Второе: житель российских столиц, вероятно, считает, что в кафе или бар можно зайти просто так. Но в Краснодаре за вход в клуб надо заплатить около 500 рублей, а за вход в бар – около 300. Не один Краснодар славен этим: в Хабаровске я как-то ужинал по приглашению владельца местного ресторанчика. Сам он отсутствовал, а подлетевшая официантка тут же потребовала "плату за вход". Когда я же вякнул, что меня пригласил хозяин, она ответила: "Вот-вот. Он только что позвонил и сказал, чтобы я не забыла взять".
Каким бы мотивом это ни было вызвано – похвальной заботой об эффективности бизнеса или же попросту жлобством – в отношении города Краснодара эта система означает следующее. Средний юный тусовщик оставляет за ночь в разных заведениях тысячу-другую рублей, с учетом потребленного спиртного. Я легко поверю, что в любом русском городе, включая самые депрессивные, сыщется узкая прослойка богатеньких буратин. Но вот чтобы буратины и мальвины обитали в количестве, способном заполнить целую улицу, – тут я отказывался верить собственным глазам, когда бы глаза этого не видели.
Я потом приставал ко всем с вопросом: откуда в городе деньги? Откуда – если шире – в Краснодаре средний класс (ведь очевидно, что детки гуляют в ночи на деньги родителей, а сами родители обильно тратятся на кафе и рестораны, которым, поверьте, там тоже несть числа)?
То, что Кубань – регион небедный, мне в ответ говорили все. Про масличное производство, контролируемое губернатором, говорили тоже. Но толкового объяснения тому, почем средний кубаноид ("кубаноид – это настоящий житель Кубани. Кубаноид завистлив, жаден, ленив и ненавидит москалей. Сам он из станицы, хотя может быть откуда угодно, потому что кубаноидами не рождаются, а становятся" – как мне рассказал владелец одного заведения с улицы Красноклубной), – так вот, в чем причина зажиточности кубаноидов, толком сказать не мог никто.
Пока несколько человек, крякнув и повертев головой, не рубанули: это эхо Сочи. Перераспределение олимпийского бюджета. Если, конечно, выражаться деликатно.
И я облегченно вздохнул. Я ведь, признаться, не поддерживал идею сочинской Олимпиады. Поскольку исходил из наивной идеи, что олимпийские игры являются платой за усилия по развитию спорта в стране. В России же вместо развития спорта – жопа, и это самое мягкое слово, какое я могу сказать, поскольку в Красной Поляне незадолго до исторического заседания МОК я катался, и это была худшая трасса в моей жизни, а в Москве под моими окнами уже который год закрыт навсегда бассейн школы олимпийского резерва.
Но, знаете, если побочный эффект Олимпийских строек – это ночная и ресторанная жизнь Краснодара, то фиг с ним, я согласен на такую Олимпиаду.
Если б еще краснодарские власти не запрещали на улицах открытые веранды (без которых город все же дико провинциален), если бы требовали от госучреждений делать стойки для велосипедов (потому что Краснодар набит велосипедистами плотнее, чем ночными тусовщиками) – тогда вообще бы сказка была, не считая вышеописанной ночной.
А то (мне местные пессимисты на ухо шепнули) собираются эти власти ночную вольницу прикрывать. Потому как вырос на Красноармейской довольно уродливый железобетонный (элитный, как водится) дом, и проживающей в нем элите тусняк будет мешать. И вот я теперь трясусь: а вдруг и правда прикроют?
Ведь элиты в стране как свиней нерезаных, а город с нормальной ночной жизнью только один.
2011 Комментарий
С этим текстом случилась вот какая история. Он был написан для "Огонька", но командировку в Краснодар мне оплачивала "Афиша-Еда". По возвращении мы с главредом "Еды" Зиминым договорились, что для "Огонька" я напишу про феномен краснодарской ночной жизни, а для "Афиши-Еды" – про краснодарский ресторанный бизнес (любой желающий может найти этот очерк в ноябрьском номере "Еды" за 2011 год). Однако, увы, за пределами публикации в "Огоньке" осталась важная вещь: борьба в Краснодаре между рестораторами гастрономической и кальянных партий. В кальянной партии состоит большинство владельцев местных шалманов, их идея в том, что раз пипл лучше всего хавает салат "Цезарь", солянку, роллы и кальян, то с таких пристрастий и нужно срубать бабло. А гастрономы – их лидером молодой парень Тахир Холикбердиев, у него гастробар Mr. Drunke Bar, французское кафе "Жан-Поль" и дегустационный зал Smoke & Water – считают, что деньги нужно зарабатывать, не поощряя дурной вкус, но развивая хороший. И вот эта чисто гастрономическая (казалось бы) борьба кажется мне показательной. Что важнее – мастерство или деньги? Можно ли за деньги вести игру на понижение качества? Вообще – все ли можно за деньги?
