А когда мы начали приобщаться к более крепким напиткам, то у нас сложились свои традиции. Если пили водку, то обязательно гранеными стаканами. Был особый шик – выпить стакан водки, закусив его дымом от сигареты. Водка продавалась на любой вкус, и хотя вроде бы был заперт на продажу алкоголя детям до восемнадцати лет, его никогда не соблюдали. В крайнем случае, можно было сказать, что покупаешь ее для отца, старшего брата, дяди, тети – как подскажет твое воображение. Была такая знаменитая водка по 2 рубля 87 копеек, потом она стоила уже 3,62, в народе называлась "коленвалом". Водка "Столичная" – по 3,05, "Пшеничная" – по 6,20, "Экстра" – по 5,25. Продавались еще маленькие, по четверть литра, бутылочки. Их называли "четвертинками", "мерзавчиками", "чекушками", "чатками". Иногда "похмеляторами". Очень образно, не правда ли. Считалось, что для опохмелки этого количества водки как раз достаточно. Государство как бы говорило: подлечился – и харэ. Потом водка стала расти в цене, и тогда же появилась пословица: "Передайте Ильичу (имелся в виду Леонид Ильич Брежнев), нам и "чирик" (то есть десять рублей) по плечу". А когда водка стоила уже пятнадцать рублей, всем было не до смеха.
Когда к власти пришел Андропов, на прилавках винно-водочных магазинов появилась недорогая, но сердитая водка, которую сразу же прозвали "Андроповкой". Стоила она 4 рубля 10 копеек. Собственно, это был тот же "коленвал", во всяком случае, этикетка тоже было ядовито-зеленого цвета – боевой раскрас "зеленого змия". Говорят, что подобного качества водку делали из нефти, ее иногда так и называли – "нефтянка". Правда это или нет, не знаю, зато слышал рассказ о том, что однажды некие чуваки, прикупив зимой слишком ледяной водки, решили ее слегка подогреть, так как у одного горло болело. Грели они ее, грели, и в конце концов вместо водки получилась некая нефтяная маслянистая жидкость, вонявшая не спиртом, а бензином. Зато в ресторанах можно было заказать водку "Посольскую" или "Сибирскую" – она считалась более качественной. Был популярен коньяк "Казахстанский", который вначале стоил чуть больше четырех рублей, а потом уже шел по 8,20, "Грузинский" и, конечно, "Армянский", а также болгарское брэнди "Слнечный бряг" (именно без буквы "о"). Так как в западной, более продвинутой части Союза – Прибалтике – выпускали известный на весь СССР бальзам, то и у нас со временем начали выпускать бальзам "Казахстанский". Сорокаградусная смесь черного цвета, пахнущая травами, которую врачи советовали смешивать с чаем или кофе. Еще мешали коктейли. Например, "ерш" – смесь водки и вина, или пива с водкой, или всего вместе, "северное сияние" – водка и шампанское", "кровавая мэри" – водка и томатный сок. Но самым козырным считался коктейль "черная пятка". Вот оригинальный рецепт:
Берется длинный хрустальный бокал вместимостью граммов двести пятьдесят, туда наливают вначале холодного шампанского. Когда слегка осядет пена, добавляют граммов по пятьдесят водки и коньяку. "Черную пятку" нужно пить залпом. Ощущения – убийственные.
А какой же алкоголь без табака?! Соответственно, курили тогда вовсю. В нашем школьном туалете, особенно во время большой перемены, было не продохнуть от дыма. Тогда на это еще смотрели не так строго. Я не знал практически ни одного пацана, который бы не курил. Самыми продвинутыми считались "Казахстанские" сигареты, особенно с черным фильтром. Были популярны болгарские сигареты "БТ" "Стюардесса", "Опал". Попроще были сигареты без фильтра – "Шипка", "Прима", "Памир". Папиросы – "Беломорканал", "Казбек", "Прибой". А однажды, где-то в начале восьмидесятых годов, в городе неожиданно в свободную продажу поступи ли настоящие американские сигареты финского производства: "Мальборо", "Кэмэл", "Пэл Мэл" и т. д. Пачка стоила рубль, тогда как пачка самых лучших "Казахстанских" сигарет продавалась за 30 копеек. Это был праздник для курильщиков, люди узнали, что такое вкус настоящего западного табака, и закупали эти сигареты блоками и даже ящиками.
