"Грейпфрут" "сына" подавленно молчит. Профессорское нетерпение нарастает. Надвигается катастрофа. Она в конце концов наступает. Но катализатором ее приближения является неожиданная активность экзаменуемого. Плотная кожа "грейпфрута" лопается в догадливой улыбке:
- А-а-а, я, кажется, понял!!! На самом-то деле между железненькими такими пластиночками, прямиком через ваше кладбище, проложена тоненькая-претоненькая такая медная проволочка! Проволочка настолько тоненькая, что в масштаб схемы не укладывается и поэтому на схеме этой не изображается!!!
Все. Терпению профессора наступает конец, по давно уже багровому лицу его волнами прокатываются судороги: "Вон отсюда! Неуч! Бездарь! Больше никогда сюда не приходите! И что бы мне больше на глаза не попадаться! Обходить меня за километр! Поняли вы меня?! За километр! В-о-н!"
И куда только делась хвалено-врожденная интеллигентность? Он так разошелся, что даже хотел совсем уйти. Не только с экзамена. С экзамена само собой. Хотел бросить любимую свою профессию. Сильно в ней на тот момент разочаровался. Но потом уговорили остаться, да и, опять же, время подлечило.
Впоследствии, если вдруг случались неприятные воспоминания о злополучном экзамене, он не переставал удивляться: "Поразительная все-таки бездарь. Да еще, наглая такая, тройки сразу ему, видите ли, не хватило! Но зато, какая память! Запомнить такие схемы, длиннющие такие формулы, абсолютно не представляя физики протекающих в цепях процессов?! Невероятно! Но факт". И разводил в удивлении руками. Он ведь про "бомбы" ничего не знал. Они его никогда не интересовали. Ни в прямом ни в переносном смысле.
Ну а тройку "сынке" все же принудили поставить другого преподавателя. Преподавателя, носившего еще военные погоны и упорно не желающего менять местожительство. Но он воспользовался рассмотренной выше методикой и благополучно все пережил.
Но все это было потом. А вот как Серега сдавал экзамен пребывающему во гневе профессору - это была настоящая коррида. Вместо красных тряпок профессор доставал из запасников своей профессорской памяти изуверски каверзные вопросы, пытался проткнуть Серегу пикой заведомо ложных утверждений и убедить его с ними согласиться, чтобы потом, впоследствии значит, саркастически-радостно потирая ручки, изречь что-нибудь наподобие: "Вот и ну! Вот и договорились вы, товарищ военный! Это же надо было вслух такое произнести! Не даете вы и в могиле покоя старикам Булю и Шредингеру!".
Но Серега такого удовольствия ему не доставил. Не то чтобы хотел огорчить старика, просто очень в отпуск хотелось. С большим трудом, но удалось тогда устоять и ответами своими слегка успокоить неистового профессора.
А вот лучше было бы как-нибудь по военному схитрить. Отпроситься, к примеру, в туалет. Схватиться за живот, выпучив глаза от внезапно навалившейся нужды, и прыг-прыг так, сдавленно мыча, куда-нибудь в сторону заветной двери в спасительную уборную. Отсидеться там некоторое время, переждать профессорский гнев. А потом на приливной волне профессорского успокоения вплыть в аудиторию, изображая на морде лица своего остатки внезапного нездоровья и извольте, мол, выслушать содержательный ответ. Он, конечно же, мог бы быть гораздо содержательней, но внезапная хворь, понимаете ли, временно одолела. И в итоге, в спасительной уборной не просто какая-то банальная, известно чего куча образовалась бы. А куча самых настоящих, сэкономленных для дальнейшей жизни нервных клеток. Но молодость, как известно, всегда расточительна.
Но и в уборной, оборудованной для военных множеством уставных "очек", тоже надо быть настороже. Особенно во время сдачи экзаменов. Некоторые военные установили себе традицию, предписывающую перед экзаменом обязательное посещение уборной. Чтобы не заболеть, значит, в ходе экзамена медвежьим заболеванием. Вот разместились они каждый в своем очке, сидят, сосредотачиваются. Вдруг один спрашивает другого: "Слышь, военный, а тебе лысый хрен моржовый с политической кафедры зачет, в, конце концов-то, поставил?" Второй военный: "От этого урода дождешься. На прошлой неделе даже реферат написал этому плешивому козлу, после этого он еще час промучил меня, но зачет, зараза, так и не поставил!" Вдруг над третьим очком неожиданно всплывает потрясенная в возмущении своем, покрытая крупными красными пятнами голова "плешивого" и начинает по поросячи, на высоких нотах визжать: "И не поставлю! Слышите вы, идиоты, никогда не поставлю! Вы ведь так и не поняли, недоношенные, политику партии в области свиноводства!" (И не прав ведь был этот "плешивый". Военные всегда интересовались удоями, поголовьем скота и центнерами с гектара. Просмотр программы "Время" был включен в их обязательный вечерний ритуал. Но ведь сейчас-то была сессия…).