Эта борьба идет на многих фронтах, просто гастрономический проходит прямо по моему дому (моя жена – ресторанный критик). В этом причина, почему я включил во второй томик этой книги еще один как бы "гастрономический" (формально он про открытие в Петербурге первого в России ресторана знаменитого мишленовского шефа Алена Дюкасса) текст с названием "Творог в своем отечестве". А эхо кальяно-гастрономической войны отозвалось даже в моем очерке про Камчатку (стр. 40).
И еще: после публикации на сайте "Огонька" посыпались каменты, что вовсе не в Олимпиаде причина достатка жителя Кубани, что я глупость написал. Но я свою глупость решил в итоге оставить как есть: дело в том, что ни один комментатор своей версии зажиточности кубаноидов не предложил.
Да, и уж совсем напоследок: Усков ушел из GQ, заняв по приглашению Михаила Прохорова пост гендиректора Snob’a, на сайте которого я порой публикую свои тексты. А в Москве появилось место модной тусовки, не загнанной в резервацию, то есть место модной тусовки под открытым небом: реконструированный Парк Горького.
Я в этом парке нередко катаюсь на роликах или на велосипеде.
В общем, жизнь хороша.
2012
#Россия #Петропавловск Одноразовая Камчатка
Теги : Мамы, дети и атомная бомба . – Икра , сивучи и помойки. – Гейзеры , дороги и старик Козлодоев .
Про необходимость развивать внутренний туризм у нас не столько говорят, сколько заклинают, как шаманы духов, – и этот туризм у нас так же нематериален, как дух. Вот вам отчет о поездке на Камчатку: тут волей-неволей прибегнешь к жанру путевых заметок.
* * *
– Ты по городу хочешь еще прогуляться?
Я первый раз в жизни отрицательно мотаю головой.
Хотя обожаю коллекционировать города.
Не по чему гулять: Петропавловск-Камчатский – для меня это не город. Фантом.
Как можно назвать городом населенный пункт на берегу океана, где нет даже набережной? Бухта Авачинская – есть. Одна из прекраснейших бухт, какие мне доводилось видеть, нежная и туманная, обрамленная волнами сопок. Говорят, весь мировой флот может в ней разместиться. А набережной, променада, места любования красавицей – нет. Яхт-клуба нет! К океану выходит огрызок площади, по бокам которой стоят администрация и драмтеатр, а серединка ударно мостится плиткой: Дальний Восток – с трудовым приветом замощенной Москве. Но если Москва живет к Москве-реке боком, то Петропавловск живет к океану задом. С дороги, тянущейся над бухтой, на бухту смотрят зады гаражей. Раньше еще смотрела детская площадка. Но ее ликвидировали, отдав под застройку. Теперь здесь хоромы, в абрисе которых читается уверенность хозяев, что только размер и имеет значение. Хоромы все зовут "деревней бедняков".
Сам же Петропавловск – просто просыпанные между сопками и по сопкам домишки, бараки да пятиэтажки, порой укрепленные, на манер средневековых крепостей, бетонными контрфорсами, потому чуть не каждый месяц город трясет силой в 3, а то и в 4 балла. Землетрясение здесь такая же банальность, как в Москве – пролет членовозов с "крякалками" и "мигалками".
– Ну, я когда сюда из Владивостока переехал, то первый раз, когда затрясло, зимой в ночи в одних трусах на улицу выбежал, а теперь не замечаю, – говорит мне глава местной "Европы плюс" Дима, хотя, по идее, радиостанции здесь следует называть "Азия минус"
– Может и дважды в неделю трясти, – вторит его коллега. – Ко всему привыкаешь. Ты лежишь, а лампочка трусится .
Перед землетрясением рыбки в аквариумах залетают на дно и ложатся набок, кошки и собаки мечутся, а люди не обращают внимания. Но 7 баллов – уже страшно. Секунд за тридцать до толчка земля превращается в гигантский сабвуфер, издавая низкий, почти не воспринимаемый ухом, наводящий ужас утробный гул.
