Участники того боя Николай Симонов и Алексей Каширов рассказывали: партизанские отряды после ночного броска скрытно подошли к хорошо охраняемому мосту на Птичи. На рассвете завязался бой. В какой-то момент штурмовавшие дрогнули. Немцы оправились от шока, наступавшие партизаны попятились. В этот драматический момент товарищ Виктор поднял в атаку автоматчиков. Огнем подавили немцев. Мост был взорван. Решительность, смелость Кирилла Трофимовича определили исход боя. За тот бой и к Герою можно было представить.
Кстати, в 80-е годы Кирилл Трофимович рассказывал мне. Пришел к нему в Кремль Василий Иванович Козлов. Он уже болел неизлечимой болезнью. Пришел и говорит:
– Кирилл, я вот из больницы сегодня выписался, недолго мне жить осталось. Пришел к тебе попросить прощения. Это я порвал твой наградной лист на Героя Советского Союза. Обижен был на тебя за критику…
Вот такие повороты судьбы…
* * *
В феврале 1989 года корреспондент "Советской России" Татьяна Бондаренко в интервью задала председателю Всесоюзного совета ветеранов войны и труда Кириллу Трофимовичу Мазурову и такой вопрос: "…Мазуров, будучи первым секретарем ЦК в Белоруссии, сам водил "Чайку", а рабочий день начинал с рейдов по магазинам, вокзалам, предприятиям?..".
Не знаю, как насчет "Чайки", а вот летом 1954 года, будучи Председателем Совета Министров БССР, К.Т. Мазуров за рулем "Победы", без охраны и помощников приехал в глубинку – в Телеханский район, где в то время я работал первым секретарем райкома партии. Дорога от Ивацевичей до Телехан (46 километров) была, как выражаются танкисты, "земля – небо". На гребле у деревни Козики в дождь ни пройти, ни проехать. Если мне надо было на ГАЗ-69 ехать в Брест, то я просил председателя колхоза выслать в помощь гусеничный трактор. Такая же дорога была и на Пинск.
Кирилл Трофимович как-то добрался самостоятельно, побывал на полях колхозов имени Ленина, Молотова, Жданова, осмотрел посевы, побеседовал с крестьянами. К сожалению, ни меня, ни председателя райисполкома в районе не было – вызвали на областное совещание в Брест.
Кирилл Трофимович зашел в секретарскую хату (старый одноэтажный дом, удобства во дворе). Дома была только наша нянька и хозяйка Прасковья Семеновна, кстати, тоже партизанка. Входит человек:
– Здравствуйте, я – Мазуров.
Заохала, засуетилась бабка, да это же глава правительства. Предложила присесть. Накормила чем бог послал: борщом, яичницей.
На следующий день звонит Кирилл Трофимович мне в райком:
– Что же это получается? Единственный раз приехал к тебе в гости, а хозяина дома нет. Ну, брат, и дороги у вас. Как же вы там живете, как работаете?
– Кирилл Трофимович, во все двери уже стучался, просил, умолял – помогите дорогу построить, невмоготу людям без дороги.
– Давай договоримся: приезжай в Совет Министров с письмом, что-нибудь придумаем.
Через пару недель прибыл я в Совет Министров. Кирилл Трофимович пригласил председателя Госплана Коханова, министра финансов Шатилло, начальника УШОСдора Шарапова:
– Давайте поможем этому хлопцу дорогу построить на Телеханы.
– Все деньги расписаны вперед на всю пятилетку, Кирилл Трофимович.
– Даю вам трехдневный срок. Изыскать возможности.
Через дней десять получил ответ: выделено пять миллионов рублей. По тем ценам это значило, что хватит на пять километров дороги.
Опять поехал в Минск – и в Совмин, к Мазурову:
– Кирилл Трофимович, это же издевательство – всего на пять километров дороги.
– Не горячись, главное – забить первый колышек, а потом вся дорога будет.
Я понимал, что план планом, пятилетка пятилеткой, а у каждого министра, тем более у правительства загашники все же были. На случай крайних ситуаций. Да и пятилетки-то тогда шли с перевыполнением.
