Восток, по мнению Конана, обеспечивал куда больше простора для дальних морских экспедиций. Отправившись из иранистанских портов, можно было приплыть в Вендию, где было великое множество богатых княжеств и государств; обогнув же Вендийский полуостров, мореходы попадали в благословенную Уттару, в загадочную Камбую, в Лемурийское море и, наконец, в великий Восточный океан, омывавший берега Кхитая и тысячи островов, непрерывной цепью тянувшихся вдоль побережья. Путь этот десятикратно превышал расстояние от Кордавы до границ черного Куша, но, если не считать бурь, ветров и морских чудищ, казался безопаснее, ибо опасаться приходилось лишь кхитайских пиратов.
Мерно раскачиваясь в седле, Конан размышлял об экспедиции на юг, о мощном флоте, которому удалось бы обогнуть Черные Земли, а затем подняться к Зембабве и Иранистану, выйти к Вендии. Поистине, это было бы великим деянием! Если граф Троцеро устрашит Аргос и Зингару силой оружия, если удастся связать их, вместе с Шемом, союзными договорами, то сей морской поход станет не пустыми мечтами, а реальностью. Но раньше надо сокрушить стигийскую мощь, уничтожить Черный Круг и проклятых колдунов… Колдунов, уже, быть может, завладевших Сердцем Аримана!
Вспомнив о талисмане, король опять помрачнел, но вскоре брови его разгладились, а взор преисполнился надежды: у низкого речного берега, слева от дороги, зазеленел огороженный высокой белой стеной сад, а над ним поднялись черепичные кровли жилых строений и соломенные - сараев. В стене, как и описывал шемитский посол, были врата, полускрытые жасминовыми кустами; их створки, собранные из крашенных охрой досок, были приоткрыты. Конан свернул с дороги, въехал внутрь и спрыгнул с седла.
Узкая аллея, тоже заросшая жасмином и шиповником, тянулась к дому - одноэтажному, но весьма просторному, с голубятней над крышей, где ворковали посыльные голкби, с широченной верандой, устланной коврами, и темной аркой входа. Кроме дорожки и части веранды, находившихся прямо перед ним, Конан не видел ничего; густые кусты скрывали двор и сад, так что гость мог полагаться лишь на обоняние и слух, но не на глаза. Однако нос и уши могли сообщить немногое; пахло здесь зеленью, цветами и аппетитными ароматами, доносившимися, видимо, с кухни, а других звуков, кроме плеска воды, король не различил.
Не услышал он и поступи кушита, проскользнувшего сквозь зеленую стену зарослей подобно тени. Огромный и черный, с лоснящимся лицом, с ятаганом и небольшим щитом в могучих руках, он заступил Конану путь и уставился на незваного гостя темными подозрительными глазами. Три вздоха они молча взирали один на другого, потом Конан сказал:
– Ну, нагляделся, парень? Теперь прими коня и веди к хозяину. Да поживее!
– Хозяина не беспокоить. Хозяина кушать и чесать пятки. Твоя приходить, когда солнце стоять вот так! - Не выпуская ятагана и щита, кушит отмерил руками пару локтей.
– Моя приходить, когда хотеть! - рявкнул король и мощным ударом сбил охранника на колени. Кривой меч полетел в одну сторону, щит - в другую, а сам чернокожий страж от неожиданности закатил глаза и уперся в землю огромными кулаками.
– О! - гулким басом произнес он. - Твоя сразу драться! Значит, твоя большой человек! Очень большой! Хочешь видеть хозяина? Ну, пойдем! Хозяина звать мой, Салем, звать Хабиб, звать Тульпа, и велеть вешать тебя над лужей с крокодилом. Крокодил кусать - и ты уже не такой большой человек! Покороче! - Кушит оглушительно расхохотался, подобрал свое оружие и раздвинул кусты.
