Если вернуться к разговору об отдыхе и гигиене, то к организации жизни, быта и питания за все время войны были большие претензии. Если в первое время организация жизни и службы была под влиянием периода развертывания, то необустроенность поздних лет непонятна. Целые городки строились ценой энтузиазма личного состава - дома, бани из бомботары никого не удивляли. Позже появились дома модульного типа, но все равно, видя в западных армейских журналах быт американских летчиков во времена Вьетнама, с их домами с климатконтролем, стационарными постирочными и душевыми комнатами, психологической помощью профессионалов-психологов, наши бойцы не понимали, что мешает подобное сделать и у нас. Несмотря на то что Афганистан считается жаркой страной, зимой там часто, учитывая высотность, были сильные морозы и обильный снег, к чему хлипкие домики были просто не готовы, и самодельные подпольные обогреватели не раз приводили к пожарам. В гарнизонах и площадках стало хорошим тоном оборудовать баню, построить бассейн. Местные умельцы продумали систему фильтрации воды в бассейнах, совместив топливные насосы и угольные фильтры от противогазов. Благо в авиации нет недостатка в различных баках и бочках, по мере сил оснащались душевые и бытовые комнаты, как на фото во вклейке. Отдельный больной вопрос - питание. Личный состав пичкали кашами, консервами и сушеной картошкой, которая была часто вывезена по истечении срока хранения со стратегических складов и по возрасту едва ли не превосходила своих едоков; вода и пища часто вызывали дизентерию и пищевые отравления.
В рационе были редкостью овощи, фрукты, свежее мясо. И это при том, что вокруг буйствовало фруктово-овощное изобилие и скотоводство, но нашим было запрещено налаживать хозяйственные связи с местным населением (хотя в договорных районах цена вопроса была всего-то бочка-другая керосина, и в народе, издревле уважающем торговлю, это могло наладить взаимопонимание с "шурави" лучше десятков рейдов агитбригад с активистами). На фото на вклейке видны боевые друзья из 280-го ОВП, Н. Бабенко и Г. Говтвян, вернувшиеся с охоты, - кабанчик стал хорошим дополнением скудного и несвежего рациона людей, работающих на грани истощения. Не добавлял радости жизни и "сухой закон", который был чистой агитацией и поводом нечистым на руку торгашам от армии обогатиться. Замены личного состава, дни рождения и праздники, награды и поминки - все это проводилось отнюдь не с кефиром и чаем. Драконовские методы наведения антиалкогольной дисциплины (практиковалось даже разрывание наградных листов провинившихся перед общим строем) отнюдь не искореняли саму проблему, а вот ввиду отсутствия возможности законно купить алкоголь приходилось вспоминать подзабытые рецепты самогона и браги. (В советском народе бытует слово "жужка", означающее алкогольное пойло непонятного происхождения и качества. Так вот, по одной из версий, это слово родилось именно в Афганистане - там продавался румынский или югославский напиток "Жу-Жу" на основе натурального меда с пчелкой на этикетке, из которого с добавлением дрожжей и выдержкой в тепле получалась брага, и получившая название "жужка".)
Но наш народ как-то всегда славился тем, что выполнение задачи не ставится в зависимость от того, как ты спал или ел и сколькими одеялами укрывался от пронизывающего сквозняка в бараках-модулях.
Логика мирного времени не может объяснить героизм и самопожертвование летчиков - еще в апреле 1980 г., всего на четвертый месяц войны, одним из первых Героев Советского Союза стал комэск 181-го ОВП В. Гайнутдинов. Ему пришлось под огнем, преодолев пыльную бурю, яростно отбиваясь оружием вертолета прямо на земле, буквально выцарапывать разведгруппу, зажатую душманами в кишлаке (к сожалению, он погиб 17 августа того же года - в Кундузе при полете на месте оператора Ми-24 своего друга по училищу м-ра М. Козового машина в контрольном после ремонта полете получила повреждения в результате энергичного маневра: была отбита хвостовая балка. Память его и других летчиков Кундуза была увековечена в памятнике).