Я уже писал, что забитая анашой папироса – "косяк" – стоила тогда копеек 50. Но у нас анашекуры не вызывали уважения. Они все были какими-то заторможенными. А однажды один художник по имени Миша, творчество которого после нелепой смерти стало чрезвычайно популярным, угостил нас горстью таблеток, размешанных в воде. Но меня стало выворачивать наружу через некоторое время, так что мне повезло – на "колеса" я не подсел. О более тяжелых наркотиках на улице еще мало что знали. Зато в то время в любом табачном киоске или в гастрономе в отделе табачных изделий продавались настоящие кубинские сигары, которые никто не курил. Большинство еще не распознало кайфа от их употребления. Это сейчас какую-нибудь "Коибу" продают долларов за 15–20, да и то неизвестно, настоящая она или нет. А тогда ароматную кубинскую красавицу можно было купить копеек за пятьдесят, за рубль, ну в крайнем случае – за трояк. Кстати, одно время на улице Кирова, в доме, что находился чуть выше Союза писателей КазССР, располагался магазин "Табак", где можно было купить любые табачные изделия, которые производились в СССР. По блату, конечно.
Винные магазины, "ямы", пивнушки
Обычно все винно-водочные изделия продавались в гастрономах и продуктовых магазинах, которые работали с восьми утра до десяти вечера. Водку начинали отпускать с одиннадцати дня. В указанное время перебоев с алкоголем не наблюдалось. А вот после десяти кир можно было купить только в двух гастрономах в центре – в "Цэ Гэ", или "Столичном", и "Кызыл Тане", который находился на улице Горького, ныне Жибек жолы. Они работали до 23 часов. И хотя я уже писал о "Столичном", хочется добавить, что там был отдел, где продавалась уже готовая закуска, такой "набор алкоголика" – бутерброды с сыром, колбасой по 10–15 копеек, всякие плавленые сырки и т. д., чтобы выпить и закусить на скорую руку, не отходя от кассы. В деле алкоголизации населения Алма-Аты торгаши были доками.
"Кызыл Тан" был таким же богатым гастроном по части выбора напитков и закусок, и примерно без двадцати, без пятнадцати одиннадцать вечера возле этих магазинов собирались такие толпы жаждущих и страждущих, недопивших и недогулявших, что иногда даже вызывали милицейский наряд для наведения порядка. К вожделенным винно-водочным отделам лезли по головам в прямом смысле этого слова. Хотя за небольшую переплату можно было купить те же пузыри у местных грузчиков. Аналогичную картину уже можно было наблюдать во времена "сухого закона", когда водка стала таким же дефицитом, как доллар и джинсы. Ввели талоны, стали проводить безалкогольные свадьбы, вырубили виноградники, народ запротестовал – и СССР развалился. Но к тому времени я уже бросил пить. Так что проблемы с доставанием алкоголя меня обошли стороной. Все талоны на отоварку киром я отдавал друзьям или менял на сахарные талоны.
В то время алкогольные напитки еще можно было купить ночью в буфетах аэропорта, аэровокзала и автовокзала. Все равно это был не выход для такого большого мегаполиса. Тогда-то и наступило время так называемых "ям", или "точек" по продаже спиртного в неположенное время и в неположенном месте. Одна находилась под мостом, на проспекте Сейфуллина и Ташкентской, и так и называлась – "под мостом", а другая появилась чуть позже в "Малухе" – и называлась "турчатником". "Под мост", так же как и в "турчатник", вас мог привезти любой таксист и частник, таксовавший на свой страх и риск в ночное время. Точку "под мостом", как мне кажется, держали цыгане – во всяком случае, первое время водку отпускали именно они.
Это происходило следующим образом. Из дырки в заборе просовывалась рука, иногда, впрочем, можно было видеть и лицо, когда ты пытался выяснить цену или прояснить еще что-нибудь, и ты клал в нее деньги, а через несколько минут та же рука протягивала тебе пузырь. Потом уже водкой торговали практически в открытую. Ночью под мостом, освещаемым лишь светом пробегавших машин, выстраивался ряд людей, примерно как сегодня стоят проститутки на улице Саина, и ты мог купить "огненную воду" у любого из них. Экзотика была самая что ни на есть наивысшая. Туда специально ездили, говорят, даже западные туристы, чтобы набраться впечатлений от перестройки с азиатским лицом. А рядом, буквально через дорогу, находились РОВД и тюрьма. Так что наверняка эта точка была под ментовской "крышей". А вот "турчатник" держали вроде как турки – отсюда и характерное название этой "ямы", но без поддержки силовых структур она бы тоже не процветала. Водка в магазинах катила тогда уже по червонцу, а на точках шла по пятнадцать, двадцать, иногда по двадцать пять рублей. Представляете, какой навар имели алкогольные короли, ведь в начале восьмидесятых было всего два подобных места в городе.