В 1955 году я уехал из района на учебу. Дорогу достраивали уже другие. Теперь сто километров от Ивацевичей до Пинска – отличная асфальтовая трасса. Приятно осознавать, что и ты к этому доброму делу причастен.
* * *
Первое серьезное столкновение К.Т. Мазурова с Н.С. Хрущевым произошло тогда, когда ЦК КПБ возразил против расчленения единой партии на две – промышленную и сельскохозяйственную.
Этот абсурд был виден на примере любого района республики. Именно в те годы политический работник, каким был 1-й секретарь райкома партии, превращался в заурядного хозяйственника, завхоза района. Утрачивалось главное – связь партии с народом. Пленумы партийных комитетов, партийные собрания превращались в хозяйственные совещания.
Мазуров и его соратники сопротивлялись этим нововведениям Хрущева. В результате тот ставил вопрос о снятии Мазурова с поста 1-го секретаря ЦК КПБ и освобождении от обязанностей кандидата в члены Политбюро, оскорбительно называл его "негодным руководителем".
Мы, рядовые работники, не все знали об этой острейшей борьбе в верхах. Публичное противостояние Мазурова и Хрущева относится, если не ошибаюсь, к 1960 году. (Это событие заслуживает отдельного разговора.)
Как это было? В театре оперы и балета собрался республиканский актив. Большой президиум – человек пятьдесят, а может и шестьдесят, – во главе с "дорогим Никитой Сергеевичем". На трибуне – докладчик, 1-й секретарь ЦК КПБ К.Т. Мазуров. Доклад – глубокий анализ состояния экономики, перспективы и планы на ближайшее будущее. Докладчик перешел к проблемам сельского хозяйства. В Белоруссии планировали возродить льноводство, традиционную культуру для многих районов. Без хорошего предшественника – клевера – не получишь хорошего урожая льна. Назывались цифры, сколько засеять многолетними травами, картофелем.
Хрущев взорвался, что называется, вскипел:
– Как это так, площадь под кукурузу сокращаете, а под клевер и картошку – расширяете.
И начал подсчет кормовых единиц. Кукуруза – это царица полей, а вы… бульба, клевер.
Мазуров стоял на трибуне, терпеливо ждал, когда кончится поток хрущевских слов.
– Согласен с Вами, Никита Сергеевич, что кукуруза дает рекорд кормовых единиц с гектара. Но она, как правило, не дает высокого урожая на песчаных и подзолистых почвах.
Хрущев с новой силой обрушился на докладчика:
– Посмотрите на него. Это первый секретарь ЦК? Не понимает простых вещей. Заладил: клевер, картофель…
Оборачивается к знаменитому председателю колхоза "Рассвет" К.П. Орловскому:
– Вот мой друг мудрый Орловский скажет, сколько он будет в этом году сеять бульбы, а сколько кукурузы.
Орловский:
– Никита Сергеевич, засеяли в прошлом году 900 гектаров бульбы, в этом будем сеять 1200. Нельзя нам без нее, это второй хлеб.
У Хрущева от возмущения чуть челюсть не отвалилась:
– И это мой друг Орловский. Предал меня…
И продолжил яростно ругать Мазурова.
Кирилл Трофимович – бледный, как полотно (до сих пор помню), стоял за трибуной и молчал.
Хрущев иссяк. Насупился, надулся.
Мазуров спокойно продолжал доклад и свою линию: будем в республике увеличивать посевы клевера и картофеля. Назывались цифры по областям.
Хрущев снова взорвался:
– Ничего не понял Мазуров, какой из него руководитель республики.
И понес… Когда успокоился, Кирилл Трофимович снова продолжал доклад.
Я переживал за него, думал, каким мужеством надо было обладать. Можно было и инфаркт, и инсульт схлопотать на трибуне. Хрущев переключился на морганистов-вейсманистов: "Вы своего земляка, Жебрака, сюда пригласили". Так оскорбительно, по-хамски к выдающемуся генетику и селекционеру Антону Жебраку мог обращаться только невежда в науке Лысенко.
В зал прибежали люди в белых халатах, Жебраку стало плохо, и его увезла "скорая помощь".