Одним из уроков стало понимание невысокой огневой мощи вертолета Ми-8. В связи с этим были приняты меры по ее увеличению - на фермы подвески вооружения и в кабине установили крепления пулеметов ПКТ, его же установили в аварийном люке правой хвостовой створки вертолета - пулемет являет собой танковую модификацию ПК и имеет ствол увеличенной толщины, что позволяет дольше вести огонь в жарких, приземных слоях воздуха. Более того, стали применять крепление 30-мм гранатометов АГС-17 "Пламя" в проеме входной двери, что позволило закрыть "мертвый" сектор левого бока. 11 июня 1980 г. одним заходом вокруг вооруженного отряда тот был уничтожен одной очередью гранатомета - осколочная граната не оставляла противнику шансов на выживание на открытой местности. А в Кандагаре отработали метод атаки едва ли не времен линейных баталий парусных кораблей - 2–3 вертолета заходили на цель фронтом, распыляя внимание ПВО и, поворачивая разом все борта, давали серию мощных залпов АГС и огня пулеметов через иллюминаторы. Хорошо себя показали неуправляемые ракеты - их простота и дешевизна позволяли количеством компенсировать невысокую точность: 57-мм ракеты С-5 имели в зависимости от варианта осколочно-фугасные (С-5М, С-5МО) или кумулятивные (С-6КО) боевые части. Хоть и мощность их оставляла желать лучшего и летчики зачастую называли их "карандашами", но большое количество осколков создавали смертельный шквал, выкашивающий живую силу и вьючных животных. Совсем другое дело - мощные НАР С-24, С-25 с их дальностью под 2 км, что позволяло свести к нулю эффективность ствольной ПВО врага (при определенных навыках дальность огня с кабрирования достигала 6–6,5 км). Например, эскадрилья полка п-ка В. Горшкова за 1984 г. произвела более 50 пусков С-24, успешно уничтожив укрепленные точки врага. Правда, это не было оружием для неопытных - шлейф дыма окутывал вертолет, что грозило помпажем двигателей. Существовала возможность дистанционного подрыва С-24РВ в полете, что позволяло применять его по живой силе - эффект фугасного взрыва над головой и разлета 4 тысяч граненых осколков был велик. А вот применение С-24 на Ми-8 было редким, если не единичным.
Применение ПТУР было дорогим и не всегда оправданным, поэтому Ми-24 часто брали их всего по 2 штуки. Правда, при разгроме укрепленных огневых точек они показывали высокую эффективность - опытный оператор мог положить ракету прямо в амбразуру укрытия, и подрыв объемно-детонирующей БЧ ракеты 9М120, например, уничтожал позицию изнутри. Атака "Штурмами" машин каравана часто лишала тот инициативы и воли к сопротивлению - смерть приходила быстро и незаметно, ведь вертолеты были еще далеко, а полет ракеты практически незаметен. Один из приказов по 40-й армии отмечал грамотные действия п/п-ка Н. Ковалева из 181-го ОВП по уничтожению машин караванов - за десять дней мая 1985 г. он восемью выстрелами ракет "Штурм" уничтожил восемь машин душманов, добившись 100 %-ной результативности.
Хорошо показала себя новая модификация вертолета Ми-24. Появление Ми-24П с его мощной 30-мм пушкой ГШ-2–30К, "дальней родственницей" пушки БМП-2, устранило вечные претензии к пулемету ЯКБ-12,7, сложный механизм которого никак не соответствовал условиям Афгана с его запыленностью и высокой интенсивностью боевых вылетов. Удобство обслуживания и надежность у пушки были на порядок выше, чем у пулемета. Дальность боя пушки позволила вертолету "вывалиться" из зоны эффективной ПВО МЗА, а при разгроме караванов точная стрельба, выбивая избранные цели и подавляя машины ПВО, быстро прекращала его движение. Жаль, что сам вертолет не был рассчитан на нее изначально, и, несмотря на накладки и ребра усиления, имели место деформации корпуса при стрельбе.
Преимущества пушечного оружия в авиации хорошо показало и применение пушечных контейнеров УПК-250–23. Контейнер помогал противостоять стрелковому огню ДШК и ЗГУ, выводя вертолеты в стрельбе в упор в горных теснинах хотя бы на равные шансы против этого простого и дешевого оружия. Будущий Герой Советского Союза комэск 335-го ОБВП А. М. Райлян с помощью пушечного контейнера спас жизни экипажа и десанта. В операции под Джелалабадом его Ми-8MT шел вдоль ущелья, и вдруг на склоне спереди справа "ожил" расчет ДШК. Трассы пулемета уже приближались к вертолету, когда Райлян довернул его и дал длинную очередь из пары УПК - облако разрывов буквально размазало дувал, пулемет и его расчет по склону. Он же вспоминает интересную практику применения пушек - при заходе на посадку на неизвестную площадку короткие очереди давали не только хорошее обозначение направления и силы ветра, но и вызывали детонацию мин, если площадка была заминирована, что случалось часто (например, под Хайбером в 1986 г. на минах погиб афганский Ми-8).
