Крестинский. Если бы это соответствовало действительности, то это означало бы, что я, будучи действительно троцкистом, принимаю все меры для того, чтобы скрыть свою принадлежность к троцкизму.
Вышинский. Прекрасно. А чтобы скрыть, надо отрицать свой троцкизм?
Крестинский. Да.
Вышинский. Сейчас вы заявляете, что вы не троцкист. Не для того ли, чтобы скрыть, что вы троцкист?
Крестинский (после молчания). Нет, я заявляю, что я не троцкист.
Вышинский (обращаясь к суду). Можно спросить обвиняемого Розенгольца? Как вы считаете, Крестинский был троцкистом?
Розенгольц. Он - троцкист.
Вышинский. Какие у вас данные, что Крестинский троцкист и, следовательно, он говорит здесь неправду?
Розенгольц. Это подтверждается теми переговорами, которые были у меня с ним, как троцкистом.
Вышинский. Когда были эти переговоры?
Розенгольц. Эти переговоры были, начиная с 1929 года.
Вышинский. До какого года?
Розенгольц. До 1937 года.
Вышинский. Значит, переговоры велись с 1929 до 1937 года. 8 лет вы "переговаривались" с ним, как с троцкистом? Правильно я вас понимаю?
Розенгольц. Да.
Вышинский. Обвиняемый Гринько, что вам известно о Крестинском как о троцкисте?
Гринько. Я в своей заговорщической работе имел с Крестинским связь, как с заговорщиком-троцкистом, как с членом право-троцкистского заговорщического центра по вопросам весьма серьезного свойства, о которых я должен буду давать показания.
Вышинский. Кратко можете сказать, по каким вопросам? По вопросам поддержки Советской власти или борьбы с ней?
Гринько. По вопросам борьбы с Советской властью, установления связи с враждебными Советской власти иностранными государствами.
Вышинский. А вам неизвестно, был ли Крестинский связан с другими иностранными разведками?
Гринько. Он помог мне установить связь с одной из иностранных разведок.
Вышинский. Значит, Крестинский вам помог установить связь с иностранной разведкой. Вы слышите это, обвиняемый Крестинский? Это правда?
Крестинский. Нет.
Вышинский. А вы дали показания, что это правда.
Крестинский. О том, что я помог Гринько установить связь?
Вышинский. Больше того, что вы сами были иностранным разведчиком.
Гринько. У меня есть еще один факт, о котором я хочу здесь сказать. Это то, что я помогал Крестинскому, как бывшему заместителю наркоминдела, использовать те валютные средства, которые накапливались в курсовых разницах за границей и которые нужны были ему для целей финансирования троцкистов.
Вышинский. Скажите пожалуйста, не было случая, чтобы Крестинский просил вас не производить ревизию валютного фонда?
Гринько. Об этом я и говорю.
Вышинский. Подсудимый Крестинский, у вас был валютный фонд?
Крестинский. Да, был.
Вышинский. Вы просили Гринько, бывшего наркомфина, не ревизовать этот фонд?
Крестинский. Не просил.
Вышинский. А что вы скажете, Гринько?
Гринько. Я подтверждаю, что он просил, и я эту просьбу выполнил.
Вышинский. Перейдем теперь к Бессонову. Что это за встреча в Меране, кого с кем?
Бессонов. Я показывал, что в начале сентября 1933 года, проезжая через Берлин, Крестинский попросил меня устроить свидание ему с Троцким. Причем, после предварительного обсуждения вопроса о том, где это свидание устроить, мы оба пришли к единодушному выводу, что это свидание нельзя устроить ни во Франции, ни в Германии. Тогда Крестинский предложил место свидания в Италии, в бывшем австрийском, а теперь итальянском курорте - в Меране, в Тироле. Я вызвал Иогансона, который мог организовать эту встречу, дал ему соответствующее задание и через некоторое время получил от него уведомление, что, несмотря на трудности, поездка Троцкого в Меран может иметь место. И потом я узнал от Иогансона, что свидание Крестинского с Троцким в Меране состоялось.
Вышинский. Подсудимый Крестинский, в Меране вы были?
Крестинский. Да, был.
Вышинский. В каком году?
Крестинский. В 1933 году, в октябре месяце.
Вышинский. Значит, вы были тогда, как об этом говорит Бессонов?
Крестинский. Это правильно.
Вышинский. Правильно. Место сходится?
Крестинский. Сходится.
Вышинский. Месяц сходится?
Крестинский. Сходится.
Вышинский. День сходится?
Крестинский. Сходится. Я был для проведения лечения и никого из троцкистов не видел.
Вышинский. Значит, Бессонов неправ, а вы говорите правду?
Обвиняемый Бессонов, почему вы говорите о фактах, которые отрицает и оспаривает Крестинский? Может быть, вы что-нибудь путаете? Может быть, там был не Крестинский, а кто-нибудь другой?
Бессонов. Нет, у меня с Крестинским был еще целый ряд других разговоров.
Вышинский. Скажите, у вас в тот период времени отношения с Крестинским были хорошие, дружественные или плохие?