Вот такие вот казусы возникали иногда в военных местах общего пользования. И не случайно военные часто оборудовали стенки очков знаменитыми плакатами: "Болтун - находка для шпиона!", или: "Не болтай!" с суровыми предупредительными ликами, взирающими на готовых было расслабиться военных.
А групповая промашка с реализацией изуверской военной тактики нанесения бомбовых ударов произошла из-за фатальной ошибки одного из "бомбардировщиков". Забыл он, видите ли, передать "бомбовую нагрузку" следующему специально подготовленному военному перед тем, как выйти к аудиторной доске для ответа. Да еще и китель расстегнул, все-таки на дворе как-никак июль стоял. А тут вошел в испуге следующий желающий проэкзаменоваться военный, вернее даже не зашел еще, а только дверь открыл. И сразу же возник мощнейший в своей турбулентности воздушно-сквозняковый поток. Поток распахнул полы кителя горе-"бомбардировщика" и выдул оттуда всю "бомбовую нагрузку". "Бомбы" некоторое время весело кружили по всему объему аудитории, а затем плавно пошли на посадку. Самые предательские из них совершили приземление на стол экзаменующего и предстали в полнейшей беззащитности своей пред проницательно-оценивающим его взглядом. Экзаменующий сразу, как сейчас принято выражаться, въехал в тему и чрезвычайно расстроился. Глядя на него, расстроились и военные. Очень уж уважаемый человек был этот экзаменатор. И в научном плане, и в человеческом. Экзамен, конечно, продолжился, но в глаза друг другу уже как-то не смотрелось. Переоценили обучаемые военные с этого момента свое пагубное стремление к росту показателей безнадежной своей успеваемости. И больше к "бомбометанию" никогда не возвращались.
А еще средь военных иногда готовили "национальные кадры" - представителей каких-нибудь закавказских или среднеазиатских республик. Эти "национальные кадры", как правило, до попадания в военно-учебную среду русским языком владели на уровне "моя твоя нэ понымат", но при этом как-то умудрялись все же сдавать вступительные и последующие экзамены с положительными результатами. Видимо, по какой-то специальной "национальной" квоте. К третьему году обучения с "национальными кадрами" уже можно было вполне свободно изъясняться без языка жестов, но военные продолжали их ласково называть между собой "чертями нерусскими". Что такое "черт нерусский" "национальные кадры", видимо так и не поняли до конца обучения и сами использовали этот термин применительно к каким-либо субъектам, почему-то им не понравившимся. Вываливается, к примеру, один из "национальных кадров" из аудитории, где проходит защита курсовых проектов и толпящиеся у дверей военные интересуются у него: "Как дела, Райбулах? Защитился?" "Да, нэт, сыдыт там такой черт нэ русски, говорыт че все правылный, толко расчет нэ правылный!" - отвечает "национальный кадр".
Иногда случалось и так, что в военно-учебную среду попадали представители из глухих российских деревень, переполненных гражданами в разное время "откинувшимися" из зоны и в школах которых отсутствовали учителя по половине обязательных в то время предметов. Тяжело им приходилось. Некоторые из них начинали изучать иностранные языки, что называется, "с нуля". А некоторым приходилось заново учиться говорить по-русски, потому как то наречие, на котором они пытались общаться с окружающими обращало последних в легкий шок. "Скотиныч, пошли скореича на колоквим в удиторию. Ты чо, быстреича не могеш? Че, судьбой недоволен? Изломаю", - мог запросто обратиться "дремучий" к другому военному, а то еще и к какому-нибудь военноначальствующему.
А еще военных иногда пытались научить вождению автомобилей. Выделяли на все это сложное дело часов по пять ездового времени. Нет, по плану, конечно же, было часов по пятьдесят. Но реально получалось в десять раз меньше. А потому как не фига просто так тратить государственный бензин. Ежели каждый военный начнет по пятьдесят часов разъезжать на автомобиле по городу, то не хватит у страны никаких нефтяных запасов. Поэтому обучение происходило всегда очень просто. Вначале военных заставляли выучить наизусть назначение руля, педалей и торчащего из коробки передач рычага, а затем сразу сажали на водительское место и приказывали слегка проехаться по какому-нибудь питерскому проспекту. Военные добросовестно выполняли приказы. При этом их автомобили вначале судорожно подергивались на месте, затем козлами скакали по оживленным улицам и проспектам, распугивая встречный и попутный автотранспорт, приводя в неописуемый ужас окружающих пешеходов. Автомобили военных были увешаны специальными красными треугольничками с буквами "У" посредине. Это означало то, что автомобили были учебными. Но народ, расшифровывал смысл этого знака по красовавшейся на нем букве, не иначе как "За рулем "У" бийца" и старался хотя бы за километр обойти или же объехать эти нервные механизмы. Благодаря этой осмотрительности летальных исходов среди лиц местного населения по причине возникновения конфликтов с военно-учебными автомобилями не наблюдалось. А вот случаев порчи автомобилей граждан было предостаточно. А что? А как еще учиться?