За ними открылась дорожка, и Конан решительно двинулся по ней, не оглядываясь на своего проводника. Кусты расступились; теперь перед ним была просторная площадка с двумя бассейнами, усыпанная песком и примыкавшая к веранде. В дальнем ее конце на четырех столбах высилась железная клетка, и еще одно такое же сооружение торчало над большим из бассейнов; в меньшем, по грудь в воде, сидел чернобородый смуглый мужчина лет пятидесяти, нагой, если не считать полотняной повязки вокруг бедер. Бассейн был овальным, длиной в пятнадцать локтей и шириной в десять, но чудилось, что чернобородый занимает его полностью - так он был огромен, толст и велик. Живот, подобный армейскому котлу на двадцать воинов, подпирал могучую грудь; плечи казались двумя подушками, заплывшие жиром руки и бедра не уступали величиной конечностям вендийского носорога, а шею, толстую, как древесный пень, вряд ли сумел бы перерубить даже мастер Хрис. Во всяком случае, не с одного удара!
Голова вполне подходила к этим гигантским телесам. Кроме бороды и темной курчавой гривы, лицо сидевшего в бассейне украшал огромный нос, отвислый и сизый; щеки, достававшие до плеч; широкий рот с пухлыми шемитскими губами и глаза с тяжелыми приспущенными веками, что придавали ему сонное выражение. Но маленькие черные зрачки поблескивали пронзительно и остро, а лоб был высоким, выпуклым, с двумя шишками у висков, напоминавшими непрорезавшиеся рога.
Обозревая это чудо, Конан не сразу заметил, что великана-шемита окружает множество слуг, едва ли не дюжина. Две хорошенькие нагие девушки, сидя в бассейне, чесали ему пятки; еще две разминали плечи и шею, а светловолосый парень с хитрыми глазами, по виду - чистокровный аквилонец, держал перед хозяином поднос. Еще шесть или семь служителей, смуглых и светлокожих, с блюдами и кувшинами в руках, выстроились в ряд; и того, что находилось на этих блюдах и в этих кувшинах, хватило бы на прокорм троице аквилонских рыцарей и всем их голодным оруженосцам. Гигант, не обращая внимания на суетившихся вокруг девушек, мерно двигал челюстями, перемалывая дымившихся на подносе цыплят; один из слуг, находившийся ближе прочих, держал наготове чашу размером с бычий череп.
Внезапно великан прекратил жевать и во все глаза уставился на Конана. Рот его приоткрылся.
– Хрр… Урр… Рост - шесть локтей, две ладони и два пальца, вес - четыре барана, волосы - черные, глаза - синие, нос - прямой, средний, лоб - низкий, широкий, уши - приплюснутые, вид - властный… Хрр… Еще - шрамы да рубцы… - Хозяин обратил строгий взгляд на чернокожего охранника: - Ты был вежлив с этим гостем, Салем, сын мой? Ты преклонил свою глупую голову? Ты встал перед ним на колени?
– Моя встать, - сказал кушит. - Встать, когда он ударить мой в брюхо.
– Встань еще раз, - велел гигант. - И вы все тоже, дети мои!
Он взмахнул рукой, и слуги повалились на колени, не исключая и девушек, задравших кверху хорошенькие личики; вода доходила им до подбородков. Хитроглазый парень поставил поднос на голову, а остальные протянули кувшины и блюда гостю, будто предлагая ему отведать угощения.
– Хорошие у тебя рабы, - усмехнулся Конан, - послушные!
– Рабов не держу, владыка. Разве можно доверять рабам? Все мои люди свободны и служат у меня по доброй воле и за приличные деньги… - Он мигнул парню, державшему огромный кубок. - Подушку для повелителя, Хартар! Помягче! И чашу с вином!
– Я не люблю мягких подушек, - скрестив ноги, Конан присел на край бассейна. - Откуда ты меня знаешь, Сирам? Ты меня видел?
– Чтоб узнать человека, не обязательно его видеть. Вот Альяс, - шемит ткнул пальцем в хитроглазого, - вот Хартар, Хабиб, Тульпа и другие… Они - мои глаза и уши! А сам я никуда не езжу и не хожу, ибо слишком толст и неповоротлив. Прости, господин, что не могу приветствовать тебя как подобает… Но если я опущусь перед тобой на колени, то даже благой Мардук меня не подымет.
Конан милостиво кивнул, чувствуя, начинает испытывать симпатию к этому толстяку.
– Сиди, где сидишь! И можешь есть! Человек твоего роста и веса должен подкреплять почаще.
– Семь - священное число, а потому я вкушаю пищу семь раз на дню, - произнес Сирам, протягивая огромную лапищу к блюду. - Это первая трапеза, и приготовлены для нее молодые каплуны по-асгалунски, фаршированные орехами голуби, бок косули под чесночным соусом, лепешки из белой муки и нежная рыба, доставленная живьем с вилайетских берегов… Не желаешь ли отведать, повелитель? Мои повара не уступят твоим!
