"Максим" надежный пулемет, весит 64 кг. Переносится тремя бойцами: наводчик несет тело пулемета (22 кг), помощник наводчика - станок (34 кг), подносчик патронов стальной щит весом 8 кг. Еще три бойца несут коробки с пулеметными лентами.
Ствол пулемета находится в кожухе, заполненным водой. При длительной стрельбе вода в кожухе кипит поэтому в приведенной выше песне есть такие слова: - "Клокочет в кожухе вода". Температура ствола равна температуре кипения воды.
В пулеметах других систем, с воздушным охлаждением ствола, например, Горюнова, после 250 выстрелов надо сменить ствол. Смененный ствол можно будет использовать после его остывания.
Автор этих воспоминаний, в Житомирском военно - пехотном училище, сокращенно ЖВПУ, был помощником наводчика и носил на спине станок, который своей осью давит на позвоночник в районе поясницы, что вызывает жгучую боль. Она сказывается до сих пор. Дуги станка давят на ключицы, что вызывает также сильную боль. В том возрасте, в котором мы находились, все тело парней состояло из костей и кожи. Этим и объясняется жгучая боль.
Училище называлось "Житомирским", но находилось в Казани. Во время войны очень многие училища были эвакуированы и носили старые довоенные названия.
Как бы тяжело не было, как бы не болела поясница и ключицы, никогда не подавал виду, что устал или мне больно. Мне еще отец говорил, что мужчина не должен хныкать!
Помню, чтобы уменьшить боль при переносе станка, мною, из какого - то тряпья, были сшиты мягкие валики, которые подкладывались под ось и дуги станка. Однако, они совсем не помогали, так как были слишком мягкие. Однажды, незнакомые мне офицеры, увидев эти валики, очень удивились и громко воскликнули: - "Вьюки! Вьюки!" Все это было уже в тылу после моего излечения от раны в госпитале.
Однако, вернемся к описанию боя.
Командир роты снова подал команду "Вперед!" Поднялись во весь рост, черные от сажи бойцы нашей роты и, броском оказались перед немецкой траншеей. Она была пустой!. Немцы не выдержали нашей атаки и, по ходам сообщений, перебежали во вторую траншею. Не прыгаю на дно траншеи, а падаю в нее. Рядом со мной оказался боец Зайцев
Первым делом, мы осмотрелись вокруг и, увидели, что немецкая траншея шире нашей, но менее глубокая. Кто - то из бойцов сказал ворчливо, что фрицы и траншею толком не могут отрыть, а пришли нас завоевывать Все с удивлением смотрели друг на друга. Была причина удивляться. Мы были черными!.На абсолютно черных лицах только белки глаз были белыми.
Ротный гаркнул: - "Все ко мне!" и мы столпились вокруг ротного. Он пересчитал нас и мрачно сказал: "Всего двенадцать осталось! Ты - обратился он ко мне - и Зайцев бегом по траншее влево! Петров и Пигольдин! Проверить траншею справа! Каждый поворот простреливать. Надо убедиться, что траншея действительно пуста!"
- Мой командный пункт будет здесь. Старшина роты будет со мной! Колюшенко! Тебе поручаю правый фланг и связь с пулеметом.. Остальным занять позиции справа и слева от КП с интервалом 10 метров. Исполняйте!
Бегу по траншее впереди Зайцева. Прежде, чем завернуть за следующий поворот траншеи, даю короткую очередь из автомата. Один поворот пробежали, второй, третий, сколько еще и не помню. Все идет отлично! Траншея действительно пуста!
Вдруг позади нас автоматная стрельба. Замираем на месте. В школе, в младших классах, была такая игра. Один ученик кричит: другому - "Замри!" По условиям игры тот должен замереть в той позе, в которой его застала команда. Потом следовала команда: - "Отомри!" - и можно было делать то, что ученик делал до первой команды.
Вот точно также мы с Зайцевым замерли на месте. В том положении, в котором нас застала стрельба. Было от чего замереть! Что нам делать дальше? Обоим стало ясно, что положение наше - хуже не придумаешь! Бежать вперед, даже, если там нет фрицев, оторваться от роты, а это гибель. Ведь это передовая! Бежать назад, но там идет бой и можно сразу угодить под пули. А, если наверх? Сразу же срежет пуля. Ведь немцы вели интенсивный огонь.
