* * *
В десять часов душного, жаркого огайского утра операция закончилась, и я, основательно измученный, возвращался в свою гостиницу. Первый шаг в область неведомого совершен. Теперь придется думать об обратном дыхании и высотном костюме.
Возвращаясь в пустыню, на базу Эдвардс, мы с Джорджем отдыхали в самолете DC-6 вместе с другими пассажирами. На пустяковой высоте семь тысяч метров пассажир, сидевший по другую сторону прохода, вдруг покачал головой и испуганно воскликнул:
- Боже, как мы высоко! Семь тысяч метров! - Обратившись затем к Джорджу, он серьезно спросил, как обыкновенного пассажира: - Как вы думаете, когда-нибудь поднимутся на большую высоту?
Джордж пожал плечами, я улыбнулся, и мы одновременно тяжело откинулись на спинки плюшевых сидений.
Глава XVII
Своей частью работы - подготовкой к отцеплению самолета в воздухе - Джордж Янсен занялся с рвением и пунктуальностью генерала, развертывающего свою армию. Он не слишком доверял "Скайрокету", и если и признавал мои достижения, то главным образом потому, что, по его мнению, для выполнения таких безрассудных заданий требовалось больше мужества, чем ума. Но он старательно заботился о том, чтобы гарантировать порученную ему часть дела от всяких случайностей.
Я бы не сказал, что Джордж был лишен исследовательской жилки, он был просто хитроват. Он не понимал, зачем рисковать головой, летая на таком самолете, который, по его мнению, не оправдывал риска. В его глазах летчики-испытатели, которые отваживались на это, были глупцами. Если я когда-нибудь буду знать об испытательной работе столько, сколько он, то, возможно, и я приду к такому же мнению. В испытательной работе (как, впрочем, и во всякой другой), лучше узнавая объект испытаний, начинаешь сильнее сомневаться в нем. Непосвященным людям безотчетная храбрость легко дается только потому, что они не знают другой.
Уверенность в себе была самым ценным качеством Янсена испытателя. Несомненно, он был самым энергичным инженером-летчиком летно-испытательной службы фирмы Дуглас; если у него была возможность, он всегда сам, с большим знанием дела и хладнокровием, выбирал самолеты, которые хотел бы испытывать. С Джорджем шутки были плохи. Если ему не нравилась программа испытаний, он прямо говорил об этом. Когда заканчивалась сборка самолета, поразившего воображение Джорджа, он не отходил от него. С этих пор самолет становился как бы частью его самого. Каждый шов тщательно изучался, каждый полет старательно разрабатывался, Джордж действовал осторожно, неторопливо, но зато наверняка.
Теперь этот выдающийся летчик целые часы проводил со мной в тесной летной комнате заброшенного в пустыню ангара фирмы Дуглас. Потягивая из бумажного стаканчика обжигающий кофе со специфическим привкусом, он детально изучал технику отцепления в воздухе подвешенного самолета. Он не навязывал мне своих мыслей о том, как мне нужно готовиться к выполнению своей части работы, а просто излагал свое мнение, когда я его о чем-нибудь спрашивал. Мне приходилось самому решать, как управлять "Скайрокетом" и в каком месте нужно будет отцепиться от самолета-носителя. Затем Джордж производил расчет и наносил на карту маршрут полета В-29 в указанную мною точку отцепления.
"Скайрокет" должен был отцепиться в таком месте, чтобы чаша высохшего озера находилась в центре высокоскоростной площадки. В случае отказа ЖРД или ТРД это давало мне возможность спланировать на аэродром. Строго выдерживать на самолете-носителе В-29 скорость, которая позволила бы гладко произвести отцепление, должен был Джордж. Здесь необходима была абсолютная точность. Малейшая ошибка в ту или иную сторону при расчете скорости - и "Скайрокет" в момент отцепления может оторвать и унести с собой хвостовую часть В-29.
Особенно важно для Джорджа было синхронизировать оба самолета в момент отцепления. Судя по чертежам модифицированного самолета-носителя "Суперфортресс", сделанная в нем выемка для хвостового оперения "Скайрокета" была узкой, как щель. Задача Джорджа - добиться максимальной устойчивости В-29 в момент отцепления. Едва заметного броска в ту или иную сторону вполне достаточно, чтобы повредить изящное, высоко расположенное стреловидное горизонтальное оперение "Скайрокета".