– Я сыт. Но от вина не откажусь.
Расторопный Хартар уже протягивал ему кубок. Эта хрустальная чаша, сотворенная из света звезд и дыхания луноликой Иштар, была поистине достойна короля. Вино тоже оказалось отличным - охлажденный золотистый напиток из лучших офирских сортов. Конан единым махом опрокинул его в глотку.
– Неплохо, Сирам! Вижу, ты не бедствуешь.
– Грр… - Шемит прожевал цыпленка и принялся за жаркое из косули. - Я помогаю людям, владыка, а люди помогают мне. Немного… Мои потребности так скромны! Хорошая еда, хорошее питье, несколько верных слуг, охраняющих мой покой… Вот и все!
Блюдо с жарким он опустошил со сказочкой скоростью и теперь поедал голубей, оборачивая каждую птицу в сдобную лепешку и заглатывая ее в два приема. Челюсти его работали как мельничные жернова, огромное брюхо колыхалось под водой. Хартар снова наполнил офирским кубок короля.
– Если ты поможешь мне, - сказал Конан, - то и я помогу тебе. Хватит на еду и питье до конца дней твоих.
– А покой, повелитель? Будет ли мне покой? Я, знаешь ли, скромен и предпочитаю не вмешиваться в дела государей… Слишком они опасны для маленького человека.
– Кром! Ты человек не маленький, а умный и сноровистый - так сказал о тебе Хашами Хат.
– А, этот худышка? Воистину, шемит шемита видит издалека… - Сирам доел голубей и теперь обгладывал рыбу, вилайетского осетра в два локтя длиной, возлежавшего на серебряном блюде. Блюдо держал перед ним светловолосый Альяс, заботливо следивший, чтоб хозяин не подавился рыбьими костями.
Наконец Сирам довольно рыгнул, полузакрыл глаза и со вздохом откинулся на стенку бассейна.
– Верно сказано: лучше идти, чем бежать, лучше сидеть, чем идти, лучше лежать, чем сидеть, - сообщил он. - Покой, государь, я ценю больше денег. Когда я был молод и не так толст, пришлось мне постранствовать по разным землям, где знали меня под разными именами - Сирам или Авортиан, Чандра или Паландарус. Всякие земли встречались, богатые и бедные, но покоя не было нигде… нигде, кроме твоей благословенной державы, в которой я живу пять последних лет. Здесь нет самовластья городов, что вечно грызутся друг с другом, здесь нет стигийцев и койфитов, совершающих набеги, здесь покой и порядок. Вдобавок здесь прохладней, чем в Шеме, что для человека моей комплекции немаловажно.
Конан отпил из хрустального кубка.
– Покой державы хранят мой меч, мои воины и Сердце Аримана. Слышал о нем?
– Слышал, - маленькие глазки шемита сверкнули. - Меч, я вижу, при тебе, государь, воинов твоих не украдешь, значит… - Веки его опустились, огромная голова упала на грудь, из горла вырвалось сипенье. - Хрр… хрр… Значит, ты намекаешь на божественный талисман, а? С ним что-то случилось? Печально, печально… Придется старому Сираму опять поработать… придется, хоть он и не любит влезать в дела сильных мира сего… Воистину сказано: гость в дом, тревоги в дом!
– Я тебе не гость, - буркнул Конан, допивая офирское, - я твой король, раз живешь ты в прохладной Аквилонии, а не в жарком Шеме. Так что повинуйся моей воле и сыщи утерянное. Понял, о чем речь?
– Я не из тех людей, коим надо повторять дважды, - произнес Сирам Авортиан Чандра Паландарус и повернулся к слугам. - Ну, дети мои, я сыт, доволен и освежился после ночи. Поднимайте!
На это стоило посмотреть: четыре служителя, спустившись в бассейн, подпирали хозяина снизу, еще четверо, и в их числе чернокожий Салем, тянули его наверх. Действовали они с завидной сноровкой, и вскоре шемит был извлечен из воды. Две полуголые девушки обтерли его огромную тушу мягким полотном, третья красотка причесала бороду и волосы, а четвертая набросила на плечи серую хламиду. Сирам походил в ней на округлый гранитный валун, у подножия коего суетятся юркие ящерки. Даже Салем, ростом едва ли уступавший Конану, доставал шемиту лишь до плеча.