На лице Зайцева испуг и растерянность. Он спрашивает: - Что будем делать?
Сразу понял, что совсем растерялся. Лихорадочно соображаю - что делать?
Выхода из положения не было!
ГЛАВА ПЯТАЯ. КОНТРАТАКА
Я клянусь - не ворвется
Враг в траншею мою!
А погибнуть придется. -
Так погибну в бою."Клятва". поэт Владимир Лившиц.
Растерялись мы с Зайцевым или не растерялись, но действовать надо!
Автоматная очередь, которая заставила нас с Зайцевым замереть на месте, смолкла и мы побежали по траншее, останавливаясь перед каждым ее поворотом.
Бегу впереди. Автомат наизготовку. Палец готов нажать на спусковой крючок, но стрелять нельзя. Ведь впереди может оказаться кто либо из наших бойцов. И снова повороты траншеи. Вдруг передо мной возник Молчанов, сидящий на дне траншеи лицом в сторону противника. Чуть не спотыкнулся об него, а он сидит неподвижно, уставившись взором в одну точку. Первая мысль, что он убит, но нет глаза живые.
- Молчанов, ты чего?
Никакой реакции, никаких звуков или движений. Присел перед ним на корточки, дернул за обгоревшую шинель.
- Ты чего? Ранен?
И тут он глазами указал на противоположную стенку траншеи и немного влево. Перевожу взгляд в том направлении и вижу на стене траншеи дверь, сбитую из не ошкуренных жердей. Ее цвет сливался с цветом земли. Так вот почему мы с Зайцевым промчались мимо и не заметили ее! Кроме того, у нас все внимание было сосредоточено на следующем повороте траншеи, а зачем смотреть на стенки траншеи?
Подхожу, открываю дверь и, застываю от ужаса. В тесном блиндаже лежат друг на друге несколько окровавленных фрицев. Кровь немцев, лежащих наверху этой кучи, стекает на нижележащих.. Все это представляет собой сплошную кровавую массу.. Они еще шевелятся и слышны тихие стоны. Отвратительный запах крови заставил меня отпрянуть от блиндажа..
Прибежал командир роты.
- Твоя работа? - обратился он ко мне.
- Нет, Молчанова!
- Молчанов говори, как все было?
После короткой паузы Молчанов заговорил тихим голосом. Он рассказал, что, когда мы с Зайцевым проверили этот участок, он решил, что здесь фрицев нет. Увидел дверь, распахнул ее, а в блиндаже несколько фрицев. Его охватил панический страх. Все поплыло перед глазами. Ему сразу стало ясно, что они его сейчас убьют. Фрицы что-то кричали. Что они кричали, он не понял. Твердо, поверив в то, что они его сейчас убьют, нажал на спусковой крючок и, держал его нажатым до тех пор, пока не кончились патроны
- Что с ними делать? Ведь они еще живые! - спросил Молчанов.
- Бросить гранату в блиндаж, а самим убежать подальше! - предложил автор этих строк.
- Ты, что тут болтаешь? Гаагская конвенция запрещает убивать пленных! Это преступление!..
- Пока мы обсуждаем, они уже сами перемерли! - вставил слово Молчанов
Действительно, стоны прекратились и, фрицы перестали шевелиться..
- Значит и, проблемы нет! Все по местам! Изготовится для отражения контратаки противника. Не смирятся фрицы с потерей траншеи и перейдут в контратаку. Дозарядить оружие!
- Было бы, чем дозаряжать! - вставляю реплику..
- Ты опять болтаешь! Марш на свое место! Ох, уж мне эти грамматеи!
Все заняли позиции с интервалом 10 метров, как приказал ротный. Ждем, что будет дальше. Невероятно, как хотелось спать и есть! Какой - то внутренний голос говорил мне: - "Не дай Бог уснешь! Ведь мы во вражеской траншее, Немцы обязательно попытаются вернуть ее".
