В свою очередь Толстой написал на Пушкина ответную эпиграмму, узнав о которой поэт собирался представить его "во всем блеске в 4-й главе "Онегина"". В первый же день приезда в Москву из ссылки он поручил своему другу С. А. Соболевскому передать Толстому вызов на дуэль. К счастью, Толстого тогда в Москве не оказалось, а затем приятели помирили их, они вновь стали друзьями и часто встречались. А через три года Федор Иванович, как старый знакомый Гончаровых, был посредником в сватовстве Пушкина к Н. Н. Гончаровой. Тогда же Толстой присутствовал у С. Д. Киселева на чтении Пушкиным "Полтавы". В мае 1836 года Пушкин последний раз посетил Ф. И. Толстого в Москве, перед отъездом графа за границу.
С Федором Ивановичем похоронены: его жена, цыганка Авдотья Максимовна, урожденная Тугаева (1797–1861), дочь Сарра Федоровна (1821–1838) – талантливая поэтесса, которую Пушкин очень ценил, дочь Прасковья (ск. 1887), в замужестве Перфильева. Пушкин знал их всех.
Сергей Львович Толстой в своей книге рассказал о женитьбе графа Федора Ивановича Толстого на цыганке, что по тем временам было неординарным событием. Федор Иванович не был долго женат, но уже много лет содержал цыганку Авдотью Максимовну. Она ему родила не одну уже дочку, но жениться на ней графу мешали сословные предрассудки. Однажды Федор Иванович в "пух и прах" проигрался в карты. Нужно было срочно платить долг, а денег не было. И он загрустил. Эту грусть чутко заметила любящая его женщина, и после уговоров граф рассказал ей о своем проигрыше. "Не кручинься, милый, это дело поправимое", – сказала цыганка и через несколько минут принесла ему груду золотых колец, браслетов и других украшений с ценными камнями. Изумленный граф спросил Авдотью Максимовну, откуда у нее такое богатство. "Так все это многие годы дарили Вы мне, милый граф". Толстой был потрясен такой преданностью и любовью и, невзирая на возражения родственников и пересуды высшего московского общества, женился на своей цыганке. Жили они, по-видимому, счастливо: Авдотья Максимовна родила ему двенадцать детей, но они умирали один за другим в малом возрасте. Толстой решил, что его карает Бог за убитых на дуэлях. Тогда он в свой поминальник вписал всех одиннадцать павших от его руки на дуэлях. Часто поминал их в церкви. Когда умирал его ребенок, он вычеркивал из поминального списка одного убиенного. Но когда умерла одиннадцатая – дочь Сарра, Федор Иванович, вычеркнув последнего, одиннадцатого из поминальника, сказал: "Ну, а ты, цыганенок, будешь жить долго!" И действительно, последняя его дочь Прасковья прожила долгую жизнь.
Друзьями Ф. И. Толстого, кроме А. С. Пушкина, С. А. Соболевского, были многие литераторы, в том числе П. А. Вяземский, Д. В. Давыдов, К. Н. Батюшков и другие. Да и сам Федор Иванович был незаурядным литератором, автором злых эпиграмм и пародий.
С Сергеем Дмитриевичем Киселевым (1793–1851) Пушкин также был в приятельских отношениях. Участник Отечественной войны и заграничных походов, он в 1821 году вышел в отставку полковником, после чего жил в Москве почти безвыездно, находясь в знакомстве со многими выдающимися людьми – литераторами, музыкантами, дипломатами и общественными деятелями. Он брат Павла Дмитриевича и Николая Дмитриевича Киселевых, о них велась речь в главе о Донском монастыре.
В 1828 году С. Д. Киселев познакомил поэта на балу в Благородном собрании с сестрами Ушаковыми. Пушкин стал часто бывать у Ушаковых на Пресне и коротко сблизился с этой семьей. Александр Сергеевич ухаживал за старшей сестрой – Екатериной Николаевной и посвятил ей несколько стихотворений. Младшая сестра – Елизавета Николаевна (1810–1872), была невестой С. Д. Киселева. Ей Пушкин в 1829 году посвятил такие строки:
Вы избалованы природой;
Она пристрастна к вам была,
И наша вечная хвала
Вам кажется докучной одой.
