Севастополь – морская крепость, но с суши он не был защищен. Сухопутную оборону Севастополя в ходе боев создали севастопольцы. В этой огромной, полной боевого энтузиазма и смертельной опасности работе принимали участие все, кто был и жил в Севастополе, – и войска, и население.
Будет время – севастопольскую эпопею напишут историки и писатели. Документы сохранились, но не пришло время их публикации. В то же время есть насущная нужда хотя бы в небольшом человеческом документе отобразить эпическую простоту и великолепное мужество севастопольцев".
Мы расстаемся с Иваном Ефимовичем Петровым, когда он, выйдя из подводной лодки на кавказскую землю, глотнул не прохладной воды, как это было после прихода из Одессы, а вдохнул полной грудью чистый воздух и через некоторое время отправился в Краснодар к маршалу Буденному. Впереди его ожидали труднейшие сражения за Кавказ.
Битва за Кавказ
Новое назначение
После двухсотпятидесятидневной героической севастопольской обороны надо было бы отдохнуть. Но до отдыха ли полководцу, когда на всех фронтах идут ожесточенные бои? После изнурительного перехода на подводной лодке генерал Петров в середине июля 1942 года прибыл из Новороссийска в Краснодар и явился в штаб фронта. Здесь сказали, что его вызывают в Москву, утром будет самолет.
Петров остановился в гостинице крайкома партии. Здесь же располагались некоторые недавно прибывшие севастопольские партийные работники. Бывшая заведующая отделом пропаганды Северного райкома Подойницына Анна Петровна, она и сегодня живет в Севастополе, мне рассказала:
– В Краснодаре мы все время с тревогой ждали, кто же еще прибудет из Севастополя. Ведь там оставалось много наших товарищей по работе. Вдруг узнаем: приехал генерал Петров! Я и Анна Михайловна Михалева, секретарь горкома по кадрам, побежали навестить Ивана Ефимовича. Только его увидели – обе заплакали. Иван Ефимович и сам разволновался: "Только не плакать. Пожалуйста, давайте без слез. Что же мне прикажете делать, ведь я больше всех оставил там близких людей, детей моих". Он так и сказал – детей. Уж мы-то знали, он действительно был всем отцом родным. Затем Иван Ефимович, видимо желая отвлечь нас от грустных мыслей, сказал: "Лучше помогите-ка мне в дорогу собраться, завтра утром лечу в Москву, может быть, Сталин примет. Пришейте-ка мне подворотничок на китель, у вас, женщин, это всегда лучше получается, хотя всю службу мы, мужчины, обычно делаем это сами". Мы тут же согласились. Юра Петров, сын и адъютант Ивана Ефимовича, дал нам китель, подворотничок, нитку, иголку и почему-то скептически улыбнулся – видно, обычно этим делом занимался он и считал себя мастером. В номере сразу же установилась какая-то домашняя обстановка. Мы шили, Иван Ефимович негромко, домовито с нами пошучивал. В общем, за короткое время мы не только помогли Ивану Ефимовичу, но и сами душой отдохнули. Рано утром генерал улетел в Москву…
…У кого Петров был на приеме в Москве, о чем шел разговор, я не знаю. Из Москвы он вернулся уже командующим 44-й армией.
В этом назначении я вижу определенный и глубокий смысл и хочу поделиться им с читателями. Мне кажется необходимым коротко обрисовать общую обстановку тех дней, тогда более наглядно станет видна роль 44-й армии, которой Петрову предстояло командовать, и причина его назначения именно на этот участок фронта.
К июлю 1942 года уже произошли очень важные военные события: отгремело много сражений, больших и малых, воюющие стороны нанесли друг другу значительные потери. Пока верх одерживали немецкие армии. Они захватили большую территорию Советской страны, стояли недалеко от Москвы, Ленинграда, целились выйти к Волге и на Кавказ. Превосходство в силах, особенно в технике, инициатива оставались на стороне противника.
Есть в военной терминологии торжественное, на мой взгляд, определение – театр военных действий. Это, увы, совсем не то, что возникает по ассоциации со словом "театр". На этом театре никто и ничего не играет, здесь воюют и умирают по-настоящему. Коротко, не по-научному, театр военных действий можно определить как территорию, на которой развертываются армии и ведутся бои и операции. Изучение этого театра – целая отрасль военной науки. Причем первоначально эта наука занималась географическими особенностями территории и их влиянием на ход боевых действий. Позднее к этому прибавились политические, экономические факторы. С появлением авиации стали изучать и воздушное пространство, а теперь ракеты заставляют уже учитывать и пространство космическое. Кто дал такое название этой отрасли военной науки, я не знаю. Но это действительно наука. Театры военных действий могут быть величиной в несколько государств, например африканский, ближневосточный, или с многими морями – тихоокеанский.