Оглядываюсь по сторонам. На земле обрывок газеты. Подбираю его и, рассматриваю. Подбегает Зайцев: - "Это что, ихняя газета?
- Ясное дело, немецкая! Не может же быть в их траншее "Правды" или "Известия".
В те годы это были практически единственные в стране газеты - источник информации.
- А ты, что, умеешь читать по ихнему?
- Ну, это слишком смело сказано! В школе мы учили немецкий язык. Да еще к нам с сестрой на дом ходил преподаватель немецкого языка. Что - то удалось запомнить из всей этой учебы. Сейчас попробую прочесть
На странице в два ряда были фотографии немецких офицеров. Такие симпатичные улыбающиеся физиономии в форменных фуражках и галстуках. Под каждой фотографией надпись гласила, что обер - лейтенант такой - то сбил такое - то количество русских самолетов
Ко мне подошел Коломицын с вопросом.
- По этой проклятой пшенице я бежал сзади тебя. Скажи, чего ты подбросил, что вдруг началась стрельба? Я перепугался до смерти! Ну, думаю, конец мне пришел!
- Коломицын! Да ничего страшного не произошло. Загорелся вещмешок, а в нем пачка патронов. Как только вспомнил об этих патронах, сразу же и сбросил этот вещмешок. Одно плохо - там остался котелок и ложка Без них пропаду.
- Не пропадешь! Я тебя буду выручать. Как только съем еду, так сразу тебе передам их.
Наш разговор прервал Зайцев..
- Ты посмотри, что делается! - закричал Зайцев.
По полю, прямо на нас, шла густая цепь фрицев. Прижав автоматы к животам, они стреляли на ходу. В цепи солдат было значительно больше, чем нас. Лица розовые. В отличие от них мы были черными, в обгорелых шинелях с волдырями на лицах и руках..
. Вражеская цепь все ближе и ближе.
- Сынок! Не отбить нам ихнюю контратаку! Ведь в огне все повыбрасывали патроны. Боялись, что начнут рваться!
Лихорадочно соображаю, что делать? Первая мысль - бежать. С тоской оглянулся на выжженное, еще дымящиеся, поле и понял. - нельзя! Свои пристрелят!
Трясущимися руками снимаю магазин и пересчитываю патроны. 22! Скорострельность ППШ 1000 выстрелов в минуту. Даже, если стрелять короткими очередями, все равно не на долго хватит патронов. Значит это конец! Неумолимо и быстро приближается моя смерть! Вот так, уже надо прощаться с жизнью!
Теперь меня занимал только один вопрос. Как они будут убивать? Сразу одним выстрелом или будут долго пытать и мучить. Страстно захотелось, чтобы сразу. Ничего так не хотелось в эти минуты, как мгновенной смерти!
А может быть их спровоцировать так, чтобы они мгновенно убили меня? Как? Да очень просто! Прикинутся мертвым, а как они только будут рядом вскочить и пристрелить одного из них. Фрицы мгновенно среагируют и пристрелят меня. Нет! Это палка о двух концах. Могут мгновенно пристрелить, а могут обезоружить и потом долго издеваться перед тем, как пристрелить, Это не выход!
По траншее бежит старшина, с перекошенным от страха лицом, кричит во весь голос: -"Стрелять только по команде ротного!"
Нервы натянуты, как струны. Дрожь в руках не унимается, а только усиливается. Голову сверлит мысль - не отобьемся!
И тут по цепи немцев ударили наши минометы. Били они отлично. Одна мина рванула в немецкой цепи, вторая, третья. Разрыв каждой мины оставлял в цепи фрицев брешь. Это вдохновляло, вселяло надежду на спасение. Но они идут! Только ускорили шаг! Поредевшая немецкая цепь уже совсем близко от нас. Все равно их много! Все равно они нас сомнут!
Откуда - то справа и немного сзади траншеи, по вражеской цепи ударил наш пулемет Фланговый огонь - смерть для наступающих..
- Огонь! Огонь! - вопит ротный. Вся наша рота открыла огонь. Фрицы залегли. Сразу наступило чувство облегчения: - контратака захлебнулась! Еще поживем! Еще повоюем! Не так легко нас смять, стереть в порошок, уничтожить! А вот уже немцы побежали!.