Большую эффективность, когда требовалась "тупая пробивная сила", в очередной раз показали простые свободно падающие бомбы (нужно заметить, что СССР и страны ОВД были едва ли не единственной в мире военной системой, разрабатывавшей тактику применения бомб с вертолетов). При необходимости атаки укрытий или сооружений применялся целый спектр бомб. Это могли быть осколочные А0–50 -11 м, осколочно-фугасные ОФАБ-100–120 и ОФАБ-250–270; для выкуривания моджахедов из укрытий в горах и для детонации минных полей ограниченно использовались и объемно детонирующие бомбы. После разрыва бомбы-"сотки" образовывался круг диаметром около 70 м, в котором достигалось сплошное поражение. Как всегда, для достижения цели часто наиболее эффективным оказывалось комбинированное применение средств поражения - например, Ми-8Т брал две бомбы и два блока НУРСов У Б-16–57 УМВП: атака ракетами или уничтожала оборону объекта, или заставляла ее на время прекратить огонь ПВО, а удар пары бомб уничтожал цель как таковую. Новая модификация "восьмерки", Ми-8МТ, брала более внушительный арсенал - два блока УБ-32, позже - Б8-В20, и четыре бомбы до 250 кг или две бомбы 500 кг. Вертолет Ми-8 был оснащен штатным бомбовым прицелом ОПБР, но на практике в бою летчики предпочитали бросать бомбы едва ли не на глазок или по нанесенным на лобовое стекло линиям.
Часто взрыватели устанавливались с замедлением до 32 сек., чтобы осколки не посекли вертолеты ведомых. Задержка взрыва также являлась защитой от ответного огня - моджахеды высовывали голову из укрытий после БШУ и прохождения вертолетов над ними, и тут их через 15–20 секунд накрывал новый удар. Уже с августа 1980 г. началось применение объемно детонирующих бомб, вызвавшее очередное ворчание в "цивилизованном мире" (автор сам помнит сетования своего родственника, замкомэска 280-го ОВП м-ра Н. Бабенко, когда тот прибыл в отпуск из Кандагара, - применение ОДАБ было редким, эпизодическим, а ведь оно могло бы переломить ход той войны - даже ядерное оружие в условиях гор не было бы столь страшным и обезоруживающим, как объемные взрывы в горных теснинах и пещерах. Хотелось бы спросить у тех, кто кричал тогда, в далекие уже восьмидесятые, кто обвинял СССР в применении ОМП и кто сейчас бомбит мирные свадьбы, рынки и школы в Афганистане: "Так где же ваши принципы, господа? При наших на города Афгана не упала ни одна наша бомба!") В ущелье под Файзабадом врагом был создан опорный пункт, который никак не поражался классическими методами - сама природа создала там прекрасные укрытия, своеобразную каменную воронку с укрытиями из скал. Пара Ми-24 сбросила несколько СЩАБ-250, а пара ведомых тут же пустила, для гарантии поджига облака ВВ, залп НУРСов. Эффект был оглушающим и потрясающим в прямом смысле этого слова - горный мешок буквально схлопнулся, взрыв проник на самое дно пещер, ударная волна даже догнала вертолеты на высоте. Десантникам, попавшим туда сразу после налета, предстала страшная картина - пункт перестал существовать как физическое понятие. Выжившие остатки банды представляли собой толпу обезумевших, слепых и глухих людей.
Неплохо себя показали кассеты РБК-250, несшие по 150 бомбочек по 1 кг или 42 по 2,5 кг. При действиях на открытой местности против караванов и стоянок они показали высокую эффективность - применение их было просто, действие неотвратимо. Спрятаться от них было некуда, зона поражения была сплошная - машины каравана не обеспечивали никакой броневой защиты от тысяч осколков, и порой после сброса кассет досматривать уже особенно было нечего.
Решался и болезненный вопрос повышения живучести вертолета Ми-8. Дело в том, что он не создавался как штурмовой вертолет в классическом понимании этого термина. Для этого у нас был "броневик" Ми-24. Но то, что создавалось и испытывалось в реалиях европейского ТВД, зачастую оказывалось неэффективным в условиях горно-пустынной местности. Так, двигатели Ми-24 откровенно не "тянули" полную мощь в условиях высокогорья и жары, тяжелые машины зачастую не могли по высотности и дальности сопроводить груженые беззащитные Ми-6! Учитывая дефицит мощности, приходилось выключать кондиционер, и тогда в кабине на малых высотах вообще возникал сущий ад. А технари Баграма не раз наблюдали удивительную картину - экипаж Ми-24 выходил из кабины, трясясь от холода. Все объяснялось просто - при проходе перевалов на счету был каждый процент мощности, и приходилось отключать обогрев кабины и, следовательно, обдув стекол, которые тут же запотевали. Для ликвидации испарины на боковых стеклах приходилось открывать забор внешнего "горного, целительного" воздуха с температурой под 20 градусов, и в кабине современного вертолета возникали условия, как в полетах древних аэропланов, и вспотевшие тела летчиков в легких комбинезонах успевали промерзнуть до костей.