Когда я учился в военной академии, в расписаниях в дни лекций по этому предмету сокращенно писали три буквы – ТВД, отчего пропадала вся торжественность этих слов. Я не намереваюсь обрушить на читателей всю сложность науки о ТВД с ее разделами: народонаселением, природными данными, промышленностью, дорогами, климатом, реками, естественными рубежами, температурами и осадками по временам года, а также многим другим. Я просто хочу попросить читателей представить себе территорию, на которой развернутся события, где предстоит действовать генералу Петрову в этой части моего повествования. Кстати, в академии одним из учебных пособий при изучении этой дисциплины была книга, написанная Петровым в 1936 году.
Будет наглядней и понятней, если вы при чтении последующих глав положите перед собой карту Кавказа, ну хотя бы в ученическом атласе.
Кавказ – огромное скопление гор между Черным и Каспийским морями. Здесь в горах и долинах расположено несколько республик и автономных областей: Азербайджан, Армения, Грузия, Дагестан, Чечено-Ингушетия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария, Ставропольский и Краснодарский края. Главный Кавказский хребет, перегораживая пространство между морями, пролегает от Новороссийска почти до Баку. Расстояние от Ростова до Баку, если двигаться по прямой, более тысячи километров. Территория эта в большей своей части труднопроходима для всех видов транспорта, в горных районах доступна только лошадям, а в более высокой части гор недоступна и им. Только люди могут преодолевать эти горные вершины. Наиболее удобна для ведения боевых действий северная, равнинная часть, ставропольские, Сальские степи и узкая полоса вдоль Черного моря. Вот здесь и развернулись боевые действия, вошедшие в историю как битва за Кавказ.
Еще до начала Великой Отечественной войны здесь был Закавказский военный округ, обеспечивающий безопасность южных границ страны. Когда началась война и бои шли на территории Украины, Белоруссии, Молдавии, задача Закавказского военного округа несколько изменилась: не только прикрыть границу от вторжения турецких войск, а еще и со стороны Черного моря – от возможных десантов гитлеровцев.
Наши войска были введены и в Иран согласно советско-иранскому договору 1921 года, так как гитлеровцы готовили вторжение на территорию СССР и со стороны Ирана, раскинув там широкую сеть своей агентуры, которая создавала у советской границы склады боеприпасов, оружия, взрывчатки. В правительственных учреждениях Ирана и немецких фирмах в 1941 году было сосредоточено под видом служащих больше 5 тысяч офицеров и работников гитлеровской разведки, которые не только сами были готовы к действиям, но и формировали отряды из антисоветски настроенных местных жителей, а также белоэмигрантов и всякого сброда, вышвырнутого из нашей страны еще в двадцатые годы. В общем, Закавказский округ был нацелен для встречи врага со стороны Турции, Ирана и с моря. Турция даже не скрывала своей подготовки к нападению на Советский Союз. В ее планах было не только содействие фашистским завоевателям. У нее были и свои весьма и весьма агрессивные цели. Турецкий журнал "Чинаралты" писал в феврале 1942 года:
"Настанет день, когда мы, как Тимур, пройдем из Анатолии в Индию, взойдем на Гималаи и создадим союз Дагестана, Крыма, Казани, Ирана. Все враги Турции будут уничтожены".
Ближайшей задачей, поставленной на повестку дня, был захват района Баку с его нефтяными источниками. Уже была произведена мобилизация, и 26 турецких дивизий в полной готовности стояли у советской границы. Начало военных действий было назначено на ноябрь 1942 года, после того как Берлин объявит о падении Сталинграда.
С приближением опасности к Кавказу с запада, со стороны Донбасса и Дона, Ставка Верховного Главнокомандования развернула часть войск Закавказского военного округа, переименованного в Закавказский фронт, в сторону этой новой угрозы. Командующим этим округом в январе 1942 года был назначен опытный, хорошо знающий эти края и их особенности военачальник, уже прошедший через две войны, генерал армии Иван Владимирович Тюленев. Он был участником февральской и Октябрьской революций, делегатом первого Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, членом партии большевиков с 1918 года. В годы первой мировой войны Тюленев был унтер-офицером 5-го драгунского Каргопольского полка, полным георгиевским кавалером. После революции он стал красным командиром в буденновской коннице, сначала начальником разведывательного отдела полевого штаба армии, а затем комбригом в 4-й кавалерийской дивизии. Он воевал против деникинцев, белополяков, врангелевцев, петлюровцев, махновцев и антоновцев. 1920 году Тюленев участвовал в разгроме белогвардейцев на Северном Кавказе. В марте 1921 года вел 137-й Минский стрелковый полк на штурм мятежников Кронштадта. В гражданскую войну за героизм и мужество Тюленев был награжден тремя орденами Красного Знамени. В те годы немногие имели столько высоких наград.