Экипаж самолета-носителя В-29 был укомплектован добровольцами из работников фирмы Дуглас. Это Джек Робинсон, Роджер Аллен, Дон Пруитт, Уолли Адамс и Мак-Немар. Все они - механики - почти никогда не совершали высотных полетов и не были опытными авиаторами.
Если Джордж не доверял моему самолету, то я мало верил в его В-29. Я знал, что эти самолеты называют "летающими факелами" из-за частых пожаров в воздухе. Стоит одной маленькой искорке проскользнуть вблизи топлива для жидкостно-реактивного двигателя "Скайрокета" - и оба самолета превратятся в прах. Эту особенность нужно было учесть при разработке программы испытаний.
Задание заключалось в том, чтобы набрать высоту над аэродромом по восходящей спирали. Если на В-29 возникнет пожар (а В-29 этим и славились) в период набора высоты до двух с половиной тысяч метров, то все должны были выбрасываться к чертям, предоставляя обоим самолетам взрываться. На такой ничтожной для маневрирования высоте бессмысленно было бы даже пытаться спасти "Скайрокет". Если В-29 загорится на высоте более двух с половиной тысяч метров, Джордж должен нажать кнопку и избавиться от "Скайрокета". Наконец, если "бомба" сама начнет дымить на такой высоте, когда я уже буду сидеть в кабине "Скайрокета", Джордж за пять секунд предупредит меня, а затем избавится от легковзрывающейся "бомбы". От меня зависело решение: остаться в "Скайрокете" или выброситься с парашютом.
В то время как экипаж добровольцев Джорджа видел в "Скайрокете" угрозу, с которой они расстанутся с облегчением, я считал его спасательной шлюпкой, на которой только и можно спастись от "летающего факела". Конечно, это спасение придет только в том случае, если "Скайрокет" благополучно отцепится. Сначала мы должны были проводить испытания по отцеплению варианта "Скайрокета" со смешанной силовой установкой - с ТРД и ЖРД. Такой самолет после отцепления от носителя будет идентичен тому, на котором я летал в прошлом году. На этой фазе испытаний я не нуждался в высотном костюме, так как полеты планировались для определения характеристик устойчивости на умеренной высоте - до двенадцати тысяч метров. После успешного отцепления самолета в моем распоряжении будет два двигателя: жидкостно-реактивный и турбореактивный. После пятидесяти полетов на "Скайрокете" я убедился, что турбореактивный двигатель в случае отказа жидкостно-реактивного доставит меня на аэродром. До сих пор самолет был моим другом, и в полете я легко управлял им. Но момент отцепления и большие требования, которые инженеры предъявляли к "Скайрокету", вызывали во мне тревогу. Отцепление самолета могло пройти недостаточно гладко. Этого больше всего и опасались мы с Джорджем. Мог отказать один из гидравлически управляемых замков, удерживающих "Скайрокет" в бомбовом отсеке самолета-носителя. Тогда "Скайрокет" остался бы висеть на одном замке внутри В-29.
Эта ужасная возможность, а также вопрос о лобовом сопротивлении "Скайрокета" в момент отщепления, когда маленький самолет может начать полет несколько быстрее самолета-носителя, или несколько медленнее его, или задержаться в фюзеляже носителя, вместо того чтобы отделиться от него, заставили нас с Джорджем обратиться к аэродинамикам.
Аэродинамики терпеливо, основываясь на научных данных, доказали нам, что "Скайрокет" рассчитан на отцепление и должен отцепиться. Но их доказательства не очень убедили нас. Настойчивые утверждения инженеров должны были подтвердиться на практике, то есть именно нашим полетом. Согласившись, что инженеры правы на девяносто процентов, мы стали искать те десять процентов, которые отвели на их ошибку.
"Суперфортресс", который распотрошили на заводе в Эль-Сегундо, сам по себе представлял аэродинамическую проблему. Будет ли он летать с большой выемкой в фюзеляже? Инженеры снова убеждали нас, что бомбардировщик не разрушится. Но мы с Джорджем продолжали рыться в диаграммах двигателей и уравнениях, чтобы самим удостовериться в правильности инженерных расчетов. Ведь тот день, когда ошибка непременно обнаружится, неумолимо приближался.
