Оказалось, что это была партия французских крестьянок, работавших под наблюдением нескольких прусских или баварских солдат. Так хороший наблюдатель не только истреблял людей, но иногда и спасал им жизнь.
Некоторые из наших постов, как по самой линии окопов, так и за пределами ее, были по своему положению настолько ценны для наблюдения, что стрельба из них не разрешалась ни под каким видом, из боязни обнаружения их противником. С одного из них можно было видеть на недалеком расстоянии конного полицейского, регулировавшего движение обозов и людей на перекрестке дорог. Можно было почти разобрать выражение на лицах у немцев.
Другой пост, соединенный телефоном с батареей, давал вид на большое пространство вглубь неприятельского тыла, по которому проходила прямая дорога. По ней даже в дневное время свободно двигались малыми группами немцы.
Однажды на этом посту находились офицер и ефрейтор, последний обратил внимание офицера на одного пешехода, двигавшегося по дороге. Навстречу ему попадались партии людей по три или четыре человека, которых он останавливал. Заключили, что это должен быть офицер.
"По-видимому, это какой-то очень странный офицер; он останавливает всех попадающихся ему людей и как будто их осматривает".
Офицер улыбнулся.
Немец приближался к пункту на дороге, который был заранее пристрелен нашей артиллерией. Наблюдатель вызвал батарею, и вскоре последовал первый выстрел. Немец бросился на землю, и когда дым от снаряда рассеялся, не видно было, чтобы он поднялся на ноги, но вероятнее всего, что он отполз в сторону и скрылся. Если нет, то германская армия потеряла одного офицера.
Разница между искусным и посредственным наблюдателем особенно ярко обнаруживалась при работе на дальних расстояниях. Последний, не зная телескопа, редко умел установить его так, чтобы получить наилучший результат.
Человек, хорошо владеющий телескопом, постоянно меняет его установку, применяя разные линзы и увеличения.
Кроме телескопов, приобретенных на деньги из фонда Ст. Страги, мне прислали их большое количество разной силы увеличения, и после продолжительных опытов мы пришли к заключению, что утром, когда солнце было впереди нас, лучшие результаты достигались 10-кратным увеличением, тогда как после обеда, когда лучи падали сзади, выгоднее было применять более могущественное увеличение. 30-кратное увеличение редко находило применение. Одинаковые телескопы иногда значительно разнятся между собой. Некоторые дают мягкую, приятную, не утомляющую глаз, картину, другие того же типа и изделия, наоборот, - резкую и неудовлетворительную. Большинство ловатцев привезли с собой собственные телескопы Росса - на мой взгляд наилучшие из всех.
В области тылового наблюдения одной из самых интересных вещей - было наблюдение железнодорожных переездов. Пристрелка по каждому из них, конечно, была уже сделана заранее, и на обязанности наблюдателей лежало следить за движением поездов; когда поезд останавливался на одном из таких переездов, и по обеим сторонам полотна на дороге происходило скопление людей и повозок, - наблюдатель вызывал батарею. В таких случаях нескольких удачных попаданий было достаточно, чтобы нанести противнику тяжелый урон.
В одном из корпусов был введен интересный и весьма целесообразный способ записи наблюдений. Предположим, что корпус имел 5 наблюдательных постов, каждый с особым названием, например: тигр, лев, леопард, пума, ягуар.
В Штабе корпуса, на громаднейшем столе, была разложена карта данного участка с отмеченными на ней этими пятью постами. Журналы наблюдателей ежедневно представлялись в Штаб корпуса, где все более важные наблюдения заносились на этой карте, таким образом, что все наблюдения с поста Тигр - отмечались красными чернилами, с поста Лев - фиолетовыми чернилами и т. д., так, что карта давала в любое время исчерпывающую картину наблюдений за последнее время, скажем, за неделю. Нередко случалось, что два смежных поста доносили об одном и том же замеченном каждым из них на общей границе своего участка.
Хороший наблюдательный пост считался неоценимым богатством участка, и горе наблюдателю, когда он обнаруживался противником. Один такой пост находился в расстоянии не более 300 саженей от линии германских окопов. Наблюдение из него велось уже более 4 месяцев, и он все время оставался незамеченным. Однажды в Штабе корпуса произошла какая-то перемена, и вскоре на пост прибыл молодой капитан из Штаба и заявил, что ему приказано принять этот пост.