Культурно выпить и закусить в то романтическое время можно было не только в ресторанах или кафе, но, например, просто где-нибудь на улице. Этот вариант еще называли "алма-атинским". Не знаю, почему, во всяком случае, студенты, учившиеся в Москве, именно так это называли. Покупался в складчину портвейн и в ближайшем скверике, дворике или подъезде распивался прямо из горла, под неспешный разговор и под гитару, пока бдительные жители не вызывали ментов. Во дворах пацаны обычно садились на корточках и образовывали большой круг, где из рук в руки передавали спиртное, а если курили "план", то и "косяк". Причем вытирать обслюнявленную после кого-то бутылку было оскорблением, слюна соседа была как священная кровь всего военного братства. Ведь на самом деле подобное сидение на "кортах" происходило не из-за отсутствия скамеек или других приспособлений для сидения. Это было своего рода магическим ритуалом приобщения к духу своего двора или района. Пройдя подобную церемонию хотя бы раз, пацан становился полноправным членом своего племени. Ну а потом должен был доказать это еще и в уличной драке. (Читайте "Алма-Ату пацанскую".) Пили еще в пивнушках, которых тогда в Алма-Ате было не так уж и много. Представьте не очень чистое темное помещение, провонявшее рыбой, наполненное дымом, винно-водочно-пивным тяжелым духом и темными личностями. А над всем этим – монотонный гул пьяной болтовни. Примерно такими были большинство наших пивных.
Зато туда можно было принести спиртное. Хотя надписи на стенах гласили, что "приносить с собой и распивать спиртные напитки категорически запрещено". Но на то он и был запрет, чтобы его обходить. А когда построили "Думан", пивной бар напротив магазина "Алмаз" по улице Гоголя, то все увидели, что пиво можно пить в нормальных условиях. И не только с сушеной рыбой, но и с креветками и с разными другими закусками. Во времена Горбачева там даже играл живой ансамбль. Популярны были пивнушка возле Центральной бани на улице Октябрьской, которую называли "Цэ Бэ" (баню потом снесли, а на месте пивнаря сегодня находится ночной клуб), пивнушка возле городского морга, что находилась на углу все той же Октябрьской и Космонавтов, ее еще назвали "моргушкой", и пивная на Ботаническом бульваре. Еще пиво пили в "Айнабулаке", о нем я уже писал, на горе Кок-Тюбе, возле ресторанов "Самал" и "Теремок", а также в пивном баре на улице Ауэзова. Одно время открыли пивную в подвале одного из "косых домов", в центряке, выше "Шеф-Кома". Но начались драки, подъезды соседних домов пропахли мочой, и ее закрыли по требованию жильцов.
Были еще автоматические поилки, где стакан пива стоил 10 копеек. Они располагались на речке Весновке по проспекту Абая, примерно на том месте, где сегодня находится Театр имени Ауэзова. Это место иногда называли просто – "стаканчиками". Там был большой пустырь. И помню, как иногда там гастролировал цирк шапито. Считалось, что в автопоилках пиво не разбавляется водой и отпускается по норме. Потому что практически во всех пивных оно разбавлялось и, конечно, не доливалось. На пивной пене делались фантастические состояния. Вообще, профессия разливальщика пива была одной из самых престижных в Алма-Ате. В кружках пиво стоило 22 копейки, графин – 1 рубль, а бутылка – 37 копеек. Тогда был только один сорт пива – "Жигулевское". Иногда появлялось "Чимкентское", "Шахтерское" и "Бархатное". Когда же удавалось отовариться чешским пивом, то это было счастьем..
Запомнился вечный ажиотаж вокруг наличия самого пенного напитка и пивных кружек. Приходишь в пивную, а кружек нет. Либо стоишь в очереди за кружкой над душой у кого-нибудь, либо пьешь из пол-литровых банок, в которых засаливали огурцы. Коммунисты не могли обеспечить людей даже нормальной тарой для пива, а хотели конкурировать с Америкой. Зато когда были кружки, то часто не было пива! Маразм полнейший! Но вот если находились кружки, и было пиво, и кое-что с собой для "сугрева", то можно было устроить настоящий праздник. Правда, пивные были довольно опасным местом. Тут можно было запросто попасть в какую-нибудь переделку. Но, например, мы пили пиво либо в "ЦБ", либо "на моргушке". А это был наш район, так что когда приходили туда всей шоблой, то могли выстоять в любой махаловке.
