Петр Хлебникин был в это время на правом фланге, где погибшего командира роты заменил лейтенант Михайлов. Он понимал, что фашисты во что бы то ни стало решили смять наших. Напряжение боя, казалось, достигло предельной черты. Все вокруг было усеяно трупами гитлеровских солдат и наших бойцов. В какое-то мгновение Хлебникину почудилось, что он на поле боя один. Оторопь взяла бойца. Но когда услышал, что его зовут, словно бы очнулся после кошмарного сна и бросился на вызов.
- Петя, мы остались без патронов,- без всяких вводных сказал ему Румянцев.- Надо достать. Ждать, когда подвезут, нельзя. Сам видишь...
- Я сейчас, сейчас! Я все понимаю.
И Петр, вывалив солдатские пожитки из своего вещевого мешка, пополз по полю боя. Он знал, как это делается. В минуты затишья между вражескими атаками ему не раз приходилось забирать патроны у наших погибших.
Второму номеру пулемета Соколову почти каждые пять минут приходилось набивать диски. В рукавицах этого не сделаешь, надо снимать. И он снимал. А мороз - под тридцать градусов. Пальцы от холода ныли нестерпимо, временами становились нечувствительными, как деревяшки.
Сейчас Федор снаряжал диск последними оставшимися в его сумке патронами. Пальцы не слушались, и патроны падали в снег. Румянцев торопил напарника, срывался на крик.
- Сейчас, сейчас,- постанывал Соколов.- Руки как чужие...
Тогда Румянцев сам стал заряжать диск. Пока он это делал, перед ним, словно из-под земли, вырос верзила - немецкий солдат. В руках у него была наша винтовка, на шее висел свой автомат. Размахнувшись, гитлеровец ударил Румянцева штыком, но проколол лишь полушубок сбоку. Константин вскочил и крепко ухватился за штык. А Соколов ничем помочь не мог: его руки висели как перебитые... В какое-то мгновение командир взвода вспомнил давний мимолетный рассказ Соколова о том, что из-за какой-то болезни, перенесенной им в детстве, или из-за чего-то еще его руки плохо переносят холод. Тогда Румянцев не обратил на это внимание. А зря... Может, вторым номером не следовало брать.
В эту минуту, к счастью, появился Петр Хлебникин. Он приволок на спине тяжелый вещмешок, набитый патронами, да еще нес их в поле шинели. И увидел Петр необычную картину: верзила-немец, держась за приклад винтовки, ходит вокруг Румянцева, как щука, попавшая на блесну. Костя ростом не высокий, но чертовски цепкий и ловкий. Гитлеровец с налитыми кровью глазами пытается выдернуть из его рук штык, да не может. Не удалось одним ударом покончить с русским, а теперь самому грозит конец.
Хлебникин сбросил свою ношу на снег, одним прыжком, как тигр, бросился к лежавшему на снегу ручному пулемету Румянцева и два раза огрел им гитлеровца по каске. Тот, выпустив винтовку, мешком свалился ему под ноги.
- Вот так-то лучше, - прохрипел Петр.
В автомате верзилы не оказалось ни одного патрона. Была без патронов и винтовка.
- Ну, Петро, спасибо тебе, - от души поблагодарил Румянцев.- И за патроны спасибо. А теперь оставайся у меня вторым номером. Да, да! - строго добавил он, поймав на себе удивленный и протестующий взгляд Соколова. - А ты, Федор Николаевич, быстренько в медсанбат. Там тебе сделают с руками что полагается. Отморозишь ведь, без ранения калекой станешь.
Соколов нехотя ушел, а Румянцев и Хлебникин стали набивать диски.
Наши стрелковые подразделения вели бой почти на самой высоте. Наступал вечер. Вскоре в небо взлетели одна за другой три зеленые ракеты. Это означало, что надо отходить на прежние позиции.
"Как же так, продвинулись вперед и вдруг-отход",- мысленно недоумевал Румянцев. Но тут же сообразил: наступать дальше, глядя на ночь, более чем рискованно. А закрепиться здесь, на склоне, нецелесообразно - позиция для нас очень невыгодная.
