- Зачем же я ему понадобился? - спросил Василий.
- Не знаю. Но предполагаю два варианта: первый - он может тебе предложить перейти на работу к нему и продолжать осуществлять связь, которой ты занимался по моим поручениям. Это лучший вариант, и ты сразу соглашайся. Потому что другой исход твоей встречи может быть очень нежелательным. Ты знаешь, наши спецслужбы не то чтобы конкурировали, но в каком-то смысле соперничали. Сведения ГРУ нередко оказывались более достоверными. Это всегда раздражало руководителей КГБ, которые были и до Берии. Раздражение это иногда выливалось в репрессии, арестованы и расстреляны три моих предшественника и многие опытные разведчики из нашего управления.
Не хочу тебя пугать, но вдруг Берия решит для полной конспирации дела, которое теперь поручено ему лично, нейтрализовать всех, кто был причастен к этому делу в нашей системе. А что значит нейтрализовать в его понимании, ты и сам догадываешься. К сожалению, я тебе помочь ничем не могу. Будем надеяться на лучшее.
Завтра к одиннадцати у личного его входа, что напротив памятника Дзержинскому, тебе заказан пропуск. После встречи позвони мне обязательно. Ну, ни пуха тебе, ни пера! Это не к немцам в тыл идти, тут, брат, ещё опаснее.
На сей раз Ромашкин даже мысленно не послал генерала к черту, настолько все было неожиданно и страшно. А когда спохватился, что не соблюл традицию, было уже поздно - расстались, пожав друг другу руки. И это тоже было плохой приметой.
На следующий день, точно к указанному часу, Ромашкин вошел в небольшой личный подъезд Председателя КГБ, Маршала Советского Союза и комиссара Государственной безопасности первого ранга Л. П. Берии.
Дежурный офицер, похожий своей холеностью на следователя Иосифова, долго и внимательно рассматривал удостоверение личности Ромашкина, будто он вообще впервые видит такой документ, прочитал все графы, и Василию показалось, что кагэбэшник вот-вот понюхает его книжечку. Наконец он изрек:
- Поднимайтесь на третий этаж, лифт здесь, - и указал на глубокий проем в стене отделанного мрамором холла.
В приемной и в кабинете Берии все было массивное: двери, окна, стены отделаны каким-то особым глянцевым деревом. Сам маршал в гражданском костюме, небольшого роста, широкоплечий, сидел за столом. Блеснув стеклами пенсне, так пристально посмотрел в глаза Ромашкину, что у него не в груди, а где-то в животе стало холодно.
Не отрывая своего леденящего взора от Ромашкина, Берия вышел из-за стола, не здороваясь, коротко бросил:
- Садитесь, - и теперь уже сверху вниз смотрел в глаза опустившегося на стул Василия.
- Кого вы помните из тех, с кем встречались во время заграничных командировок? - спросил четким, громким голосом Берия.
Ромашкину сразу вспомнились слова начальника ГРУ из его предположений по второму варианту: "Берия может устранить всех, кто был причастен к этому делу, с целью дальнейшей глубокой конспирации".
Василий почувствовал, что в горле его пересохло, и, чтобы не дать петуха, кашлянул в кулак и ответил:
- Я встречался во время передачи пакетов всего на несколько секунд, это было всегда один на один. Без посторонних. Кто эти люди - я не знаю. Они находили меня сами, удобный момент для встречи выбирали сами. Называли пароль (Василий не назвал показавшуюся здесь неуместной свою кличку "Ухажер"). Я отдавал конверт или получал что-то перед отъездом, и мы тут же расходились.
На всякий случай для убедительности Ромашкин добавил:
- Я их даже в лицо не помню.
Берия некоторое время глядел на Ромашкина. Василий чувствовал: в эти секунды решается его судьба, этот приземистый человек со стекляшками на глазах бросит одно слово, и его уволокут в подвал этого страшного дома, где люди исчезают навсегда.
Берия отвернулся, ушел за свой стол, молча посидел некоторое время, ещё раз пристально посмотрел на Ромашкина.
Минуты эти были тяжелее пытки, два глаза, как два пистолета, были направлены в упор. Может быть, красивый, подтянутый и стройный Ромашкин напомнил ему сына, и что-то дрогнуло в холодном сердце этого человека?
Наконец он молвил:
- Значит, никого не помнишь. Ну, что же, иди, работай. Если понадобишься, я тебя вызову.
Ромашкин быстро вышел из кабинета, почти бегом, без лифта спустился по лестнице и поскорее вышел на улицу. Он шел быстро-быстро, без определенной цели, неведомо куда, лишь бы подальше и побыстрее отойти от большого серого дома, тяжелой глыбой возвышающегося над площадью с памятником Дзержинскому и даже над Старой площадью, где растянулось вдоль сквера здание ЦК партии.