Вот такой принародный конфуз случился. Но с тех пор К.Т. Мазуров на Хрущева действовал, как красное полотно на быка.
В 1964 году, после смещения Хрущева, Мазурова избрали членом Политбюро ЦК КПСС и первым заместителем Председателя Совета Министров СССР.
Справедливость восторжествовала, но чего это стоило Кириллу Трофимовичу.
Я не стану рассказывать о примечательном инциденте в Беловежской пуще, когда Хрущев не смог "сломать" К. Мазурова и Т. Киселева. Бросил охоту и уехал из пущи. Об этом уже кто-то писал, да и я лично не присутствовал при этом.
* * *
В 1950 году меня "сватали" на работу в Пинское областное управление госбезопасности. Начальником отдела по борьбе с бандитизмом (отдел ББ).
Первый секретарь обкома партии Петр Алексеевич Тетюшев, узнав об этом, заявил мне:
– Я слышал, что тебя прочат в МГБ. Согласия не даю. Уцелел в войну, а теперь под пули бандитов полезешь? Не пущу.
По старой партизанской дружбе решил посоветоваться с Мазуровым – в то время секретарем Минского обкома партии.
– Как быть? – переспросил он. – Ты уже взрослый, решай сам. Но знаешь, у меня на днях был полковник госбезопасности и слезно просил помочь ему уйти из органов, не может больше…
И я понял, что Мазуров не советует мне переходить в МГБ.
В 1958 году я получил диплом Высшей партийной школы при ЦК КПСС. Зашел в ЦК КПБ к заведующему орготделом Алексею Алексеевичу Смирнову спросить, куда определяют на работу.
– Вчера на секретариате ЦК приняли решение, что ты пойдешь работать к Александру Ивановичу, – ответил Смирнов.
– Кто такой Александр Иванович?
– Председатель КГБ республики Перепелицын.
– А что я там буду делать?
– Это тебе объяснят в комитете.
Буквально через несколько минут я уже был в кабинете Перепепицына.
– ЦК рекомендует вас членом коллегии – начальником управления Комитета госбезопасности.
– Но я ведь не знаю работы. Провалю дело. Чем я буду заниматься?
– Когда зачислим в кадры, тогда и объясним. Вас давно и хорошо знают в республике. Участок предстоящей работы – по вам. Научим, не боги горшки обжигают.
После бессонной ночи звоню в ЦК КПБ А.А. Смирнову:
– Может, не надо в КГБ?
– Не надо тех, кто просится, рвется туда. Если ты возражаешь, то жди Мазурова, он вот-вот вернется из Гомельской области. И решай с ним вопрос.
Да, задачка! Что я скажу Кириллу Трофимовичу? За всю жизнь такого не было. Шел работать туда, где надо было. И не возражал. Как же поступить? Когда-то Мазуров не рекомендовал мне идти на должность начальника отдела ББ. А теперь вот рекомендует.
Есть решение, надо соглашаться.
Так по рекомендации Кирилла Трофимовича стал я чекистом. И проработал в КГБ десятки лет. Как работал? А судите сами: за эти годы из-под моего крыла вышло полтора десятка генералов госбезопасности, в том числе и генерал-полковники, генерал-лейтенанты.
Круто повернул когда-то мою судьбу Кирилл Трофимович.
* * *
Было это в 1972 году в Кабардино-Балкарии. К.Т. Мазуров с супругой Яниной Станиславовной отдыхали в Кисловодске. Поехали на экскурсию на Эльбрус. Провели в горах два дня, а в воскресенье хозяева проводили их до границы Ставропольского края. По местному обычаю у обочины дороги Нальчик – Пятигорск развернули на траве "скатерть-самобранку", а там – баранина, куры, индейки, всякие соленья, коньяки, вина. На отдельном ковре – дорогие подарки: кинжал, рог тура, папаха, традиционная бурка горца, подарки для жены – меха норки и украшения.
Вышли из автомашины, Кирилл Трофимович спрашивает:
– Зачем все это? Мы ведь два часа назад пообедали в горах. Что это за подарки царские? Если это за государственный счет – не приму. Если это за вашу личную зарплату – тоже не приму. Вы же лишили свои семьи зарплаты на полгода.