* * *
Над Камчаткой орбиты навигационных спутников пролетают как-то так, что GPS пеленгует коммуникатор через пару секунд. Но в "Яндексе" на экране – серое поле с неутешительным: "Карт для этой местности не существует". Те, кому сильно нужно, пользуются аэросъемкой "Гугла". Если наложить на съемку схему дорог, выяснится, что схема с реальностью не совпадает. Ядерный щит родины, черт побери: сбивай прицелы своим, чтобы не целились чужие. Когда в Вилючинске передвигают – спускают со стапелей, выводят из доков, не знаю, что у них там происходит – атомные ракетоносцы, говорят, грузовики на берегу создают задымление. Но "Гугл" про это ничего не знает, и на фотокартах в малейших деталях запечатлены 16 субмарин, похожих из космоса на треску. Четыре из них совсем крошки: наверное, покуда не подросли.
Свежая треска, кстати, на рынке в Петропавловске идет по 50 рублей за кило, я ее тушил в белом вине. Тем более, что вино по 300 рублей бутылка здесь качества такого, что лучше не пить.
Вилючинск, чуть не забыл, – это городок по соседству с Петропавловском. Там – единственный на всю Камчатку аквапарк, и в Вилючинске обожают селиться семейные люди с детьми: закрытая, охраняемая территория и все такое. Чтобы приехать в аквапарк с детьми из других мест, надо заранее оформлять спецпропуск через турфирму.
Если однажды тресковая стайка выполнит свою боевую задачу, ответный удар заморского тунца приведет к тому, что ближайшие 10 тысяч лет на Камчатке не будет ни мамашек, ни детишек. Ну, разве что с пятью головами.
* * *
– Скажи, а Петропавловск тебе что больше напоминает: Владивосток или Хабаровск?
А мне Петропавловск больше напоминает Шанхай – но не тот небоскребный, что в районе Пудонга, и даже не старый город, где по ночам горят на улицах жаровни, и старухи стирают в поставленных на табуретки тазах. А Шанхай районов-шанхаек эпохи Мао, кое-как и без всякого плана выстроенный, уляпанный рекламой и магазинишками как попало.
В Петропавловске, например, считается нормальным балконы и лоджии красить в разные цвета.
Правда, в Шанхае на каждом углу китайские едальни, а в Петропавловске их немного, и в них отсоветовали идти, а рыбного ресторана, или краб-хауза, или, бог его не знает, трепанг-кафе нет ни одного. Вероятно, потому, что свои рыбой объелись, а на чужих не рассчитано. На рынке свежий кижуч идет по 150 рублей килограмм, а икра от 1200 рублей (кетовая) до 1600 (чавычовая и кижучовая), и в консервных банках ее покупают лишь идиоты, а нормальные люди берут развесную. Кстати, и целикового краба тоже покупают лишь туристы, платя не за вкуснятину, то есть за фаланги, а за панцирную несущественную пустоту, если пустотой считать красоту.
При этом в кафе, где мы все же находим в меню палтуса, цены московские, хотя палтус убит наваленной сверху дрянью с майонезом. А модное петропавловское кафе – оно ровно такое же, как и модное костромское, и владимирское, и московское. "Цезарь", солянка, роллы, кальян.
* * *
Странно живут в моем сознании собранные в коллекцию города. Вот один, не хочу даже называть, на большой реке, – никак не могу полюбить. Там массовый уличный тип – угрюмый мужик в спортивных штанах, черном кожане, смотрящий исподлобья. И ведь он не из вохры, он местный средний класс, вон, тащит на прогулку сына: "Ща, мля, пойдем, мля, поющие фонтаны смотреть, мля". Поющие, то есть танцующие под музыку фонтаны, они у себя устроили за 2 миллиона евро, повторив, в меру своего понимания прекрасного, то, что в Барселоне всех поразило в 1929-м. Но так и не пожелав узнать, что лучшие сейчас фонтаны – у нефтеносных арабов: то выписывают водою суры из Корана, то образуют туман, а на туман, как экран, проецируют фильмы.
Это я к тому, что в Петропавловске мне как раз нравятся люди. Открыты, приветливы, и, кстати, словоохотливы, что для меня вообще клад. Взять Витю, владельца гостиницы, в которой я живу. Его гостиничка (загородный коттедж в дюжину номеров, из которого по диким пробкам еще почти час добираться до города, он выстроен в красивом месте, но как-то нелепо, про эргономику молчу, про дизайн тем более, потому что если не смолчу, то закричу), – однако ж так, чтоб всем было хорошо, то есть чтоб у всех в номере душ и крантики в позолоте. Деньги на застройку Витя, скорее всего, отбивает не на туристах, а на праздничных корпоративных бардаках, – но это неважно, а важно, что хозяин гостиницы из Вити такой, каких я сто раз встречал в во Франции или Испании: олицетворенное гостеприимство и счастье.
