Однако это еще не все, кадровый голод в грамотных специалистах был следствием еще и того, что, начиная с 1923 года, троцкисты организовали массовое исключение студентов "по социальному происхождению". Исключали, даже с последних курсов, если студент был непролетарского происхождения. Дети не только дворян и помещиков, но и офицеров, чиновников царского времени, священников, диаконов и даже дьячков – все исключались без права поступления в какие-либо другое учебное заведение.
Подготовленных для учебы в средних и высших учебных заведениях среди рабочих и беднейших крестьян не было, почти все они были безграмотными. В эти годы неограниченный доступ к образованию имели только евреи, несмотря на свое происхождение, как представители так называемой угнетенной нации.
Таким образом, у евреев к середине тридцатых годов сложились все условия для занятия командных высот в экономической, политической и культурной жизни государства, чем они и воспользовались.
Вот почему потерять союзника в лице советских евреев для И. В. Сталина было бы недопустимым легкомыслием. Поэтому антисемитизм, как и любой другой национализм, подрывающий единство и мощь государства, он беспощадно подавлял. Вот почему обвинять И. В. Сталина в антисемитизме могут только неисправимые сионисты, для которых разжигание антисемитизма – первейшее и самое необходимое условие их существования. Все, опять-таки, совпадает с выводами Спинозы.
Вместе с тем ситуация в России, хотя она называлась Советским Союзом, когда командные высоты страны в политике, экономике, науке и культуре были заняты в значительной степени евреями, была ненормальной; более того, опасной.
И. В. Сталин готовил страну к смертельной схватке с Западом. Тогда было уже очевидно, что победить врага в будущей войне можно будет только беспримерным самопожертвованием всего народа. При этом исход такой схватки в решающей степени зависел от отношения русского народа к войне. Тогда И. В. Сталина не мог не беспокоить вопрос: будут ли русские класть свои жизни на алтарь отечества, где, из приведенной выше частушки, "уси жыды начальникы"?
Эту "ахиллесову пяту" И. В. Сталина прекрасно видел и максимально использовал при каждом удобном случае Гитлер, подчеркивая, что он положит "конец еврейского господства в России".
Кроме того, в стране находились миллионы людей, попавшие под каток коллективизации, которые от И. В. Сталина и от советской власти, мягко говоря, были не в восторге.
Таким образом, от ответа на вопрос, как поведет себя русский народ в будущей войне, зависела жизнь или смерть нашего государства и, кстати, в равной степени, – жизнь и смерть не только советских евреев, но и мирового еврейства.
Понимая это, И. В. Сталин коренным образом меняет отношение большевиков к русскому народу и патриотизму, в том числе отменяя всякие ограничения приема русских в учебные заведения.
Учитывая надвигающуюся угрозу фашизма, эти изменения в стране в абсолютном большинстве с пониманием встретило и поддержало советское и международное еврейство. Чтобы хоть как-то разрешить данную проблему, многие советские евреи меняли свои фамилии на русские.
Однако вернемся к борьбе И. В. Сталина против троцкизма. Рассказ о борьбе Л. Троцкого против России был бы неполным, если не остановиться более подробно на заговоре военных во главе с М. Тухачевским. На эту "невинную жертву сталинизма" "бес мировой революции" возлагал большие личные надежды – снова поруководить нашей страной. Для этого, разумеется, нужно было убить вождя нашего государства. Убрать И. В. Сталина троцкисты пытались неоднократно. Например, об этом свидетельствует стенограмма XIV съезда ВКП(б) (18–31 декабря 1925 г.), на котором Л. Б. Каменев заявил: "…Я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского центра".
Стало быть, по убеждению Л. Каменева, пора его, как минимум, снять с должности, со всеми вытекающими отсюда в те годы последствиями. Однако это выступление не получило поддержки со стороны делегатов съезда, что вынудило троцкистов уйти в подполье.
В отечественной и зарубежной печати с 60-х годов появляются множество публикаций о попытке сместить И. В. Сталина с поста Генсека на XVII съезде ВКП(б) (26 января – 10 февраля 1934 г.), где якобы под воздействием троцкистов на выборах ЦК 292 делегата не голосовали за Сталина. Вместе с тем и тогда троцкисты не смогли повлиять на итоги съезда, поскольку "за" И. В. Сталина было подано 1056 голосов.
Однако не только сам ход съезда выявил скрытых врагов государства и заставил И. В. Сталина нанести еще один решительный удар по сторонникам Л. Троцкого.
Вечером 1 декабря стало известно, что в Смольном у своего кабинета неким Николаевым был убит член ПБ, секретарь ЦК ВКП(б) С. М. Киров, который был не только ближайшим соратником, но и личным другом И. В. Сталина.