Вы сами знаете давно,
Что вас любить немудрено…
Елизавете Николаевне принадлежал альбом с рисунками Пушкина, в нем были шаржи и на Сергея Дмитриевича. В 1830 году она стала его женой. Пушкин часто писал Сергею Дмитриевичу из Петербурга в Москву: "На днях приехал я в Петербург, о чем и даю тебе знать… Адрес мой у Демута. Что ты? что наши?.. Весь твой Пушкин. 15 ноября 1829".
С 1837 года С. Д. Киселев был московским вице-губернатором. Видимо, поэтому Киселевы были похоронены по 1-му разряду – вблизи церкви, на 14-м участке. На могиле в невысокой кованой ограде – массивная черная гранитная плита. За могилой никто не ухаживает, вероятно, потомков не осталось. Автор этих строк иногда надевает рукавицы и выпалывает на их могиле сорную траву…
На втором 14-м участке Есенинской аллеи, слева во втором ряду, нетрудно заметить за низкой металлической оградой два громоздких диких камня. На большем из них лежат как бы вырубленные из этого же камня три книги с надписями: "Теория поэзии", "История русской словесности" и "История поэзии". А на его стесанной боковой стороне можно прочитать: "Учитель русской словесности, профессор Московского университета, академик С. П. Шевырев. Друзья, товарищи и ученики". На другой стороне камня: "Род. в 1806 г., умер в Париже в 1864 г.". Рядом похоронена жена – Шевырева Софья Борисовна (1809–1871), с которой Пушкин был знаком тоже.
Степан Петрович Шевырев – русский критик, историк литературы и поэт. Принимал участие в организации и издании журнала "Московский вестник", печатал в нем свои стихи, критические и теоретические статьи, рецензии. Был горячим поклонником творчества А. С. Пушкина, с которым они часто и дружески встречались. Пушкин ценил Шевырева и как критика, и как поэта. Его стихотворение "Мысль" (1828) считал "одним из замечательнейших стихотворений текущей словесности":
Падет в наш ум чуть видное зерно
И зреет в нем, питаясь жизни соком;
Но придет час – и вырастет оно
В сознании иль подвиге высоком.
Многие стихотворения Шевырева, такие, например, как "Добры люди, вам спою я…", стали цыганскими песнями. Его поэзию высоко ценили Е. А. Баратынский, П. А. Вяземский и Н. В. Гоголь. В 1835–1836 годах С. П. Шевырев опубликовал капитальные труды "История поэзии" и "Теория поэзии", вызвавшие сочувственный отзыв А. С. Пушкина. Друзьями Шевырева были М. П. Погодин, С. Т. Аксаков, А. С. Хомяков, А. А. Дельвиг и др. Могила Шевыревых находится в забвении, стоявшие некогда на обоих надгробных камнях кресты упали и исчезли…
В самом начале Есенинской аллеи справа бросается в глаза черное каменное надгробие квадратного сечения с надписями на боковых сторонах. На одной из них выбито: "Башилов Александр Александрович (1777–1847), тайный советник" на другой – "Башилов Александр Александрович (1807–1854), сын".
Башилов-отец – сенатор, председатель Строительной комиссии в Москве, знакомый А. С. Пушкина. В библиотеке поэта сохранилась книга Башилова "Изложение об устройстве воксала в Петровском парке в Москве" с дарственной надписью: "Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину от учреждения воксала Сенатора Башилова, 1836. Дек. 3 дня".
В 1830-х годах начальник Дворцового управления в Москве генерал А. А. Башилов распланировал участки от Петровского парка до самой Тверской заставы, в результате чего Петербургское шоссе стало застраиваться дачами и появились Башиловские улицы. В самом Петровском парке, где ныне располагается стадион "Динамо", были устроены театр и "воксал" – зал для концертов и танцев.