– Собирай, – говорит, – своих ребят человек двадцать, и прилетай на хели-ски.
– А почему двадцать?
– Так вместимость вертолета, аренда, иначе невыгодно…
Начинаем считать: получается, что неделька катания на горных лыжах по вулканам Камчатки обойдется по 15 тысяч евро с носа.
– Спасибо, – говорю, – но дешевле в Чили взять яхту с вертолетной площадкой, спускаясь вдоль побережья. Или на Сицилию слетать, в жерле Этны покататься…
Витя вздыхает:
– Да… Это проблема – люди приезжают, природой восхищаются, но дорог нет, гостиниц нормальных нет, инфраструктуры нет, цены дикие, и больше не возвращаются…
О том, каким образом Витя в свои 27 лет заработал на постройку коттеджа, он говорить избегает. Но вскользь замечает, что Камчатка живет рыбой. Ну, выкупают люди квоты у МНС – Малых Народов Севера, им дозволено рыбу заготовлять тоннами. Или на грузанах прут по бездорожью километров триста, когда в нерест в реках вместо воды одна рыба – но, понятно, берут только икру. Икра и рыба, рыба и икра. Вон, Шойгу прилетал, три дня учения МЧС проводил – так потом вся Камчатка гудела, что учения были только прикрытием, и что борта улетали в Москву, полные икрой.
А то, что показывают по телевизору, мол, тонну левой игры перехватили и бульдозером по земле размазали – это для идиотов. Тонну перехватили, а сто тон пропустили, потому что всем отстегнули. И еще: зачем эту икру в землю было зарывать? Что, нельзя было детям, старикам или солдатикам отдать?!.
Кстати, о детях: в камчатских магазинах маленькая бутылочка питьевого йогурта "Активия" стоит 120 рублей. А кило икры стоит столько же, сколько гигабайт закачки из интернета. И самый ненужный телефон здесь – iPhone: без интернета он теряет смысл, а с интернетом становится золотым.
* * *
Пожалуйста, не спрашивайте, побывал ли я в долине гейзеров.
И камчадалов тоже не спрашивайте, особенно, если многодетны.
Поездка в долину обходится в три часа жизни (два часа на вертолет, час – на осмотр) и в 24 тысячи рублей с носа.
Так что отдыхать камчадалы предпочитают в Таиланде.
Двухнедельный тур, однако, стоит 150 тысяч рублей ("Чтооооо?! Сдурели?! Да из Москвы втрое дешевле!" – "Ну, кое-кто из Москвы и летит. Просто билет до Москвы и обратно под Новый год 100 тысяч. Те, кто умнее, летят из Хабаровска").
В общем, я не видел гейзеров, зато покупался в горячем источнике. Источники делятся на дикие и окультуренные. Окультуренный – это бассейнчик под открытым небом, в котором за 200 рублей греешься сколько хочешь, но дольше четверти часа все равно не усидишь, а рядом обычного бассейна, чтобы поплавать, устроить никто не догадался. Диких же я не видел, потому что ехать до них далеко, а дорог на Камчатке нет.
По единственной здесь федеральной трассе А-401 ни в какой субъект федерации не добраться, потому что дорог, позволяющих выбраться с Камчатки своим ходом на Чукотку, в Хабаровск или в Магадан, нет вообще.
Федеральная трасса соединяет аэропорт и морпорт, и являет собой пробку на разбитом асфальте, чему никто не удивляются: одна из петропавловских дорог называется ласково "Бомбежка".
При этом на одного камчадала приходится 1,5 автомобиля; в семьях 3-4-5 машин – японских, подержанных, праворульных "автоматов" (4-летняя "Субару" в 265 "лошадей" – 800 тысяч; средняя зарплата – 25 тысяч).
Из интереса я выясняю, каков размер взяток, собираемый гаишниками, скажем, за выезд на "встречку" – и неожиданно обнаруживаю, что помимо тех, кто утверждающей, что "звери" берут от 12 до 50 тысяч, есть и те, кто утверждает, что "звери" не берут вообще, а сразу отбирают права, так что лучше бы уж брали.
Но и те, и другие сходятся в том, что на посту на въезде в Вилючинск работает знаменитый камчатский гаишник Козлодоев, которому если какая машина не полюбится, он будет шмонать ее методично и ежедневно, проверяя, например, соответствие ГОСТу длины буксировочного троса, – не обращая внимания на то, что "автоматы" на тросе буксировать вообще нельзя.