Насчет стрекача Пьянков явно преувеличил. В деревне еще много гитлеровцев, а наша пехота отрезана. Продвигаться вперед в такой ситуации - значит обречь экипаж и танк на верную гибель. И машина Клочкова, повернув обратно, медленно двинулась вдоль окраинной улицы.
- Близко к постройкам не подходить, забросают гранатами! - предупредил лейтенант Новлянского.
За двухэтажным зданием Школы; танкисты обнаружили группу фашистов. Заметив приближающийся танк, дни бросились в траншею.
- А ну, Пьянков, очередью вдоль траншеи! - приказал командир.
Исполнительный радист-пулеметчик тотчас же полоснул несколькими очередями по не успевшим рассредоточиться в своем ненадежном укрытии гитлеровцам.
А вот и еще одна группа. Вражеские солдаты во всю прыть, насколько это позволял снежный покров, бежали в дальний конец огорода и один за другим скрывались в стоявшей там под высоким кряжистым деревом бане. Когда ее дверь захлопнулась за последним солдатом, лейтенант послал в окно этого ветхого строеньица два осколочных снаряда. И в эту же минуту экипаж почувствовал неожиданный и сильный удар по танку.
- Это еще откуда? - встрепенулся полуоглохший командир.
- Вон, товарищ лейтенант, дымок в кустарниках, - ответил Самохвалов.
Когда танк ворвался в деревню, эта пушка, стоявшая в двухстах метрах от крайнего строения, почему-то молчала. Видимо, расчет находился в избе. Теперь ее развернули.
- Товарищ лейтенант, разрешите, я ее раздавлю! - снова просит механик-водитель.
- Валяй, дави!
Танк рванулся в сторону пушки. Ее расчет в страхе бросился в блиндаж. Заскрежетал металл под гусеницами. Механик-водитель направил танк на блиндаж и раздавил его.
В наушниках Клочкова послышались позывные командира батальона капитана Грязнова.
- Где вы находитесь? - спрашивал комбат.- И есть ли с вами пехота? Если нет, то возвращайтесь.
Грязнову ответил капитан Горбенко. Сказал, что разбил два орудия, которые на прицепах шли в сторону Калиткино. Пехоты с танками нет, а без нее врага из населенного пункта не выбить.
- Разворачивайся и - к опушке леса! - приказал механику-водителю Клочков.
Танк, развернувшись влево, продвинулся не более десяти метров и вдруг рухнул в глубокую яму. Мотор заглох. Кто-то из членов экипажа крепко выругался. Новлянский попытался завести двигатель, но безуспешно. Снаружи послышалась немецкая речь. По башне громко застучали, раздались голоса:
- Русс, капут! Сдавайсь!
- Почему стоим? И кто там кричит? - хриплым голосом спросил командир. Когда танк провалился в яму, Клочков ударился головой о металл и полностью еще не пришел в себя.
- Товарищ лейтенант, на танке немцы!
Клочков перебрался на свое сиденье. Хотел повернуть башню, но она не вращалась. Ствол орудия глубоко влез в сугроб. Ни из пушки, ни из пулеметов стрелять нельзя.
- Что с мотором? И вообще - куда мы попали?
- Сейчас, сейчас, товарищ лейтенант! - заторопился Новлянский.-Похоже, угодили в занесенный снегом противотанковый ров...
А гитлеровцы продолжали стучать по башне.
- Товарищ лейтенант, разрешите приоткрыть люк, угощу их гранатой, - предложил Самохвалов:-Или открою бойницу, очередью разгоню.
- Соображать надо! Откроешь люк - сам получишь гранату. А в бойницу направят автомат! Они же не на земле - на танке!
Фашисты были уверены, что танку не вырваться и его экипажу один выход - сдаться. Поэтому и не спешили забрасывать машину гранатами или поджигать.
- "Волга", "Волга", я - "Дон". Сижу в противотанковом рву, на танке немцы, прошу разогнать огнем,- передал Клочков по рации.
- Понял, еду!-ответил Горбенко.