Так что вот так вот, уважаемый мной читатель - все, оказывается, было. И сами промежутки были, и события в них реальные происходили (и, пожалуйста, не надо цепляться больше к ливерной колбасе!). События эти порой очень сильно напоминали настоящую учебу. Поэтому и получались из большинства обучаемых военных специалисты, которых буквально расхватывали по всем родам и видам могучих вооруженных сил великой тогда еще державы. А представляете, что бы было, если бы учеба была действительно настоящей, а не только местами совпадающей с ней и поэтому плохой копией?
Происшествия
А еще, частенько, попадали обучаемые военные в различного рода происшествия. То, куда они попадали, случалось с ними регулярно, но почему-то каждый раз считалось происшествием. У нас в стране всегда такие странные термины непонятно откуда возникают и живут потом целые столетия.
Вот, к примеру, такой термин, как "дорожно-транспортное происшествие". Под ним понимаются любые неприятности, возникающие на наших, специальным образом обозначенных направлениях автомобильного движения, официально именуемых почему-то автомобильными дорогами (опять неувязочка вышла, как только окунешься в терминологические дебри, так там сразу и увязнешь). И причем здесь, спрашивается, собственно слово "происшествие"? Происшествие - это что-то событийно-экстраординарное, ну хотя бы пусть не совсем прямо так уж и экстраординарное, но, во всяком случае, необычное какое-то событие.
И как тогда можно применить термин "дорожно-транспортное происшествие" к тому, что творится у нас на специальным образом обозначенных направлениях автомобильного движения? Если вспомнить про нашу никогда не врущую статистику, то окажется, что ежедневно, в среднем, на наших так называемых "дорогах", а на самом деле специальным образом обозначенных направлениях автомобильного движения погибает до 130 человек. Вот так, день прошел, получите 130 свеженьких трупов. Как так, сегодня же только 129 было? Но ведь 130 это в среднем. Впрочем, секундочку подождите, еще ведь только 23 ч. 59 мин. Ба-ба-бах! Ага, вон вашего 130-го понесли, с головой укрытого. Статистика, брат ты мой, дело серьезное.
И так каждый день. К 24 часам на обочине специальным образом обозначенных направлений автомобильного движения темнеет ряд аккуратно уложенных трупов дорогих наших сограждан. Причем надо учесть, что трупы эти (вот еще вчера только!) были не какими-то там спившимися и потерявшими интерес к жизни маргиналами, а были они, в большинстве своем, социально-производственно-репродуктивно-активными гражданами развивающейся капиталистически и терпящей демографическое бедствие страны. А стране этой от трупов остались семьи с недовыращенными, недовоспитанными детьми и безутешные родители.
Но вспомним, что "дорожно-транспортные происшествия" - это не только трупы, это еще и ранения, сотрясения, вмятины, царапины и т. д. А уж этого "добра" ежедневно на специальным образом обозначенных направлениях автомобильного движения встречается в десятки раз больше, чем достойных глубокой скорби трупов.
Так в чем же, спрашивается, состоят тогда эти происшествия? Не состоят ни в чем. Это скучная цепь ежедневно происходящих в большом количестве одних и тех же событий. Нет ничего нового, отличного от предыдущего. А значит и нет никаких происшествий. Только термин такой остался "дорожно-транспортные происшествия". А с терминами ведь и бороться-то не нужно. О них, о терминах, как известно, умные люди не спорят - о них они, умные в смысле, договариваются. Вот так вот. Не спорят. Не борются. Только договариваются. Все без исключения "умные" друг с другом договариваются. А гора трупов все растет и растет. Иногда на нее падают остывшие тела самых неудачливых из умных. Но это ведь только с неудачливыми такая вот незадача может приключиться. А "умные" - они же всегда еще и удачливые в основном. Да, да. Вот так им и везет всегда по жизни.
Вот и с военными приблизительно так же. Следует череда скучных однообразных событий, а военноначальствующие начинают снова все передергивать, ставить все просто с ног на голову и говорить о каких-то происшествиях. Они порой просто начинают терминологически бесчинствовать, учинять, прямо-таки терминологические беспределы какие-то. Это же надо додуматься было до того, чтобы взять и просто так называть какие-нибудь рядовые совершенно события "залетами". Как будто военные - это какие-нибудь легкомысленные дамы, которые сначала куда-то там известным всем образом "залетают", а потом оказываются в интересном положении.