К счастью, на посту в это время находился сам офицер - наблюдатель баталиона, кстати сказать, малый колоссальнейшего роста, который и обратился к капитану со словами: "Милостивый Государь. Есть два способа принять от меня этот пост. Первый - принести мне письменное предписание за подписью Начальника Разведки корпуса. Это правильный и законный способ. Другой более простой будет - вышибить меня отсюда. Который способ вы предпочитаете?". Так как сказавший это был почти в сажень ростом при соответствующей мускулатуре - дальнейших попыток завладеть постом не было. Я поневоле задерживаюсь на теме о наблюдении, так как она дает такое множество интересного материала.
Бесконечная, однообразная позиционная война лишила нас почти полной возможности видеть когда-либо немца, а потому заглянуть с поста при помощи телескопа в его жизнь, в тылу - казалось нам большим наслаждением. Неоднократно офицеры говорили мне, что им страшно хотелось бы побывать на короткое время в немецком тылу и хотя бы вскользь ознакомиться с его жизнью. Я всегда в душе соглашался с ними, а телескоп давал мне возможность составить себе картину значительной части повседневной жизни за германскими окопами. Рано утром, однажды, когда я работал в школе 1-й армии, нужно было показать вновь прибывшему из Англии унтер-офицеру германские окопы. Мы отправились на позиции и выползли лесом на бугорок, дававший великолепный вид на позиции. Этот бугор представлял собою идеальный пункт для наблюдения и раньше здесь стояли три поста, но, как случалось частенько, вновь прибывшей дивизии понадобились некоторые материалы для каких-то построек, которые и были взяты оттуда, чем, конечно, эти посты были выданы немцам. Пребывание на этом бугре поэтому было отнюдь не безопасно, ибо никто не мог знать, когда немцам вздумается открыть по нему огонь.
В описываемое утро солнце взошло ясно и величественно, озолотив местность своими первыми лучами, и несколько смягчило грустную картину всеобщего опустошения, так как повсеместное разрушение на фронте во второй и третий год войны производило на зрителя жуткое и подавляющее впечатление. Мало было красивых мест, в особенности в этой части фронта, но в это утро воздух был полон особой неги, и душа человека радовалась жизни. В наш телескоп мы вскоре могли разобрать кой-какое движение за германскими окопами. Движение было мирное - резервисты носили пищу в больших котлах. Впереди нас не очень далеко было маленькое возвышение, видимо, укрепленное бетоном. К нему подошли два немца, неся через плечи наполненные два больших котла, и вскоре подошло их еще четверо. Вскоре все скрылись в блиндаже. Я сказал офицеру, бывшему с нами, что блиндаж следовало бы обстрелять артиллерией, на что он ответил мне с улыбкой: "Мы пробовали несколько раз, но ничего не выходит. Легкие снаряды просто дают рикошеты. Наша артиллерия пристрелена к этому месту, так что при первой надобности мы пустим в ход тяжелые гаубицы".
Некоторые из таких укрытий действительно поддавались лишь огню наших тяжелых орудий. Без сомнения полезно иметь такие пункты, где можно укрываться от артиллерийского огня, но и нужно знать, когда выходить из них и не просиживать под землею слишком долго. Много немцев было спасено, благодаря блиндажам, но еще больше, я считаю, погибло таких, которые не вышли вовремя и были в конце концов засыпаны обломками блиндажа, разбитого нашими снарядами.
Но вернемся к тому дню.
Пребывание на бугорке осталось навсегда, без особой причины, одним из моих самых живых воспоминаний о войне, вероятно, вследствие окружавшей нас тишины, дававшей возможность наблюдать, как противник спокойно исполнял свою работу.
Меня поражало, что вид у немецких солдат был далеко не такой молодцеватый, как у наших людей. Маленькая кругленькая шапочка немецкого рядового всегда напоминала мне почему-то поварской колпак, и если французская стальная каска была красива, то про английскую отнюдь нельзя было сказать того же, а немецкая буквально была отвратительна. Зато цвет немецкой формы был чудесный и очень трудно распознавался на местности.
Ведя наблюдения из какого-нибудь поста в тылу, можно было сравнивать немцев и англичан, и нет никакого сомнения, что было гораздо легче обнаружить англичанина, чем немца. Объясняется это не цветом английской формы - наше хакки так же отлично сливается с фоном местности, а чрезмерно большим и плоским верхом фуражки. Эти фуражки, очень распространенные в британской армии, являлись, если можно так выразиться, вывесками для солдат, и даже мягкие шапки, носившиеся офицерами, были слишком заметны. Какая бы то ни была плоская поверхность неминуемо дает отражение световых лучей; отблеск солнца равносилен движению, а всякое движение притягивает телескоп наблюдателя так же, как магнит притягивает железо.