Румянцев отдал взводу нужное распоряжение и тут же услышал стонущий голос:
- Ребята, помогите, не оставляйте меня...
Командир взвода сделал несколько шагов влево. На залитом кровью снегу лежал боец с винтовкой. Тяжелое ранение в грудную клетку. Передал Петру пулемет, сам лег и взвалил на себя раненого.
- Нет, я сам, только помогите немного, - тихо попросил боец.
- Ладно уж, держись лучше покрепче.
Так и дополз со своей ношей до одной из палаток медсанбата. Здесь Румянцев увидел лейтенанта Михайлова. Его левая рука была перевязана, небольшая повязка выглядывала и из-под шапки. Полушубок сзади напоминал рваное решето.
- Вы тоже ранены? - спросил у Румянцева лейтенант.
- Мы-то вроде в полном здравии, а вот вы, кажется, продырявлены основательно,- ответил за командира взвода Петр Хлебникин.
- Доставили тяжело раненного, - объяснил Румянцев свое пребывание здесь.
- Я очень рад, что вы живы и здоровы, - искренна проговорил Михайлов.- И в бою держались молодцами. Ну, а мои ранения легкие, гранатные, так сказать. Малость замешкался. Мог бы фашиста до броска гранаты ухлопать, а вышло так, что пристрелил уже после броска...
8.
Наши стрелковые подразделения готовились к очередному штурму вражеских позиций. Необходимо было изучить все наиболее существенные изменения, происшедшие в последние дни в обороне противника на этом участке. С этой целью капитан Василий Горбенко с двенадцатью разведчиками направился в ночной поиск.
Погода установилась подходящая, словно по заказу. Еще засветло небо заволокли тяжелые низкие тучи, а потом большими хлопьями густо повалил снег. Сначала двинулись по руслу безымянного ручья, а затем, перепрыгивая с кочки на кочку (судя по карте, здесь в летнее время - непроходимые болота), вышли на узкую тропу которая ныряла в густой лес. Встали на лыжи. Вперед вырвался дозорный Петр Удавов. Крепчал мороз, однако в движении было даже жарко. Прошли около шести километров в глубь вражеского тыла.
- Чудно, тишина-то какая! - проговорил вдруг один из разведчиков, красноармеец Дмитрий Клюев.- Будто никакой тебе войны...
Его резко дернул за рукав капитан, выразительным взглядом дал понять, насколько опасны сейчас разговоры, да и всякий прочий шум.
Ускорили шаг. Тишина в лесу стояла, действительно, необычная, только слегка лыжи шуршали по снегу.
Наконец Горбенко остановился. Стала и вся группа.
- Мы почти у цели, - тихо прошептал капитан.
И в ту же минуту впереди резко затрещали автоматы.
Прибежал запыхавшийся Удавов.
Противник прочесывает лес! - доложил он.
- Сколько их?
- Человек десять...
Лыжники повернули в сторону. Шли след в след. По распоряжению капитана Удавов пучком веток заметал лыжню. Минут через пять остановились около чащи.
Опять загремели автоматные очереди.
- Нас они заметить не могли,- вслух размышлял Горбенко.- Или партизаны их тут беспокоят, или какая-нибудь группа наших бойцов пробивается к фронту.- Тоном приказа добавил: - Всем встать за толстые деревья! А мы с Удавовым останемся тут, пропустим их. Ждите сигнала.
Трудно сказать, что насторожило вражеских солдат, но они неожиданно остановились как раз на том месте, где минут пять назад стояли наши разведчики. Поговорив негромко о чем-то, гитлеровцы дали несколько очередей в сторону чащи, где затаилась группа Горбенко. Похоже, стреляли просто так, на всякий случай, однако пули просвистели, над головой упавших, на снег разведчиков. Затем, неуклюже отталкиваюсь палками, немцы осторожно направились в сторону, переднего края.