Он рванулся в сторону Калиткино, но не так-то просто разыскать застрявший танк, если торчит лишь его башня. И все-таки обнаружил его по группе гитлеровцев, копошащихся на одном из участков своего противотанкового рва. Горбенко дал по ним две длинных очереди. И в это же время заработал двигатель клочковской машины. Вражеские солдаты отпрянули от танка. Вслед им тотчас же из башни полетели гранаты.
- Попробуй на задней скорости! - крикнул Клочков механику-водителю. Новлянский включил указанную передачу, и тридцатьчетверка медленно выползла из рва.
- Теперь гони к опушке леса,- приказал лейтенант.- Прихватим пехоту.
К стрелковому подразделению Горбенко и Клочков подъехали почти одновременно. Едва капитан высунул из башни голову, как тут же по броне застучали пули. Горбенко захлопнул люк и велел механику-водителю продвинуться глубже в лес. Здесь к нему подошел командир стрелковой роты - тот самый, с перевязанной головой. Он собрался было ввести капитана в обстановку, но Горбенко жестом остановил его.
- И так понятно, почему вы тут загораете. Меня сейчас самого чуть не ухлопали. Покажите, откуда огонь?
- Тут осталось несколько пулеметных точек,- сказал ротный,- которые только за нами и следят. Одна на левом фланге, другая - на правом.
Лейтенант показал на карте. Горбенко посмотрел на Клочкова, а тот на него. Как же так? Ведь эти огневые точки должны были быть уничтожены: на правом фланге - Клочковым, на левом - Горбенко. Значит, не обнаружили? Или вновь появились?
- Уточним на местности, - предложил Горбенко.
- Видите,- продолжал командир роты,- левее отдельного дерева несколько кустарников? В середине два из них выделяются чернотой. Там как раз и есть амбразура. Из нее, товарищ капитан, вас только что обстреляли. Теперь смотрите на правый фланг. Там, левее сухого дерева метров двадцать, установлен еще один пулемет. Вот они по нас и шьют.
Танки, выйдя на опушку леса, с короткой дистанции расстреляли пулеметные точки, а затем малым ходом двинулись на Калиткино. За ними устремились пехотинцы. Танкисты бьют из пулеметов по окнам изб, где засели вражеские автоматчики. А то ведь снова могут отсечь стрелков от танков.
В это время на северной окраине деревни послышалось раскатистое "ура". Это наши стрелковые подразделения, поддержанные вышедшими по просеке танками, поднялись в атаку. Экипажи Горбенко и Клочкова, проехав справа и слева по огородам, отрезали гитлеровцам путь отхода к мосту.
Вскоре Калиткино было полностью освобождено.
В сумерках истыканные и исцарапанные снарядами и пулями танки возвратились в расположение батальона. С поля боя был эвакуирован и подорвавшийся танк Савенко. Итоги боя радовали. Только экипажем Клочкова разрушено восемь блиндажей, уничтожено два орудия, четыре пулемета и много вражеской пехоты. А общий результат боев этих дней выразился в том, что несколько пехотных дивизий 16-й немецкой армии, сосредоточенных южнее Старой Руссы, были накрепко стиснуты в кольце окружения. На одном из участков фашисты бросили с самолета листовки такого содержания: "Выпустите наши войска, и мы не будем применять авиацию".
- Умнее-то, видать, ничего придумать не могли,- говорили на этот счет бойцы бригады,-торгуются, как на базаре. Нет уж, дудки! Сунулись на нашу землю, так теперь готовьтесь к тому, что она станет вашей могилой.
Окружение части войск армии генерала фон Буша не на шутку всполошило гитлеровское командование. Надо было поднять дух своего воинства и немецкого населения, хоть как-то смягчить суровую правду. А для этого все средства хороши... Геббельс объявил по радио, что в районе озера Ильмень ими, немцами, окружена и уничтожена 7-я гвардейская дивизия полковника Бедина, что одновременно с ней уничтожены еще четыре советские дивизии. Ни больше, ни меньше...
А гвардейцы дивизии полковника Бедина в это время продолжали отважно бить врага. Под Рамушевом она во взаимодействии с танкистами разгромила вражеский узел сопротивления, освободила от захватчиков сорок четыре населенных пункта.