Сын сенатора – Башилов Александр Александрович-младший – армейский офицер, поэт. В начале января 1829 года он присутствовал у С. Д. Киселева вместе с Ф. И. Толстым и другими лицами на чтении Пушкиным "Полтавы". В письме от 7 июля 1833 года Башилов напоминает Пушкину о времени, когда тот поощрял его "на поприще словесности" и первым способствовал его поэтическому развитию. Возможно, что они встречались в семье Ушаковых. В альбоме Елизаветы Николаевны Ушаковой есть автографы стихотворений Пушкина и Башилова. В альманахе "Радуга" (1830) Башилов поместил посвященное Пушкину стихотворение "Поэт". В библиотеке А. С. Пушкина сохранилась книга "Поселянка, повесть в стихах. Сочинение А. Башилова" с дарственной надписью.
В прошлом веке в Москве была единая оперная и драматическая труппа. Ее оперная часть выступала на сцене Большого театра, а драматическая – на сцене Малого. У них была общая дирекция, именовавшаяся Дирекцией Московских Императорских театров. С 1825 года инспектором музыки, с 1830 инспектором репертуара этих театров, а с 1848 по 1860 год управляющим Московской конторой Императорских театров был выдающийся театральный деятель и композитор Алексеи Николаевич Верстовский (1799–1862). 35-летний период его работы в московских театрах часто называют "эпохой Верстовского". До него "на театрах" ставились преимущественно иностранные оперы, водевили и драмы, а главными исполнителями были иностранные актеры и певцы. Верстовскому удалось полностью обновить репертуар, проложить дорогу на сцену Большого и Малого театров русскому искусству. Композитор стал одним из основоположников жанра русской оперы-водевиля. Он написал шесть "серьезных" опер ("Аскольдова могила", "Вадим" и др.), а также оперы-водевили, сочинял романсы, баллады и музыку для театральных представлений.
А. Н. Верстовский был хорошо знаком с А. С. Грибоедовым, В. Ф. Одоевским, С. Т. Аксаковым, М. Н. Загоскиным, П. В. Нащокиным, М. П. Погодиным, П. А. Вяземским, С. П. Шевыревым, Ф. И. Толстым и др.
Знакомство с Пушкиным состоялось еще до высылки поэта на юг. В ссылке Пушкин узнал, что Верстовский написал балладу на его стихотворение "Черная шаль". После возвращения поэта они встречались у М. П. Погодина, а в феврале 1831 года композитор присутствовал у Пушкина на "мальчишнике".
Верстовский также сочинил кантату на стихотворение Пушкина "Пир Петра Первого". Вспоминая об этой песне, он в 1860 году писал В. Ф. Одоевскому: "Эту песню я часто игрывал покойному Пушкину, и она приводила его в восторг". При жизни поэта композитор на его тексты написал романсы: "Черная шаль", "Гишпанская песня" ("Ночной зефир"), "Два ворона", "Казак" (из поэмы "Полтава"), "Певец", "Песнь девы" (из поэмы "Руслан и Людмила"), "Цыганская песня" ("Старый муж, грозный муж…") и "Муза". В 1820-х годах эти романсы, в особенности "Черная шаль" и "Ночной зефир", исполнялись в концертах и пользовались большим успехом. Не забыты они и сейчас.
Пушкин особенно любил слушать "Черную шаль" в исполнении жены Верстовского Надежды Васильевны Репиной-Верстовской (1809–1867) – ведущей солистки Большого театра.
Похоронены Верстовские на 2-м участке, у церковной паперти. На их могиле – серая гранитная колонна, пересеченная рустом и увенчанная белой урной.