Бессонов. Я бы не назвал мои отношения с Крестинским очень хорошими, но, я бы сказал все же, это были отношения просто хорошие. Вышинский. Можно спросить обвиняемого Крестинского? Обвиняемый Крестинский, какие у вас отношения с Бессоновым? Плохие или хорошие?
Крестинский. Хорошие.
_____
Далее тов. Вышинский опрашивает подсудимых Розенгольца и Гринько, которые заявляют, что подтверждает и сам Крестинский, что у них отношения были хорошие.
_____
Вышинский. И вот три человека с хорошим отношением к вам, подсудимый Крестинский, говорят то, чего не было?
Крестинский. Да.
Вышинский. Обвиняемый Бессонов, о чем у вас были разговоры с Крестинским в последующее время?
Бессонов. В том же 1933 году у меня был разговор с ним относительно того положения, которое создалось в германских промышленных кругах в связи с известным ослаблением советских заказов в Германии. Я говорил, что среди германских промышленников существует известное разочарование ходом развития советско-германских хозяйственных отношений. Крестинский в этой связи еще более резко, чем это было сделано в мае месяце, подчеркнул передо мною задачу показать немецким промышленникам, что никакие серьезные и большие сношения с Советским Союзом невозможны, покуда у власти в Советском Союзе теперешнее руководство. Чем в большей степени будут разочаровываться германские промышленники и военные круги в возможности нормализации отношений с Советским Союзом, хотя бы дипломатических, тем в большей степени и более решительно они будут итти на сговор с группами, борющимися с Советской властью.
Во время проезда Крестинского через Берлин, он касался того зондажа, который в то время в наших кругах произвел руководитель внешне-политического отдела национал-социалистической партии Германии Розенберг по вопросу о возможности тайного соглашения между национал-социалистами в Германии и русскими троцкистами, в частности и прежде всего, по вопросу о сырьевой базе для Германии. И в этой связи - по вопросу об Украине. Этот зондаж стал известен мне через Крестинского. Крестинский вызвал меня в день отъезда в Киссинген. Он был очень взволнован этим сообщением, советовался со мной, - что делать. И в этой связи подчеркнул, что зондаж, сделанный Розенбергом, имел в виду именно пребывание Крестинского в Берлине. И Розенбергу, и другим германским деятелям физиономия Крестинского была достаточна известна.
Поэтому это сообщение имело совершенно определенный политический смысл. В этой связи Крестинский просил меня ускорить решение вопроса о его свидании с Троцким, потому что ему казалось целесообразным по такому важному вопросу получить директивы.
Ряд моментов из переговоров Крестинского с Троцким в Меране мне известен по информации самого Крестинского. Информация Иогансона подтверждала это свидание.
Вышинский. Расскажите о вашей троцкистской подпольной деятельности непосредственно в последующие периоды.
Бессонов. Я хотел бы закончить об организации пункта связи. Пункт связи организован в 1931 году, существовал до 1937 года и, как берлинский пункт связи, исчез вместе с моим отъездом из Берлина в Советский Союз в феврале 1937 года.
За это время было получено от Троцкого и отправлено большое количество писем. Я не могу сейчас вспомнить, какое количество, но во всяком случае речь шла о 6-7 директивах-письмах в обе стороны в год. Кроме этого, был целый ряд писем, которые посылались дипломатической почтой. Кроме того, существовали письма, которые пересылались дипломатической почтой на иностранных бланках, главным образом, германских и бельгийских фирм, которые на деловом языке сообщали очередные, наиболее срочные сведения. Задача этого пункта связи заключалась в том, чтобы организовать личные встречи. Иогансон был тем самым лицом, который вместе с Пятаковым совершал поездку в Осло и об имени которого он умолчал, когда давал показания на Военной Коллегии в январе 1937 года.
Вышинский. От кого вам известно, что Иогансон организовывал Пятакову поездку и свидание с Троцким в Осло?
Бессонов. От самого Пятакова и Иогансона.
Вышинский. Расскажите про встречу с Троцким в Париже в 1934 году, - что именно вам поручал Троцкий и что вы сделали во исполнение этого поручения?
Бессонов. Я получил через Иогансона короткое письмо-записку от Троцкого, в котором он писал об организации свидания с одним из троцкистов, имеющихся в Германии, для информации о событиях в Германии 30 июня. Я был единственным человеком, который мог туда поехать. В конце июля 1934 года я приехал в Париж дневным поездом и уехал оттуда тоже с дневным поездом. Весь разговор происходил в одной из гостиниц, в которой всегда останавливался Иогансон. Троцкий сказал, что он очень хорошо знает меня по письмам Пятакова и по рассказам Крестинского.
Вышинский. Что вы говорили с Троцким по поводу ваших троцкистских подпольных задач?
Бессонов. Он поставил задачу перед своими сторонниками, работающими на дипломатическом поприще, о взятии линии на саботаж официальных соглашений, чтобы стимулировать интерес немцев к неофициальным соглашениям с оппозиционными группировками. "Они еще придут к нам", - говорил Троцкий, имея в виду Гесса и Розенберга. Он говорил, что нам в этом вопросе стесняться нечего, что нам может быть обеспечена действительно серьезная, настоящая помощь со стороны Гесса и Розенберга. Мы не должны, - говорил он, - останавливаться перед тем, чтобы пойти на широкие территориальные уступки.