- Зайцев! - ору не своим голосом - они бегут!
- Без тебя вижу! Нечего орать! Выходит, мы отбились. Красота, да и только!
Те бойцы, у которых еще были патроны, еще яростнее ведут огонь. У моего автомата замок замер в крайнем переднем положении. Кончились патроны. Теперь это уже не страшно
- Зайцев, а ведь мы молодцы! Крепко всыпали фрицам!
- Кто всыпал, а кто на дне траншеи отсиживался.
- Да что ты говоришь? Неужели, не все вели огонь?
Тут Зайцев подходит ко мне совсем вплотную и шепчет.
- Пигольдин ни одного выстрела не сделал. На дне траншеи отсиживался! Опасно было вести огонь! Ведь фрицевские пули в момент могли убить!
- Ты говоришь, что -то не то! У меня это не укладывается в сознании!.
- Укладывается, не укладывается, но это так!
- Зайцев, а ведь нам два раза помог пулемет, который вел огонь по фашистам с правого фланга..Кто этот пулеметчик?
- А я знаю этого пулеметчика! Ефрейтер Сатимов - узбек.
- Откуда ты это узнал? - в недоумении спрашиваю Зайцева.
- После того, как командир полка зачитал приказ, комбат подошел к нашему ротному и сказал, что на нашем правом фланге будет действовать станковый пулемет ефрейтера Сатимова.
Постепенно все успокоилось. Сердце пришло в нормальный ритм. Сразу же во всем теле наступила слабость. Сказалось огромное психическое напряжение. Как бы отключаюсь на некоторое время. Такое состояние бывает у молодых мам. За день набегается такая мама и засыпает крепким сном. Но, как бы крепко она не спала, при малейшем звуке из детской кроватки, вскакивает и подбегает к ребенку. Какой - то центр в голове сохраняет активность и поднимает ее при необходимости. Вот также и у бойцов в бою появляется такой же центр, который заставляет их вскакивать при малейшем изменении ситуации, при малейшей угрозе.
Лежу на дне траншеи, на спине. Вдруг мне показалось, что какая - то тень, что - то темное, перелетело над траншей с немецкой стороны на нашу. С быстротой молнии в голове пронеслась мысль, что немцы опять перешли в контратаку, наши бежали и я уже в тылу у фрицев..Мгновенно вскакиваю и опять ору.
- Зайцев! Зайцев! Что произошло?
- Ничего не произошло - невозмутимо ответил он.
- А что - то черное промелькнуло с немецкой стороны на нашу. Что это?
- Ничего не мелькало! Приснилось это тебе!
- Я не спал! Просто, отключился на одну минуту.
- Ну, а вот я не отключался и, кое - что, видел.
- А, что же ты мог увидеть?
- Пигольдин все время крутится у блиндажа, где лежат убитые немцы, чего - то. выискивает.
- Да хватит, Зайцев, рассказывать мне страсти - мордасти! Ты все что - нибудь подозреваешь! Пигольдин хоть иногда ведет себя странновато, но все - таки он наш человек! Наш в доску! Все будет нормально!
- Эх, молодежь, молодежь, ничего - то вы не видите!
Мы с Зайцевым были на самом левом фланге и, это обстоятельство имело роковое значение для нас.
Опять на отключке и, прихожу в себя, когда только стемнело.
- Зайцев! Почему нет команд?
- А я почем знаю!
- Ну, так сходи, посмотри! Тебе же ближе, чем мне!
Зайцев ушел, а через минуту вернулся и сообщил, что в траншее никого, кроме нас, нет.
Обстановка стала угрожающей. Если фрицы вернуться в свою траншею, то нам конец. Было неясно, что делать? Вдруг меня осенило.
- Зайцев! Ты сиди здесь, а я сползаю, посмотрю, где наши. Жди меня! Понял?
- Как не понять!