Как выяснилось, убийца Кирова Николаев Леонид Васильевич, член ВКП(б) с 1924 г., рождения 1904 г., работал длительное время в комсомоле, затем в 1932–1933 гг. – инспектором областной РКИ, с сентября 1933 г. по апрель 1934-го – разъездным инструктором областного Истпарта, откуда уволен и где был исключен из партии за отказ подчиниться решению о мобилизации "на транспорт", для работы в одном из политотделов какой-либо железной дороги. По апелляции 17 мая восстановлен Смольнинским райкомом ВКП(б) в партии, но со строгим выговором, занесенным в учетную карточку.
Мысль об убийстве Кирова у Николаева, по его утверждению, якобы возникла в начале ноября 1934 г. "…Причина одна – оторванность от партии, от которой меня оттолкнули (исключение 8 месяцев назад)… Цель – стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8-10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливого отношения к живому человеку. Эта историческая миссия мною выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева… План совершения покушения – никто мне не помогал в его составлении… Я рассматривал покушение как политический акт. Чтобы партия обратила внимание на бездумно бюрократическое отношение к живому человеку… Я сделал это под влиянием психического расстройства…"
Как было совершено это убийство, из показаний Николаева: "…По истечении часа вновь зашел в Смольный, вошел в уборную. Выйдя оттуда, увидел Кирова, направлявшегося в свой кабинет. Это было на третьем этаже здания, было примерно 4 часа 30 минут вечера…" "Выйдя из уборной, я увидел, что навстречу мне, по правой стороне коридора, идет С. М. Киров на расстоянии от меня 15–20 шагов. Я остановился и отвернулся к нему задом, так что когда он прошел мимо меня, я смотрел ему вслед в спину. Пропустив Кирова от себя шагов на 10–15, я заметил, что на большом расстоянии от нас никого нет. Тогда я пошел за Кировым вслед, постепенно нагоняя его. Когда Киров завернул за угол налево к своему кабинету, расположение которого мне было хорошо известно, вся половина коридора была пуста – я побежал шагов за пять, вынув наган на бегу из кармана, навел дуло на голову Кирова и сделал один выстрел в затылок. Киров мгновенно упал лицом вниз.
Я повернул назад, чтобы предотвратить нападение на себя сзади, взвел курок и сделал выстрел, имея намерение попасть себе в висок. В момент взвода курка из кабинета напротив вышел человек в форме ГПУ, и я поторопился выстрелить в себя. Я почувствовал удар в голову и свалился…"
Начальник УНКВД Медведь на допросах Николаева 1 и 2 декабря, а 3 декабря сменивший его замнаркома НКВД Агранов упорно придерживались иной версии. Настойчиво добивались от Николаева признания, что он убил Кирова только по личным мотивам, благо биография убийцы, обнаруженные у него письма и дневники давали тому предостаточно оснований. Однако такая версия была бы слишком примитивной.
Убийство объявили делом "врагов рабочего класса, советской власти, белогвардейцев". Даже 6 декабря, выступая на похоронах Кирова в Москве, Молотов заявил: в его смерти повинны некие абстрактные "враги рабочего класса, его белогвардейские подонки, его агенты из-за границы. Затем выдвигались другие версии. Наконец, 18 декабря Николаев признал: "Да, я принадлежал к зиновьевско-троцкистской контрреволюционной организации".
Судебный процесс по делу Николаева, чья вина была бесспорна, оказался на редкость непродолжительным. Он начался 28 декабря в 14 час, 20 мин., а завершился в 5 час. 45 мин. 29 декабря. Выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР "за организацию и осуществление убийства тов. Кирова" приговорила Николаева к расстрелу. Кроме непосредственного убийцы к этой же мере наказания были приговорены его бывшие товарищи по комсомольской работе: Н. С. Антонова, В. И. Звездова, И. Г. Юскина, Г. В. Соколова, И. И. Котолынова, Н. Н. Шатского, А. И. Толмазова, И. П. Мясникова, Л. О. Ханика, B. C. Левина, Л. И. Сосицкого, В. В. Румянцева, С. О. Мандельштама.
Организация и ход суда создавали впечатление, что НКВД стремился не столько выявить истинных заказчиков данного преступления, сколько их спрятать, поэтому усиленно уничтожал свидетелей этого убийства.
Вместе с тем после убийства Кирова И. В. Сталину окончательно стало ясно, что троцкисты не остановятся ни перед чем для завоевания власти, что ему объявлена война не на жизнь, а на смерть. И он условия этой войны принял.
Уже в ближайшие годы из 1966 делегатов XVII съезда ВКП(б) с решающим и совещательным голосом были уничтожены 1108 человек, а из 139 членов и кандидатов в члены Центрального Комитета партии, избранных на съезде, 108 человек были репрессированы, из них расстреляны 98.