Вышинский. Именно?
Бессонов. Мы пойдем на уступку Украины, - говорил Троцкий, - учтите это в своей работе и в своих разговорах с немцами, и я напишу об этом еще и Пятакову и Крестинскому. Дальше он остановился на вопросах, связанных с работой троцкистских организаций в Советском Союзе, и при этом с особенной силой подчеркнул, что в обстановке назревающей неизбежной войны единственно возможной формой прихода троцкистов к власти является поражение Советского Союза в этой войне.
Затем он остановился на вопросе о методах работы троцкистских организаций в Советском Союзе, с особой силой подчеркнув вопрос о необходимости обострения самых крайних террористических методов борьбы. Здесь он сказал как раз те слова, которые приведены в обвинительном заключении и сегодня здесь зачитаны, слова о том, что было бы, конечно, непростительным жеманством, если бы мы, его сторонники в Советском Союзе, не перешли сейчас к прямому уничтожению и устранению Сталина и всех его ближайших сторонников.
Неожиданно для меня он остановился в этой связи на Максиме Горьком, характеризуя роль Максима Горького, как совершенно исключительную в смысле его влияния не только в Советском Союзе, но прежде всего и раньше всего за границей, указывая на его чрезвычайную близость к Сталину и на то, что высказывания Максима Горького самым определенным образом отталкивают многих сторонников Троцкого из европейской интеллигенции от него, приближая их к позиции руководства партии. И в этой связи он пришел к выводу и прямо мне сказал о необходимости устранить Горького, сказал те самые слова, которые здесь приводились, о необходимости физического уничтожения Горького во что бы то ни стало. Такова была директива.
Вышинский. Вы ее передали?
Бессонов. Да. Вскоре после этого, осенью 1934 года, я был в Москве и подробно рассказал об этом разговоре Пятакову.
Вышинский. Дальше.
Бессонов. В самом конце сентября или в первых числах октября 1936 года я встречался с Крестинским в Москве. Крестинский, очень взволнованный, сообщил мне о том, что дела у троцкистского центра обстоят очень неважно, что имеется целый ряд провалов, что арестованы Пятаков, Радек и целый ряд других, что не исключена возможность его собственного ареста и что он просит меня, при моем возвращении в Берлин, немедленно отправить об этом письменное сообщение Троцкому. Он говорил, что придется, в случае его ареста, передать все организационные связи Карахану, хотя он не представляет себе, как это конкретно можно сделать. Он просил меня даже два раза повторить, правильно ли я его понял, что положение, сложившееся у троцкистов в Советском Союзе к осени 1936 года, нужно характеризовать, как исключительно тяжелое, и что соглашение, достигнутое троцкистами с германской национал-социалистической партией по вопросу о возможности ускорения войны, облегчающей приход троцкистов к власти, должно быть форсировано во что бы то ни стало.
По приезде в Берлин я очень подробно изложил Троцкому об этом, получил от него на письмо ответ, который я направил Крестинскому. Затем, это было в декабре 1936 года, может быть, в самом начале января 1937 года, я получил от Крестинского еще письмо для Троцкого, которое я видел, но не вполне в нем разобрался, потому что оно было написано условным языком.
Вышинский. Это письмо было кем, кому, когда написано?
Бессонов. Это письмо было написано в декабре 1936 года Крестинским Троцкому, которое мною было передано.
Вышинский. Вы его передали?
Бессонов. Я его передал через Иогансона в конце декабря 1936 года и получил через несколько дней ответ от Троцкого.
Вышинский. А с письмом Крестинского вы знакомы?
Бессонов. Письмо Крестинского я читал, потому что оно было послано на мое имя. Но я могу сообщить общее впечатление, потому что письмо было написано очень туманным языком, понятным Крестинскому и Троцкому и не вполне понятным мне.
Вышинский. Что вы там вычитали?
Бессонов. Речь шла о том, что положение складывается таким образом, что дожидаться, пока раскачаются немцы, троцкисты не могут, и поэтому они просят санкции выступить до развертывания войны, до выступления немцев, при помощи центра, который они организовали. Что это за центр, я не могу сказать, потому что с трудом мог расшифровать содержание этого письма.
Вышинский. Кто были ваши ближайшие начальники по троцкистской линии?
Бессонов. Только три человека, с которыми я общался и которые знают о моей работе, - это Пятаков, Крестинский, Троцкий. О том, что я являлся участником троцкистской организации, знает Розенгольц.
Вышинский. Обвиняемый Розенгольц, вы знали Бессонова как троцкиста?
Розенгольц. Я знал это от Крестинского.
Вышинский. Что же вы знали от Крестинского о Бессонове?
Розенгольц. Знал, что он является троцкистом и что он, Бессонов, помогает Крестинскому в троцкистской работе.
Вышинский. Кто это вам говорил?
Розенгольц. Это мне говорил Крестинский.