План захвата, который описал Иван Золотарь, не отличается от того, что мы описали выше. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе. Отметим лишь, что до базы партизанского отряда пленному пришлось пройти порядка 75 км. В дороге он изъявил желание сотрудничать с партизанами. Свое решение он мотивировал тем, что за восемь лет он устал от войны. На первом допросе он сообщил о своей антипатии к гитлеровскому режиму и сомнение в том, что Германия выиграет войну. При этом он отказывался сообщить планы командования Третьего рейха. После беседы с чекистами, которые переиграли его в словесном поединке, он рассказал все.
Без грифа "секретно"
А на самом деле все было по-другому. Существует любопытный документ с нейтральным названием: "Сообщение НКГБ СССР № 307/М в ГКО о выводе в район расположения оперативной группы П. Г. Лопатина офицера германской армии Глузгалса", который датирован 23 мая 1943 года. Вот что в нем говорится:
"17 марта 1942 года нами в Борисовском районе Минской области БССР была переброшена оперативная группа в составе 21 человека под руководством Лопатина Петра Гоигорьевича с задачей проведения подрывной работы на коммуникациях противника.
В настоящее время группа т[ов.] Лопатина в результате проведенной вербовочной работы возросла до 300 человек за счет местного населения и бывших военнослужащих Красной Армии, попавших в плен и окружение противника.
В начале [1943] года группой были получены данные об антифашистских настроениях инженер-лейтенанта германской армии Глузгалса, шефа отдела связи военно-воздушных сил Центральной группы войск, дислоцированной в Минске.
Для проверки этих данных и возможности при-. влечения Гпузгалса к сотрудничеству с нами оперативной группой было решено приставить к нему агента - женщину под псевдонимом "Вера".
"Вере" удалось установить с Гпузгалсом близкие отношения и с согласия т[ов.] Лопатина выйти за него замуж. После соответствующей обработки "Вера" поставила перед Глузгалсом вопрос о переходе на сторону Красной Армии.
11 мая [текущего года] Гпузгалс принял решение перейти на нашу сторону и вместе с "Верой" направился в расположение нашей оперативной группы.
Глузгалс до окончательной проверки искренности его перехода на нашу сторону изолирован и находится под специальным наблюдением.
В результате допросов Глузгалс показал следующее.
Глузгалс - по национальности немец, в 1928 году получил звание инженера по электротехнике и точной механике, окончил высшую школу при имперском почтовом ведомстве. В германской армии с 1935 года, с 1940 по 1942 год находился во Франции, а с сентября 1942 года - в Минске в качестве шефа отдела связи военно-воздушных сил Центральной группы войск.
Т[ов.] Лопатин сообщил нам по радио следующие сведения военного характера, полученные им от Гпузгласа: от помощника начальника штаба группы войск, дислоцированного в Орле, генерал-майора Вильферкинга Глузгалсу якобы известно, что генеральный штаб германской армии намечает летом текущего года прорвать фронт в районе г. Орла, пойти на Сталинград и отрезать Кавказ. После падения Сталинграда форсировать Волгу и организовать захват Урала, куда к этому времени должны быть заброшены специальные десантные войска для удара с тыла. После захвата Урала - повести наступление на Москву.
По данным Глузгалса, с 5 апреля [текущего года] в район Орла подвозятся войска, танки, артиллерия, авиация и другая техника для подготовки прорыва.
На аэродромах в районе Брянска находятся советские самолеты, в свое время захваченные противником, предназначенные для заброски диверсионных групп в тыл СССР, в частности в районы Урала, с задачей проведения подрывной работы на железных дорогах и в военной промышленности.
Гпузгалс показывает, что немцы активно подготавливаются к химической войне: 1 декабря 1942 года по германской армии был издан секретный приказ верховного [главно] командования закончить подготовку к химической войне к февралю 1943 года.
Гпузгалс сдал в оперативную группу полученный им в штабе военно-воздушных сил новый противогаз, который якобы впервые выдается штабным офицерам и сохраняется в секрете.
Гпузгалс утверждает, что на центральном участке фронта немцы сосредоточили до 1000 самолетов. Ставка командования военно-воздушных сил центрального участка фронта, возглавляемая полным генералом авиации Ритером фон Граймом, размещена в г. Орше.
