеизвестна.
И всё же в жизни большими друзьями они не стали. Но относились друг к другу тепло, по-товарищески. Известно, что голос Стрельцова был отмечен тогда, когда решалось - передавать ли команду молодому тренеру Валентину Козьмичу Иванову или искать поопытнее. Стрельцов поддержал Иванова, чья долгая тренерская судьба знала немало счастья.
Валентин Козьмич сотни, наверное, раз вспоминал Эдуарда Стрельцова. Устно и письменно. На собраниях и на турнирах, на открытии памятника и на кладбище, среди друзей и среди журналистов, дома и на работе, по телевизору и в кино.
Это нелегкая доля. Иванов справлялся с ней очень достойно. Но - так мне казалось почему-то - главного о Стрельцове он так и не сказал. Или не обобщил в какую-то большую и важную главу - воспоминание. И, рассказывая о нем, Иванов всегда собирался с духом, - это чувствовалось - внимательно относился к каждому своему слову и даже жесту.
Смерть Стрельцова он переживал тяжело. Я помню его лицо на похоронах. Измученное и скорбное.
Однажды я брал у него интервью, и по делу мы поговорили быстро, а у него была пауза, и он никуда не спешил.
Я спросил, не подумывает ли он о новой книге. Заметил, что теперь можно сказать куда больше, чем позволялось ранее. Иванов усмехнулся:
- Да кто ее теперь издавать будет? И продавать тоже? Теперь же всюду предоплата, а? Да и нужна ли она кому?
Я думаю, что любая искренняя книга мемуаров очень нужна. Про футбол таких книг почти нет.
Как-то спросил Игоря Чугайнова, тоже тренировавшегося у Стрельцова:
- Что же вы такие закрытые люди - футболисты? Про это - нельзя, и про то - нежелательно! Крепостные прямо…
- А ты как думал? - хохотнул он в ответ. - Мы и есть крепостные. Футбол-то игра - командная, может, слышал? Все одной ниточкой связаны…
Стрельцов заканчивал выступление в 1970 году. В том же году заканчивал выступать Лев Иванович Яшин. Стрельцов играл на месяц дольше Яшина. Правда, у него не было никакого прощального матча.
26 сентября в "Лужниках" "Торпедо" проиграло минчанам 0:1, и последний матч Стрельцова смотрело всего-то восемь тысяч зрителей…
На похоронах Льва Ивановича кто-то обратил внимание на то, как плохо выглядит стоящий у могилы Эдуард Стрельцов.
Да и он сам, видимо, чувствовал… И ушел совсем скоро, следом за Яшиным, как выходил вслед за ним на зеленый ковер стадиона в матчах за сборную.
Они ушли в вечность.
Для меня они были и остались очень большими. Очень большими, потому что я видел их - маленьким.
Когда говорят, что вот жаль, что Стрельцов совсем не известен на Западе, я не понимаю…
Вот и Пушкин там тоже не очень известен. Меньше, чем Достоевский.
Зона Стрельцова - Россия, здесь его знал каждый, и любили его, как своего, русского, мастерового, не очень счастливого.
А кто в России был особенно счастлив?
В прошлом футболист разных команд, поигравший и в первой, и в высшей футбольной лиге Александр Ткаченко нашел литературную стезю. Или она нашла его.
Ткаченко стал поэтом и писателем.
Беспощадная по правдивости его книга "Футболь" не имеет аналогов. Причем, я думаю, не только в России. Естественно, что реакция на книгу была различная. Но все соглашались в одном: ничего похожего о футболе они никогда не читали.
Вот один отрывок из воспоминаний Ткаченко. Он не вошел в книгу.
"Банька не только примиряла футболистов, но и несла в себе фактор примирения. Помню, как-то Эдик Стрельцов лежал на мраморной плите, положив под голову распаренный веник, и массажист встряхивал его мышцы. Подходили защитники, которые накануне вставляли ему на всю растрату и сзади и спереди, так что Эдик только охал. Смотрели на его бесконечные синяки на теле и извинялись. А Эдуард великодушно отмахивался от них: да ладно, мол, мужики, всё нормально, дело житейское. В московском "Локомотиве" тогда играл на позиции центрального защитника Олег Чиненов. В бане подошел он как-то после игры к Стрельцову, обнял его и говорит: "Эдик, я тебя обожаю, извини, пожалуйста, ради бога, врезал тебе нечаянно, не хотел!"
Эдика любили, но и били в игре нещадно, но он был добродушным и всем всё прощал".
Кажется, Валентин Козьмич Иванов вспоминал о том, что Эдик мог и не простить. Если подло, в открытую, били товарища.
Он заступился за своего и был удален вместе с грубияном. Терпеть, видя, как бьют товарища, не смог.