Вытрезвители, диспансеры, анонимные алкоголики
Если же вечер не удавался или, наоборот, удавался, и человек перебирал лишнего, то его могли забрать в вытрезвитель. Чисто советское изобретение. На Западе таких заведений не было. Хотя идея сама по себе прекрасна. Во-первых, профилактика пьянства, а во-вторых, помощь пьяному человеку, чтобы он не влип в какую-нибудь историю, но у нас, как всегда, все получалось не так, как хотелось, а наоборот. Если человек попадал в поле зрения милиции, то тут как раз и начинались проблемы. Менты могли задержать даже вовсе не пьяного, а с запахом спиртного. Такой был беспредел. Алкоголь продавали вовсю, а запаха не должно было быть! Но ведь им зарабатывать как-то нужно было. И если кого-то сажали в "воронок", то можно было на месте откупиться за трояк или пятерку. Если же не получалось, то несчастного везли вначале в милицейский участок, а оттуда уже в вытрезвитель. Самым известным был вытрезвитель на улице Попова, в районе Алма-Атинского ГАИ. Услуги вытрезвителя стоили в середине семидесятых 15 рублей. А еще несчастный правонарушитель платил штраф за нарушение общественного порядка, а потом на работу или по месту учебы приходила так называемая "телега", в которой описывали его художества. Хотя и без художеств сам факт попадания в это заведение был позором и проступком. А значит, могли выгнать из института, например. Простых же трудяг любили обсуждать на разных общественных комитетах и выносить порицания. С работы их не выгоняли – а кто же тогда будет создавать материальные ценности? Мой друг сразу после армии попал в вытрезвитель и рассказывал потом нам, зеленым, что ничего страшного там нет. Ты спишь до утра, но если начинаешь куролесить, то тебя могут поколотить либо привязать к кровати ремнями.
Я однажды умудрился попасть в подобное заведение в самом сердце казахской степи – на станции Жана-Арка. Дело было во время гастролей "Дос-Мукасана" (подробнее об этой группе – в приложении "Алма-Ата музыкальная") где-то в конце семидесятых годов. После концертов в Джезказгане мы ехали на концерты в Караганду. Тогда группа была на пике своей славы, и провожали нас грандиозно: банкет, танцы на перроне под духовой оркестр, плачущие "группиз" (или поклонницы, фанатки, еще их называли гастрольными женами, у каждой группы были свои "группиз"), разве что салюта не было.
А когда еле телепавшийся поезд сделал небольшую остановку на той злосчастной станции, то из окна купе я увидел, как менты бьют какого-то тщедушного номада, и так как был подшофе, вылез из вагона защищать бедолагу… на свою голову. Пока я пытался втереть им, что это нехорошо, поезд мой стал медленно отходить от станции. Я побежал обратно, но менты схватили и бросили меня в милицейский "черный воронок" – мол, ты еще тут, "шала-казак" (переводится буквально как "пустой казах", в смысле не настоящий номад, а "асфальтовый", выросший в городе), будешь нам голову морочить. Но через несколько часов, когда из Караганды им стало названивать высокое начальство по поводу "утерянного артиста" и грозить самыми страшными карами, им уже было не до смеха. Наутро, когда я проснулся в камере, то никого там вообще не было. Милиционеры в страхе разбежались, чтобы я не запомнил их поганых рож и фамилий. Потом этот случай я описал в повести под характерным названием "Вмешательство", которая была опубликована в журнале "Простор". Только там мой герой после пробуждения попадает в средние века и натыкается на воинское подразделение воинственных кочевников. Впрочем, так оно и было.
И все же общество с пьянством пыталось бороться не только методом кнута. В городе существовали специальные наркологические диспансеры, где ставили на учет попавших в алкогольную зависимость людей и пытались их лечить. Больного алкоголизмом регистрировали либо принудительно, либо он сдавался сам под напором обстоятельств, то есть по требованию жены, родителей. Потом лет пять человек стоял на учете, и его постоянно контролировали.
Согласно принятой в советское время классификации, существуют три стадии алкоголизма. Первая – это когда человек пьет 2–3 раза в неделю систематически, и при этом у него наблюдается повышенная переносимость к алкоголю. В этой стадии развивается психическое влечение к алкоголю, но еще без вреда для здоровья. А значит, без повода и в ущерб работе и другим обязанностям он еще не пьет. Вторая стадия считается уже хронической. Она характеризуется в первую очередь похмельным синдромом. Человеку нужно выпить, чтобы прийти в норму. Если раньше алкоголь успокаивал, веселил, то теперь бывает трудно заснуть, настроение меняется от хорошего к агрессивному, появляется бред преследования и приступы необоснованной ревности. Значительно повышаются дозы алкоголя. Небольшие перерывы возможны лишь под давлением внешних обстоятельств – предупреждение о разводе, отсутствие денег и т. д.