Хозяева обескуражены… Законы горского гостеприимства предписывают дарить уважаемому гостю самое дорогое.
– Не убеждайте меня, дар не приму. Я – первый заместитель Председателя Совета Министров Союза и всегда препятствую таким замашкам – поживиться за государственный счет.
Наконец Кирилл Трофимович согласился, чтобы ему накинули на плечи традиционную бурку.
– Вот бы такую мне в партизанах или на фронте, – сказал он при этом. – И от снега, и от дождя, и от холода, и от жары. Остальное уберите…
Был я в Кабардино-Балкарии через семнадцать лет после этого случая. Многое уже забылось, а эту историю люди помнят и говорят:
– Вот это был государственный человек! Мазуров преподал нам урок скромности и бескорыстия.
Горная Кабардино-Балкария помнит одного из лучших сыновей Беларуси.
* * *
Ноябрь 1978 года.
Пленум ЦК КПСС.
Члены Политбюро занимают места в президиуме. Среди них – К.Т. Мазуров.
Генсек Л.И. Брежнев открывает пленум. Повестка дня известна, но Брежнев внезапно объявляет:
– Поступило заявление товарища Мазурова с просьбой освободить его от обязанностей члена Политбюро и первого заместителя Председателя Совета Министров…
"Какое заявление? – думает Мазуров. – Не писал же я ничего…"
– Голосуем. Кто за? Единогласно.
Суслов подсовывает Брежневу записку, мол, надо объявить благодарность.
Брежнев:
– Ах, забыл. Объявляю Кириллу Трофимовичу благодарность. Он долгое время работал вместе с нами.
Раздались аплодисменты. Дружные, теплые.
Так Мазурова "уходили" с вершины власти.
Кирилл Трофимович в своей книге "Незабываемое" несколько по-иному пишет о той отставке. Видать, не хотел никого обижать. Я же пишу, как мне самому рассказывал Мазуров, а затем П.М Машеров, другие участники пленума.
* * *
Кирилл Трофимович Мазуров умер в конце 1989 года – в самый разгар антикоммунистической истерии. Похоронили верного сына земли белорусской в Москве на Новодевичьем кладбище. Проститься с ним в Центральный Дом Советской Армии пришли сотни людей. Когда Янина Станиславовна в декабре 1989 года забирала из больницы вещи мужа, она обнаружила среди них блокнот, в котором был наказ Кирилла Трофимовича внуку Кириллу, вступающему в жизнь:
Будь верен Отчизне -
Измены она не прощает…
Будь честен,
Учись и трудись,
Не гоняясь за чином.
Тогда ты и будешь
Великой страны
Гражданином.
Беларусь помнит Кирилла Мазурова. Одно непонятно. В Минске есть проспекты, улицы Машерова, Рокоссовского, Пономаренко, Козлова, Киселева, Лобанка. И это правильно. А проспекта Мазурова почему-то нет. Хотя всей своей жизнью он заслужил, чтобы его именем был назван проспект. И к строительству послевоенного Минска он имел самое прямое отношение.
Минчане с пониманием и благодарностью восприняли бы появление в столице проспекта Мазурова. Это было бы восстановлением исторической справедливости.
Кирилл Трофимович Мазуров не оставил семье после себя ни дач, ни машин, ни сбережений в банках. Но он оставил значительно больше – доброе имя.
ПЕТР МАШЕРОВ
Осенью 1953 года проходил Пленум ЦК КПБ. Заседали три дня. В зале духота, народу – человек 400. Все устали от речей и долгого сидения. Зал приглушенно гудел. Кто слушал вполуха, а кто вполголоса рассказывал анекдоты.
Мы, пинчане, обменивались мнениями.
– Ну чего переливают из пустого в порожнее? Говорили бы о том, что болит. Давайте скажем о своем…
Кто-то, кажется Иван Коростелев – секретарь Ивановского райкома, подзадорил:
– Давай, Эдуард, ты самый молодой.