Гпузгалс сообщил дислокацию 32 аэродромов центрального участка фронта (17 действующих и 15 строящихся), данные о количестве самолетов на аэродромах и состоянии противовоздушной обороны.
НКГБ СССР считает целесообразным поручить командующему авиацией дальнего действия т[ов.] Голованову доставить Гпузгалса в Москву для передачи его в распоряжение Генерального штаба Красной Армии.
Вместе с Гпузгалсом также будет доставлена агент "Вера".
Несмотря на то что указанный выше документ был опубликован еще в 1995 году, многие историки продолжают придерживаться "официальной" версии.
Судьба перебежчика сложилась благополучно. После окончания войны он служил в Народной Армии ГДР, награжден орденом "За заслуги перед Отечеством", медалью "Борец против фашизма" и советскими наградами.
Захватить и вывезти за линию фронта!
Неясна судьба других перебежчиков и пленных, которые регулярно попадали в бригаду "дяди Коли". Снова обратимся к воспоминаниям переводчика Леонида Гаряева.
"В летние месяцы 1943-го отряд приступил к выполнению боевых задач. По своему положению рядового бойца о многих из них я не был осведомлен (любопытство в условиях вражеского тыла не поощрялось). О многом я узнал позднее от товарищей. Насколько могу судить, отряду следовало укреплять связи с нашими подпольщиками в городах и гарнизонах, развертывать разведывательную работу, выявлять среди лиц, служивших врагу, тех, кто начинал понимать неотвратимость поражения Германии и мог дать нашему командованию ценные сведения. Кое-кого из таких людей доставляли прямо в лагерь, здесь подолгу беседовали с ними и некоторых самолетами отправляли в Москву".
В качестве примера такой операции можно рассказать историю похищения одного из старших офицеров или начальника разведшколы, которая по документам советской военной контрразведки проходила как "разведывательная школа в городе Борисове".
Краткая история этого учреждения. Организована в августе 1941 года в качестве одного из подразделений Абверкоманды-103. В ней с июля 1943 по 1945 год работал агент советской военной контрразведки Александр Иванович Козлов ("Байкал-60"), Он дослужился до должности начальника учебной части разведцентра и звания капитан Вермахта. Ему удалось передать информацию о 127 агентах, подготовленных в Борисовской разведшколе, и подробно осветить деятельность Абверкоманды.
Вот цитата из официальной справки о его деятельности в тылу врага.
"…с июля 1943 года по апрель 1945 года по заданию органов безопасности находился в немецкой разведшколе, сначала преподавателем, а затем начальником учебной части. Используя свое служебное положение, перевербовал 7 немецких агентов, 6 из которых прибыли по паролю, данному Козловым, в органы госбезопасности. Козловым проводилась также работа по отчислению из школы немецких агентов, которые были наиболее преданы немецкому командованию. Возвратившись в июне 1945 года в Советский Союз, Козлов представил в органы госбезопасности подробный отчет о деятельности разведшколы. Назвал 57 агентов и 29 официальных сотрудников школы. В дальнейшем, проживая в Ставропольском крае, оказывал помощь органам госбезопасности. Им было опознано 12 немецких агентов".
0 подвигах Александра Ивановича Козлова написаны документальные повести и снято три кинофильма: "Путь в "Сатурн", "Сатурн" почти не виден" и "Конец операции Сатурн". В этих произведениях не отражен один важный момент - так получилось, что "Байкал-60", оказавшись за линией фронта, остался без связи. Ему самому пришлось вербовать курсантов и через них налаживать связь с Москвой.
А теперь о самой разведшколе в городе Борисове. С августа 1941 по февраль 1942 года она дислоцировалась в деревне Печи, затем была переведена в деревню Катынь (23 км от Смоленска). В деревне Печи осталось подготовительное отделение, где агенты проходили предварительную проверку и подготовку, а затем направлялись в деревню Катынь для обучения. В апреле 1943 года школа была переведена обратно в Печи. В ней одновременно обучалось около 150 человек, из них 50–60 радисты. Срок обучения разведчиков - 1–2 месяца, радистов - 2–4 месяца. В сентябре 1943 года школа эвакуировалась на территорию Восточной Пруссии в деревню Розенштайн в 100 км от Кенигсберга. Начальниками школы были капитан Юнг, затем капитан Уттгоф.