В 1931-1932 годах Тюленев служил в Инспекции кавалерии РККА, которую возглавил С. М. Буденный. В те годы служил здесь и Г. К. Жуков, он так вспоминает о Тюленеве:
"Месяца через три с начала моей работы в Инспекции кавалерии РККА у нас состоялось общее партийное собрание коммунистов всех инспекций и управлений боевой подготовки тогдашнего Наркомата обороны. На этом собрании меня избрали секретарем партийного бюро, а заместителем секретаря – Ивана Владимировича Тюленева. Принципиальность, прямота, доброжелательность и стремление оказать товарищу помощь в работе – таковы черты характера генерала армии Тюленева".
В 1938-1940 годах Тюленев командовал Закавказским военным округом. В мае 1940 года, когда в Красной Армии были введены генеральские звания, И. В. Тюленев в числе первых трех генералов армии получил это звание.
Штаб Закавказского фронта разработал "План обороны Закавказья с севера". 16 июля 1942 года Тюленев отправил этот план на утверждение в Генеральный штаб. В плане на 44-ю армию возлагалась основная задача по обороне главнейшего района нефтедобычи – Грозного и Баку. 44-я армия, проходя доукомплектование, одновременно занималась созданием обороны в указанном ей районе – рыла траншеи, строила огневые точки, убежища.
Генерал Петров вступил в командование армией 2 августа 1942 года. В эти дни наступление гитлеровцев с рубежа Дона развивалось стремительно. Оборонительные работы 44-й армии пришлось вести в крайне тяжелых условиях. В ее распоряжении не было специальных инженерных и саперных частей. Понятно, что своими силами, без соответствующей техники трудно было своевременно построить прочную оборону.
В Баку был создан Особый оборонительный район, имевший свой штаб. Под руководством ЦК КП(б) Азербайджана и военного командования на северных подступах к Баку было сооружено несколько рубежей, в строительстве которых участвовали не только войска, но и местное население. В первую очередь строились оборонительные сооружения по рекам Терек, Урух, на грозненском и махачкалинском обводах.
Передний край главной полосы проходил по правому берегу Терека от населенного пункта Бирючек до Майского и далее по правому берегу Уруха до его истоков. В устье Терека велись работы по подготовке к затоплению этого района.
Учитывая напряженную обстановку, создавшуюся в боях на Северном Кавказе, в середине августа 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования в короткий срок произвела перегруппировку войск Закавказского фронта.
Войска 44-й армии из района Махачкалы, Баку были выдвинуты к оборонительным рубежам на реках Терек, Сулак и Самур. В то же время на рубеж рек Терек и Урух с советско-турецкой границы и с Черноморского побережья было переброшено шесть стрелковых дивизий, одна танковая бригада, две стрелковые бригады, одна морская стрелковая бригада, три артиллерийских полка, бронепоезд и несколько других частей.
Чтобы усилить войска Закавказского фронта, одновременно с этой перегруппировкой из резерва Ставки были выделены два гвардейских стрелковых корпуса – 10-й и 11-й, а позднее еще 11 стрелковых бригад.
Так, к первой половине августа 1942 года на Северном Кавказе была создана новая линия обороны – по рекам Терек и Урух. Особое внимание при этом уделялось надежному прикрытию бакинского направления и подступов к Грозному как наиболее вероятных и доступных для наступления войск противника.
План операции "Эдельвейс"
Когда случаются неудачи, начинают искать не только причины этих неудач, но и виновных. И, как правило, таковыми оказываются не те, по чьей вине случились беды, а те, на кого можно свалить эти неудачи. Фюрер просто бесновался от негодования. Начальник генерального штаба генерал-полковник Цейтцлер так пишет об этой манере Гитлера сваливать вину на других:
"Это был обычный метод Гитлера. Совершая ошибку, он сваливал свою вину на другого, снимал его с должности и на его место назначал нового человека. Он никогда не делал правильных выводов из своих неудач, иначе он мог бы если не исправить ошибки, допущенные в прошлом, то по крайней мере уменьшить влияние их на события в будущем".