Массивная глыба здания КГБ возвышалась над зданием ЦК КПСС. Ромашкин каждый раз, бывая в этом районе, отмечал это как нечто символическое.
О чём не знал Ромашкин
Выше было сказано о том, что читатели не могут ждать, пока события, в которых участвовал Ромашкин, утратят секретность. К тому же начальник ГРУ ему сказал: может случиться так, что и ты, Василий, никогда не узнаешь, в каком грандиозном деле участвовал. Но с годами все тайное становится явным. К тому времени, когда были написаны эти страницы, уже опубликовано немало статей и книг о том крупнейшем в истории подвиге разведчиков.
Мы поясним лишь в общих чертах события, которые когда-то составляли сверхтайну.
Идея создания атомной бомбы возникла в годы второй мировой войны в Англии, Германии и США, и в этих же странах были начаты практические работы по созданию бомбы. Дальше всех, быстрее и с настоящим американским размахом успешно продвигались Соединенные Штаты, с которыми позднее объединила свои усилия и Англия. Работы по созданию атомной бомбы в США были законспирированы под названием "Манхэттенский проект". Его начальником был назначен полковник инженерных войск Лесли Гровс. Он окончил военную академию Вестпойнт и строил военные городки, базы. Он построил и здание Пентагона, причём вдвое быстрее запланированного срока!
Пентагон - большой комплекс министерства обороны, это уникальное инженерное сооружение в форме пятиугольника (в переводе с греческого так и значит - пятиугольник). Этажей в нем немного, всего пять, и сам комплекс состоит тоже из пяти замкнутых пятиугольных зданий (одно в другом, как плоская матрешка), соединенных между собой переходами и коридорами. Что под землей - неизвестно, а вот надземная эта махина такая запутанная, что американцы, склонные к юмору, рассказали такой анекдот. Однажды вошел в Пентагон сержант с донесением. Он так запутался в лабиринте комнат и коридоров, его так много посылали из отдела в отдел, что он вышел через неделю с противоположной стороны и был уже в звании полковника. И ещё такая шутка. У женщины начались роды в одном из коридоров Пентагона. Ей говорят: "Мадам, зачем вы в таком положении сюда пришли?" Она ответила: "Когда вошла в Пентагон, я ещё не была беременной".
Вот эту махину построил Гровс в два раза раньше срока! Вспомните наши долгострой с трехкратным опозданием от запланированного ввода в эксплуатацию. Хочу этим подчеркнуть энергичность и напористость Гровса. Сами американцы о нем говорили: недалекий, типичный служака, строевик, но напористый и педантичный, привык жить и действовать по уставу.
Осенью 1942 года в беседе при назначении ему сказали:
- Руководить учеными будет труднее, чем командовать солдатами. Но мы вам присвоим для авторитета звание генерала. Гровс тут же без ложной скромности заявил:
- Целесообразнее сначала мне присвоить звание, а потом уже представлять меня участникам проекта. Пусть они не считают, что вытащили меня в генералы. Я их начальник, а не они мои благодетели. Как ни странно, эти длинноволосые интеллигенты придают званиям большую важность.
Среди "длинноволосых" подчиненных Гровса были такие первые величины современной физики, как Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор, Энрико Ферми и другие. За короткий срок Гровс создал в долине реки Теннесси город Окридж с 80 тысячами рабочих и служащих. Другой, тоже засекреченный, город Хенфорд в пустыне у реки Колумбия, с 60 тысячами жителей.
Теоретические исследования по отдельным проблемам велись в университетах Гарварда, Принстона и Беркли.
Весной 1943 года разрозненные исследовательские центры были объединены в отдаленном и удобном для соблюдения секретности Лос-Аламосе. Нетрудно представить, каких бешеных денег стоило строительство уникальных комплексов, на которых работали 150 тысяч человек, из них сотни специалистов высшей квалификации. Но правительство денег не жалело: в случае успеха атомная бомба сулила владение миром!
Когда у Гровса все работало на полную мощность, у нас немцы были недалеко от Москвы, но нашелся человек, который почти с нуля обошел Гровса во всех его организаторских талантах да плюс к тому ещё был и великим ученым. Это Курчатов. Но о нем позже.
Американцы создали сложную и мощную систему секретности против утечки информации и проникновения иностранной разведки. Возглавлял эту систему контрразведки полковник Борис Пош, сын митрополита Православной церкви в США.
Гровс писал: "Наша стратегия в области охраны тайны очень скоро определилась". Дальше он перечисляет основные позиции этой системы, и одна из них - "сохранить в тайне от русских наши открытия и детали наших проектов и заводов".