А когда стали намекать, пора уж тебе, уходи, просить о себе тоже не мог. Ушел, и всё…
Анатолий Папанов - большой русский актер - болел за "Торпедо". Об этом не все знали, как все знали почему-то, что за "Торпедо" болеют Арканов и Ширвиндт.
Мне кажется, многие киногерои Папанова чем-то напоминали Стрельцова. Или они - Стрельцов, Папанов - были чем-то схожи. Большие, красивые русские люди. Не суетные. С талантом от Бога.
Валерий Воронин, отвечая на какую-то анкету, на вопрос о партнерах ответил так:
- Уважаю партнеров, понимающих тебя без слов. Этим качеством выгодно отличались Иванов, Батанов, Маношин. Было бы превосходно, если бы партнеры научились понимать Стрельцова так же, как он понимает их…
Об исключительном созидательном таланте Стрельцова, проявившемся в 1960–1970-е годы, у нас написано бесконечно мало.
Валерий Воронин, один из самых интеллектуальных футболистов своего времени, в одном предложении выразил и величие, и одиночество таланта.
Любопытно, что Стрельцов плохо бил пенальти. Статистик Юрий Кошель подсчитал: Стрельцов бил пенальти семь раз. Забил три, причем один из них - с повторного удара. Четыре раза вратари отражали его удар.
В чемпионате и Кубке он забил 115 мячей. А "Торпедо" за те годы, что выступал в нем Стрельцов, - 490. Каждый пятый мяч - на счету Стрельцова!
А вот его голевой расклад по годам:
1954 год. 22 игры (5 забитых мячей) - "Торпедо" занимает 9-е место.
1955-й. 22 (15) - 4-е.
1956-й. 22 (12) - 5-е.
1957-й. 15 (12) - 2-е.
1958-й. 8 (5) - 7-е.
1965 год. 26 (12) - 1-е.
1966-й. 31 (12) - 6-е.
1967-й. 20 (6) - 12-е.
1968-й. 33 (21) - 3-е.
1969-й. 11 (-) - 5-е.
1970-й. 12 (-) - 6-е.
Больше всего забивал в ворота "Динамо" (Тбилиси) - 14 в 17 играх, ЦСКА - 11 в 17 играх, "Спартаку" и "Динамо" (Киев) по 8 за 18 игр.
222 матча в чемпионатах СССР - ровно 100 голов. Еще 15 забил в Кубке страны. 25 голов - за сборную СССР.
Рассказывают, на манер анекдота, что Брежнев в ответ на обращение к нему многочисленных ходоков, страдающих, что Стрельцову всё не разрешают играть в чемпионатах СССР, сказал: "Я не понимаю. Отсидевший в тюрьме слесарь может вернуться к станку. А почему футболист не может вернуться к своему главному делу?" И Стрельцов вернулся.
Или: версия о роли министра культуры Фурцевой в деле Стрельцова. Она якобы мечтала познакомить с ним дочь, на что подвыпивший молодой форвард ответил: "Не-е, я свою Алку ни на кого не променяю…" Стрельцов говорил о своей первой жене, которая подала на развод сразу же после суда.
Рассказывают о том, что Стрельцов долго-долго не хотел читать книгу Иванова "Центральный круг", где о нем была специальная глава, которая называлась так: "О человеке, который был сильнее всех на поле и слабее всех за его пределами".
Герои всегда обрастают мифами: было ли это на самом деле, не было ли - так ли теперь важно?
Вот признание о своих первых шагах в команде Валерия Воронина:
- Я вижу их одних: Иванова и Стрельцова. А меня для них нет. Они не видят меня в упор. Эдик - рассеянно-добродушно, Иванов - категорически. Кто не играет так, как он, для него не существует. А кто еще играет так, как он? И возможно ли так сыграть? Я хочу это понять. Я стараюсь не обижаться. Тем более что кричит он не на одних только младших, начинающих. И на старших - для него нет разницы. В команде есть он и Стрельцов - остальные не в курсе дела.
Михаил Гершкович остался недоволен моей реакцией на создание команды "Торпедо-Лужники". Я критиковал, в частности, новое название команды.
Гершкович для убедительности прибег к ненормативной лексике.
В ответ я сказал:
- Михаил Данилович, не думаю, чтобы Эдуард Стрельцов приветствовал бы продажу команды за бесценок. И уж тем более не оценил бы новое название…
Гершкович со мной не согласился. Но в значительно более корректной форме.
Позже Сергей Шустиков говорил: "Торпедо" есть "Торпедо". При чем тут какие-то "Лужники" с черточкой?
Название через год поменяли. То есть вернули старое.
Дмитрий Пасынский из тех, кто зарывает талант в землю. Его своеобразное умение мыслить на бумаге было отмечено самим Филатовым. Дима по праву считался одним из лучших, если не лучшим, среди молодых футбольных журналистов.
Однако горячее желание руководить заставило Пасынского переквалифицироваться в футбольного чиновника.