Идеальная армия, если бы ее обмундирование зависело от меня, носила бы головной убор странной формы и, во всяком случае, с неправильным очертанием.
Но мне нечего распространяться на этот счет, достаточно будет просмотреть читателю снимки в этой книге, чтобы убедиться, какой помехой являлась фуражка с резкими очертаниями (см. фотогр.).
Глава VII
Обучение в школе 1-й армии
Научить солдата в 17 дней хорошо стрелять - дело не легкое. Школа снайпинга в 1-й армии была учреждена с целью обучения офицеров и унтер-офицеров, которые в свою очередь должны были служить инструкторами в своих частях, а потому на курсы присылались люди, уже умевшие хорошо стрелять; исключений было немного и в таком случае оставалось только отсылать плохих стрелков обратно в свои части. Хотя, таким образом, к нам на курсы попадали исключительно хорошие стрелки, но мы почти всегда увеличивали меткость их стрельбы на 30–40 %. Удивительно, сколько может быть сделано в этом отношении, когда обучающие и учащиеся работают в полном согласии.
Каждый курс начинался предварительным осмотром винтовок и лекцией об их чистке и сбережении, в которой неизменно подчеркивалась необходимость доводить при чистке канал ствола непременно до блеска.
Вначале встречались трудности при обучении стрельбе с телескопическим прицелом, по крайнему недостатку таковых. Зачастую офицеры, которые, на мой взгляд, должны были бы лучше понимать суть дела, высказывали мнение, что лучший способ обучения состоит в том, чтобы выпустить возможно большее число выстрелов на дальность 750–900 шагов. Трудно было внушить им, что единственная ценность телескопической винтовки заключается в ее выдающейся меткости, и что винтовка теряет значительную долю этого ценнейшего качества, если из нее много стрелять, и даже лучший в мире стрелок не сможет добиться кучности боя от расстрелянной винтовки.
Поэтому необходимо было найти такой способ обучения, при котором телескопические винтовки употреблялись бы для боевой стрельбы, как можно меньше. Исходя из этого, мы требовали, чтобы каждый обучающийся привозил с собой две винтовки, одну с телескопическим, другую с открытым прицелом, и до тех пор, пока он не доказывал своего искусства в стрельбе из обыкновенной винтовки, ему не разрешалось стрелять из телескопической.
В самом деле, человеку, безукоризненно стреляющему из обыкновенной винтовки, не трудно достигнуть максимальной меткости и из телескопической винтовки.
Наибольшим затруднением при обучении снайперов, не только в нашей школе, но и во всей Британской армии, являлось то обстоятельство, что телескопический прицел у таких винтовок казенного образца был приклепан к стволу не сверху, а сбоку, с левой стороны ствола. Такая неудачная установка вела ко всякого рода недоразумениям. Прежде всего она влияла на меткость стрельбы - приходилось вводить соответствующую поправку; кроме того, стреляющие сваливали винтовку на бок, а некоторые жмурили правый глаз, а прицеливались левым. Но хуже всего в позиционной войне было то, что для этого бокового прицела бойницы наших щитов оказались слишком, узкими, и когда ствол винтовки вводился в бойницу, в прицел видна была лишь задняя плоскость щита или в лучшем случае левый край отверстия бойницы. Несмотря на повторные запросы, мы так и не добились удовлетворительного объяснения - почему именно прицел был прикреплен не сверху, а сбоку; нам всегда отвечали, что эта система была принята для ускорения огня.
Вероятно, образец винтовки был выработан в Военном Министерстве и указывал на полное непонимание сущности применения телескопического прицела соответствующим конструктором.
Снять прицел с винтовки, требовало не более двух секунд времени, и предполагать, что снайпер будет вести быстрый огонь, не снявши телескопического прицела, - значило выказать невероятное и непростительное невежество.
Во всяком случае, такой ошибки немцы не сделали, хотя у них и было много других ошибок. Как бы то ни было, на фронт были присланы винтовки именно вышеописанного образца, и когда нашим высшим командованием во Франции были сделаны представления по этому поводу в Лондон, то оказалось, что изменение в конструкции винтовки невозможно, так как заводы были уже приспособлены к выработке такого образца. Без сомнения, не один немец уцелел в результате применения такой неудачной конструкции.