11.
Конец марта. Солнце пригревает все щедрее. Днем тает, а ночью снег покрывается панцирем, по которому можно ходить не проваливаясь. А то вдруг разыграется метель, опять все дороги и тропинки перекроет сугробами. И все-таки - весна... Только некогда было наслаждаться ее, хотя и скупой пока, но многообещающей солнечной улыбкой...
Боевые машины бригады выходили из строя по разным причинам: одни - в бою, другие - на маршах. Преодолевая лесисто-болотистую местность, покрытую толстым слоем снега, танки двигались на малых скоростях, то и дело буксовали. Все это вызывало чрезмерную нагрузку на двигатели, случались поломки ходовой части. А во время эвакуации машин с поля боя выходил из строя и технический состав...
Командир бригады ежедневно требовал у своего помощника по технической части доклада о ходе ремонта боевой матчасти. И всякий раз - вопрос-напоминание:
- Николай Иванович, заявку на танкового техника послали?
- Давно отправил, товарищ подполковник.
- Пошлите еще раз. Требуйте, не отступайтесь.
Помпотех посылал еще и еще раз, однако запрашиваемого специалиста, знающего тридцатьчетверки, все не было.
А в это время воентехник 2 ранга Валентин Владимирович Шилов, получив назначение в бригаду, с вещевым мешком за плечами, пешком преодолевал километр за километром, один другого труднее. Миновал уже около семидесяти километров. С утра идти было легко, а днем подтаивало, дороги раскисали. Правда, километров десять проехал на груженной снарядами машине, но она часто и надолго застревала. Решил - пешком надежней.
Шел, ориентируясь на звуки боя. Впереди слышались орудийные выстрелы, пулеметная и автоматная трескотня; на горизонте от осветительных ракет не гасло зарево. Когда уже стемнело, добрался до основательно разрушенного села. Здесь его остановили, потребовали документы.
- Мне в Рамушево,- сказал Шилов.
- Вы в нем и находитесь,- ответил боец в телогрейке.
- Где дома-то?
- Разве не знаете, куда деваются дома, когда по ним война прошагает? Лучше табачком угостили бы.
Шилов достал открытую пачку "Беломора".
- Чудно, папиросы курите, словно генерал, а идете пешком, с котомкой за плечами,- улыбнулся боец.
Валентин не стал объяснять, что в Москве, выкроив минутку, заглянул к родителям, и отец из старых запасов дал ему пять пачек папирос.
В селе воентехник увидел уцелевшие церковь да несколько изб. Его внимание привлекли какие-то снежные холмики, явно не природой созданные. В некоторых из них, как кошачьи глаза в темноте, светились огоньки. Шилов подошел к ближайшему холмику. Это была маленькая землянка. Воентехник постучал в низкую дверь, сбитую из трех-четырех старых горбылей. Женский голос ответил:
- Войдите.
Шилов, низко склонившись, вошел и, поздоровавшись, осмотрелся. Посередине землянки топилась круглая железная печка, в углу тускло светила керосиновая лампа без стекла. Стоять можно только согнувшись. Справа и слева неширокие нары, покрытые домашним тряпьем. На одних из них под одеялом лежит мальчик. Примитивный столик и на нем кое-что из кухонной утвари. На земляном полу, у порога - кусок самотканого коврика.
В темноте трудно определить возраст женщины. Голос у нее тихий, печальный, но твердый. Мальчик очень худой. Даже при убогом ламповом освещении видно, какое у него землисто-бледное лицо. Сначала посмотрел на Шилова с подозрением, потом с любопытством. Слез с нар, приблизился к вошедшему и погладил звездочку на его шапке-ушанке.
- Мам, этот дядя наш, а не фашист,- с радостью оповестил он.
- Как тебя звать, малыш? - поинтересовался Шилов.
- Иваном.
- Стало быть, Ванюша?
- Нет, Иван Иванович, а не Ванюша. Я уже большой.
- Да, да, конечно,- улыбнулся Шилов.
- Дяденька, а вы куда - на передовую?
- На передовую, Иван Иванович.