Таким образом, после XIV съезда ВКП(б) Л. Троцкому окончательно стало ясно, что на партию рассчитывать больше нечего: без своих сторонников в Красной Армии государственный переворот в Советском Союзе не совершить. До этого съезда "бес мировой революции" надеялся решить проблему взятия власти мирным путем, без привлечения своих "птенцов", хотя возможности их участия в этом деле он никогда не исключал и заблаговременно готовил для этого кадры.
В том числе среди них был В. А. Антонов-Овсеенко. Этот известный большевик вместе с Троцким возглавлял, по сути, Красную армию, находясь на должности начальника Политуправления РККА с августа 1922 по январь 1924 г. И. В. Сталин не мог не помнить письмо, написанное и направленное в ЦК и ЦКК Антоновым-Овсеенко 27 декабря 1923 г. в защиту Троцкого. Это уже тогда была прямая угроза И. В. Сталину.
В частности, в нем говорилось:
"…Партию и всю страну вместо серьезного разбора серьезных вопросов кормят личными нападками, заподозреваниями, желчной клеветой, и этот метод возводят в систему, как будто в сем и состоит широко возвещенный новый курс. Ясно, к чему это ведет. К глубочайшей деморализации и партии, и армии, и рабочих масс и к подрыву влияния нашей партии в Коминтерне, к ослаблению твердости и выдержанности линии Коминтерна… Знаю, что этот мой предостерегающий голос на тех, кто застыл в сознании своей непогрешимости историей отобранных вождей, не произведет ни малейшего впечатления. Но знайте – этот голос симптоматичен. Он выражает возмущение тех, кто всей своей жизнью доказал свою беззаветную преданность интересам партии, в целом интересам коммунистической революции… и их голос когда-либо призовет к порядку зазнавшихся "вождей", так, что они его услышат, даже несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту".
Под зазнавшимся "вождем" троцкист Антонов-Овсеенко однозначно понимал И. В. Сталина, поэтому данное письмо сохраняло необычайную злободневность даже тринадцать с половиной лет спустя.
Будучи в ссылке в Алма-Ате, в одном из своих посланий от 21 октября 1928 года, своим соратникам Троцкий писал: "В СССР может сложиться военный заговор, и армия может положить конец большевистскому режиму". Естественно, что под большевистским режимом понимался, опять-таки, И. В. Сталин.
После изгнания из нашей страны Лейба Давидович был не только теоретиком, сочиняющим статьи в различные издания, но продолжал оставаться весьма деятельным врагом России, систематически направляя указания и рекомендации оппозиционным силам в нашей стране, перешедшим в тридцатых годах в подполье, а по существу, руководя ими.
Итак, в 1934 году Троцкий дал директиву военным о разработке плана свержения и убийства И. Сталина. Исполнителей своего преступного плана Троцкому искать долго не пришлось: первый кандидат – Тухачевский Михаил Николаевич. Склонный к авантюризму, тщеславный Тухачевский во многом был обязан лично Л. Троцкому, который обеспечил в недалеком прошлом невероятный взлет своего любимца: от подпоручика до генерала армии (по-современному). И это всего за четыре месяца. Уже летом 1918 года 25-летний Тухачевский командовал Восточным фронтом. В этой связи уместно напомнить, что великий А. В. Суворов в 32 года был только лишь скромным подполковником, командиром полка.
Кроме того, именно благодаря Троцкому Тухачевский вышел сухим из воды после похода на Варшаву в 1920 году, где под его "гениальным" руководством были загублены почти все войска Западного фронта.
Как уже было выше указано, только в плен полякам тогда попали 165 тысяч красноармейцев, более половины из которых были зверски замучены в польских концлагерях. Поляки до сих пор без веских оснований пытаются приписать нашей стране так называемое "Катынское дело", постоянно требуя от России извинений и компенсаций за 10 тысяч расстрелянных там польских офицеров. Извиниться же за действительно загубленные польскими панами жизни почти 100 тысяч красноармейцев у них нет ни времени, ни желания. А за уничтоженных в Катыни поляков пусть извиняются немцы, которые и совершили это преступление.
Под давлением бывшего начальника "красный Наполеон", Тухачевский, не устоял перед соблазном отличиться по-крупному. Хотя, казалось, поднимать руку на Советскую власть и на И. В. Сталина у него не было никаких причин. Все, что только можно, он от них получил: кандидат в члены Центрального Комитета партии; в ноябре 1935 года, с введением в нашей стране персональных воинских званий, ему было присвоено высшее звание – Маршал Советского Союза; с 1934 года заместитель, а с 1936 года первый заместитель Наркома обороны СССР, одновременно начальник управления боевой подготовки РККА. 21 февраля 1933 года Тухачевский награжден высшей наградой Родины – орденом Ленина.