Слева, в нескольких метрах от Верстовских, покоится поэт и ученый, профессор Московского университета Алексей Федорович Мерзляков (1778–1830). Блестящими импровизациями были его лекции по русской словесности, которые приходили слушать студенты со всех факультетов. Он открывал наугад том сочинений Ломоносова или Державина и начинал вдохновенно, легко и свободно говорить о творчестве пола, приводя слушателей в восторг. Но Мерзляков был не только блестящим лектором, но и поэтом и переводчиком. Наследие Алексея Федоровича представлено оригинальными и переводными стихотворениями, песнями и романсами, критическими статьями и трактатами. На слова Мерзлякова писали музыку композиторы А. Е. Варламов, Д. Н. Кашин и другие. Его песни звучали в концертных залах и дворянских салонах, их распевали московские студенты.
Из песен А. Ф. Мерзлякова, популярных в первой половине позапрошлого века, сохранились в современном репертуаре "Чернобровый, черноглазый молодец удалый!", "А что же ты, голубчик…". Наибольшее распространение приобрела его песня "Среди долины ровныя…". Поэт высоко ценил русское народное творчество. "О, каких сокровищ мы себя лишаем, – говорил он. – Собирая древности чуждые, – не хотим заниматься теми памятниками, которые оставили знаменитые предки наши! В русских песнях мы бы увидели русские нравы и чувство, русскую правду, русскую доблесть!"
Часто на занятиях в университете и в Благородном пансионе при нем, где он также преподавал словесность, Мерзляков читал "Кавказского пленника" А. С. Пушкина, читал и плакал… Алексей Федорович был учителем А. С. Грибоедова, П. А. Вяземского, В. Г. Белинского, Ф. И. Тютчева, М. Ю. Лермонтова. Пушкин познакомился с Мерзляковым во второй половине 1820-х годов. Они встречались у его дяди – Василия Львовича, с которым Мерзляков был в дружеских отношениях, и в московских литературных кругах. Пушкин отрицательно относился к критическим работам Мерзлякова. Но сближала их, вероятно, любовь к народному поэтическому творчеству.
Умер профессор в 1830 году и погребен возле церкви. Многочисленные его ученики – студенты Московского университета на собранные деньги воздвигли любимому учителю литое чугунное надгробие в виде усеченной черной пирамиды, увенчанной урной. На чугунных гранях пирамиды четко выступают литые слова: "Мерзляков Алексей Федорович, профессор красноречия и поэзии, статский советник, умер в 1830 г. на 53 году жизни. Незабвенному учителю русского слова благодарные ученики студенты Московского университета и любители отечественной словесности. Сооружен в 1832 г.".
Более чем за полтора столетия чугунное надгробие "разошлось по швам" и требовало срочной реставрации. В 1992 году заботами Московского Фонда культуры эта реставрация была проведена, и сейчас памятник находится в хорошем состоянии.
В глубине 14-го участка (неподалеку от Башиловых) хорошо просматривается стилизованная трехгранная часовенка с распятием. На одной из ее граней – барельефный портрет усопшего. Это надгробие известному скульптору Александру Васильевичу Логановскому (1812–1855), ученику В. И. Демута-Малиновского. Работал он преимущественно в области монументально-декоративной скульптуры на библейские и русские исторические темы. Он автор горельефа "Избиение младенцев" в одном из порталов Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, статуй и горельефов Храма Христа Спасителя в Москве. Один из них – "Благословение Дмитрия Донского Сергием Радонежским перед Куликовской битвой" – сохранился и вмонтирован в стену Донского монастыря.
А. С. Пушкин познакомился с А. В. Логановским незадолго до своей гибели, на художественной выставке в Петербурге, где скульптор выставил небольшую статую "Парень, играющий в свайку". Под большим впечатлением поэт экспромтом посвятил ей стихотворение:
Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,
Строен, легок и могуч, – тешится быстрой игрой!
Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,
Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.
В своей работе Логановский больше ориентировался на произведения античности, и, по-видимому, в пушкинском четверостишии не случайно упомянут "Дискобол" греческого скульптора Мирона. За эту статую Логановский был удостоен большой золотой медали. Вскоре статую отлили из чугуна и установили в Царском Селе у входа в Александровский дворец.