- Ну, добро,- совсем как взрослый промолвил мальчик,- гоните подальше фашистов, не надо, чтобы они снова вернулись.
- Не беспокойся, Иван Иванович, больше не вернутся,- заверил Шилов. И спросил: - Сколько тебе лет?
- В мае будет пять,- ответила за сына мать.- Если, конечно, доживем...
Если доживем... Теперь доживут! Вырастет этот маленький советский гражданин, станет настоящим русским Иваном-богатырем. Он уже знает, что такое война, Он услышал орудийный грохот, двоими глазами видел, как иноземные пришельцы грабили село, мучили жителей. Он видел, как жаркими кострами горели дома, в том числе и тот, где он родился, как сражались и погибали в неравном бою красноармейцы. Он видел, как плакала мать. Он этого никогда не забудет...
На ближнем краю стола лежал треугольник. Шилов наклонился, прочел адрес: Рамушево, Ивановой Марии Ивановне. И обратный: полевая почта... Иванову.
- От мужа?
- Да, еще прошлогоднее. До прихода немцев получила. Теперь - ни слуху, ни духу. Только и радости, что перечитываем...
Вскипел чайник. Мария Ивановна заварила кипяток какой-то душистой травой. Подала на стол лепешки из смеси жмыха, картофеля и еще чего-то.
- Не знаю, как вас звать...
- Меня звать Валентином,- сказал Шилов и стал выкладывать из вещевого мешка весь свой запас: сало, сухари, сахар, тушенку.
- Что вы, что вы! - запротестовала хозяйка.- Вам же воевать, оставьте себе.
- Обо мне не беспокойтесь, на фронте голодать не придется, так что... чем могу... А вот вашу лепешку попробую.
Попробовал и подумал: "Еда не для ребенка..."
- Иван Иванович, клади побольше сахару в стакан! - сказал Шилов.
- Нет, нет...
Он пил чай маленькими глотками, осторожно касаясь зубами твердого сладкого кусочка. Допил и оставшийся сахар положил в блюдце, заменявшее сахарницу.
Валентин лег спать на пол не раздеваясь. Мария Ивановна долго уговаривала его лечь на нары.
- На земле-то еще до конца войны наспитесь,- говорила она.- А я вот тут, рядышком с сыном.
Но Шилов уже ничего не слышал. Прошагав от самой станции Бологое без малого семь десятков километров, он и на полу уснул мгновенно. А на рассвете, не тревожа хозяев, покинул свой случайный ночлег и быстро зашагал в ту сторону, где продолжала греметь канонада, где наши части разрезали окруженную группировку врага.
В описываемую пору воентехнику 2 ранга Валентину Шилову еще не было и двадцати. В июне сорок первого окончил Киевское танко-техническое училище и сразу же был направлен на фронт под Славгород. Там он с честью выдержал первое боевое испытание. Так что о войне уже имел представление не понаслышке.
Через час пути Шилов увидел на перекрестке "эмку". Подошел вплотную. Около машины стоял невысокий, лет пятидесяти, с добрым, выражением лица командир. На петлицах его шинели ало поблескивали по две шпалы. Поздоровались.
- Не откажите в помощи,- с улыбкой сказал майор.- Уже минут двадцать рою колесами снежную кашу. Ни туда, ни сюда.
Валентин сбросил вещмешок, ухватился за задний буфер машины; майор сел за руль, дал газ, но машина еще глубже зарылась в снег.
- Разрешите, я попробую? - обратился воентехник.
А за рулем сидеть приходилось?
- Случалось...
- Тогда валяйте.
Шилов вначале дал раскачку машине, а потом, включив заднюю скорость, резко повернул руль влево и тут же отпустил. Так он проделал два раза, а при третьей попытке "эмка" выскочила.
- Молодец,- похвалил майор,- сразу видна хватка воентехника. Куда путь держите?
- Имею назначение в шестьдесят девятую.
- В таком случае садитесь, я как раз туда.
Шилов сел на заднее сиденье. Майор, развернув машину, проехал километра два и остановился около пятистенного дома. Во дворе, под навесом, стоял танк Т-34. На порог вышел подполковник Агафонов.