Я быстро набросал записку в президиум: "Прошу слова". Когда вышел на трибуну, сказал примерно так:
– Товарищ Патоличев в своем докладе убедительно говорил о необходимости воспитывать кадры в духе принципиальности и честности. Мы в районной организации стараемся от этих принципов не отступать. Но давайте посмотрим, как само Бюро ЦК КПБ выполняло на деле эти принципы.
Обращаюсь к президиуму, где сидели члены бюро. А были там люди еще с довоенного состава.
– О какой вашей принципиальности можно говорить, когда вы порой необдуманно выдвигали руководящие кадры, представляли к орденам, высоким званиям? Хотите примеры? Пожалуйста. Алексей Клещев в июле 1941 года был оставлен в тылу врага членом Пинского подпольного обкома КП(б)Б. Но в сентябре он покинул своих товарищей, ушел в родную деревню, отсиделся там, отрастил бороду, затем перешел линию фронта и оказался в комфортабельной "землянке" гостиницы "Москва". Просидел в столице до сентября 1942 года. Потом самолетом забросили Клещева в Пинскую область уже секретарем подпольного обкома партии. Через несколько месяцев ему присвоили звание генерал-майора, а затем и Героя Советского Союза. За что? Немца живого в глаза не видел. Уже через год – в октябре 1943 – снова был в советском тылу. А после освобождения Пинска назначили первым секретарем обкома. Позже стал первым секретарем Полоцкого обкома. "Советская Белоруссия" разделала его как бездарного руководителя. И что же? Через пару месяцев, в 1948 году, читаем Указ Президиума Верховного Совета БССР о назначении А.Е. Клещева Председателем Совета Министров республики. И только в июле 1953 года его освободили, направили на "райские курсы" в Москву, в резерв. Где же ваша принципиальность, товарищи члены Бюро ЦК? А как вы подходили к награждениям? Главный снабженец Белорусского штаба партизанского движения – нарком торговли – ухитрился получить не только орден Ленина, но и орден Красного Знамени, опять-таки не выходя из комфортабельной "землянки" гостиницы "Москва"…
Зал притих, не ожидали такого… Сидели так тихо, что пролети муха – было бы слышно. Для многих участников пленума это было откровением.
К.Т. Мазуров сказал потом второму секретарю Пинского обкома партии В.И. Лузгину:
– Ну не умрет Эдуард своей смертью.
А мне на всю жизнь запомнилась реакция секретаря ЦК ЛКСМБ Петра Машерова. Он подошел ко мне в перерыве – высокий, худощавый, посмотрел, молча пожал руку. Улыбнулся. И – ни слова. Выходит, то, что я сказал с трибуны, было и ему близко. Значит, мы были единомышленниками.
Это подтверждалось потом не раз.
А Пленум ЦК 1953 года, когда я впервые встретился с Машеровым, мне не забыть. Почти полвека прошло, а помнится все, словно вчера это было.
* * *
Петр Миронович Машеров в августе 1955 года стал первым секретарем Брестского обкома партии. А в сентябре я уезжал на учебу в Москву.
– Жаль, что уезжаешь, – сказал тогда Машеров. – Если бы пришел я в область раньше, не отпустил бы. Мы бы еще с тобой вместе поработали.
Все три года учебы Петр Миронович держал в поле зрения нас – брестских студентов: меня, Василия Шваро, Татьяну Дудареву. К Новому году и к 1 Мая мы всегда получали от него весточку – денежный перевод. Для студента, особенно семейного, это многое значило. А как завидовали нам товарищи из других регионов: "Надо же, три года не забывает вас первый секретарь обкома!..".
Судьба распорядилась так, что в сентябре 1958 года после завершения учебы я неожиданно для себя попал на работу в КГБ Белоруссии. Перед секретарем Брестского обкома партии П.М. Машеровым мне было совестно. Я ведь обещал, что вернусь в Брестскую область. А в апреле 1959 года он был избран секретарем ЦК КПБ. Я обрадовался этому. При первой же встрече сказал Петру Мироновичу:
– Камень с моей души свалился, когда Вас избрали секретарем ЦК, вину свою чувствовал все эти месяцы.