Так было и после катастрофы под Москвой. 19 декабря 1941 года Гитлер вызвал главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича и устроил ему двухчасовую головомойку. Через два часа Браухич вышел из кабинета Гитлера уже не командующим сухопутными войсками, а генерал-фельдмаршалом в отставке. Гитлер считал катастрофу под Москвой чуть ли не личным оскорблением. Он говорил Геббельсу об этом следующее (Геббельс записал эти слова в своем дневнике):
"Если бы Браухич сделал то, что от него требовали и что он обязан был в действительности делать, наше положение на Востоке оказалось бы совсем иным. Фюрер не имел ни малейшего намерения наступать на Москву. Он хотел захватить Кавказ и тем самым поразить советскую систему в ее самом уязвимом месте. Но Браухич и его генеральный штаб считали это неверным. Браухич все время требовал наступления на Москву. Он хотел успехов ради престижа вместо настоящих успехов".
И действительно, когда еще принималось окончательное решение о нападении на Советский Союз, шел спор, куда именно нанести главный удар. Часть крупных военных, участвовавших тогда в разработке плана, была за то, чтобы нанести удар на Москву и Ленинград, это, считали они, приведет Советскую страну к краху и падению. Победа во многих войнах так и выглядела: разгром вооруженных сил и взятие столицы государства.
Гитлер и другая группа генералов считали: необходимо направить удар на юг, лишить Советский Союз основных промышленных центров. Еще в дни разработки плана "Барбаросса" Гитлер говорил:
"Цель операции должна состоять в уничтожении русских вооруженных сил, в захвате важнейших экономических центров и разрушении остальных промышленных районов, прежде всего в районе Екатеринбурга (Свердловска. – В. К.); кроме того, необходимо овладеть районом Баку".
Таким образом, Гитлер с самого начала был сторонником южного варианта. Он считал, что советские вооруженные силы надо подорвать прежде всего экономически, лишить их энергетических ресурсов, и тогда даже то, что не будет уничтожено, без горючего остановится само собой.
Главнокомандующий сухопутными войсками Браухич и начальник генерального штаба Гальдер были сторонниками нанесения удара на Москву. Поэтому после нападения Германии на Советский Союз, несмотря на то что войска действовали на широком фронте, главный удар, главный нажим, главная концентрация войск все же были в северной части, то есть направлены на Москву.
Но уже в августе, когда стало ясно (ясно прежде всего самому Гитлеру), что молниеносная война не состоится, фюрер, чувствуя, что дело добром не кончится, стал нервничать и пытался осуществить все-таки свой вариант, то есть удар на юг, в направлении Кавказа. 21 августа 1941 года была издана специальная директива, в которой говорилось:
"Соображения Главнокомандования сухопутных войск относительно дальнейшего ведения операций на востоке от 18 августа не согласуются с моими планами. Приказываю:
1. Главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских возможности получения нефти с Кавказа; на севере – окружение Ленинграда и соединение с финнами…"
Я не берусь оценивать, какой из вариантов был целесообразнее с военной точки зрения, тем более что сейчас военной наукой уже доказано, что и тот и другой не имели бы успеха, потому что в целом вся стратегия гитлеровского генерального штаба носила авантюристический характер и не могла принести победы.
Но попытаемся, не касаясь всего огромного механизма войны, больших и малых рычагов, с помощью которых управляют этим механизмом, а просто чисто логически порассуждать над замыслом Гитлера, отказавшись от бранной клички "ефрейтор", которой его окрестили в годы войны. Гитлер к сороковым годам имел большой опыт создания вооруженных сил, военной промышленности и руководства крупными военными операциями, достаточно напомнить захват Польши, Франции и других государств Европы. Если вспомнить все это, то покажется не таким уж легкомысленным (а порой именно так его истолковывают) намерение Гитлера захватить источники нефти и лишить горючего всю военную технику Красной Армии.
В этой войне при ведении боевых действий мотор стал решающим средством. Он присутствовал всюду: на земле – в танках, автомобилях; в воздухе – в самолетах; на воде – на кораблях и подлодках. Без горючего вся эта техника, конечно, встала бы. Основные источники нефти в те годы у нас находились на Кавказе, здесь наша страна добывала 86 процентов ее. Многие нынешние известные месторождения Сибири и Поволжья в те годы еще не были достаточно разведаны, не говоря уж об освоении.
Так вот, если на минуту представить себе такой вариант (пусть это не покажется кощунственным; ведь в 1939 году, например, могло показаться кощунством предположение, что немцы выйдут к Волге), если бы гитлеровцам действительно удалось захватить наши источники нефти на Кавказе – что произошло бы дальше?
Гитлер, видя героизм и мужество советских воинов, в глубине души уже боялся их и понимал: если так пойдет и дальше, то силу сопротивления советских людей не одолеть. Вот почему в беседах со своим окружением он говорил – зачем вступать в бой с советскими танкистами, с советскими летчиками, так геройски сражающимися? Когда у них не будет горючего, то и танки и самолеты можно будет собирать, как пустые консервные банки! Ну а те, кто на них воевал, без горючего останутся просто беспомощными.