Ну подумаешь не рассчитал, допустим, военный сил своего организма, брошенных на нейтрализацию попавшего случайно внутрь него алкоголя. Ну ладно, не случайно, конечно же. Вовсе даже детерминировано - к нему с малой родины приехал друг его безоблачного детства. Случайным оказалось количество этого ненавистного для всех военных алкоголя.
Да, наверное, и количество нельзя назвать абсолютно случайным. Давно известно всем военным, чем отличаются планы на проведение учений и планы на употребление горячительных напитков. На учения планируется много-много всего для укрепления обороноспособности полезного, а удается сделать всего-то ничего. Запланировали, например, уничтожить столько-то огневых точек условного противника, затем совершить 500-от километровый марш и, развернув с ходу боевые порядки, продвинуться вглубь территории того же условного противника еще километриков так на сто, круша в экстазе наступления тыловые коммуникации. В реалиях же все может закончиться незатейливым совершением коротенького такого стокилометровенького марша, сидючи внутри моторизованных штатных средств передвижения. А может вообще получиться марш до первого удобного для тяжелой военной техники разворота.
Вот так, к примеру, только отъехали полные злобной решимости и ненависти к врагу от так называемого места постоянной дислокации. Бах! Взмывает в небо яркая в сигнальности своей ракета - "Делай, как я!". Военные - они ведь любят в небо всякую горючую дрянь пулять. Нет бы наладить нормальную связь в совершающей марш колонне. А потом уже и ехать себе спокойно в тревожно зовущую даль. Ехать и подавать различные отрывисто-управляющие, специфические такие военные команды. Например, снять так в ходе движения очень похожую на обычную, но на самом деле сугубо военную телефонную трубку, специальным образом притороченную к портативной радиостанции и отдать короткую в лаконичности своей команду: "Всем военным вертаца взад!" И все, проще ведь не бывает. Все военные сразу начинают искать удобный разворот-повод в осознанном порыве тут же нащупать пути наискорейшего взад попадания.
Но у военных должно быть все сложным по определению. Какие-то эти военные все насквозь парадоксальные - все время стремятся ко всего и вся упрощению, а в итоге это все гипертрофированно усложняется. Иногда едут ведь за сотни верст с одной лишь только целью: чтобы, значит, связь установить на многие тысячи километров, и не простенькую какую-нибудь, а какую-нибудь многоканальную, засекреченную даже связь. А в колонне, на десяток каких-то несчастных километров ну никак у них не получается. Эффект "вреднейшего из всех вредных" уважаемого старикашки Доплера, видимо, сильно препятствует им в установлении нужной такой телекоммуникации. На страшных-то их скоростях наступательного военного порыва. А без связи этой, пусть такой, на первый взгляд, примитивненькой вечно блудят эти военные по разветвленной паутине специальным образом обозначенных направлений автомобильного движения, и ищут друг друга. В народе уже давно появилась такая примета: "Вон, военные остановились, - говорят аборигены мест, в которых в очередной раз эти военные заблудились, - ага, большую карту достали, все понятно - значит сейчас прибегут и будут про дорогу спрашивать!"
Вот и мучаются вечно эти военные сами, да еще и природу окрестную угнетают. "Делай, как я!" И бывшее, казалось бы, только вот сейчас головным, грозное такое моторизованное штатное средство передвижения проносится мимо вас в обратном направлении. Вжик! Все, конец учениям! Делаем, как Он. Домой! Топливо надо экономить, а потом писать всякие бумаги о героических своих подвигах в глубоком тылу напрочь деморализованного противника. Всякий военный может вам подтвердить справедливость многократно проверенного военной жизнью правила: "Сделал - отпиши! Не сделал - два раза отпиши!" А как только фантастические военно-приключенческие рассказы закончены, можно приступать к прагматичному списанию топлива. А чего, собственно, списывать-то? Топлива-то нет уже давно. Истрачено оно на рейды по глубоким тылам. А как же трофеи? Да откуда им взяться, трофеям-то этим, противник ведь пошел какой-то странный - условным прикидывается. И у него, условно поверженного этого, тоже своя отчетность имеется. И нет в отчетности этой сухой такой финансовой строчки: "Подкуп победителя с целью пробуждения в нем снисходительного отношения к побежденному". Поэтому часть несуществующего топлива остается про запас, на всякий непредвиденный для всех военных случай. Другая же часть сначала совершенно естественным способом испаряется, а затем, так же естественно, конденсируется в баках личных автомобилей особо заслуженных военных. Да-да, именно тех военных, которые особым образом отличились в недавно закончившихся безоговорочной победой боях. В качестве компенсации, так сказать, за неполученные, в результате бюрократических проволочек, заслуженные в боях трофеи.