Группа инженеров во главе с Кардером нетерпеливо предвкушала отцепление и запуск двигателя в полете. Инженеры рассчитывали, что их машина превзойдет самолет Х-1 военно-воздушных сил, намного перекроет его достижения, показав скорость порядка М = 1,8 и даже М = 2, то есть в два раза больше скорости звука, что было возможно после освоения запуска "Скайрокета" с комбинированной силовой установкой и перехода к запуску варианта только с ЖРД. С уверенностью и нетерпением будущих отцов люди в кабинетах фирмы Дуглас не сомневались в результатах. Если все получилось на бумаге, остается только ждать дня, когда расчеты претворятся в жизнь. Теперь они редко сталкивались с Джорджем и со мною. А как на деле достигнуть ожидаемых результатов, как практически осуществить труднейший полет - это предоставлялось нам. Время от времени чье-нибудь бодрое лицо показывалось в дверях нашей рабочей комнаты - нас спрашивали, как идут дела. В этих случаях Джордж, сидя за письменным столом, поднимал глаза и коротко отвечал: "Продвигаются…"
Спустя четыре месяца после заказа из Эль-Сегундо пришло извещение, что переделанный вариант самолета "Суперфортресс" готов для отправки к нам. Мы с Джорджем полетели туда для перегонки самолета на базу. В отличие от Мюрока в Эль-Сегундо было прохладно. С океана дул ветер, и я замерз в своем видавшем виды костюме цвета хаки. За восемь километров от берега чувствовался запах соленой воды.
По ту сторону аэродрома, у ангара фирмы Дуглас, стоял огромный бомбардировщик, готовый к полету. С нами должны были лететь два механика, чтобы со своих мест в хвостовой части самолета внимательно наблюдать за четырьмя двигателями на случай возникновения пожара. Прошло много времени с тех пор, как я летал на тяжелом грозном военном самолете - четырехмоторном бомбардировщике, подобном В-24. Это было в годы войны на Тихом океане. Этот В-29 значительно больше, но на нем нет никакого вооружения, никаких бомб - ничего, кроме большой, продуваемой сквозняками выемки посредине. Кто знает, может быть, это заслуженный ветеран, летавший в конце войны на Тихом океане под огнем зенитной артиллерии. Сейчас у него была другая цель.
Средняя часть фюзеляжа, вмещавшая когда-то тонны черных бомб, была усилена в продольном направлении узкими алюминиевыми балками. Предполагалось, что эти балки должны выдержать нагрузки, которые возникнут во время выполнения машиной своего необычного задания. Мы с Джорджем осмотрели переделки, пессимистически представляя себе, как эта машина будет слушаться управления в полете.
Мы неохотно забрались в самолет, чувствуя себя героями, решившимися вылететь на самоубийственное задание. Джордж подал знак к запуску механику, который стоял у двигателя номер два.
- Ну, Бридж, будь что будет!..
Словно четыре большие ветряные мельницы разорвали воздух впереди нас. Облегченный бомбардировщик прогрохотал по взлетной полосе и низко прошел над аэродромом. Мы не хотели сразу уходить за пределы аэродрома, а предусмотрительно сделали круг: надо было проверить, действительно ли самолет может летать или выемка, безжалостно проделанная в его брюхе, - слишком ощутимая рана, в громадной степени увеличивающая сопротивление.
Самолет вел себя прилично! Пока инженеры правы. Облегченно вздохнув, мы уселись поудобнее и направились в сторону остроконечных гор, за которыми лежал Мюрок. Мы сидели одни в большом застекленном носу самолета. Под нами проплывали долины, горы, пустыня, и мы вспоминали о временах, когда на рассвете поднимались на четырехмоторных бомбардировщиках и летели над водными просторами: Джордж - в Европе, я - над Тихим океаном. Мы говорили о войне. Тогда Джордж летал на В-24 и был сбит при налете на Плоешти. Высоко в необъятной тишине, окружавшей нас со всех сторон, мы говорили о своих ранах, о войне.
Нужно было проделать несколько предварительных испытаний.
- Давай пикнем и посмотрим, что это за штука, - ведь ее чуть не перерезали пополам, - предложил Джордж.
Мы вернулись к делу, которое сдружило нас. Наклонив овальный застекленный нос самолета к пустыне, до которой было три с половиной тысячи метров, Джордж осторожно ввел самолет в пикирование.
Сзади, за круглой дверцей, в огромную выемку врывался воздух. Он ревел у обнаженных боков бомбардировщика, свистел в бесчисленных проводах и трубах. Через проход в бомбовом отсеке я осмотрел новые шпангоуты. Оказалось, что выступающие дюралюминиевые края только слегка вибрировали. Никакого закручивания или волнистости обшивки, никаких признаков перенапряжения. Инженеры и на этот раз были правы. Джордж вывел машину из пикирования.