- Василий Сергеевич, к нам пополнение,- доложил комбригу майор.
Валентин предъявил предписание. Комбриг заметно повеселел, предложил войти в дом.
- Ну что ж, слушаю - откуда родом, что окончили, что умеете делать...
Шилов коротко рассказал о себе и его рассказ комбригу явно понравился.
- В роте вам пока делать нечего,- сказал он.- В бригаде много неисправных машин, а поэтому пока примете должность начальника мастерских.
Вечером этого же дня воентехник прибыл в ремонтный взвод, Машин не видна-замаскированы, но людей много. Побеседовал с ними и понял, что ремонтники больше совещаются, чем работают. Причина - слабое знание новых марок машин КВ и Т-34. Почти все они специалисты по ремонту и эксплуатации легких довоенных машин БТ и Т-26. Командир взвода воентехник 1 ранга Ковалев часто отсутствует во взводе - занимается эвакуацией с поля боя подбитых и поврежденных танков.
Утром следующего дня во взвод приехал помпотех бригады майор Тонов. Ковалев собрал в землянке личный состав. Всех ремонтников майор знал хорошо, почти к каждому обращался по имени. Встречи всегда происходят непринужденно, с обоюдной благожелательностью. Так было и сегодня. Вначале Тонов проинформировал бойцов о положении на их Северо-Западном фронте. Сказал, что ни на один день не прекращаются на рамушевском участке фронта ожесточенные бои, Враг, поставивший целью во что бы то ни стало прорваться к своей окруженной группировке, при мощной поддержке авиации бросает в бой новые тысячи солдат, танки, подтягивает артиллерию. Наши части, отражая удар за ударом, наносят врагу огромный урон в живой силе и технике. Танки 69-й бригады в это время ведут оборонительные бои южнее и севернее Старой Руссы.
После этого майор Тонов перешел к разговору о ремонте боевой техники.
- Тяжело приходится нашим: боевой техники не хватает. А ее много вот тут, у вас, да только на приколе она и когда будет отремонтирована - неизвестно. Или известно? - повернулся помпотех к Ковалеву.
Тот замялся.
- Вот, вот, и сами не знаете. Воевать нечем, а у вас люди до завтрака ничем не занимаются, а сам завтрак длится полтора - два часа.
- Неисправности сложные, товарищ майор,- стал оправдываться командир взвода;
- Знаю, что сложные, - строго прервал его майор.- Между прочим, на войне нет ничего легкого и простого. Даю вам четыре дня для устранения неисправностей всех находящихся у вас машин. Теперь у вас есть новый начальник мастерских, человек знающий. Из запасных частей, что требуется, будет все, только заявку своевременно дайте.
После завтрака работа закипела вовсю. Валентин Шилов стал обходить экипажи, уточняя неисправности танков.
- Что с машиной? - спросил он у одного из сержантов.
- Пробита прокладка блока.
- Как узнали?
- Сечет. Руку подставил - бьют газы. А вот что делать с ней...
- Кому приходилось менять прокладку на двигателе В-2?
Никто из стоявших рядом танкистов не ответил: значит, никому...
- А на автомобилях, тракторах?
- Я менял, - отозвался старший сержант Сухценко,- Менял на тракторе Сталинградского завода.
- Вот вы и займитесь,- распорядился Шилов.- Это похоже. Снимите броню над моторным отделением, приготовьте к выемке первый радиатор.
- Ясно, товарищ воентехник!
- Кто электрик? - спросил далее начальник мастерских.
- Я, старший сержант Калинин!
- Вам - вынуть правую группу аккумуляторных батарей. Да только аккуратно! Показать или сами справитесь?
- Справлюсь.
- Прекрасно. А вообще - если в чем нет твердой уверенности, лучше спрашивайте. Что с вашей машиной? - поинтересовался Шилов, переходя к другому танку.
- Педаль главного фрикциона западает, левый бортовой не работает,- доложил механик-водитель.
- Что значит не работает?
- Возьмешь левый рычаг на себя, машина останавливается.
- Так это не левый, а правый не работает.