Первым, кто проник в начале 1942 года в разведшколу, был кадровый чекист Андрей Чернов. Его сбросили на парашюте в окрестностях Борисова с единственным заданием - внедриться в разведшколу. Детали той операции продолжают оставаться секретными и в наши дни.
Согласно "официальной" версии, которая была "озвучена" в одном из советских сборников, посвященных подвигам подпольщиков в Великой Отечественной войне, он сдался полицаю и попал в Борисовский лагерь военнопленных. Согласно "легенде" он служил писарем в штабе Красной Армии и попал в окружение. Через какое-то время под псевдонимом "Сизов" он начал работать в канцелярии разведшколы - оформлял документы немецким агентам. Связь с партизанами он поддерживал через официантку казино Антонину Колчину. Это заведение находилось в деревне Печи и обслуживало курсантов и технический персонал разведшколы.
Чекисту удалось завербовать коллегу по канцелярии - некого военнопленного красноармейца по кличке "Баранов". Вдвоем они не только собирали и передавали подпольщикам установочные данные на агентов Абвера, забрасываемых в тыл Красной Армии, но и оформляли документы с ошибками. Например, в красноармейской книжке в графе воинское звание вместо положенного "красноармеец" писали "рядовой". Свою деятельность дуэт продолжал до весны 1943 года - до того момента, пока оба не попали под подозрение руководства разведшколы. В дальнейшем их судьба сложилась по-разному. "Баранова" отправили в командировку в Минск за бланками документов. На обратном пути автомобиль попал под бомбежку советской авиации, и этот человек погиб. Сам Андрей Чернов вместе с Антониной Колчиной сумел уйти к партизанам. Через короткий промежуток времени его на самолете вывезли в Москву.
Очередная операция советских чекистов была проведена в ночь на 1 января 1944 года. С помощью внедренного в разведшколу бывшего лейтенанта Советской Армии Александра Лазарева (служил там охранником) трое партизан под руководством сотрудника госбезопасности Георгия Ивановича Пяткина сумели похитить помощника начальника школы обер-шарфюрера Лашкова-Гурьянова. Лазарев вместе с тремя подпольщиками, одетыми в эсэсовскую форму, доставил предателя в деревню Столыпино Славковического района Псковской области, в штаб бригады. Подробно об этой операции рассказано в книге Юрия Германа (отца кинорежиссера Алексея Германа) "Операция "С Новым годом!".
Этому учреждению повышенное внимание уделяли не только сотрудники центрального аппарата советской военной контрразведки, но и руководство партизанских подразделений, действовавших в этом районе.
Так, в составе бригады имени Железняка действовал пятый партизанский отряд, в котором служили власовцы и бывшие курсанты разведшколы, сбежавшие к партизанам. От них советская контрразведка получила немало ценной информации о школе.
В 1942 году это учебное заведение обнаружили подпольщики из отряда Петра Лопатина, хотя установить его точное местоположение удалось не сразу. Для решения этой задачи разведчик Н. Капшай под видом художника проник в Борисов и начал рисовать портреты офицеров и солдат. Так он вошел в доверие к фашистам. Ему удалось выяснить, что школа находится в военном городке Печи.
После этого началась подготовка операции по организации похищения одного из руководителей разведшколы.
Большую помощь разведчикам отряда оказал бургомистр Борисова П. Ф. Парабкович, занимавший эту должность по заданию партизан. На его квартире партизанской засадой был захвачен командир разведшколы полковник Нивеллингер. Он был доставлен в лагерь бригады Лопатина, а оттуда срочно переправлен самолетом в Москву. От него, в частности, узнали имена и местонахождение многих агентов, заброшенных Абвером в прифронтовую зону и в советский тыл.
Борисовская школа продолжала оставаться в центре внимания контрразведки отрядов П. Лопатина, М. Прудникова, И. Золотаря и др.