- Достаточно! Сначала осмотрим продольные балки на земле, а потом уже будем увеличивать нагрузку на них.
Через двадцать минут мы приземлились на базе, которая, словно аванпост первых переселенцев, была единственным обитаемым местом в Мохавской пустыне.
* * *
Мы были удовлетворены управляемостью В-29, и теперь нас задерживало только отсутствие модифицированных самолетов "Скайрокет". Они должны были вскоре прибыть. Это время мы использовали для дополнительного просмотра программы испытаний, внося в нее всевозможные меры предосторожности. Нам предстояли сложные полеты - предварительные состязания перед большой схваткой, в результате которой "Скайрокет" на жидкостно-реактивном двигателе должен будет достигнуть максимальной высоты и скорости. В последние два месяца мне иногда удавалось забывать о предстоящем ответственном полете. Да и какая польза постоянно думать о нем? У меня хватит времени смело встретить этот полет, когда наступит час. Я просматривал программу испытаний со стороны, как будто она предназначалась для кого-то другого. За один год я научился отлично владеть собой в сложных и критических ситуациях, нередких в моей новой специальности. Да и сам "Скайрокет" таил в себе столько нового, неизведанного, отличаясь от всех самолетов, которые когда-либо поднимались в воздух. И вот этого, еще не изученного исследователя с комбинированной силовой установкой теперь будут носить, как орел носит в когтях ласточку, и доставлять на высоту, на которой человек может существовать только в тесном высотном костюме.
Как и раньше в сложных полетах, все шло постепенно, словно между прочим. На этот раз главная трудность заключалась в сочетании ТРД и ЖРД. Хотя в общей программе испытаний отводилось определенное место самолету с комбинацией ЖРД и ТРД для исследования околозвуковых областей, три успешных отцепления в полете с двойной силовой установкой, требуемых ВМС и НАКА, позволили бы легче подойти к будущим тяжелым полетам с одним только ЖРД. Это было не так уж плохо, так как мне не придется встретиться сразу со всей проблемой в целом. Сначала мы определили бы, насколько целесообразно отцепляться в полете и успешно ли запустится жидкостно-реактивный двигатель.
Пока можно было не спешить с достижением предельных высот или скоростей - они будут достигнуты на машине с ЖРД. План Ала Кардера не предусматривал внезапных скачков - всего предстояло достигать постепенно. Только тогда, когда иного выбора нет, летишь в новое. Самолет с ТРД и ЖРД давал мне хорошую предварительную тренировку.
* * *
Модифицированный самолет со смешанной силовой установкой был доставлен на грузовике из Эль-Сегундо вскоре после того, как мы перегнали В-29; его установили рядом со своим собратом. За исключением двадцатисантиметровых крючков спереди и сзади в верхней части фюзеляжа, которыми он крепился к носителю, самолет был идентичен тому, на котором я летал до сих пор. Удерживаясь на самолете-носителе своими крючками и четырьмя обхватами, смонтированными на бомбардировщике, "Скайрокет" плотно прижимается к В-29. Для отцепления Джордж нажимает кнопку того самого механизма, который он применял для сбрасывания бомб над Европой. Предполагалось, что после отцепления крючки должны автоматически убираться в фюзеляж "Скайрокета" и закрываться маленькими створками.
Для испытания механизма сбрасывания В-29 был установлен на гигантские домкраты, что позволяло заводить под него и подвешивать на место "Скайрокет", а затем отцеплять его на высоте около полуметра. Перед фактическим полетом, когда убирались домкраты, "Скайрокет" висел под носителем в сорока пяти сантиметрах от поверхности взлетной полосы.
На худший случай, если "Скайрокет" не сумеет отцепиться или после отцепления "полезет" внутрь В-29, мы с Джорджем условились, что он даст приказ экипажу покинуть самолет-носитель, а затем резко задерет В-29 и таким образом избавится от "белой бомбы", как уже прозвали "Скайрокет". Если этот маневр не даст положительного результата, нам обоим придется выбрасываться любыми способами.
Первый полет был назначен через две недели после прибытия новой машины. Настало время осуществить разработанную на земле программу испытаний. Пока механики подвешивали "Скайрокет" под В-29 и проверяли топливную систему, я еще раз прорепетировал последовательность движений, которые предстоит делать в полете. Джордж последовал моему примеру в кабине В-29.