О роли "крылатой БМП" в Афганистане вообще практически не вспоминали - Ми-24 буквально еле возил сам себя. Поэтому роль вертолета "поля боя" быстро перешла к трудяге Ми-8Т. У него стояли двигатели ТВ2–117Ас теми же болезнями - по жаре мощность падала едва ли не треть, а в условиях высокогорья вертолет вообще "сидел" на половинной мощности. Зачастую он мог взять максимально всего 8–9 десантников в полной экипировке. В одном из случаев лета 1980 г., когда необходимо было срочно эвакуировать солдат афганской армии с площадки на высоте 2230 м, вертолеты забрали по 14–16 человек, но взлетели они уже на пределе мощности двигателей и пришли домой, имея все предпосылки для пожара на борту ввиду прогара турбин. Еще можно вспомнить похожую ситуацию в кишлаке Иш-Кашим - в конце января 1987 г. груженая "эмтээшка" не вытянула взлет в условиях высокогорья и упала на дувал. Вертолет повредил лопасти, которые смогли заменить, выровняв вертолет надувными баллонетами и бочками. Но при пробном запуске вертолет снова зацепил лопастями землю и снова упал туда же, но уже на правый борт. Восстановление заняло месяц, и вертолет после ремонта перегнали в Кундуз. Отставание по мощности Ми-24 от более мощной модификации "восьмерки", Ми-8МТ, жестко проявилось 7 марта 1987 г. В тот день четыре Ми-8МТ из 239-й ОВЭ везли на борту спецназ на операцию в Гудалекалай, сопровождала их пара Ми-24. По пути следования была горная гряда, которую Ми-8, "поддав газу", легко перепрыгнули и понеслись дальше. Высадив группу, командир не заметил "крокодилов" сопровождения, стало как-то пусто в небе и неуютно на душе. На запросы те не отвечали. Вернувшись обратно, экипажи "восьмерок" увидели досадную картину - оба Ми-24 лежали на склоне горы. Они просто не вытянули высоту, свернуть было некуда, и вертолеты не успели погасить скорость и легли на гору. Экипажи были невредимы, и их забрали "восьмерки" под шуточки и остроты борттехников. Абсолютно похожий случай, только с печальным итогом, произошел 24 июня 1987 г. Пара Ми-8МТ и пара Ми-24 из 239-й ОВЭ шли на задание этим же маршрутом, и на хребте Сафедкох пара "восьмерок" легко перемахнула отметку 3000 м и перескочила хребет. Но июньская жара убила и без того недостающую мощность вооруженных Ми-24, и обе машины врезались в склон. При этом погибли оба командира вертолетов - к-н В. Гусев и к-н Г. Чекашин.
Даже на родных аэродромах летом двигатели иногда не могли запуститься - для зажигания не хватало кислорода в окружающем раскаленном воздухе. Это вынудило борттехников изобрести гениальный в своей простоте способ - через верхний люк в кабине Ми-8 они вливали в воздухозаборники пару кружек воды, что давало кратковременное охлаждение воздуха и подпитку для запуска кислородом, полученным при мгновенном испарении воды.
На протяжении всей войны проводились доработки по повышению боевой живучести и защищенности от огня ПЗРК, применение которых к 1984 г. стало частым, а к 1986-му - массовым. Уже летом 1980 г. стали проводиться первые мероприятия - на вертолеты стали устанавливать экранно-выхлопные устройства (ЭВУ) первых образцов и автоматы отстрела помех АСО-2В с патронами ИК-ловушек. Эти ЭВУ не были очень удачными - помимо возросшего сопротивления и веса, к которым были претензии, они не давали того эффекта, для которого и были разработаны, - горячие газы, смешиваясь с холодным потоком, проходили через лопасти винта, который действовал как прерыватель потока, и в итоге в ровном потоке наблюдался четкий всплеск ИК-излучения, хорошо различаемый ГСН ракеты с некоторых ракурсов. Лишь с появлением ЭВУ новых типов удалось к ожидаемому эффекту приблизиться, но, к сожалению, так и не достичь желаемого полностью.