Подпираемый слугами, хозяин взошел на веранду и опустился на подушки. Пол под ними жалобно скрипнул.
– Ни одно кресло меня не держит, - пожаловался он. - Боюсь провалиться прямо к Нергалу!
– Упав на Нергала, ты сломаешь ему шею, - сказал Конан.
– Нет, владыка. Если уж я отправлюсь на Серые Равнины, то стану легким, как тень, и буду избавлен от страданий, причиняемых грузом плоти.
– Зато, сделавшись тенью, ты не сможешь есть и пить.
– Это так. Вот почему, когда я думаю о смерти, у меня разыгрывается аппетит. - Сирам с унылым видом забрал в кулак свой огромный нос, посматривая, как толкутся у бассейна слуги, прибиравшие остатки трапезы. - Ладно, когда солнце поднимется на локоть, можно будет перекусить… А сейчас, владыка, назови мне несколько имен. Тех, кого ты подозреваешь.
– Лайональ, посол Кофа. Его поймали вчера в моей сокровищнице.
– Пять локтей и ладонь. Волос светлый, глаза мутные, нос острый, похож на крысу. Глуп и жаден!
– Ты его видел?
– Я же сказал, повелитель, что никуда не езжу и не хожу. Его видел Альяс, и этого довольно. Ну, чьи имена ты еще назовешь?
Конан поглядел на усыпанную песком площадку с бассейнами и зеленую стену кустарника за ней. В большем бассейне - в том, над которым торчала клетка, - что-то плескалось, но солнце отсвечивало на воде и слепило королю глаза.
– Алонзель, аргосец, - сказал он.
– Пять локтей три ладони, волос темный, глаза черные, черты благородные, щеголеват и трусоват… - откликнулся шемит. - Дальше!
Так они добрались до Минь Сао, и тут Сирам, ухватившись за свой огромный нос, призадумался, а потом сообщил, что о кхитайце ему известно немногое. Можно сказать, почти ничего! Загадочный человек! Таинственный, осторожный… В городе появляется редко, и слуги Сирама его не видели.
В бассейне снова плеснула вода, и Конан приподнялся, пытаясь разглядеть его обитателя. Шемит небрежно повел рукой.
– Это Иракус. Беспокоится, хочет есть. Сейчас его покормят.
– Иракус?
– Да, мой повелитель. Крокодил, доставленный мне с берегов Стикса четыре года назад. Был тогда совсем крошкой, а теперь… - Глаза Сирама многозначительно закатились.
Король с удивлением приподнял бровь.
– К чему тебе стигийский крокодил, приятель? Хочешь откормить его и сделать жаркое?
– Недурная мысль! Слышал я, что в Пунте и Кешане запекают крокодилов целиком в глине… - Сирам облизнулся. - Но Иракусу такая судьба не грозит, ибо он мне весьма полезен. Видишь ли, государь, даже то, что известно, не всегда доказуемо, а я во всяком деле стремлюсь найти надежные доказательства. Есть много способов их получить - скажем, сиденье Нергала с гвоздями, огненное ложе Сета, сапоги Ашторет или ванна со жгучим бальзамом благостного Мардука… Но боль - не лучший способ разговорить злоумышленника; страх и ожидание боли действуют сильней. Поверь, немногие способны скрыть истину, когда у пяток их щелкают челюсти Иракуса… Или когда сидят в клетке над бассейном, а Салем начинает его кормить.
Ну и умелец! - промелькнуло у Конана в голове. Пожалуй, этот шемит со своими слугами стоил большего, чем мастер Хрис, хозяин Железной Башни. На миг перед мысленным взором короля проплыло соблазнительное видение: пара дрыгающих ногами послов, подвешенных над бассейном, и зубастые челюсти подбиравшегося к ним Иракуса.
– Ну, вернемся к нашему делу, - произнес шемит. - Расскажи мне все в подробностях, государь: и о самом талисмане, и о том, где он хранился и как его похитили.
– Расскажу. Но знай, что это тайна, в которую посвящены немногие - моя супруга, вернейшие из полководцев и Хадрат, жрец Асуры. О похищении же камня знают лишь трое - я сам, королева да Паллантид, старший над стражами.