Не все операции заканчивались так благополучно. Снова обратимся к воспоминаниям Леонида Гаряева:
"Но лишь в редких случаях подобные операции проходили сравнительно гладко. Бывало не раз и так, что настроен человек, с нашей точки зрения, правильно, но в решающий момент сотрудничать с нами отказывается. Таких, как бы тяжело это ни было, приходилось обезвреживать, чтобы не ставить под удар наших подпольщиков. Когда же риск был велик, подпольщиков переправляли в отряд. Из них при каждом отряде или тем более соединении составлялись так называемые семейные лагеря из сотен женщин, чаще всего с детьми. В нашем отряде, небольшом по численности, семьи располагались тут же, в отдельных шалашах из коры деревьев - летом и в углах землянок, отгороженных плащ-палатками, - зимой".
В своих мемуарах он умолчал о судьбе многочисленных пленных, которые регулярно попадали в отряд. Понятно, что ценных "гостей" переправляли за линию фронта. Их дальнейшая судьба - лагерь для военнопленных или снова за линию фронта, но теперь уже в качестве советского разведчика-диверсанта. А тех, кто был малоценен для Москвы? В большинстве случаев их судьба складывалась по-разному. В лучшем случае они сражались наравне с партизанами (было множество таких случаев), а в худшем…
О чем не писали в книгах
В деталях отличается образ и самого Ивана Золотаря от того, который был создан в немногочисленных публикациях, появившихся еще во времена существования СССР, и воспоминаниях его однополчан.
Вот эпизод боя 15 июня 1944 года, который описал в своих воспоминаниях Леонид Гаряев.
"…И вот, пробегая через эту огненную бучу, пробегая, конечно же, не по-спринтерски, время от время постреливая на бегу короткими очередями в мелькающие вдали фигуры немцев и полицаев, я услышал чей-то истошный крик: "Феликсовцы, спасайте командира!" (спецгруппа "Артур" Золотаря именовалась отрядом им. Феликса Дзержинского. - Прим. ред.). Обернулся и слева, метрах в десяти, увидел нашего Ивана Федоровича Золотаря. Он не бежал, а шел, и даже не быстро, согнувшись под тяжестью здоровенного вещевого мешка. Я подбежал к нему и увидел, что он вроде и не ранен. Чем помочь? Сорвал я без слов с него мешок, накинул его поверх своего тощенького "сидора" и рванул в заданном направлении.
Через сотню-другую метров, на склоне холма, который нам пришлось преодолевать, уже в утреннем полусвете увидел Валерия Гурова. Он окликнул меня и каким-то виноватым голосом сказал, что питание для рации, которое он всегда добросовестно таскал, а это килограммов двенадцать, он бросил. Как бы оправдываясь, добавил, что ранен, и успел еще сообщить, что Казбек (старший радист Ивановский) сдался, хоть нес он лишь легкую сравнительно рацию "Белка", которой очень дорожили, и вооружен был автоматом и маузером.
Конечно, надо было помочь Валерке или хоть погибнуть вместе, но откуда я мог знать, что находится в командирском мешке. Предполагал, что ерундовину какую-нибудь на себе командир не потащит.
Рядом с Валерием ковылял казавшийся нам весьма пожилым (сорок с лишним лет!) боец Петр Николаевич Лысяков, кстати, кандидат филологических наук. Он посоветовал бросить этот злосчастный мешок и даже добавил куда (воспроизвести не решаюсь). Но на такое я не отважился и не могу простить себе этого до сих пор. Возможно, я был последним, кто видел Валерия живым.
И из-за этой, хоть и недолгой, задержки, и из-за тяжести своего груза я отстал от тех, кому удалось прорваться. И еще из-за раны… других ранений я и тут не заметил. (Потом он вместе с тремя партизанами спрятался в кустах, где смог перевязать свои раны. - Прим. ред.)
…И наконец, набравшись смелости, развязал командирский мешок. Что же волочил на себе? Что за груз, из-за которого я не помог ближайшему товарищу? В мешке оказалось только с десяток шифровальных катушек, весивших каких-нибудь полкилограмма. А остальное место занимали продукты (сухари, сахар) да кое-что из одежды. Потом уж я узнал, что секретные документы нес в своем мешке адъютант командира.