Не уберег при всей его энергичности и предусмотрительности, не уберег ни Гровс, ни утонченно хитрый полковник Пош!
Добрались-таки наши разведчики до святая святых!
Первое сообщение поступило из Лондона осенью 1941 года: англичане ведут работы по созданию атомной бомбы, обладающей огромной разрушительной силой. Это не настораживало, а радовало: англичане союзники, если у них что-то получится, ударят по гитлеровцам. Вызывало опасение другое. В донесении ещё говорилось: англичане спешат потому, что немцы могут опередить, они тоже ведут исследования по созданию такой бомбы. Известие было исключительной важности, его доложили Сталину. Верховный, занятый неудачами на фронтах, не придал значения этой новости. Он слышал ещё до войны о каких-то опытах по расщеплению атома. Но до того ли теперь - немцы приближаются к Москве. Вскоре с фронта пришло донесение о том, что у взятого в плен гитлеровца обнаружены записи с формулами и расчетами по тяжелой воде и урану-235. Значит, в Германии идут работы по созданию атомной бомбы. Не дай бог, это им удастся!
Союзники тоже успешно продвигаются в исследованиях и, если не открывают второй фронт, может быть, скоро атомной бомбой шарахнут о Германии!
Но 14 марта 1942 года пришло очень настораживающее сообщение нашего разведчика:
14 марта 1942 года.
Совершенно секретно. Срочно.
По имеющимся у нас достоверным данным, в Германии, в Институте имени кайзера Вильгельма, под руководством Отто Гана, Гейзенберга и фон Вайцзеккера разрабатывается сверхсекретное ядерное оружие. По утверждению высокопоставленных генералов вермахта, оно должно гарантировать рейху победу в войне. Исходным материалом для ядерных исследований используется так называемая тяжелая вода. Технологический процесс её изготовления налажен в норвежском городе Рьюкане на заводе "Норск Хайдо". В настоящее время решается задача увеличить мощность "Норск Хайдо" и довести поставки тяжелой воды в Германию до 10 000 фунтов в год. Вадим
Сталин приказал незамедлительно собрать ученых-атомщиков. Оказалось, что многие из них воюют в действующей армии: К А. Петржак - разведчик, Г. Н. Флеров - технарь, обслуживающий самолеты, И. В. Курчатов и А. П. Александров на флоте - ищут пути спасения кораблей от магнитных мин.
На совещание к Сталину прибыли старики, освобожденные от службы в армии по возрасту. Да некоторые по брони, среди них были академики А. Ф. Иоффе и В. И. Вернадский.
Первый главный вопрос, который задал Сталин, был:
- Могут ли немцы или наши союзники создать атомную бомбу?
Ученые не знали, на какой стадии находятся эти работы за рубежом, но не отрицали, что они ведутся. Сталин возмутился:
- Вот младший техник-лейтенант Флеров пишет с фронта, что надо незамедлительно заниматься созданием атомной бомбы, а вы, ученые-специалисты, молчите!
(Георгий Николаевич Флеров до начала войны работал вместе с Курчатовым.)
- Сколько времени и сколько будет стоить создание бомбы? - наседал на ученых Сталин.
Академик Иоффе, понимая, что Сталина раздражать - дело опасное, но и обманывать не менее рискованно, ответил:
- Стоить это будет почти столько же, сколько стоит вся война, а отстали мы в исследованиях на несколько лет.
Но Сталин понимал - вопрос стоит не только о бомбе, а о победе или поражении в войне, о судьбе государства.
Все, за что брался лично Сталин, обретало соответствующий размах и получало необходимое обеспечение.
Так начинался наш атомный ("манхэттенский") проект за три года до того, когда Трумэн и Черчилль пугали Сталина в Потсдаме сообщением об атомной бомбе и решили, что он ничего не понял. Разведчики наши за эти годы сработали блестяще! Они регулярно добывали и присылали в Москву многие результаты (формулы) исследований американских ученых. В Кремле была специальная секретная комната, где Курчатов - и не только он один - знакомился с материалами, добытыми нашими агентами. Соратники Курчатова поражались его плодовитости и прозорливости, он иногда без экспериментальной проверки запускал теоретические разработки в производственный процесс. И все получалось! Например, той самой весной 1945 года, когда шла Потсдамская конференция, Курчатов со своими коллегами уже разрабатывал конструкцию промышленного реактора. За короткое время группа ученых под руководством Курчатова (да и постоянное внимание Сталина было очень грозным стимулом) проделала титаническую работу. 6 ноября 1947 года было официально объявлено, что секрета атомной бомбы для СССР больше не существует.