– Грр… - насмешливо прорычал шемит. - Тайна! Тайна лишь то, о чем знал ты один, да забыл! Забыл так прочно, что даже лязг зубов Иракуса не заставит вспомнить! - Взгляд его остановился на бассейне, куда чернокожий Салем кидал окровавленные куски мяса. Все прочие слуги удалились, только хитроглазый Альяс сидел в дальнем конце веранды, ожидая повелений хозяина.
Конан приступил к долгой своей истории, поведав о величии божественного талисмана, дара небес, о чернокнижнике Ксальтотуне и Немедийской войне, случившейся восемь лет назад, о злоключениях магического камня, о том, кто похищал его и когда. Рассказал он и про охранные чары, наложенных Хадратом, жрецом Асуры, о черном лотосе и обратившихся в ржавую пыль замках, о Лайонале, койфитской крысе, и загадочном стигийце Нох-Хоре, о двух подделках - творении несчастного Фарнана, и второй, созданной неведомо кем; упомянул про обыск, учиненный в комнатах послов, и о встрече с гадателями и знахарями, согнанными с тарантийских базаров.
Шемит слушал, полузакрыв глаза и скрестив руки на необъятной груди, не перебивая и задавая никаких вопросов; лишь когда речь зашла о гадателях, толстые губы его шевельнулись.
– Им не выдавить сока из апельсина, а я из камня выжму истину! - с самодовольной усмешкой произнес он. И замолчал - пока история не была закончена.
Когда король смолк, Сирам огладил пышную бороду и поинтересовался:
– Где сейчас поддельные талисманы, мой господин? Тот, который был в сокровищнице, и тот, который ты отнял у койфита?
– Первый я вернул на место, а второй… - Конан распустил завязки своего кошеля, - второй - вот!
На огромной пухлой ладони Сирама камень казался небольшим, хоть был он размером без малого с кулак. Багряный шар сиял в лучах утреннего солнца, и Конану чудилось, что стоит коснуться его, и камень вспыхнет колдовским огнем, испустит фонтан пламенных искр, загорится, запылает, как павшая с неба звезда… Он вздохнул и мрачно уставился на подделку.
– Настоящий рубин, чистого оттенка, большой, - произнес шемит. - Немалая ему цена, хоть камень и не волшебный!
– Бери его себе и считай частью платы за свой труд. Кром! Я отдал бы сотню таких рубинов за истинный талисман! Да что там сотню - все камни из своей сокровищницы!
– Кстати о сокровищнице… - Сирам, покачивая ладонью, любовался игрой и блеском огромного кристалла. - Ты помянул, владыка, что побывал в сокровищнице вместе с принцем шесть дней назад. А кто еще туда спускался?
– Никто. Никто - до позавчерашней ночи, когда мы поймали там койфитскую крысу!
– Ты уверен?
– Погоди… - Конан, припоминая, наморщил лоб. - Вслед за мной туда ходила королева… на следущий день… Ей были нужны самоцветы, чтоб украсить доспех и оружие принца - панцирь, шлем, щит и меч. Она тоже выбрала рубины. Красный цвет Конну к лицу.
– Твоя властительная супруга не проверяла талисман?
– Нет. Она сказала бы мне об этом.
– Жаль! Если б она коснулась камня, и он не вспыхнул в ответ, мы бы точно знали день похищения… Ну, ничего! - Сирам спрятал рубин под подушку и поманил к себе хитроглазого Альяса. - Пойдешь в город, сын мой, - распорядился он. - С собой возьми Хартара, Хабиба и Тульпу. Побродите по базарам и дорогам, заглянете в лавки, в кабаки и в веселые дома, пошарите на постоялых дворах и у причалов, на берегу Хорота… Сроку даю вам от сегодняшнего полудня до завтрашнего вечера. Узнайте, не привозил ли кто в Тарантию снадобье из черного лотоса или иное колдовское зелье, не продавал ли его тайком, и не походил ли сей продавец на стигийца. Стигица тоже попробуйте найти. Он высокий, смуглый и тощий, в черной хламиде, и имя ему - Нох-Хор. Разыщете, следите издалека и осторожно, ибо подозреваю, что он искусный маг, и коль заметит вас, то обратит в жаб либо пауков. Понял, сын мой?