Капитан провел рукой по лбу и ощутил на пальцах что-то теплое и липкое. Кровь... Теплая полоска пролегла и вдоль спины. Только теперь Горбенко почувствовал легкую боль. Значит, когда упали на снег, две "пули-дуры" достали разведчика: одна содрала кожу на голове, а другая чиркнула по спине. Раны были пустяковые, однако пришлось наложить повязки.
- А теперь,- распорядился капитан,- садимся фашистам на плечи. Лучшего случая достать "языка" может не представиться.
Все так же осторожно, но быстро бросились вдогонку. Впереди по-прежнему шел Петр Удавов. Гитлеровцы продолжали постреливать.
Через некоторое время Удавов возвратился.
- Стоят, толкуют о чем-то на опушке леса, перед поляной,- сообщил он.
- Все ясно, - рассудил капитан Горбенко.- Участок, отведенный им, прочесали, дальше идти нет смысла: километрах в двух проходит передний край.
Он приказал Удавову и еще одному бойцу обойти немцев справа, а Дмитрию Клюеву, тоже на пару с одним из разведчиков,- слева, установил сигналы. Разведчики бесшумно скользнули по своим направлениям.
Было хорошо слышно, как на переднем крае "переговаривались" свои и чужие автоматы и пулеметы. Над лесом изредка взлетали осветительные ракеты. Обычная фронтовая обстановка, когда стороны не ведут активных боевых действий.
Минут через десять на правом фланге послышались длинная и короткая автоматные очереди. Это подал "голос" Петр Удавов. Фашисты всполошились:
- Партизанен! Партизанен!
Лихорадочно затрещали их автоматы. Тем временем вплотную к немецкой группе приблизилась и другая пара наших разведчиков. Клюев, устроившись за толстым пнем, одной очередью положил сразу трех вражеских солдат. Остальные стремглав бросились назад, где залегла основная группа разведчиков во главе с Горбенко. На это капитан и рассчитывал. Пропустив троих, дали очередь по остальным. Несколько гитлеровцев ткнулись в снег. Впрочем, может быть, в них попали Удавов и Клюев со своими напарниками. Они преследовали оккупантов по пятам.
Капитан Горбенко чуть приподнялся и, держа наготове гранату, крикнул:
- Хенде хох!
Но не все сдались легко. Долго возился Петр Удавов. Ему попался тучный офицер. Петр выбил из его рук автомат, вмял его ногой в снег, однако офицер успел достать из кобуры "вальтер" и выстрелил. Левая рука разведчика окрасилась кровью. Произвести второй выстрел гитлеровец не успел: подоспевший Клюев с силой ударил его по руке, и "вальтер" нырнул в снег.
Из всей фашистской группы в живых осталось трое. Три "языка" - великолепный результат! Связав гитлеровцам руки и заткнув им рты тряпками, разведчики свернули к болоту и прежним маршрутом направились к своему переднему краю. Клюев на ходу помогал Удавову перевязывать руку...
Еще не рассвело. За ночь мороз окреп, а ближе к утру поднялась метель. Командир бригады, накинув на плечи полушубок, сидел в своей землянке и грел руки о кружку с горячим чаем. Этой ночью он почти не спал, ждал результатов разведки.
- Товарищ подполковник, вы очень много пьете крепкого чая, а это, как говорят врачи, нарушает нормальный сон, да и на сердце влияет, - сказал Агафонову его адъютант Ефим Забара.
Комбриг слегка покачал головой.
- Не знаю, как насчет сердца,- ответил он,- а что чай сну помеха, то это сейчас как раз кстати. Сам знаешь, не до сна теперь...
В последнее время от танкистов стали поступать жалобы на медленный и не всегда качественный ремонт поврежденных машин. Вот и решил подполковник, не откладывая, вместе с руководителями соответствующих служб, побывать у ремонтников, узнать, в чем тут дело и как этому делу помочь. Теперь, в ожидании вызванных людей, а еще более - в ожидании результатов разведки, коротал время за кружкой чая, чутко и нетерпеливо прислушиваясь к любому шороху за дверью землянки.
Через минуту напомнил:
- Ты вызвал кого я велел?
- Так точно. Скоро подойдут.