Однако Тухачевскому казалось, что он достоин большего, и он вошел в команду своего бывшего патрона, который, опираясь на собственный опыт октября 1917 года, не без основания считал, что военное поражение Сталина в будущей войне будет самой подходящей ситуацией для организации очередного государственного переворота и захвата власти в России.
В ситуации, когда наша страна, напрягая последние силы, готовилась к смертельной схватке с сильнейшем врагом – гитлеровской Германией, новые "пораженцы", особенно среди военных, представляли особую опасность для государства.
Сигналы о готовящемся заговоре военных И. В. Сталин получал из различных источников давно и неоднократно. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало досье на Тухачевского, которое сотрудники НКВД получили 8 мая 1937 года от президента Чехословакии Эдуарда Бенеша. Эти документы были выкрадены во время пожара в здании Абвера, их фотокопия оказалась в Чехословакии. Данное досье, наряду с другими документами, содержало лично Тухачевским написанное и подписанное письмо к немецким единомышленникам-военачальникам о необходимости избавить страну от гражданских руководителей и захватить власть в свои руки. За эти бумаги НКВД заплатил чехам три миллиона рублей.
10 мая 1937 года арестованный бывший начальник управления штаба РККА комбриг Медведев М. Е. сообщил на допросе о существовании "военной контрреволюционной организации". По его словам, руководителями заговора являются М. Н. Тухачевский (возможный кандидат в диктаторы), И. Э. Якир, В. К. Путна, В. М. Примаков, А. И. Корк. Несколько ранее на Тухачевского дали показания арестованные бывший заместитель начальника Особого отдела НКВД СССР Гай, бывший заместитель наркома внутренних дел СССР Прокофьев и арестованный заместитель начальника отдела НКВД Волович.
11 мая Тухачевский был снят с поста заместителя наркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом, с приказом немедленно прибыть к новому месту службы. Конечно, это могла быть колоссальная фальсификация, чтобы подвести под удар крупнейших военачальников Красной Армии, поэтому Сталин тянул с их арестом.
Зная цену показаний, полученных Ежовым, И. В. Сталин тщательно проверял достоверность полученной информации. 13 мая И. В. Сталин лично принял маршала Тухачевского в Кремле. О содержании их разговора материалы в архивах не сохранились.
До 22 мая 1937 года шла еще она проверка материалов досье, полученного от Бенеша, и только после этого из Кремля последовало указание об аресте Тухачевского. В этот же день Тухачевского арестовали.
Впервые он был допрошен 25 мая. Тухачевского допрашивали начальник 5-го отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР комиссар госбезопасности 2-го ранга Израиль Моисеевич Леплевский и его помощник Зиновий Маркович Ушаков (Ушимирский). Именно их подписи стоят под протоколами допросов Тухачевского.
Информация о заговоре военных была заслушана на заседании Политбюро 24 мая 1937 года.
После очных ставок с Примаковым, Путной и Фельдманом, которые обвинили его как руководителя заговора, Тухачевскому стало ясно, что он по своей собственной глупости залетел с Троцким, как кур в ощип. Тухачевский 26 мая заявил о признании наличия антисоветского заговора и о том, что он был во главе его, обязуясь при этом самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа.
В этот же день, 26 мая, без физического принуждения, ровным, спокойным почерком, с соблюдением всех правил орфографии и синтаксиса, Тухачевский начал давать самые подробные письменные показания, собственноручно изложив сведения о заговоре троцкистов на 143 страницах.
29 мая Тухачевского допрашивал лично нарком Николай Иванович Ежов. Маршал Советского Союза признавался, что он еще в 1928 году был втянут Енукидзе в правую организацию; что с немцами была установлена шпионская связь с 1925 года, когда он ездил в Германию на ученья и маневры. Тухачевский подтвердил свои связи по заговору с Фельдманом, Каменевым, Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым, Ягодой, Осепяном…
Дело о "антисоветской троцкистской военной организации" рассматривалось на закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР, которое возглавлял Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР армвоенюрист В. В. Ульрих. В составе членов присутствия были: начальник Воздушных сил РККА командарм 2-го ранга Я. И. Алкснис, маршалы Советского Союза С. М. Буденный и В. К. Блюхер, начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников, трое командующих войсками округов – командарм 1-го ранга И. П. Белов (Белорусский ВО), командармы 2-го ранга П. Е. Дыбенко (Ленинградский ВО) и Н. Д. Каширин (Северо-Кавказский ВО), командир 6-го кавалерийского казачьего корпуса комдив Е. И. Горячев.
Весь процесс по делу стенографировался.
Суд обвинил Тухачевского, Уборевича, Якира, Примакова, Корка, Эйдемана, Путну и Фельдмана в нарушении воинского долга, измене РККА и измене Родине.