Вот это была пилюля так пилюля для Пентагона! Даже не пилюля, а отрезвляющий душ.
Познакомьтесь с заявками, которые писал академик Курчатов в той самой сверхсекретной комнате Кремля после ознакомления с донесениями наших разведчиков.
Сов. секретно.
Мной рассмотрен прилагаемый к сему перечень американских работ по проблеме урана.
…Сведения, которые было бы желательно получить из-за границы, подчеркнуты синим карандашом.
Я внимательно рассмотрел последние работы американцев по трансурановым элементам… и смог установить новое направление в решении всей проблемы урана…
Перспективы этого направления чрезвычайно увлекательны. До сих пор работы по трансурановым элементам в нашей стране не проводились.
В связи с этим обращаюсь к вам с просьбой дать указания разведывательным органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке. Выяснению подлежат следующие вопросы… О написании этого письма никому не сообщал.
И. В. Курчатов
22. 03. 43
Экз. Единственный
Разведчики добывали все необходимые материалы и многое сверх того.
В сентябре 1945 года произошел известный читателям провал - сбежал шифровальщик Гузенко. По его показаниям был арестован и предан суду известный физик Аллен Нанна Мей, который передал нашей разведке материалы, связанные с испытанием первой ядерной бомбы. Мей был приговорен к десяти годам тюремного заключения. Был арестован немецкий ученый, работавший в американском Колумбийском университете, Клаус Фукс. Он участвовал в осуществлении "Манхэттенского проекта" и передавал сведения нашей разведке. Суд приговорил Клауса Фукса к четырнадцати годам тюрьмы.
Читателям известно, какие принимал меры начальник ГРУ, чтобы спасти своих агентов в Англии, на которых давал наводку Гузенко.
В условиях провала генерал Кузнецов прибегал к прямой связи с резидентом в Англии через письма, которые привозил Ромашкин. Эта осторожность вызывалась тем, что не было известно, кого ещё может разоблачить Гузенко.
Наряду с этим продолжали работать в "Манхэттенском проекте" сохранившиеся агенты. Их информацию, подчас состоявшую из сложных формул, которые невозможно было передать по радио, привозил в своих хитрых кейсах Ромашкин, не зная, какой драгоценный материал доставляет.
После провала Гузенко, который произошел по линии ГРУ, Сталин поручил Берии сосредоточить в своих руках всю разведку и работы по созданию атомной бомбы.
- Возьмешь под личный контроль и под личную ответственность всю эту проблему, - сказал Сталин.
Вызов Ромашкина к Берии был связан именно с передачей материалов о "Манхэттенском проекте" в ведение КГБ.
Берия, опасаясь расширения провала, вызванного предательством Гузенко, лично проверял, кто и в какой степени причастен к атомной проблеме.
К этому времени совместными усилиями разведчиков ГРУ и КГБ было сделано немало, о чём свидетельствует ещё одна выдержка из письма Курчатова.
"Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях её разрешения…
(Далее Курчатов в трех разделах излагает научную оценку полученных сведений.)
…IV. Полученные материалы заставляют нас по многим вопросам проблемы пересмотреть свои взгляды и установить при этом три новых для советской физики направления в работе.
Необходимо также отметить, что вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые ещё с ходом работ по этой проблеме за границей…
И. Курчатов".
В наши дни стали широко известны работы советских ученых по созданию атомной и водородной бомб.
Ну а то, что разведчики добыли, так об этом не полагалось говорить по соображениям той же секретности.
Великолепный труд ученых отмечали на каждом этапе, чем стимулировали их усилия на следующую победу. За короткий сравнительно срок стали трижды Героем Социалистического Труда Игорь Васильевич Курчатов; трижды Героем Соцтруда - Андрей Дмитриевич Сахаров; трижды Героем Соцтруда, лауреатом четырех государственных премий, одной Ленинской премии - Александров Анатолий Петрович; трижды Героем Соцтруда, лауреатом трех Госпремий, одной Ленинской - Харитон Юлий Борисович; трижды Героем Соцтруда, четырех Госпремий, одной Ленинской - Зельдович Яков Борисович; дважды Героем Соцтруда, трех Госпремий, одной Ленинской - Виноградов Александр Павлович; Героем Соцтруда, пяти Госпремий, одной Ленинской и многого другого - Кикоин Исаак Константинович; Героем Соцтруда, трех Госпремий, одной Ленинской - Флеров Георгий Николаевич; Героем Соцтруда, дважды лауреатом госпремии - Емельянов Василий Семенович; Героем Соцтруда, трижды лауреатом Госпремии - Алиханов Абрам Исаакович, и так далее.