- Меня начинает беспокоить задержка Горбенко,- подвигая к себе кружку и сделав еще глоток чая, проговорил комбриг.
- Они же ушли в обход Кобылкино, в район Бараки,- рассудительно заметил бывший здесь же начальник штаба майор Мачешников.- Маршрут пролегает по болотам. На лыжах по кочкам не разгонишься. Скорее всего, лыжи на себе несли. Да и путь не близкий.
- Да, да, конечно,- подавляя беспокойство, согласился Агафонов.- Горбенко - мужик расторопный и разведчик толковый: в меру рисковый и в меру осторожный, Я на него надеюсь.
Помолчали. Комбриг внимательно рассматривал карту, что-то прикидывал в уме. Коротко глянув на Мачешникова и снова уставившись в карту, сказал:
- А наступать, Александр Тимофеевич, придется по двум направлениям: на Кобылкино и одновременно на Бараки.- Он растопырил два пальца, пробороздил ими участок карты и начал складывать ее.
- Посмотрим, что донесет разведка,- уклончиво ответил Мачешников.
Прибыли вызванные помпотех бригады майор Тонов и начальник инженерной службы Козлов. Агафонов сразу же пригласил их в машину.
- Как только Горбенко вернется, немедленно меня разыщите,- сказал он начальнику штаба.- Я буду в роте технического обеспечения. Или у командира стрелкового полка, если успею.
По пути заехали в политотдел. Несмотря на ранний час, политотдельская землянка была почти до отказа забита людьми. Тут только Агафонов вспомнил, что сегодня пятница, а по пятницам, если не идут бои, неизменно собирается парткомиссия.
Не мешая ее работе, комбриг так же незаметно, как и вошел, покинул землянку, с теплотой подумав о своем предельно пунктуальном, обязательном и деловитом начальнике политотдела.
Встреча с ремонтниками хотя и прояснила для комбрига суть некоторых проблем, связанных с восстановлением техники, но главное ему было известна и ранее: нехватка запасных частей и неукомплектованность ремонтного взвода людьми.
- Кто начальник мастерских? - поинтересовался Агафонов.
- Должность вакантная,- доложил майор Тонов.
- В общем, обстановка ясна,- сухо заметил командир бригады. И приказал: - Штат мастерских пополнить солдатами и сержантами-танкистами знающими технику и оставшимися без машин. И позаботьтесь о запасных частях. Теребите свое ремонтное начальство. По-хозяйски используйте танки, не подлежащие восстановлению в наших условиях.
В помещение, где располагались ремонтники, вместе с клубами морозного пара вошел майор Мачешников.
- Товарищ подполковник, вас вызывает командир дивизии! - доложил он.- Возвратилась группа Горбенко. Сам он ранен, но легко, остался в строю.
- Результаты разведки?
- Трое пленных. Сдали в штаб дивизии.
- Почему сразу туда?
- Группу, так сказать, перехватил комдив полковник Бедин, он и приказал. Первые показания пленных я уже нанес на карту.
- Через час я вернусь к себе, - сказал подполковник.- Вызовите к этому времени в мою землянку комбатов и начальников служб.
Стояло ясное солнечное утро, какое в феврале бывает не часто. Наши танки находились на исходных позициях на опушке леса километрах в двух южнее Рамушева.
Командир бригады собрал комбатов к своему танку и отдал боевой приказ. Суть его сводилась к следующему. Наши войска предпринимают решительное наступление с целью окружения группировки гитлеровских войск. Бригаде во взаимодействии со стрелковым полком надлежит прорвать сильно укрепленную оборону противника, освободить населенный пункт Кобылкино и в дальнейшем наступать в направлении на Черенчицы. Агафонов указал боевой порядок батальонов и бригады в целом, обратил внимание командиров на необходимость тесного взаимодействия со стрелковыми и другими подразделениями и друг с другом, сообщил сигналы.
Начальник штаба бригады майор Мачешников напомнил, что, по показаниям пленных, подтвержденным и нашей разведкой, оборона противника насыщена большим количеством противотанковых средств. В частности, на восточной окраине населенного пункта, вдоль реки Ловать, закопаны и замаскированны до десяти средних танков. А это очень опасные огневые точки.