В 1837 году А. В. Логановский был отправлен пансионером российской Академии Художеств за границу. В Риме скульптор работал над статуей "Мальчик, ловящий мяч" и над группой "Молодой киевлянин". В последние годы жизни он изваял статую поющей Мариам (для Храма Христа Спасителя) – один из лучших женских образов в монументально-декоративной скульптуре XIX века. Друг Логановского скульптор Н. С. Пименов изобразил Александра Васильевича в портретной статуэтке "Сидящий молодой человек с тросточкой".
Часовня-надгробие А. В. Логановскому за многие годы существования пришла в ветхость (особенно распятие Спасителя) и требует срочной реставрации.
На этом же 14-м участке похоронен тайный советник Александр Александрович Арсеньев (1756–1844) – отставной капитан Преображенского полка, и его сын, тоже Александр Александрович (1816–1844). Во время Отечественной войны Александр Александрович-отец был московским уездным предводителем дворянства, затем членом Комиссии строений. По его инициативе и настоянию были разбиты три сада у стен Кремля, а река Неглинная была заключена в трубу. Долгое время Арсеньев жил на Мясницкой улице, в доме 44. В гостях у старого сенатора бывали П. Я. Чаадаев, И. И. Дмитриев и др.
А. С. Пушкин посещал Арсеньевых во второй половине 1820-х – начале 1830-х годов. По воспоминаниям сына Арсеньева Ильи Александровича, Пушкин был коротко знаком с его отцом.
На 11-м участке стоит скромный памятник (черный крест на постаменте) русскому художнику-портретисту Василию Андреевичу Тропинину (1766–1857). С 1821 года (после освобождения от крепостной зависимости) и до конца жизни художник жил в Москве и здесь же в 1827 году создал свой шедевр – портрет великого поэта. Это тип домашнего, неофициального портрета, столь характерного для Тропинина (в отличие от парадного портрета Пушкина кисти О. А. Кипренского).
На портрете Тропинина Пушкин изображен сидящим у стола, как бы спокойно с кем-то беседуя. Лиловато-коричневый халат драпируется широкими, свободными складками; ворот рубашки широко распахнут, синий галстук повязан подчеркнуто небрежно. Белый воротничок рубашки высветляет подбородок и обнаженную шею поэта. Чувствуется, что художник старался более непосредственно передать натуру. Облик поэта дан непринужденно и воспринимается как свидетельство внутренней и духовной свободы портретируемого.
"Сходство портрета с подлинником поразительно", – отмечал в 1827 году Н. А. Полевой. "Портрет Тропинину заказал сам Пушкин тайком и поднес мне его в виде сюрприза с разными фарсами", – вспоминал близкий друг Пушкина С. А. Соболевский. Однако портрет был украден у друзей Соболевского, у которых тот, уезжая за границу, оставил его на хранение. Только в начале 50-х годов тропининский портрет неожиданно появился в антикварной лавке и был куплен князем М. С. Оболенским.
Князь показал портрет Тропинину. "И тут-то я в первый раз увидел собственной моей кисти портрет Пушкина после пропажи, – рассказывал художник скульптору Н. А. Рамазанову, – и увидел его не без сильного волнения в разных отношениях: он напомнил мне часы, которые я провел глаз на глаз с великим нашим поэтом, напомнил мне мое молодое время, а между тем я чуть не плакал, видя, как он растрескался и как пострадал, вероятно, валяясь где-нибудь в сыром чулане или сарае. Князь Оболенский просил меня подновить его, но я не согласился на это, говоря, что не смею трогать черты, наложенные с натуры и притом молодою рукою, а если-де вам угодно, его вычищу, и вычистил". Этот портрет, приобретенный в 1909 году Третьяковской галереей у потомков князя Оболенского, экспонируется ныне в Музее А. С. Пушкина (г. Пушкин, бывшее Царское Село). Любил В. А. Тропинин изображать типические образы из народа; упомянем только о портрете сына художника Арсения, картинах "Пряха", "Кружевница", "Украинец с палкой" и др. Василия Андреевича Тропинина по праву можно считать одним из основателей московской школы живописи.
По всей вероятности, у художника потомков не осталось, и за могилой его никто не ухаживает.