Привожу конкретный пример. Однажды, находясь в окопах, я был занят наблюдением в телескоп за нейтральной зоной. Рядом со мной был снайпер, вооруженный одним из моих собственных маузеров с прицелом над стволом, при помощи которого он был в состоянии свободно стрелять через бойницу в щите. Было раннее утро, и ночные тени не успели еще совсем исчезнуть с поверхности земли, когда на немецкой стороне показалась партия солдат, очевидно, работавших в мертвом пространстве. Им оставалось пройти лишь несколько саженей до своего окопа. Мой сосед - снайпер - выстрелил, а два других снайпера, подальше, вооруженные казенными винтовками и дежурившие у своих бойниц, не оказались в состоянии выпустить из своих винтовок ни одного выстрела, так как немцы, уходя в сторону, быстро вышли из того узкого поля зрения, которое им давала казенная винтовка при стрельбе в бойницу щита. Правда, они быстро покинули свои посты, чтобы выстрелить поверх бруствера, но немцы успели уже скрыться.
Это лишь один из многочисленных случаев, постоянно у нас повторяющихся. Так как нельзя было изменить конструкцию прицела, то в 1-й армии и во II корпусе были заказаны специальные щиты для снайперов с расширенной бойницей. Но даже при такой бойнице, поле зрения снайпера с винтовкой с боковым прицелом поневоле оставалось весьма ограниченным.
Насколько мало наше главное командование понимало ценность телескопической винтовки, показывает следующий инцидент. В июле 1916 года на фронт прибыл подполковник П. В. Ричардсон с целью прочесть ряд лекций на тему о телескопических винтовках. По окончании лекции он представил пространный доклад в Штаб главного командования, в котором обращалось особенное внимание на обнаруженные им погрешности в конструкции этих прицелов; кстати сказать, подполковник Ричардсон был выдающийся знаток телескопического прицела и один из самых энергичных ревнителей его, и своим докладом хотел обратить внимание только на неудачную конструкцию прицела. Но доклад был понят, нашим командованием совсем иначе, ибо месяц или два спустя из Штаба главного командования последовал запрос во все фронтовые части о желательности полного изъятия телескопического прицела из действующих частей, в особенности "в виду необходимости соблюдения крайней экономии". Ответы, представленные корпусными командирами, были самого недвусмысленного характера, так что телескопические прицелы в армии сохранились. Если бы их тогда изъяли, немцы опять восстановили бы свое прежнее превосходство над нами в отношении снайпинга, и наши потери в общем подсчете оказались бы бесконечно более тяжелыми, чем они в действительности были.
Но вернемся к обучению в школе. Наша непосредственная задача заключалась в том, чтобы выпускать искусных стрелков, и не только в смысле меткости, но и быстроты стрельбы. Обнаружив недостатки каждого стрелка путем одиночной стрельбы, мы, избегая общепринятых бумажных мишеней с черным кружком в белом поле, сразу переходили к разного рода предметам в качестве целей. Излюбленной целью была искусственная голова, которую носили вдоль окопа с быстротою движения шагом. Во всяком случае, там, где нет приспособлений, подобных тем, которые были у нас в школе, на мой взгляд, лучше всего заставлять снайперов стрелять по жестянкам, прикрепленным к палкам, чем давать им тратить время на стрельбу по мишеням.
Быстрота действия всегда составляла существенную сторону снайпинга и, удивительно, какие быстрые успехи достигались в этом отношении после кратковременных упражнений по появляющимся головам. Соревнование между отдельными стрелками и группами доводилось до крайних пределов, и в течение каждого курса производились состязания между отборной командой из солдат и из офицеров. Раздавались призы за хорошую стрельбу, и конкурирующих всегда было более чем достаточно. В этих состязаниях обычно участвовали лишь слушатели, выдававшиеся по своим успехам в стрельбе.
Временами такие состязания происходили между канадцами и колониальными солдатами, с одной стороны, и регулярными британскими - с другой, а иногда в них участвовали представители шотландских полков против англичан.
Мы неизменно придерживались практики подводить после выстрела каждого стрелка к его цели и дать ему возможность лично рассмотреть, куда он попал. Стрелку с телескопическим прицелом несомненно гораздо более интересно воочию убедиться в результатах своей стрельбы, чем узнать о них через сигнальщиков.
После восьмидневной стрельбы из обыкновенной винтовки наиболее достойные переходили к стрельбе с телескопическим прицелом. Некоторое затруднение создавалось тем, что телескопических винтовок было сравнительно мало и они всегда требовались на передовой линии; но в некоторых баталионах находились, по-видимому, одна-две лишние винтовки, которые и присылались на курсы. Обычно это были довольно плохенькие винтовки, но до некоторой степени нас выручали снайперы, присылавшиеся к нам со своими винтовками для проверки установки. Обычно снайперы, хорошо прошедшие курс школы, снова присылались к нам для проверки и индивидуальной установки своих постоянных винтовок.