...После короткого артиллерийского налета танки устремились в подготовленные саперами проходы. Рота старшего лейтенанта Веденеева наступала в направлении на Бараки, южную окраину Кобылкино. Командир батальона майор Иванов повел основную группу танков на его северную окраину. Слева раскинулось широкое, покрытое глубоким снегом поле, а справа тянулась темная стена леса. Преодолевая снежные сугробы, танки развернутым строем устремились вперед.
- Веденеев! Пехота за тобой идет? - спросил по танковому переговорному устройству комбат.
- Наша идет, а противника - бежит! - бодро ответил командир роты.
Но гитлеровцы отошли лишь на свою вторую траншею. До этого их артиллерия, скрытая на опушке леса, чтобы не накрыть и своих, молчала. Теперь же земля загудела. От сплошных разрывов снарядов поднялась бело-бурая мгла. Это ухудшило видимость. К тому же на наши танки начали пикировать около двух десятков вражеских самолетов. Поле боя моментально покрылось черными оспинами воронок.
- Огонь из пушек - по опушке леса, пулеметами -- по траншеям!-приказал Иванов.
Вражеская пехота из-за нашего плотного огня тоже чувствовала себя неуютно, не могла поднять головы, чтобы посмотреть, насколько близко подошли танки. Воспользовавшись этим, атакующие стрелковые подразделения с громким "ура" ворвались во вторую траншею.
Майор Иванов, увидев, что в траншее идет рукопашный бой, передал приказ:
- Огонь по траншее прекратить!
Его тотчас же поняли танкисты.
В это время командир бригады потребовал от Иванова доложить обстановку.
- Вместе с пехотой ведем бой во второй траншее,- сообщил комбат.
- Не задерживайтесь в траншеях,- напомнил Агафонов.- Пехота там сама управится. Ваша задача - вперед. И следите за левым флангом, за своими танками.
За свой левый фланг комбат спокоен. Там продвигается вперед взвод Николая Лебедева. Молодой еще лейтенант, но достаточно сообразительный, имеет боевой опыт. Все экипажи хорошо понимают его. Иванов на секунду представил себе внешний облик Лебедева: рослый, красивый, веселый и жизнерадостный, горячий и энергичный. В любую минуту готов быстро и четко выполнить самую трудную боевую задачу. Теперь он отвечает за левый фланг батальона, беспрерывно ведет огонь по опушке леса. Цели искать нечего - они то и дело обнаруживают себя вспышками выстрелов. Одновременно следит за восточной окраиной деревни, где, как предупредил ротный, зарыты в землю фашистские танки.
- "Беркут", "Беркут", я - "Орел", не проморгай танки!
- Я - "Беркут". Вас понял,-ответил Лебедев.
Почему-то долго молчит Веденеев. Впрочем, комбату ясно - ротный занят ведением огня по противотанковым орудиям. Мало времени и у майора Иванова. Но он, не отрываясь от прицела, следит за противником. Одна рука держит рукоятку поворота башни, другая работает с подъемным механизмом пушки. Нога на спусковой педали. И плюс ко всему - связь с соседями и комбригом.
Наконец докладывает Веденеев:
- Продвигаюсь по опушке леса. По дороге идти невозможно - сильный противотанковый огонь. Танки Набокова и Гришина подорвались. Имеются раненые, требуется медицинская помощь.
- Что с экипажами? - спросил майор.
- Пока не известно.
Иванов тут же связался с начальником штаба батальона капитаном Кривцовым:
- Берите Кузнецову и пробивайтесь к Веденееву.
Едва Кривцов успел переговорить с комбатом, как
два сильных удара потрясли его танк. Машина, уткнувшись в толстую ель, беспомощно остановилась. Открыв люк башни, Кривцов с трудом выбрался наружу и упал на снег. Это видел сидевший неподалеку под деревом контуженый комиссар Набоков, но из-за сильного головокружения помочь начальнику штаба ничем не мог.