Идти в рост было нельзя, так как противник вел интенсивный огонь. Многочисленные огненные трассы прочерчивали черноту ночи на уровне пояса или груди. Выползаю из траншеи и ползу в тыл. Прополз совсем немного, услышал русскую речь. Обрадовался! Теперь стало ясно, что мы с Зайцевым не пропадем.
Сориентировался по местности и Луне, определил направление, по которому будет ползти Зайцев. Возвращаюсь в немецкую траншею и рассказываю Зайцеву о результатах своей разведки. Даю ему точные координаты и направление движения. Ползти вместе он отказался, заявив, что подождет результатов моих действий.
Пополз обратно в том направлении, откуда слышалась русская речь. Через некоторое время слышу грозный окрик: - "Стой, кто ползет?".
- Свои, свои - отвечаю, продолжая движение. Но невидимый владелец грозного окрика был неумолим.
- Стой! Стрелять буду!
- Да, свои же! Непонятливость владельца голоса начала меня бесить. Слышу, как защелкали затворы винтовок, загоняя патроны в патронники своего оружия. Ведь пристрелят, как пить дать, пристрелят - думаю и замираю в ожидании развязки.
- Почему ползешь с немецкой стороны?
- Наша рота вела наступательный бой. Мы заняли первую траншею немцев. Теперь в той траншее нет никого.
- Врешь, та рота сгорела на пшеничном поле! Это всем известно. Чуешь запах горелого мяса?
Втягиваю воздух носом и явственно ощущаю этот запах.
- Сгорели, да не все!
- Сколько вас?
- Я один.
- Ну, тогда ползи, да без фокусов и резких движений, а то в момент пристрелим!
Прополз несколько метров. В темноте сверкнули несколько винтовочных стволов, направленных на меня.
- Спускайся в траншею!
Медленно, медленно спускаюсь в траншею.
- Ты чего двигаешься, как варенный? - ворчливо пробасил мне тот же голос, который грозил мне расправой.
- Так ведь сами сказали без резких движений!
- Номер полка?
- 740ой.
- Кажись верно! - сказал кто - то из бойцов. Эти, сгоревшие были из того полка. Да и обгорелый он, черный, как черт.
Вздыхаю с облегчением, авось не пристрелят! Допрос продолжался.
- Голодный?
- Еще как!
- Вроде еще осталась каша. Схожу, узнаю.
- Вот бы хорошо! Ведь мы не ели уже полторы суток!
Закрываю глаза и, перед моим мысленным взором, появляется котелок с кашей. Через минуту боец возвращается с печальной для меня вестью - нет каши - вся кончилась! Глотаю голодную слюну, жду, что будет дальше.
- Мы 46 гвардейский полк - похвастался боец, ходивший за кашей. Всем известно, что гвардейцы имеют право носить усы. Понял? В знак согласия киваю головой.
Гвардейцам очень хотелось похвастаться усами, но было очень темно. Они поочередно приближали свои лица к моим глазам, при этом лихо закручивали усы.
- Видал - в голосе, слышалась гордость.
- Вижу! - говорю, стараясь придать голосу максимально наигранное восхищение.
- Так вот, записывайся в наш полк. Станешь настоящим гвардейцем! Усатым, как мы.
- У меня усы не растут!
- Почему, почему? - загалдели гвардейцы со всех сторон. Видимо они не ожидали такого поворота. разговора..
- Очень молодой я. Мне нет еще и 18 лет!
- Малолеток, берем в свой полк? - обратился к гвардейцам один из усачей.
- А почему бы и не взять. Возьмем его! - послышалось со всех сторон.
- Это невозможно! Среди убитых меня не найдут, среди раненных тоже - решат, что дезертир.
Надо сказать, что по прибытию на фронт, нам популярно разъяснили, что отсутствие военнослужащего в части более 24 часов является дезертирством. Родственники дезертира ссылаются в Сибирь, а самого дезертира расстреливают. Значит, мои сестры и мама будут отправлены, как говориться в "места не столь отдаленные", а я на тот свет. Такая перспектива меня не устраивала, о чем заявляю гвардейцам.
Один из них сказал, указывая в тыл и немного в сторону: - "Там лежат бойцы из полка с похожим номером! Это я точно знаю. Иди, коль, надо!"